Владимир Мединский: «Мы не лодыри, не пьяницы, и Иван Грозный не тиран»

Депутат Госдумы написал книжку «О русском пьянстве, лени и жестокости». По его убеждению, все это черные мифы о России, которые автор превращает в белые

С дорогами плохо «психологически»
     – Владимир Ростиславович, на серьезную тему вы замахнулись, а отклики читателей до вас доходят?
     – Конечно. Причем ругательных нет. Самый резкий – как вы смели оскорбить наш любимый фильм «Брат-2». По-моему, это произведение – яркий пример великорусского шовинизма, оборотной стороны самоуничижения. Правда, говорят, что моя книга – заказ Кремля, историческая подпорка под суверенную демократию.
     – А это не так?
     – Поверьте, книга – моя личная инициатива. Но я представляю, какие будут отклики после второй книги из серии «Мифы о России», где я собираюсь писать про монаха Филофея, первого суверенного демократа.
     – И какие мифы вы собираетесь развенчивать в ней?
     – О русской грязи, демократии и национальном вопросе. Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ...
     – Любопытно, как же вы нашу вечную грязь собираетесь оправдать? С чистотой-то у нас явно проблемы.
     – Ложь.
     – Да выгляните в окно – вот выпал снег, и невозможно по улицам пройти.
     – У нас проблема с уборкой улиц.
     – А это разве не то же самое?
     – Нет. Просто у нас в силу непонятных причин используются устаревшие ингредиенты для уборки улиц, в результате чего лед превращается в грязь. И я убежден, что плохие дороги в России – это исторический миф.
     – Нет уж, позвольте, по пути к вам наблюдала картину: у иномарки отлетело колесо, потому что она в яму на дороге попала. И это в центре Москвы! На Большой Ордынке.
     – До появления автомобильного транспорта в России не было потребности в строительстве дорог. Не было экономической целесообразности. Наши предки прекрасно передвигались водными путями. Летом – на лодках, из варяг в греки, в любую точку можно было доплыть. Зимой (а это полгода) – по льду, по «зимнику», на санях гораздо быстрее, чем по любой дороге. Благо, в России уникальная очень разветвленная речная сеть. Но это совсем не значит, что дороги не умели строить.
     – Но дороги-то ужасные!
     – Согласен, сегодня дороги плохие. Отсутствует система контроля, асфальт кладется такой, что его каждый год надо менять. Но разбираться, почему сейчас у нас такие дороги – задача не историка, а прокурора. Я же говорю о другом: о том, как психологически тяжело начать строить хорошие дороги, если все уверены, что их у нас никогда не строили. Потому что, видите ли, «не способны». То же самое с пьянством.

Пьем не больше иностранцев
     – Никто не говорит, что мы не пьем. Пьем. Но не больше других. И даже меньше англичан, немцев, американцев. Но при этом считается, что на Руси пили с момента появления славян и наша историческая традиция – нажраться и упасть лицом в салат. Как в анекдотах. Приведу свежий пример. Одного немца недавно задержали в аэропорту с пол-литровой бутылкой шнапса. Запрет на провоз в самолетах. Он ее тут же из жадности выпил и упал. Врачи долго боролись за его жизнь... Так наши журналисты это долго ехидно комментировали: что русскому здорово, немцу – смерть. Ха-ха-ха. Чем гордимся-то?

     – Подождите, а может, вы неправильно трактуете? По-моему, смысл тех же анекдотов не в том, что русские пьяницы, а в том, какие мы сильные, что даже водка нас не берет.
     – В фильме «Судьба человека» это, может, и трактуется именно так. Но на бытовом уровне, поверьте, совсем иначе. В годы борьбы с алкоголизмом я работал в районной газете и немало поездил по самогонщикам. И они говорили, что варят и пьют самогонку, потому что так делали их отцы, деды и прадеды.
     – А они что, не варили?
     – Недавно выступал на радио с этим вопросом. Звонит радиослушатель – дед, 86(!) лет. И говорит: «Хочу вас поддержать. Я родился в деревне. У нас там никто не пил. Потом мы с родителями приехали в Москву. Жили на рабочей окраине. И там была всего одна семья, которая пила. Их все осуждали и показывали пальцем. А у нас начали пить только после войны». Так что не надо оправдывать пьянство историческими традициями. Если вы пьете, это ваши личные проблемы, ваша слабость. А народ русский здесь ни при чем. Народ, который до XVI века крепких напитков не пил вообще. Упиться с медовухи надо было очень постараться.
     – Ну хорошо, допустим, что исторически мы народ непьющий. Но это не мешает сегодня спаивать Россию тем же пивом. Что с этим-то делать?
     – Знать правду и бороться. Но бороться очень тяжело, будучи глубоко убежденным, что пьянство – национальная черта характера. А это – миф.

Цари незаслуженно оплеваны
     – Что касается жестокости, то тут совсем просто. Считается почему-то, что эффективные цари в России – обязательно тираны. Если не тиран, не кровопийца, в империи – развал.
     – Ну конечно, чем мягче царь, тем народ вольнее.
     – Это натяжки в интересах определенных вождей. Вот нужно было, например, Сталину показать, что у его «манеры правления» глубокие исторические корни, и он вытащил Петра Первого, отлакировал и поставил на щит. Не спорю, Петр – один из самых талантливых российских правителей. Самый энергичный. Но ведь был и его отец Алексей Михайлович Тишайший, которого никто из школьников и не вспомнит. А при нем, между прочим, Россия территориально приросла гораздо больше. Украину присоединили. Практически без войны. Еще пол-Белоруссии. Дальний Восток. Сибирь осваивали. То есть успехи в деле экспансии на порядок были выше, чем у Петра. При этом все тихо, постепенно. Два часа после обеда спал, каждую неделю на соколиную охоту ездил...
     – Как Брежнев.
     – Да. Несколько лет не мог решиться, присоединять или нет Украину. Богдан Хмельницкий слал посыльных: хочу под Москву. А тот думал. Это ж война будет с Польшей, сколько народу-то положу. В результате вынес вопрос на Земский cобор. Первый раз отказали. Прошел еще год. Согласились. Царь как бы «поделил ответственность» за сложное решение со «всей землей». При этом никакого террора, насилия. И кто сказал, что это был неэффективный государь? А какой террор был при Николае Первом?
     – Судя по вашей книжке, это один из любимых ваших царей.
     – Да он просто незаслуженно оплеван. Ну что плохого он сделал? Подавил восстание декабристов? Да другой бы на его месте такое устроил! Петр бы столицу в крови утопил. А он повесил всего пятерых. Представьте, парню 29 лет. Офицер. Молодой человек, который царем не мог быть ни при каких раскладах. Перед ним два старших брата. Один умирает. Другой отказывается. И вот он приезжает принимать дела, а гвардейцы начинают бузить. И он вполне адекватно себя повел.
     – То есть вы ратуете за то, чтобы черное сделать белым?
     – Вы знаете, в европейской образовательной традиции не принято вообще говорить о каком бы то ни было негативе. Например, о том, как бесновалась английская королева Елизавета, знают разве что в Оксфорде. Да, информация открытая. Но она доступна профессиональным историкам и людям, специально интересующимся. А в школьных учебниках вы не найдете того, что Елизавета была безумно жестоким тираном. Вы прочитаете, что Елизавета Великая – гениальнейший правитель, открывшая «золотой век» в истории Британии. А если мы откроем наши учебники, где написано, скажем, про Ивана Грозного? Опричнина, дыба, террор. Я его не оправдываю. Но есть ведь и другая сторона медали. Грозный ввел регулярную армию, первым в мире одел ее в военную форму, ввел прообраз суда присяжных. Фактически учредил парламент, начав собирать Земский собор. Значительно увеличил территорию России, присоединив Сибирь, Астрахань, Казань... У нас же акцент делается на том, что он залил кровью страну, проиграл Ливонскую войну да сына ни за что убил.

За границей Менделеева не чтут
     – Еще один довольно серьезный миф – техническая отсталость России. Мол, до СССР наши умельцы могли только блоху подковать да Ломоносов там что-то с колбочками мудрил. На этом все российское изобретательство и заканчивается. Возьмем, к примеру, радио. На 100 процентов первым его изобрел Попов. Это научный факт. Но в России, а тем более за границей, этого не знают.
     – Да ладно. По-моему, все знают в России, что именно Попов изобрел радио.
     – Обычно наше мнение таково: «Попов, может, и изобрел. Но что-то там недоделал. А Маркони доделал и законно получил патент. И нечего было Попову ушами хлопать». Это у нас. А пересечете границу России, вы фамилию Попов вообще нигде не найдете. Ни в одном письменном источнике. И при этом никто не знает, что Маркони получил патент не на радио, а на систему сигнализации с помощью радиоволн. А Попов не получил патент потому, что по действовавшему тогда международному авторскому праву достаточно было провести публичные опыты с приглашением прессы и опубликовать их результаты. Что он и сделал. А вы знаете, как называется таблица Менделеева?
     – Периодическая система элементов Менделеева.
     – Так она называется в наших учебниках химии. А в заграничных просто – периодическая таблица элементов. Фамилия Менделеева не упоминается вообще. Может быть, только в узкоспециальной брошюрке химического факультета какого-нибудь Йельского университета вы встретите упоминание, что жил такой русский химик Менделеев.
     – А в Германии, я слышала, эту таблицу называют двойным именем: Менделеева – Бора.
     – Вот видите. Даже если и упоминают Менделеева, то обязательно делят его заслуги с кем-то еще.

Не умеем себя пиарить
     – Возникает вопрос: вся проблема – в плохом пиаре? В том, что мы исторически не умеем себя как следует рекламировать?
     – Вот именно. Хороший пиар о себе мы как будто не замечаем, а плохой тут же подхватываем.
     – А почему так складывается? Может, это от православия идет?
     – Мне самому интересно понять. Неоднократно задавался этим вопросом и другим задавал. Но так до сих пор не нашел однозначного ответа. Думаю, здесь комплекс факторов. Во-первых, конечно, православие, в традициях которого – скромно потупить голову и не выпячивать себя. Даже не согрешивши, уже покаяться. Гордыня – смертный грех. Вторая причина – русская литература XIX века. Все наши великие писатели занимались самокопанием. Ни одного положительного героя в патриотическом смысле. Почитаешь того же Достоевского, так просто ужас охватывает: и как только люди жили? А все это революционное движение, народничество? Такое ощущение, что последним ученым-патриотом был Карамзин. Уже даже Ключевский и Соловьев начинают объяснять, почему у русского народа что-то не получалось. Этакий принцип Солженицына. Чего писать о хорошем? Надо писать о пороках и обращать на них внимание власти. Третья причина – частое отсутствие нормальной преемственности власти. Отсюда необходимость новых правителей опорочить предшественников. Иначе они не находили морального объяснения своего нахождения «у руля». Вот Петр опорочил всех до себя, чтобы показать необходимость реформ. Как иначе объяснить, зачем брить бороды или курить табак, если предшественники это же объявляли грехом? Елизавете надо было объяснить, что было плохого в бироновщине, потому что пришла к власти на штыках. Екатерине тоже нужно было объяснить, что она делает на троне. Поэтому она обгадила мужа. Александру Первому ничего не оставалось, как не препятствовать негативным слухам о своем отце Павле I, иначе его легитимность выглядела бы весьма сомнительно. А большевики вообще объявили царизм «империей зла».

Учиться надо на хорошем
     – Складывается впечатление, что вам не так важна историческая правда. Главное – ее интерпретация. Вот возьмем ваш пример про княгиню Ольгу. Вы пишете: она была жестокой. Но в истории осталась святой и равноапостольной. Ну и слава Богу. Нам выгодно не помнить ее жестокость.
     – Оставим правду историкам. Допустим, ваш папа изменял вашей маме, они из-за этого дрались и стояли на грани развода. Вам что, от знания этих фактов станет легче жить? Мало того, повзрослев, вы так найдете моральное оправдание для своих собственных измен: мой папа так делал. А папа должен быть идеалом во всем. И точка.
     – Лихо вы проводите параллели.
     – Сознательно привел простой бытовой пример. Потому что принцип именно в этом. Не случайно в дворянских домах вывешивали портреты предков и рассказывали детям не то, как они пороли крепостных или заводили любовниц, а как воевали, как их царь отличил, как народ любил.
     – То есть вы пропагандируете западный принцип – все негативное отметаем и всячески возвеличиваем положительные примеры?
     – Негатив надо знать. Но не надо его выпячивать и культивировать. Ну зачем нам с вами кричать о том, что Ледовое побоище было не такой крупной битвой, как представляли советские учебники истории и гениальный фильм Сергея Эйзенштейна? Я недавно посмотрел этот фильм со своим трехлетним сыном. И мне ему не надо объяснять, кто хороший, кто плохой. Он сам видит.
     Но этот фильм – один из редких примеров, как мы умели себя отпиарить. К сожалению, у нас до сих пор очень плохо с национальным пиаром. Хороший «образ» у президента. Вообще, что бы он ни делал: рыбачит ли, раздевшись по пояс, летит ли на истребителе, целует ли случайного мальчишку на улице – всегда попадает в яблочко. Так что у президентской команды c пиарчутьем все супер.
     А вот с образом государства в целом плохо. Мы чуть-чуть порадовались победе Сочи. Но тут же начали брюзжать: дома будут сносить, экологию угробим, лучше бы мы эту Олимпиаду не получали. То есть не способны даже в полной мере радоваться своей победе. Еще пример. Через несколько лет мы будем отмечать 200-летие победы в войне 1812 года. Подготовлен президентский указ, на эти цели выделяется около 200 миллионов рублей. И вот как-то по «Эху Москвы» слышу: а зачем нам это нужно, зачем тратить деньги на ерунду, да кто это помнит, да кому это нужно?
     На мой взгляд, это безнравственные рассуждения. Для воспитания молодых офицеров надо обязательно рассказывать, как, например, генерал Раевский, будучи одним из самых богатых людей в России, поднимал в атаку солдат в 1812 году.
     Когда те боялись голову от земли оторвать, он взял своих двух сыновей за руки (одному было 10 лет, второму 14, и оба служили(!) при штабе) и вместе с ними пошел в атаку. В полный рост, под шрапнель! И солдаты, вчерашние «мужики сиволапые», увидев это, зарыдали и бросились вслед «за барином» в штыковую. Вот об этом надо говорить! На таких примерах воспитывать!
     – Значит, будем опровергать поговорку про халву: как чаще ни говори, а слаще не станет? Получается, будет слаще?
     – Не передергивайте. Я говорю только о том, что надо учиться на позитивных исторических примерах. В них – истоки нравственных сил народа.
     «Два чувства дивно близки нам -
     В них обретает сердце пищу:
     Любовь к родному пепелищу,
     Любовь к отеческим гробам...»
     Кто сказал? Правильно – Пушкин. Любить надо свою историю. И знать правду, а не мифы. Тогда жить будет легче. И даже веселее.

ИЗ ДОСЬЕ «КП»
     Мединский Владимир Ростиславович, депутат Госдумы от партии «Единая Россия», председатель подкомитета по техническому регулированию Комитета по экономической политике, предпринимательству и туризму.
     Родился 18 июля 1970 года в г. Смела в Украине. Окончил с отличием факультет международной журналистики Московского государственного института международных отношений (МГИМО). Доктор политических наук, профессор.
     С 1994 г. – преподаватель МГИМО, с 2006 г. – президент Российской ассоциации по связям с общественностью (РАСО).

Ольга ВАНДЫШЕВА.
© «Комсомольская правда», 14.02.08.

Из книги...

Мифы о русской лени
     Поговорки
     – Лень, отвори дверь, сгоришь!
     – Хоть сгорю, да не отворю.
     В. ДАЛЬ

     То, что свинья непременно грязная, а «русиш швайне» еще и крайне ленива – является, безусловно, «исторической аксиомой». Об этом пишется во всех мемуарах побывавших здесь, в России, иностранцев, которые со странным упорством и последовательностью (казалось бы: не нравится – не езди!) со времен царя Гороха тянулись в Московию, на Русь, в Российскую империю, а, уехав, препарировали наши недостатки и осуждали особенности. Ужас, какая страна! Ленивые мужики! По тридцать лет на печи сидят, что тут говорить. Веками, заметьте, со времен Ильи Муромца. Национальная идея – ничего не делать и ни в чем себе не отказывать!
     Самое любопытное, что подобное мнение, имеющее длинную седую бороду, сложилось не на основании каких либо конкретных фактов и проявлений российской бытовой жизни, а, так сказать, по совокупности. Вот когда тавро на народный лоб было поставлено, для его подтверждения и обоснования в ход пошли надерганные из исторического контекста «обвинительные» эпизоды.
     Спят, гады, на печи! Позвольте, господа хорошие, а где тот народ, который не спит?
     А уж на печи, не на печи – это вопрос удобства и интерьера. На печи спать было попросту теплее и удобнее. Кстати, и для здоровья полезнее. Многие врачи склоняются к тому, что спать поверх прокаленных, медленно отдающих жар кирпичей русской печи – прекрасная профилактика простуд, простатитов, ревматизмов и прочего. Работали то в поле, порой и под дождем, и с промокшими ногами. Сухое тепло русской печи успокаивало и лечило. А послушать иностранцев, так получается, на печи спать чуть ли не неприлично.
     «Работа – не волк, в лес не убежит!» Это поговорка – отнюдь не хронической лени показатель, а всего лишь умение различать потребности сиюминутные и перспективные. Есть то, что необходимо сделать здесь и сейчас, не откладывая. Всегда и во всяком хозяйстве есть дела обязательные, но не срочные. Сделать их все равно придется, но не обязательно сию секунду, поскольку они «не волки», сами по себе не исчезнут, «в лес не убегут».
     То есть при желании в поговорках и в сказках увидеть можно вообще все что угодно. Если точно знаешь, что народ ленив, – обязательно найдешь подтверждение своему предрассудку.
     У Ивана дурака из народных сказок вообще не жизнь, а сплошная «халява», эдакий счастливый лотерейный билет, своего рода «неразменный пятачок», как у братьев Стругацких. Улыбался, зубоскалил, а в результате – как минимум полцарства, жена – царевна с хорошими перспективами, тесть – подкаблучник и народная любовь. За какие такие заслуги все эти «нетрудовые доходы»?
     Про Емелю говорить и вовсе неловко. Он на нашей народной, постыдно знаковой печи не только спал, он на ней перемещался! «Роллс ройс» в отечественном исполнении. Жил Емеля типичным щучьим Альфонсом, а со временем пожилая патронесса пристроила милого друга в новые заботливые руки. Передала, как эстафетную палочку, в приличную царскую семью. За что?!
     Подобный способ препарирования народного фольклора говорит о крайней недоброжелательности исследователей, не более. Все можно обмазать цинизмом, как забор дегтем, и не заметить при этом, что в наших героях симпатичны юмор, предприимчивость, азарт, смелость, доброта и многие другие ценные качества. Ни один народ не откажется от такого «джентльменского набора», никогда не сочтет его показателем душевной и физической лени. Да, кстати, о Емеле. Щуку то он, в конце концов, поймал сам, личным крестьянским трудом.
     Труд, и крестьянский в том числе, никогда легким не был. Неудивительно поэтому, что веками жила сказочная мечта об отдыхе, удаче, хоть каком то послаблении в тяжелых ежедневных обязанностях. Мечта эта воистину интернациональна, и сказки всех народов мира звучат в унисон. В Германии и Скандинавии от щук помощи не ждали. Там были другие волшебные помощники, вот и все!
     У европейцев была популярна народная игра «поймай гнома». Гномы, как знают все приличные люди, обязательно имеют многочисленные клады – горшочки с золотом.
     Естественно, что во многих сказках главный герой (сам – бедный, жена – бедная, семеро детишек – один другого бедней) бродил ночью по лесу в местах преимущественного обитания гномов с надеждой поймать хотя бы одного. Уже потом гнома надо было пытать, щекотать, обманывать, чтобы он откупился золотым горшком.
     В этом деле, как следует из североевропейских сказок, были свои чемпионы и народные герои. Кстати, запытывать щуку Емеле не доводилось. А вот в шотландском фольклоре есть и такой момент: замучил главный герой гнома насмерть. Перестарался.
     А солдат из андерсеновского «Огнива»209? Как же мы про солдата то забыли! Огниво, конечно, не щука, не скатерть самобранка, не печь, но итог тот же – богатство, принцесса и королевство в придачу. Ничего не напоминает? Или Ганс чурбан из германского фольклора, да заодно из собрания сказок Андерсена, – великий сказочник взял народный сюжет, облагородил его, сделал литературную сказку... Но о чем? О чудесном получении героем тех же принцессы, полуцарства и кучи золота на халяву.
     Что касается Ивана дурака, то в европейском фольклоре было достаточно своих «бедных Йориков», и никто их ни глупыми, ни ленивыми не считал. Напротив, очень тяжелая и опасная у них получалась жизнь.
     К сожалению, для русской культуры характерно иронично критическое отношение к самим себе, своей истории и достижениям. С одной стороны, это неплохое качество, своеобразная гигиена души, благодаря которой делается прививка от зазнайства, спеси и мании величия.
     Но как известно, «лекарство от яда отличается дозой».

Самокритику не надо доводить до самобичевания!
     Сказал как то Пушкин: «Мы ленивы и нелюбопытны» – и мы эти слова приняли как приговор. Да, поганый народ. Ленивый, нелюбопытный – ни тяги к знаниям тебе, ни ума. Этому печальному диагнозу вторит из за границы мощная группа поддержки: «Лентяи, лентяи, лентяи!»
     Они не клевещут, просто цитируют «наше все». Тут мы и повесили носы, сгорбились от стыда – лентяи. А еще припомнили и Емелю, и Ивана дурака, и работу, которая «в лес не убежит»... Ну, полно, господа, убиваться!
     Александр Сергеевич, конечно, «наше все», достояние отечественной и мировой культуры, но далеко не каждое его высказывание было историческим и объективным. Ведь он и с женой разговаривал, и с друзьями, и с детьми. Деловые переговоры вел с издателями, при этом раздражался непременно и спорил о гонорарах – кормилец большой семьи, куда деваться. О ком говорил Пушкин – «мы»? Кого имел в виду? Арина Родионовна оплошала или придирчивый цензор довел? Может быть, просто паршивое настроение случилось, и все вокруг стало «...и кюхельбекерно, и тошно»?
     В любом случае, совершенно недопустимо изымать пушкинские выражения из контекста его жизни, в которой он всегда проявлял и самый горячий патриотизм, и много уважения к русскому народу, и внимание к его истории. Не стоит вечно использовать эту фразу для иллюстрации мифа о бесконечной отечественной лени.

Где было лениться и когда?

     Не потопаешь – не полопаешь.
     Русская народная поговорка

     Для того чтобы разобраться с мифом о лени, необходимо просто проанализировать хозяйственную, бытовую и культурные стороны жизни россиян. Совершенно очевидно, что климатические особенности накладывают свой отпечаток на быт и хозяйство народа. Бушмен от века ходит в набедренной повязке, и эта одежда полностью соответствует его потребностям. Однако забрось его нелегкая в Гренландию, над экипировкой ему пришлось бы серьезно поработать. Тот же подход – в домостроении, в пище, суточном и сезонном образе жизни. В зависимости от места, где он находится, разумный человек предпринимает те или иные шаги для максимального соответствия окружающим его условиям. Именно такая тактика способствует выживанию и приумножению рода. Любое другое поведение является надругательством над здравым смыслом и влечет за собой сплошные проблемы. Именно поэтому важно оценить, в каких условиях и «географических декорациях» складывался быт наших предков.
     Границы российского государства простираются от Арктики, где все покрыто вечной мерзлотой, до степной зоны с теплым и засушливым климатом. Между Арктикой и степью располагаются тундра с ее холодными вечными ветрами, за тундрой – обширная зона лесов, а к востоку от степей – полоса пустынь с холодными зимами и очень жаркими летними периодами. Большая часть пространства сурова для проживания и в современных, технологически развитых условиях, не говоря о тех временах, когда об индустриализации, газификации и электричестве еще никто и не помышлял.
     Однако в течение нескольких веков Россия превратилась в могучее, развитое централизованное государство и освоило именно эти суровые земли «...ядро русской государственности к концу XV столетия имело около двух миллионов населения и около 50 000 кв. км территории. Оно было расположено в самом «углу» тогдашнего мира, было изолировано от всех культурных центров, но открыто всем нашествиям с севера (шведы), с запада (поляки), с востока и юга (татары и турки). Эти нашествия систематически, в среднем приблизительно раз в 50 лет, сжигали на своем пути все, в том числе и столицу. Оно не имело никаких сырьевых ресурсов, кроме леса и мехов (тогда нефть и газ не ценились – их не умели добывать и использовать), даже и хлеба своего не хватало. Оно владело истоками рек, которые никуда не вели, не имело доступа ни к одному морю – если не считать Белого, и по всем геополитическим предпосылкам – не имело никаких шансов сохранить свое государственное бытие. В течение приблизительно 400 лет это «ядро» расширило свою территорию приблизительно в 400 раз – от 50 тыс. до 20 млн кв. километров».
     В кратком перечне событий отечественной истории, изложенной мной выше, достаточно упоминаний об этом процессе «расширения ядра» и тех результатах, которые были достигнуты.
     Автор «Народной монархии» изучал Россию, в отличие от зарубежных туристов, с патриотическим вниманием и любовью. Солоневич, казалось бы, вслед за Вебером, определяет особый путь для России, но причины индивидуальной стратегии развития видит совершенно иные. Если, по Веберу, мы не способны развиваться, а только принимаем мучения и нищету в полном соответствии с требованиями ортодоксального православия, то по Солоневичу, отечественная история многократно продемонстрировала духовную зрелость русского народа.
     По его мнению, народная монархия (в отличие от сословной) является идеалом русского государственного устройства. Она существовала в России до реформ Петра I и характеризовала соединение самодержавия и самоуправления. Осознанного и очень ответственного отношения к жизни! После свержения большевиков (а автор-эмигрант очень на это надеялся!) именно она, народная монархия, должна стать самой эффективной формой государственного устройства России. Русская политическая мысль, по мнению Солоневича, может быть русской политической мыслью тогда и только тогда, когда она исходит из русских исторических предпосылок.
     
     Отсюда вывод: «Политической организацией Русского народа на его низах было самоуправление, а политической организацией народа в его целом было Самодержавие». Это исключительно русское явление– не диктатура аристократии под вывеской «просвещенного абсолютизма», не диктатура капитала, подаваемая под соусом «демократии», не диктатура бюрократии, реализуемая в форме социализма, а «диктатура совести, диктатура православной совести».
     Предложенное Солоневичем понятие «соборная монархия» обозначало «совершенно конкретное историческое явление, проверенное опытом веков и давшее поистине блестящие результаты: это была самая совершенная форма государственного устройства, какая только известна человеческой истории. И она не была утопией, она была фактом».
     По выводу Солоневича, превосходство царской власти неоспоримо: «Царь есть прежде всего общественное равновесие. При нарушении этого равновесия промышленники создадут плутократию, военные – милитаризм, духовные – клерикализм, а интеллигенция – любой «изм», какой только будет в книжной моде в данный исторический момент». В трудах Солоневича русская общественная мысль возвращалась к идее монархии. Можно спорить или соглашаться с этой идеей, но нельзя игнорировать огромную исследовательскую работу автора в отношении истории и способов отечественного самоуправления. Надо отдавать себе отчет в том, что сама идея самоуправления возникает только в том обществе, где большинство граждан готовы к этому материально и духовно.
     Управление, как таковое, необходимо при движении.
     Лежать на печи и бить баклуши можно без всякого руководства.

     Теоретики Всемирного валютного фонда всерьез говорят о том, что демократия невозможна в стране, где 80 % населения живет на 2 доллара в день. И этот вывод подтверждается. Нищета прямо связана с бездеятельностью. Там, где люди активно трудятся, они и богаче, и самостоятельнее, независимее. Способность к самоуправлению, желание самим решать важные вопросы – следствие и самой по себе активности, и общественного богатства. В Сомали или в Центральноафриканской Республике и даже в Индии и на Кубе с демократией все обстоит как то очень уж непросто.
     Для исторических времен трудно вывести формулу, подобную этой: «Не менее двух долларов в день на человека». Но ведь нищий, забитый крестьянин– что в странах Древнего Востока, что во Франции XIV века, был не только беден. Он и самоуправления не знал. Разве что время от времени поднимался на бунт, «бессмысленный и беспощадный».
     А Россия во все времена, с древнего вечевого строя и до казачьего круга, до земского самоуправления XIX – начала XX века, стремилась к самоуправлению. Об этом написано мало книг, и даже монография эмигрантского историка С. Г. Пушкарева220 – только начало темы. А управиться собой сами люди хотят самостоятельные, трудолюбивые и активные... Лентяям и захребетникам, холуям и дармоедам демократия ни с какой стороны не нужна.
     Приятно сознавать, что наши предки были людьми деятельными, ответственными и трудолюбивыми, поскольку постоянно управляли своей жизнью и государственным устройством. Русский крестьянин освоил земли, на которых не стал бы вести хозяйство «разумный европеец».
     У нас на целый месяц короче вегетативный период (период роста у растений), а на главные сельскохозяйственные работы – пахота сев и уборка наши климатические условия отводят в среднем всего 25 дней. А даже в такой северной стране, как Швеция – 40. В современных условиях менее 10 % земель России сравнимы по естественному плодородию с земельным фондом США.
     Впрочем, русский крестьянин о земельном фонде США ничего не слышал, и ничтоже сумняшеся, стремился изо всех сил, надрывая жилы, управиться со своим трудом в срок. Именно это состояние постоянной занятости породило большинство наших пословиц и поговорок:
     Плохо жить без забот, худо без доброго слова.
     Скучен день до вечера, коли делать нечего.
     Не работа сушит, а забота.
     Не то забота, что много работы, а то забота, как ее нет.

     Занятость воспринималась как востребованность человека, показатель его значимости и необходимости окружающим. Отсутствие дела выключало из общей жизни, обрекало на одиночество. «Без дела жить – только небо коптить». В труде обязательно воспитывали подрастающее поколение. Молодежь учили трудолюбию и мастерству. Над теми, кто не овладел мастерством согласно его возрасту, начинали насмехаться. Подростков, которые не умели плести лапти, дразнили безлапотниками.
     Вообще это серьезное оскорбление: крестьянин, который не умел плести лапти, считался последним человеком.
     В Средневековье русский крестьянин уже превосходил европейцев в некоторых элементах аграрной практики.
     Борона у нас появилась на столетие раньше. Русским земледельцам приходилось осваивать земли среди густых лесов, в буквальном смысле отвоевывая участки земли:
     «садили села на сыром корени». И только к XIV веку в Европе получило распространение «трехполье».
     Кто ленив с сохой, тому все год плохой.
     В пашне огрехи, а на кафтане прорехи.
     На работу позадь последних, на еду наперед первых.
     У матушки сошки (сохи) золотые рожки.

     С незапамятных времен наши внимательные и насмешливые предки обратили внимание на прямую связь усилий и результата: «На ниве потей, в клети молись, с голоду не помрешь». Народ «не помер», хотя ситуаций печальных за века было предостаточно. Выводы о количестве «пота на нивах» очевидны.
     Праздность – мать пороков.
     Лентяй да шалопай – два родных брата.
     Ты что делаешь? – Ничего. – А ты что? – Да я ему помощник.

     Еще в XVIII-XIX веках в деревнях девочек, не научившихся в положенный срок – на 11 году – прясть, дразнили непряхами. Не умевших «выткать кросны» дразнили неткахами. Не умевших самостоятельно, без подсказки матери поставить стан (на 17 м году) дразнили безподставочными... Праздность не только вела к нищете, она вызывала насмешки окружающих. Предки прекрасно понимали, что безделье давало почву для нравственного уродства, для пороков, которые при случае могли стать проблемой для окружающих.
     Трудолюбие и постоянная занятость, привитые как потребность с юных лет, становились своеобразной формой социальной самозащиты. Очевидно, что такой способ отличался удивительной эффективностью, поскольку на века стал основой воспитания многих поколений. Излишне говорить о том, что граждане любой страны с удовольствием подпишутся под этой базовой педагогической доктриной.
     Труд на Руси всегда был органически спаян с делом защиты и приумножения славы Отечества, выполнением святого долга перед ним, с воспитанием юношества, милосердием и другими ценностями.
     В русской общине и артели, при всей противоречивости этих социальных институтов, труд ценился высоко.
     Праведный труд – воплощение Русской идеи, мечты о справедливости и равенстве всех сограждан. Издревле на Руси было принято делиться плодами своей работы с сирым и убогим. Проповедник Феодосий Печерский (XI в.) в одном из своих поучений говорил: «...Приличествует нам от трудов своих кормить нищих и странников, а не пребывать в праздности».
     В народном фольклоре не только определяются нормы личной и социальной жизни, но и скупыми мазками рисуются все опасности и особенности различной профессиональной деятельности:
     Рыбу ловить – край смерти ходить.
     Ловцы рыбные – люди гиблые.
     От козла псиной, от скорняка кислиной.
     Ходить в лесу – видеть смерть на носу (либо деревом убьет, либо медведь задерет).
     Кто с дерева убился? – Бортник. – А утонул? – Рыбак. – А в поле убитый лежит? – Служилый человек.

     Невольно вспоминаются упомянутые уже путевые впечатления Маржерета, в которых, повторяем: «...обилие и разнообразие превосходной рыбы – стерляди, белуги, осетров, белорыбицы, семги, форели... в продаже чрезвычайно много хлеба, меда. Подобного богатства нет в Европе». Далеко не простым делом, по народным впечатлениям, была ловля всей этой «рыбы стерляди».
     Сходите в Зоологический музей в Санкт Петербурге, посмотрите на чучела рыб... Коллекция этих впечатляюще здоровенных рыбин составлена в основном в XIX веке.
     Таких ловить было очень непросто.
     Охота мало чем отличалась по уровню острых впечатлений. Охота состояла в том, что надо с рогатиной или с копьем идти на храпящего, обезумевшего зверя весом в полтонны тонну, встающего на дыбы, бьющего копытами с небольшую тарелку, рогами лопатами, бритвенно острыми бивнями.
     А ведь добытое еще надо разделать, сохранить, унести домой за многие километры. Добытую шкуру потом еще предстоит обработать... Русские меха, чрезвычайно ценимые всей Европой, выделывали те самые скорняки, от которых постоянно пахло «кислиной».
     Заморские гости отличались хорошим аппетитом и отточенным вкусом, на пирах сидели, подарки принимали, а вернувшись в родные пенаты, начинали говорить гадости про недавних кормителей и дарителей – не страна, а заповедник тупых лентяев. Ничего не делают и ничего не имеют, совсем грязные и нищие, – сообщали критики, кутаясь в наши меха, поглаживая на пальцах наши самоцветы и вспоминая с ностальгией нашу кухню...
     Под неодобрительный ропот соседей наша страна развивалась и крепла. В период с XIV-XVI веков произошло 28 событий, связанных с образованием новых территорий и расширением государства. 16 произошли во времена ухудшения условий жизни людей.
     Вот некоторые из них: перенесение митрополии из Владимира в Москву, присоединение части территории марийцев и чувашей, Астраханского ханства к Российскому государству, образование Казахского ханства, присоединение к Российскому государству Пскова, Смоленска, Рязани. Показательным также является период конца XIV века, который ознаменовался многими бедствиями, обрушившимися на территорию Русской равнины. Если обратиться к летописям, можно увидеть, что начиная с 1350 года на Русь пришел невиданный мор. В 1352, 1364 годах пронеслись эпидемии чумы.
     В 1360 х и 1370 х годах на Руси был период невыносимых засух. Однако несмотря ни на что, в это время произошло несколько крупных сражений, в том числе и поворотная Куликовская битва, а также значительные события в культурной и технологической жизни Руси, а именно: построение церкви Спаса в Новгороде, написание Лаврентьевской летописи, фресковая роспись храма в Новгороде, начало чеканки монет в Москве, первое массовое применение огнестрельного оружия на Руси. Налицо активизация всех сторон деятельности.
     В период жестоких и долгих голодных лет, когда люди приходили в состояние совершенного изнеможения, народ русский раз за разом находил в себе силы и мужество для преодоления невзгод, для укрепления государства, для духовных и культурных свершений. Именно эти усилия и остались без внимания всеми нашими исследователями и критиками. Слона то и не заметили.
     К XIX веку российским ученым Семеновым Тян-Шанским была составлена карта экономического районирования России, а также специальная программа сбора информации о хозяйственной и экономической деятельности иноземных стран для географических экспедиций. В программе были пункты, относящиеся к одежде и способам выделывания материалов, жилищам и способам их постройки. Вся собранная информация анализировалась, необходимые и полезные иноземные знания применялись на практике.
     Только активный, творческий народ, способный упорно трудиться и применять достижения и новые изобретения, мог достичь таких результатов. И этим народом являемся мы – русские.
     История этносов, приспособившихся к условиям природы, преодолевающих геоклиматические тяготы, показывает, что эти народы остались в пределах ограниченного ареала проживания. Например, Северо Западная Исландия и северные туземные народности. Вероятно, только последовательная и убежденная ленивость помогла русскому народу занять исключительное место среди своих соседей «по климату'. Так, во всяком случае, получается, по мнению зарубежных экспертов.
     С использованием электричества и центрального отопления жизнедеятельность современного человека относительно свободна от климатических изменений, тогда как до конца XIX века от климата зависели все сферы жизни. Однако и в те времена русские не испытывали страха перед природой, а смогли не только приспособиться к суровому климату сами, но и культивировать окружающую среду.
     Это подтверждают уникальные исследования зависимости климатических изменений и активности жизнедеятельности россиян в XV-XVI веках, проведенные учеными МЭИ В. В. Клименко, А. М. Слепцовым, В. В. Довгалюк («Климат и история России в XIV-XVI вв.»).
     Каждому непредвзятому человеку должно быть понят но, что приспособление к суровому климату не может не отразиться на укладе жизни народа. Не надо быть специалистом этнографом, чтобы понять априори заданную цикличность активности.
     Еще учтите, с XVIII века началось глобальное потепление климата на Земле: еще до того, как на этот процесс стал влиять человек. Тот, кто бывал в Голландии, помнит черные зимние каналы в этой стране. А ведь в XVI-XVII веках именно в Голландии изобрели и стали широко применять коньки! Не для спорта, а как средство передвижения по ровному льду надолго замерзших каналов. Со второй половины ноября до середины апреля на коньках мчались почтальоны и гонцы, крестьяне с коробом за плечами ехали на базар, а целые семьи отправлялись друг к другу в гости. С конца XIX века каналы замерзают не каждую зиму. С середины ХХ века они не замерзают никогда.
     В Петербурге еще в XIX веке каждую зиму ртутный термометр хотя бы раз опускался до минус 30. Колорит картин, изображающих зимний Петербург, суров – глубокие сугробы, ледяной ветер, от которого прохожие прячут носы в воротники...
     В 1987 году, когда термометр два дня подряд показывал минус 37 и минус 35, петербуржцы очень «застрадали»: отвыкли!
     Такой мороз нужно было уметь пережить, заготовляя дрова – порой на годы вперед. Запрячь лошадь, уехать в лес, свалить несколько деревьев, раскорчевать, перевести кряжи, и уже около дома их распилить, нарубить, сложить. Громадный труд, и думая о нем, лишний раз порадуешься центральному отоплению.
     Длинные суровые зимы резонно провести в теплой избе, занимаясь домашним хозяйством. Только крайняя нужда могла выгнать крестьянина из дома. Да и куда, скажите на милость, ему было топать по бесконечным российским снегам? У рачительного и заботливого хозяина все было припасено заранее: урожай, соленья, варенья, запасы для себя и скотины, зерно для новых посевов.
     Неуютной, вероятно, представлялась Россия зимой для иностранных туристов. В городах мастеровая и административная жизнь не прекращалась, но замедлялась, а на остальных бескрайних просторах только редкие дымки поднимались над девственными снегами – то спали на печах ленивые мужики. С первыми лучами весеннего солнца мужики выползали «на пленер» и до следующей зимы «по щучьему велению» кормились (дай Бог каждому!), отогревались (после таких то холодов!), а вокруг колосились и наливались разнообразные урожаи.
     Так, приблизительно, рисовалась наша действительность заграничным визитерам.
     Над созданием мифа о российской лени в равной степени «потрудились» коварные гости и морозная зима.
     Зима, впрочем, не виновата. Более того, суровый климат во многих местах вовсе не сказывался на занятости.
     Взрослые мужчины зимой, проведя посевную, собрав урожай, уходили работать в города. Строили, чинили, ковали: «Топор сохе первый пособник».

     Понятие «отхожий промысел», без сомнения, появилось в России. Крестьянин, лишенный возможности значительный промежуток времени в году заниматься своими непосредственными обязанностями, был настолько «ленив», что отправлялся на дополнительные заработки.
     Причем не один крестьянин, не вдвоем с товарищем. Явление было массовым. В конце XIX века приводили анализ ситуации: «...Отхожие промыслы составляют в России один из видных источников дохода крестьянского населения. Определить сколько-нибудь точно число отхожих промышленников невозможно. По данным для уездов, подвергшихся земско-статистическим исследованиям, можно предполагать, что в пределах Европейской России отхожие промыслы захватывали в 1880-х годах, во всяком случае, не менее 5 млн человек ежегодно.
     В одних губерниях отхожими промыслами занимались 10 % мужского рабочего населения, в других – гораздо больше, в некоторых центральных (например, в Московской, Смоленской) – свыше 40 %. В настоящее время эти цифры, несомненно, еще гораздо более значительны.
     В Тверской губ. за 7 лет (до 1894 г.) количество выданных паспортов увеличилось на 16,5 % , в том числе количество мужских (по уездам) от 2,9 % до 35,3 %, а женских – до 69,6 %; там же замечается и возрастание числа паспортов долгосрочных на счет краткосрочных.
     В Воронежской губернии массовое движение на отхожие промыслы охватило в 1891-92 гг. почти 2/3 всего рабочего населения губернии; можно думать, что на сторону оттуда ушло тогда около 1/2 млн человек (были волости, которые отпускали по 1-2 тыс. рабочих обоего пола). В Киевской губернии за последние восемь лет число уходящих почти удвоилось (поднялось с 45 до 85 тыс. чел.). Аналогичная тенденция отмечена также в губерниях Орловской и Нижегородской. Между причинами, обусловливающими происхождение и развитие отхожих промыслов, на первом плане стоит недостаточное обеспечение крестьян землей, орудиями производств и предметами первой необходимости. Губернии, более обеспеченные в этом смысле, высылают меньше отхожих, и наоборот; разряды крестьян, более нуждающиеся, высылают их больше, и наоборот.
     Наиболее важными условиями, определяющими предложение труда рабочих, отправляющихся на заработки, служит размер земельного владения и высота урожаев тех местностей, откуда они вышли, а условиями, определяющими спрос на их труд, – потребность в них на местах, куда они направляются, в частности – на труд земледельческих рабочих (степень распространенности машин в сельском хозяйстве и опять таки размер урожаев). Различные комбинации этих причин производят большие колебания в размерах и выгодности отхожих промыслов.
     Еще в 1870 х годах замечено (Чаславский), что земледельческий отход направляется из местностей, сравнительно менее обеспеченных землей (главным образом из губерний средней черноземной полосы), в местности, более обеспеченные ею (Заволжье, Новороссия, Сев. Кавказ). В пределах одной и той же губернии менее обеспеченные группы крестьян высылают на заработки больше рабочих, чем группы более обеспеченные».
     Из этой статистики следует нехитрый вывод: крестьянин трудился круглый год! Видимо, отсюда повелось утверждение, что «отдых – это перемена занятий». Знакомство с городской жизнью существенно расширяло представления сельских жителей. Вернувшись, они пытались украсить свои дома, в соответствии с увиденным в городе, в доступном материале.
     Вот так и появились деревянные барочные резные наличники. Современный человек не повторит этот узор без электрических инструментов. Вряд ли получится.
     Пройдет еще лет двадцать и от этих огромных северных домов ничего не останется. Время берет свое. Дерево не вечно. Дом, оставшийся без хозяина, гибнет быстро. И здесь очень часто нам приводят еще одну причину запустения русской деревни. Опять таки связанную с якобы родовой генетической ленью русских. Это массовое бегство крестьян от тяжелой однообразной и беспросветной сельской жизни. Туда, где легче, где можно заработать – в переполненные города.
     Европейские сельские жители – фермеры, наемные работники крупных агрофирм тоже давно бы сбежали со своих полей, если бы не сельскохозяйственные субсидии Евросоюза. Сумма субсидий превышает 280 миллиардов долларов в год. Это официальная цифра. Советская власть тоже финансировала село. Но гораздо больше денег и ресурсов были отданы братским компартиям, друзьям в Африке, СЭВе, Варшавском договоре, республикам Прибалтики, Средней Азии, Украине.
     Если бы не наши собственные мифы недавнего прошлого – о счастье и справедливости для всех во всем мире – мифы, перечеркнутые и опровергнутые нашей собственной кровью, – то, вероятнее всего, дороги где-нибудь в Тверской или Орловской области были бы ничуть не хуже тех, что мы оставили на память о совместной жизни латышам и эстонцам.

Этюд о дорогах...
     Миф, кстати, о дорогах российских всегда рядом с мифом о дураках.
     Две беды – дураки и дороги, – отметил русский классик.
     И журналисты всех мастей повторяют про эти две беды.
     Но вот вопрос: мы уже сравнивали и не раз Российскую империю и Римскую. Если Рим славился своими знаменитыми дорогами, сделанными на века, ни Московия, ни Россия ничего подобного не сделали. Почему?
     Ответ, в общем то, кроется глубоко в истории и очень прост. Ровно в той степени, что Риму каменные дороги были целесообразны, в той же у нас в них веками не было ни военного, ни особого экономического резона.
     Рим строил дороги не от избытка «бюджетных средств» и тяги к землеустройству. К этому его подталкивала экономическая и, в первую очередь, военная необходимость.
     С экономической необходимостью все понятно:
     а) ускорение торговли;
     б) обеспечение стройматериалами и продовольствием самого «вечного города» и центров крупных провинций.
     Крупные имперские города, как вакуумный пылесос, «всасывали» в себя со всех окраин безграничной империи материальные ресурсы и продовольствие. Однако снабжение миллионного (!) населения столицы хлебом всегда было нестерпимой головной болью всех правительств и правителей Рима. Отсюда, кстати, столь «особые» в прямом и переносном смысле отношения Римских цезарей с главной житницей империи – Египтом.
     История России знает один пример подобного мегапроекта «пылесоса» – строительство Санкт Петербурга Петром Великим. Со строительством дорог Петр особенно не торопился: не было ни времени, ни денег, так что тысячи мужиков тащили волоком со всей России матушки в Петров град камень и лес. Напомним, что на период строительства Санкт Петербурга иным городам было запрещено любое (!) каменное строительство по всей стране.
     Но была и вторая, более прозаическая причина, заставлявшая Рим активно заниматься строительством дорог, – это военная причина.
     Небольшая Италия, а точнее «Римская область», до начала I тысячелетия завоевала огромную даже по современным понятиям территорию. При этом основу армии составляли свободные италийские граждане. «Варваров» стали призывать на военную службу уже при поздней республике и во времена империи. Поэтому армия Рима была относительно небольшой.
     Однако и призыв варваров не позволял увеличивать армию до принятых на Востоке (Персии и Индии) гигантских размеров.
     Во первых, попросту в Европе не хватало людских ресурсов.
     Во вторых, легионер был профессиональным солдатом, как в наше время солдат армии США, и его ратный труд стоил недешево. Даже во времена расцвета империи Рим содержал не более 25-28 легионов одновременно. Стандартная численность укомплектованного легиона – 6 тысяч человек, плюс обслуга около 2-4 тысяч.
     Итого армия Рима составляла максимум 250 тысяч профессиональных военных. Не так много для охраны протяженных границ империи.
     Именно поэтому и нужны были удобные внутренние дороги – для молниеносной переброски легионов с одного участка границы к другому, из одной провинции – в соседнюю.
     Без дорог Рим никогда не смог бы столь долго противостоять по всему периметру внешнему давлению.

     На Руси же история другая. Здесь как раз наш суровый климат позволял обходиться вообще без дорогостоящих дорог. Наоборот, в том, чтобы их не строить, имелась экономическая целесообразность. Большую часть года, на несколько месяцев от осени до весны, когда замерзали реки, вся страна покрывалась сетью отличных гладких великолепных шоссе. К тому же абсолютно бесплатных.
     «Трудно сказать, что было ближе русскому человеку, сама река или земля по ее берегам. Он любил свою реку, – никакой другой стихии своей страны не говорил он в песне таких ласковых слов, и было за что. При переселении река указывала ему путь... он жался к ней, на ее берегу ставил свое жилье, село или деревню»225. – Так писал В. Ключевский о роли реки в жизни россиянина.
     Он же в первой лекции по русской истории отметил «фантастическую» (по его словам) сеть рек Восточной Европы.
     Такую удобную для передвижения, что по рекам с небольшими волоками можно было попасть из Балтийского моря в Черное или в Каспийское, или наоборот...
     Ну, и кто бы стал строить дорогу там, где сама природа устраивает прекрасный путь: в ладьях летом, в санях по льду зимой? Голландцы тоже ведь не строили дорог с каменным покрытием, как римские. Они весело мчались на коньках по замерзшей воде своих каналов.

     Народный календарь в России очень четко указывал хронологию движения на Руси: на Казанскую 22 октября (4 ноября н. ст.) выезжали на колесах, а полозья обязательно клали с собой в телегу. С Козьмы и Демьяна 1 (14) ноября реки обязательно вставали, и открывался санный путь. На санях по зимникам ездили еще до конца марта...
     Именно поэтому и русские князья выезжали для сбора дани – это называлось «в полюдье» – в холодное время – зимой, и зимой же совершала набеги – по льду замерзших рек – многотысячная монголо татарская конница. Летом им мешали засечные черты – непроходимый ров и вал, сложенный из стволов и кольев.
     Невежды утверждают, что Россия вовсе не знала дорог. Мол, строить дороги не умели. Однако в городах дороги строили.
     Однако археологами найдены в культурном слое Великого Новгорода 28 (!) ярусов добротных еловых тесаных мостовых. Методом дендрохронологии – по годичным кольцам – установили, что первый ярус был положен в 953 году, следующий – через девятнадцать лет. И так век за веком.
     Позволить себе такое мог не только богатый Новгород. Москва, Владимир, Псков – во всех этих городах существовали отличные мощеные улицы, подобные которым были не во всех европейских городах той поры.
     Только были они не каменные, как в Риме, а деревянные – потому что дерева было много, и в обработке оно легче.
     А строить деревянную дорогу от села Посконное до села Суконное – на это не хватило бы не только денег в городской казне, но и леса во всей округе. Твердого камня, пригодного для строительства мощеных дорог, в равнинной средней России тогда просто не было.
     Использование рек в качестве естественных транспортных артерий, причем практически всепогодных, очень остроумное и экономически выгодное решение. Отнюдь не случайно большинство русских поселений и городов располагалось по берегам рек и озер.
     Самые же большие города – Новгород, Смоленск, Владимир, Муром... – вставали на перекрестье водных дорог. Приводить можно и другие примеры.
     Поселенцы, прежде чем вбить первый кол на месте будущего жилья, скребли в затылке и внимательно оглядывали окрестности – как бы половчее использовать все возможности окружающего мира, с минимальными затратами добиться максимальных результатов.

     Наши предки, говоря современным языком, всегда стремились к экономической эффективности. Заметьте, это показатель правильности и оригинальности мышления, а вовсе не лени. Смекалистость, творчество и трудолюбие – это то, что досталось нам от наших предков.
     И в тяжелые периоды нестабильности простой русский народ полагается на себя. Голь на выдумки хитра! – гласит народная мудрость.
     Показательны несколько примеров из сотен подобных. Из новейшей истории наших сумасшедших перестроечных 1990 х годов. В городе Балаково, где находится атомная станция и огромное химическое предприятие, неожиданно возник новый народный промысел. Весь город поголовно, а это сотни людей, из производимой здесь же, в городе, синтетической веревки научились плести мочалки. Яркие, разноцветные, практичные. В городе возник даже неформальный оптовый центр. Рано утром сотни машин со всей страны приезжают за товаром и развозят его по рынкам всей страны.
     А в обычной деревне на полпути между Тверью и Ржевом в период безработицы, как и тысячу лет назад, без подсказки и принуждения русские люди наладили производство готовых домов. Как и тысячу лет назад, вручную, по дедовской технологии, без единого гвоздя.
     Стоят теперь вдоль дороги десятки новых, пахнущих смолой и стружками срубов. Поистине надо быть не только ослепленным и враждебно настроенным по отношению к России, но и не знать народных европейских сказок, написав следующее: «Национальным героем по-прежнему остается сказочный Емеля. Этот лежебока получил все, о чем мечтал, не вставая с печи – «по щучьему велению, по моему хотению», а не добыл упорным трудом, как герои немецких сказок».
     Подробно о Емеле мы уже рассуждали.
     Личность он, конечно, эпическая, но не одним же Емелей богат русский фольклор! А мужик, который двух генералов прокормил? А Дед и Баба, всегда жившие своим трудом? Умница и, в определенный момент, красавица Царевна Лягушка? Сообразительный Колобок? Удивительно косным и предвзятым взглядом надо обладать, чтобы изо всей многообразной палитры отечественной истории, событий, сказок и преданий выдавить, как каракатица, одну только черную краску. Впрочем, каракатица выпускает черное облако, когда пугается... Может, это и есть ответ на вопрос?
     Остается только еще раз посетовать на поверхностное восприятие русского жизненного уклада и культуры...
     Даже не некоторыми иностранными путешественниками и мемуаристами. Что с них взять? Приезжая «в чужой монастырь», неумные люди даже не пытались понять «его устава», осмыслить условия жизни россиян и оценить высокую степень приспособленности народной жизни к этим условиям.
     Посетовать надо на самих себя: вечно мы не оцениваем по достоинству предков. Если предки делали не так, как в Европе, мы уже начинаем оправдываться, искать объяснения... Зачем?! Пора принять как факт, что предки ничем не уступали европейцам. Ценой громадного труда освоили они Восточную Европу и сделали ее частью цивилизованного мира.
     Но работали они, действительно, в другом режиме...

Мифы о жестокости

Стереотип «русской кровавости»
     О, эта страшная и кровавая история огромной, загадочной и мрачной страны... Мы и сами почти поверили страшным сказкам о Руси IX-XV веков.
     Спросите у любого мало-мальски сведущего европейца, да и россиянина, какие ассоциации вызывают у него слова «Русское Средневековье», – и получите в ответ полный джентльменский набор: плаха, залитая кровью, дыба в пыточном застенке, вороны над Лобным местом, опричники, похожие на персонажей современных «ужастиков» и тому подобные прелести. Было все это в нашей истории? Разумеется, было, чего уж тут отрицать...
     Вопрос – в каких количествах...
     Нас так затюкали рассказами о нашей жестокости, что даже экскурсоводы на Красной площади рассказывают: мол, Лобное место служило для пыток и казней. А выражение «орать во всю Ивановскую» восходит к крику публично пытаемых и запарываемых кнутом.
     А это неправда.
     Лобное место нужно было для возглашения указов Государей. До перестройки Красной площади в XVI веке указы Великого князя возглашались на Ивановской площади в Кремле. Выходил дьяк в малиновом кафтане, синих штанах, светло коричневых сапогах, оранжевой шапке, с чернильницей и тубусом с гусиными перьями на боку, в окладистой бороде... и кричал, «орал во всю Ивановскую» указ Государя и Великого князя...
     А вы так привыкли считать предков садистами, что поверили?! Ведь верят же, что стекала алая кровь Пугачева со товарищи, четвертованного прямо на белоснежном пьедестале Лобного места на Красной площади. Да и Красной она называется, потому что заливали ее веками кровью невинно убиенных...
     Такие вот сказочки.

Лобное место и виселица
     А как обстояло дело с кровушкой и пыточной аппаратурой в просвещенных Европах? Неужели как то иначе? Действительно, иначе, но не так, как думается среднему европейцу и отечественному интеллигенту, а пострашнее, чем у нас.
     На площадях ВСЕХ европейских городов непременно красовалась виселица. И не всегда пустовала.
     Пытки были совершенно обычным, нормальным способом вести следствие не только в мрачном Средневековье, но и в Ренессансных XV-XVI веках. Пыточные инструменты заказывали самым обычным ремесленникам, и они выполняли свою полезную работу, продавая членам муниципалитета готовые изделия.

Бытовые нравы...
     По законам практически всех стран Европы жена и дети рассматривались как СОБСТВЕННОСТЬ главы семьи. Не случайно же в английском языке само слово womаn (женщина) есть прямое производное от mаn (мужчина). А слово mаn означает одновременно и «мужчина», и «человек». А обращение к замужней женщине на английском и сейчас означает некую принадлежность мужу. Вовсе не «миссис такая то», как переводим мы, согласно нормам русского языка. А «миссис такого то».
     Избиения жен и детей были совершенно обычным делом. В XVI-XVII веках священники стали подымать свой голос против бытовой жестокости, но их мало слушали.
     Драки, поножовщина были такими обыденными явлениями, что это отразилось в обычаях. Взять хотя бы описанную Марк Твеном «чашу любви». Пили из нее по очереди двое. Оба держали чашу за рукояти, один из них снимал салфетку, а другой – крышку. Зачем такие сложности? А затем, что «в старые времена, когда нравы были суровы и грубы, мудрая предосторожность требовала, чтобы у обоих участников пира, пьющих из чаши любви, были заняты обе руки. Иначе могло случиться, что в то время, пока он изъясняется другому в чувствах любви и преданности, тот пырнет его ножом».
     У феодального сословия нравы пытались ввести в какие то рамки... Но и эти рамки таковы, что отдают какой то прямо космической жутью. Многие ли поклонники сказок про короля Артура и благородного Ланселота знают, что во время рыцарского турнира победитель имел право убить (!) побежденного? Даже того, кто признал свое поражение и сдался? Даже истекающего кровью, лежащего без сознания раненого?
     Акт убийства так и назывался – «удар милосердия».
     Было даже оружие, специально предназначенное для того, чтобы добить беспомощного человека. Оно называется стилет. Стилет – это длинный трехгранный или многогранный стержень на рукояти. У него нет лезвия, он не годится как замена кинжала, даже как ножа. Стилетом можно только заколоть.
     В Европе считалось «правильным» и «благородным» вогнать раненому стилет или между пластинами панциря на груди, в сердце, или в глазницу, чтобы пробив глаз, стилет проходил бы прямо в мозг.
     На фоне этого бытового, повседневного зверства уже не удивляют ни Крестовые походы, ни инквизиция, ни обыденная жестокость войн.
     И костры с еретиками, и методы обращения язычников в христианство – все считалось целесообразным и правильным. Кстати, насчет язычников и еретиков – в России обращение с теми и другими было не в пример мягче, чем в Европе, по крайней мере, народу сожгли гораздо меньше (хотя, в отличие от Европы, дров было поболее – энергетическая сверхдержава как никак).
     Россия, в отличие от Европы, практически не знала религиозных войн. По сравнению с тем, что творилось в Германии, Нидерландах, Франции в XVI-XVII столетиях, все раздоры между никонианцами и староверами, а также гонения на стригольников, нестяжателей и про чих сектантов представляются просто какими то «разборками» малышей в песочнице.
     В 1618-1648 годах католики и протестанты резали друг друга совершенно в чудовищных количествах даже по меркам 1 й и 2 й мировых масштабных войн. В Германии за время Тридцатилетней войны было уничтожено около сорока (!) процентов населения, дело доходило до того, что в Ганновере власти официально разре шили торговлю мясом людей, умерших от голода, а в некоторых областях (христианской!) Германии было разрешено многоженство для восполнения людских потерь.

     В России не было ничего подобного, и слава Богу!
     И специального оружия, чтобы добивать поверженного противника, тоже не было.
     И виселица не была непременным «украшением» сред невекового русского города.
     Но вот что интересно! Ни один русский ученый не написал пока книги «Мадонна и виселица», за что бы его сделали директором Российской государственной библиотеки и членом Академии наук.
     А Биллингтон подобную книгу написал и главой Библиотеки Конгресса США стал.

© «Комсомольская правда», 14.02.08.

Законодатели стиля

Александр КОЛЕСНИЧЕНКО, Владимир МАШАТИН (фото).
© «Новые Известия», 15.02.08.

НАВЕРХ

ПОДПИСКА

ПОЧТА

/dem/vyb191a.html

Реклама: