Необходима осторожность

Путь России к праву

     Сразу оговорю – речь пойдет не о каком-то особом пути России, проклинаемом одними и восхваляемом другими. А просто о российской реальности. И ее соотношении с определенными правовыми нормами, то есть регуляторами.
     Право является мощнейшим социальным регулятором. Мы все знаем, что происходит с транспортным средством – автомобилем, кораблем или самолетом, – если отказывают регуляторы. Недавние трагические события в Смоленске напомнили нам всем, что именно в таких случаях происходит.
     Они напомнили и о другом. О том, что даже если физические устройства – механические, электронные и иные, обеспечивающие регуляцию, – находятся в полном порядке, есть столь же неотменяемые регуляторы. А именно – правила, которые надо неукоснительно соблюдать. Перестал соблюдать правила – жди катастрофы. Или обыденной – когда на дорогах бьются пренебрегающие правилами водители. Или – экстраординарной. Чем, в сущности, пренебрежение политическими правилами так уж отличается от пренебрежения правилами дорожного движения? Мы видим на сегодняшнем киргизском примере, что неуважение политических правил приводит к большой крови и – боюсь, что еще далеко не избытой – общенародной трагедии. «Посеешь ветер – пожнешь бурю».
     Кто же отвечает за экстраординарные эксцессы? Конечно, те, кто теряет способность управлять – неважно чем, движением автомобиля, самолета или обществом. Регуляторы перестают работать, общество оказывается в состоянии дерегуляции, такое состояние порождает сначала кровавые эксцессы, а затем чрезвычайные усилия по преодолению этих эксцессов.
     В связи с обсуждаемой проблематикой напомню строки Есенина о Ленине:
     «А те, кого оставил он,
     Страну в бушующем разливе
     Должны заковывать в бетон».
     К бушующему разливу привела системная дерегуляция, порожденная неспособностью элиты Российской империи вовремя исправить регуляторы, позволявшие эффективно управлять государством и обществом. Говорят, что история не знает сослагательного наклонения. Но есть такое понятие «альтернативная история». Мы все учимся на опыте. В естественных науках это эксперимент, а в науках гуманитарных, собственно политических, поучительный опыт – это всегда исторический опыт. «Народ, забывший свою историю, обречен на то, чтобы повторять ее вновь», – сказал в начале XX века выдающийся американский философ Джордж Сантаяна в своей классической работе «Жизнь разума».
     Мы не устаем поражаться точности этой фразы. Но почему-то время от времени «наступаем», как говорят в России, «на те же грабли». Почему?
     Здесь важно найти базовую метафору. Я решил предложить есенинскую. В ее основе два элемента, которые обладают, как мне представляется, не только поэтической ценностью. Первый элемент базовой метафоры – «бушующий разлив». Второй элемент – «бетон». «Бушующий разлив» – это дерегулированная реальность, которой надо предписывать определенные нормы. «Бетон» – сами эти нормы.
     Все мы понимаем, что современная Россия нуждается в других (не тех, о которых писал Есенин) нормах для того, чтобы занимать достойное место в XXI столетии, отвечать на требования, выдвигаемые своим обществом, развивать собственные культурно-исторические традиции.
     Уважая величие собственного прошлого, ужасаясь историческим злодеяниям и отвергая их героизацию, мы должны смотреть вперед. Нельзя быть страной с непредсказуемым прошлым.
     Ведь не единожды в истории «бушующий разлив» кому-то приходилось «заковывать в бетон». Если не хотим, чтобы кто-то начинал «заковывать в бетон», а уж тем более туда «закатывать» (а ведь как легко одно переходит в другое!), не надо допускать дерегуляции, то есть «бушующего разлива». А уж если допустил такой «разлив» – то либо «бетон» новой исторической парадигмы, либо конец той исторической личности, которая, войдя в состояние «бушующего разлива», не может из этого состояния выйти.
     Великая поэзия в очень многих странах выполняла и политическую, и философскую миссию. Выполняли такую миссию англичанин Шекспир или итальянец Данте? И все же в России поэзия была выдвинута на передний край философско-политической мысли. И поражаешься тому, насколько в этом смысле пересекаются поэтические, философские и политические прозрения таких разных российских поэтов, как Пушкин и Есенин.
     Есенин говорит о «бетоне» и «бушующем разливе» своего времени. Но Пушкин в «Медном всаднике» проницательно и провидчески анализирует все ту же коллизию. Народного всплеска и сдерживающего этот всплеск петровского «гранита», в который «одета Нева».
     Задумываясь о соотношении реальности и регулирующих ее норм, мы обращаемся к великим пушкинским образам, в которых поразительно сочетаются чурающаяся рациональности поэтическая фантазия и философская, политическая математика. Нет, не арифметика, а именно математика – причем даже не высшая, а высочайшая.
     Скачущий по волнам создатель империи, пытающийся эти волны смирить, состязается с трагическим «маленьким человеком», а сам этот «маленький человек» и жертва стихии, и начало, ей сопричастное, – разве все это не высочайшая политическая математика?
     Гениальность нашей поэтической образности, ее глубина и многомерность, ее способность соединять в себе эстетическое и гносеологическое начала... Как эта наша гениальность соотносится с нашей же неспособностью взять столь необходимый правовой барьер? И есть ли на самом деле связь между одним и другим?
     Мне кажется, что связь есть. Что-то постоянно сопротивляется в сокровенных глубинах нашей исторической личности окончательному разделению всего и вся на этику, эстетику и гносеологию. Это что-то веками нашептывает нам, что такое окончательное разделение порождает отнюдь не только приобретения. Что есть оно – некое окончательное начало, в котором эстетическое (то есть прекрасное), этическое (то есть правовое) и гносеологическое (то есть истинное в научном смысле этого слова) образуют единое целое.
     Но это не означает, что Россия может сегодня отказаться от того, что можно назвать системной архитектурой права, то есть от этики в ее структурной и системной самодостаточности.
     Высокие идеалы всеединства, поиск которого, конечно же, представляет собой неотменяемый и неизымаемый вклад наш в мировую мысль, – это одно. А косная и в чем-то даже реакционная почвенность – совсем другое. Воистину, настал момент, когда путаница в этом вопросе должна быть преодолена окончательно! Слишком высокую цену может заплатить Россия, если мы не осознаем кровавую трагичность всего, что связано с любым «бушующим разливом». И моральную ответственность за то, чтобы этого «разлива» не допустить.
     Но что значит «не допустить»? Это же не «держать и не пущать», и даже не «подмораживать»! Это – приводить регуляторы в соответствие с обществом. То есть проявлять бережную заботу об этих регуляторах и категорическую решимость в том, что касается своевременной переналадки, замены уже неработающих такими, которые отвечают требованиям современности.
     Надо ли доказывать, что эта переналадка предполагает беспредельное уважение к регуляторам как таковым? Конечно же, если речь идет о регуляторах, совместимых с фундаментальными человеческими представлениями о «должном» и «праведном». То есть о том, что называется «гуманизмом» в широком и единственно верном смысле этого слова. И тут опять можно и должно вспомнить о пушкинском отношении к дерегулятивному, а не регулятивному воздействию деспотии и тирании на общество. Поэт писал в своей знаменитой «Вольности»:
     «Владыки! вам венец и трон
     Дает Закон – а не природа;
     Стоите выше вы народа,
     Но вечный выше вас Закон».
     Тут важно все – и наличие чего-то, стоящего выше владык, и то, что поэт именует это, стоящее выше владык, именно «Законом» с большой буквы. Никакой изощренный специалист по философии права не мог бы тогда дать более точной и емкой формулировки. Да и теперь тоже.
     Итак, не будем относить тираническое, деспотическое к сфере подлинно регулятивного. Регуляция – это задаваемые правила, находящие отклик в сердце людей и потому соблюдаемые. Вчера в сердце людей находили отклик одни правила. Завтра будут находить другие. Что-то в сердце будет находить отклик всегда. А что-то останется в священном хранилище, именуемом «традиция». И, оставаясь там, начнет оказывать уже не прямое, а косвенное регулятивное воздействие.
     Почвенность – это благоговение перед традицией, перехлестывающее через край. Почвенник обожествляет определенные регуляторы как таковые. Этим он напоминает музейного работника, стоящего в коленопреклоненной позе перед паровым двигателем XIX века и пренебрежительно игнорирующего какие-то там реактивные, видите ли, двигатели. То ли дело двигатель паровой, надежный, знакомый и так далее.
     Упорный (не хочу говорить «упертый») почвенник, в социальном и политическом смысле слова, еще неадекватнее этого аллегорического музейного работника. В самом деле, предположим, что аллегорический музейный работник становится министром транспорта. И имеет возможность продиктовать транспортной отрасли свои аксиологические преференции. В конце концов, граждане могут ездить и в поездах на паровозной тяге. Да, это отбросит далеко назад, не позволит стране, в которой затеян подобный транспортный эксперимент, конкурировать с другими странами мира. Но, по крайней мере, теоретически можно доехать от Москвы до Петербурга и даже до Сибири с паровозом, почему бы нет?
     А вот попытка использовать в обществе определенного типа традиционные, но устаревшие правовые регуляторы, – провальна. Подчеркиваю – речь идет не о том, что такое использование сделает общество менее эффективным и динамичным. А о том, что оно приведет к полной дерегуляции того общества, на котором будет поставлен подобный эксперимент. И не в «бетон» его закует, а вызовет этот самый «бушующий разлив». Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
     Как известно, есть два типа общества – общество традиции и общество модерна. Регуляторы традиционного общества работают только до тех пор, пока есть соответствующая им социальная реальность. Например, реальность крестьянской общины. Коллективистская реальность вообще, коллективизм.
     Мировой опыт не дает оснований для утверждения о том, что возврат в традиционное общество вообще возможен. Пока что никому не удавалось «повернуть вспять колесо истории». Даже те могущественные силы, которые стремились «повернуть колесо истории вспять», как мы знаем, провалились.
     И потому, что были разгромлены. Вот-вот мы отпразднуем 65-летие Победы в войне, где они были разгромлены.
     И потому, что созданный ими отвратительный порядок, названный «новым», никак не был на самом деле возвратом в классическое традиционное прошлое. Он был тиранией, системной дерегуляцией, то есть прячущимся под маской деспотии внутренним хаосом, экспериментами в части создания новых форм тиранического управления – чем угодно, только не возвратом к классическому традиционному обществу.
     Итак, даже самые радикальные почвенники лишь мечтают о том, что их страна вернется к добрым старым временам и традиционным регуляторам. Они страну к доброму старому социальному качеству, в котором эти регуляторы являются работающими, – не возвращают. Они, образно говоря, не создают «паровоза», в который можно поставить «паровой двигатель». Они пытаются запихнуть «паровой двигатель»... даже не в «электровоз», а в «самолет». Понятно, к чему это приводит! К системной дерегуляции, и только. Чем больше почвенники на словах апеллируют к добрым старым регуляторам, чем больше они, возлюбив эти регуляторы, отказываются сами создавать регуляторы новые и склоняют к такому отказу других, тем больше общество лишается регулятивности вообще.
     Традиционные общества Европы, все больше уходя от той социальности, в рамках которой работали добрые старые регуляторы, теряли регулятивность как таковую. Элиты тех обществ отказывались от перехода на новые регуляторы – политические, социальные, правовые, культурные и так далее. И одновременно не могли, естественно, обеспечить эффективность старых регуляторов. Это можно было сделать, повторяю, только вернув общество целиком в доброе старое время. А этого уже не хотели и не могли сделать даже самые радикальные роялисты, поклонявшиеся доброму старому времени. Поклоняться-то они – поклонялись, но не более того. Да и в поклонении их уже был какой-то надрыв. А что такое надрыв? Это когда ты скрываешь свою неискренность не от других, а от самого себя.
     Каков был итог всего вышеописанного? Глубокая дерегуляция, бушующий разлив великих буржуазных революций и «бетон» нового права, точнее, нового комплекса как правовых, так и иных регуляторов.
     Так европейские общества переходили, спасаясь от хаоса, от традиционности к модерну. Так возникали иные типы идентичности, иные соотношения между правовой сферой и совокупной реальностью. В рамках этих новых отношений общество поклоняется праву как тому, что только и может скомпенсировать новые формы социального неравенства. Лишенного традиционного коллективизма и потому труднопереносимого.
     Любому обществу нужна какая-то формула равенства. Например, равенства всех и вся перед законом. В обществе модерна возобладал этот, собственно правовой – предложенный и принятый обществом – тип равенства. Закон неумолим. И желанен в силу этой, уравнивающей всех, неумолимости. Закон готов покарать как богатого, так и бедного. Нормы закона носят не устный, а писаный характер. Специальное сословие людей придает писаному закону всеобъемлющую полноту. Строго регламентированы процедуры, позволяющие отделить виновного от невиновного. Эти процедуры известны обществу и приняты обществом. За правильным исполнением процедур следят институты. Институты построены так, чтобы в максимальной степени исключить процессуальные ошибки.
     Человеку модерна, находящемуся на нижних этажах социальной лестницы, говорится: «Да, ты социально ущемлен, ты беден. Но если ты честен, то тебя не покарает закон. А того, кто богат, но не честен, закон обязательно покарает. А потому твоя честность имеет не только идеальный, но и конкретный материальный смысл.
     Смотри – этот богатей вчера попирал тебя ногами. Но он нарушил закон. Это было установлено с филигранной точностью. Закон воздал ему в соответствии с точно установленными нерушимыми правилами. И вот уже нарушитель закона гниет в тюрьме. Он теперь находится ниже тебя на социальной лестнице. Ты не гниешь в тюрьме. У тебя есть скромный достаток, теплый очаг, ты окружен любящей тебя семьей.
     Теперь ты признаешь, что в том обществе, которое мы тебе предлагаем принять, есть нечто от справедливости, от какого-то, пусть и несовершенного, равенства? Если ты это признаешь, соблюдай нормы общества, сколь бы это ни было для тебя издержечно. Поддерживай это общество, ведь без твоей поддержки оно не может быть стабильным, надежным. Оно окажется лишено, пойми же, даже этих, несовершенных, но приемлемых, регуляторов».
     Так что же находится в ядре общества модерна? Новые технологии? Политические свободы? Индивидуализм?
     В ядре общества модерна – почитание права. Превращение права в эффективную светскую религию. То есть своеобразный культ права. И основанная на нем, непрерывно социально подкрепляемая вера во всемогущество писаного закона и поддерживающих закон институтов. Вера в неподкупность судей, в способность правовой системы обеспечивать действительное равенство всех перед лицом закона.
     Обеспечить эту веру, как новое культурное основание модерна, обеспечить единство этой веры с эффективными институтами, обеспечить определенное качество человеческого материала, наполняющего эти институты, социально доказать равенство всех перед законом – вот что значит взять правовой барьер и оказаться в модерне.
     Близки ли мы к этой великой и спасительной цели сейчас? Если мы близки к ней, то чем являются бесконечные свидетельства неравенства, которые переполняют нашу жизнь? Клеветой ангажированной печати? Не верю!
     Жизнь всегда сложнее и многограннее. В ней всегда соседствуют желтизна, ангажированность, даже продажность, – и честное выполнение своего профессионального журналистского долга. А значит, есть и объективные свидетельства этого вопиющего неравенства. Мне возразят, что вопиющее неравенство перед законом существовало во всех странах становящегося модерна. Достаточно почитать Гюго, Золя, даже Диккенса.
     Такие возражения правомочны только в одном случае – если полностью игнорируется суть данного моего методологического и философско-правового экскурса. Суть же его в том, что в обществе модерна на начальном этапе может существовать вопиющее социальное неравенство. Что оно может даже кем-то восхваляться. Но что категорически не может существовать в виде признаваемого факта – вопиющее правовое неравенство, неравенство людей перед новым божеством Закона.
     Как только это признается в качестве факта, да еще и начнет воспеваться, – модерн окажется полностью отмененным. Но природа не терпит пустоты. Что ее заполнит? Мне скажут, что предшествующие модерну нормы, регуляторы, свойственные традиционному обществу. Но мы же только что убедились, что это невозможно. Что это почвенный невроз, порождающий пустые реставрационные галлюцинации.
     На самом деле пустоту заполнят сначала просто криминальные регуляторы. Если люди не верят в то, что они могут найти достойное и справедливое решение в суде, они все равно станут решать свои проблемы. Как? Чем меньше они будут верить в возможность найти решение в суде – тем больше они будут обращаться за помощью к «браткам», как обычным, так и из разряда «оборотней», коррупционерам и прочему социально-деструктивному контингенту.
     А что делать? В России нет даже остаточных традиционных регуляторов, способных заменить регуляторы посттрадиционные, модернистские. Потому что нет общества, соответствующего таким регуляторам.
     Но если всего этого нет, то либо криминальный «разлив», либо модернистский «бетон». Третьего тогда уже, действительно, не дано! Вопиющее правовое неравенство должно быть преодолено в считаные годы. И обществу нашему должны быть предъявлены такие доказательства преодоления хотя бы этого типа неравенства, которые оно примет, сказав: «Да, теперь я действительно верю, что это так!» В противном случае нас ждет окончательный криминальный «разлив».
     И ясно, как будут заковывать подобный «разлив» в «бетон». Тут подсказкой является и мировой опыт, и наша отечественная традиция. Такой «разлив» малой ценой в «бетон» не закуешь. Да и такое ли великое счастье оказаться закованными в «бетон»?
     Но мне не ясно, кто в какой-то «бетон» способен будет заковать после такого «разлива». Реальных соискателей нет. Мне возразят, что они появляются одновременно с общественным запросом. Но из истории известно, что иногда появляются, а иногда и не появляются. И что перед тем как появиться, нечто подобное хоть как-то маячит на совокупном – интеллектуальном и политическом – горизонте. А на нашем горизонте не маячит ничего, что предлагало бы иные – реальные и не модернистские – регуляторы обществу, рискующему обрушиться в тотальный «разлив».
     Предлагаемая проблематика позволяет по-иному поставить вопрос о соотношении права и свободы, если под свободой иметь в виду классическую политическую демократию. Нужна ли она России? Несомненно! Но всмотримся в мировой опыт и зададимся вопросом, была ли такая демократия во Франции, как классическом эталоне европейской демократии, в момент, когда Франция брала правовой барьер при Наполеоне с помощью знаменитого и изучаемого всеми юристами наполеоновского Кодекса? Была ли в этот момент во Франции классическая политическая демократия? Конечно же, нет. Сначала во Франции оказались сформированы и утверждены новые правовые регуляторы, а потом, причем отнюдь не сразу, утвердилась политическая демократия.
     В каком-то смысле этот пример является иллюстрацией общей тенденции. Хотя, конечно же, некоторым обществам удавалось утвердить модернизацию и взять правовой барьер, не жертвуя политическими свободами. Но, согласитесь, скорее это является исключением.
     Впрочем, я не хотел бы, чтобы подобный тезис был воспринят как пропаганда авторитаризма. Лучше всего, конечно же, взять правовой барьер, не пожертвовав имеющимися политическими свободами. Но в любом случае его надо взять. И немного нам для этого отведено исторического времени. И не так близки мы к решению этой задачи, как хотелось бы.
     И все же не к вопросу о формах правления сводится для меня проблема соотношения между свободой и правом. Для меня право – это равенство людей хотя бы перед законом. А раз так, то оно является мерилом свободы, ее эталоном, ее, так сказать, масштабной линейкой. Право задает «метрику свободы». Право – это «математика свободы». Вся сложность в том, что внутри этой математики и впрямь есть разделы для «продвинутых». И для тех, кто лишь начинает ее осваивать.
     Не научившись жить по закону, нельзя научиться жить по праву, нельзя обеспечить пресловутое the rule of law. Увы, нам отпущено слишком мало времени на обучение. И мы не можем перепрыгнуть через этапы этого обучения. Нельзя перепрыгнуть пропасть в два прыжка.
     Реальная жизнь была и всегда будет мерилом для каждого, кто создает для нее правовое русло – «бетонное», «гранитное» или любое другое. Нельзя сооружать русло, не понимая, что именно по этому руслу потечет.
     Многим памятен фильм «Место встречи изменить нельзя», в котором Владимир Высоцкий блестяще сыграл Жеглова. Памятна и крылатая фраза, сказанная Жегловым: «Вор должен сидеть в тюрьме». Ничто в такой степени не соответствует запросу наших современных сограждан, как эта крылатая фраза.
     Но мы помним и другое! Что Жеглов, этот представитель некоррумпированной и стремящейся к эффективности правоохранительной системы, был страшно далек от правового самосознания, культуры правоприменения и так далее. Как же быть с пресловутым «врачу – исцелися сам»? Высокая популярность Жеглова у нас имеет корни в культуре, в менталитете. Была бы столь высокой популярность в другой культуре, при другом менталитете? Сомневаюсь!
     Везде пользуются популярностью борцы с гангстерами, применяющие неправовые методы. И мне могут сказать, что нет разницы между данным героем, которого играет Высоцкий, и героями, которых играет какой-нибудь Бельмондо. Но если внимательно разобраться, то разница есть. Не надо закрывать на нее глаза. Вспомним знаменитые фильмы Стэнли Крамера, в которых запечатлены классические для англо-саксонского сознания образы неподкупных судей, неподкупных юристов, в полном смысле этого слова «жрецов закона».
     В каждой культуре, в каждом обществе есть сильные и слабые стороны. И только учет этих сильных и слабых сторон соединяет право как должное, как «гранитное» или «бетонное» русло, и право, как фактическую реальность, то есть как нечто, призванное регулировать движение именно нашего социального, культурного, государственного, политического «потока». Подчеркиваю – нашего, а не «потока» вообще. Если мы этого не учтем, «поток» прорвет русло. И тогда слишком велики шансы, что страна провалится даже не в диктатуру, а в инферно.
     Во всем, что мы делаем, – надо исходить из этого. Я мог бы подробнее разобрать массу примеров, свидетельствующих о том, насколько нам необходима осторожность. Необходима не для удушения свободы, а для отстаивания ее. Всю свою жизнь я исходил и исхожу из этого. Мне и поныне памятен лозунг «неконституционной Конституции», выдвинутый определенными идеологами для оправдания расстрела Белого дома в 1993 году. И я твердо убежден – не научившись жить по плохой Конституции, нельзя научиться жить по Конституции вообще.
     Право – это форма общественной жизни. Не более того – но и не менее. Это не пустой сосуд, в который можно поместить любое содержание. Как смешон генерал, надевший на себя балетную пачку, так смешны и потуги соединить глубоко несвойственные нам, экзотические, изысканные и труднодостижимые формы правовой жизни с обществом, в котором мы живем. Давайте постепенно бороться за общественные изменения и приводить эти изменения в соответствие с изменениями правовыми.
     Главное – не разрушить неосторожными действиями нынешние очень слабые правовые скрепы. Скрепы несовершенные, проблематичные, слабые, но драгоценные. Мы медленно учимся правовой жизни, но учимся ей. Нельзя прекратить это обучение. Правовая жизнь – это упорядоченная нормированная борьба, это игра по правилам и в правовом поле.
     Стержень – Конституция. Она – хребет нашего общества. Нам, наверное, еще памятно, как некоторые веселились по поводу того, что «сломан»-де, мол, «хребет». Это было веселье пьянчуг. Похмелье оказалось чудовищным. Хребет нельзя ломать. Как нельзя и допустить потери им всяческой подвижности. Тем более что, потеряв подвижность, он обязательно сломается. Главная опасность для России сегодня – разрушение элементарного правового поля и срыв в антиправовой фанатизм.
     Наш путь – между Сциллой чиновничьего произвола и Харибдой анархического безвластия.
     Наш идеал – соединение власти и свободы на основе права как единственного мерила свободы. Идти к этому идеалу можно, только сочетая либеральные меры и сильную власть. Это и есть подлинное выражение консервативно-правовой модернизации.
     Не хочу обсуждать тонкие отличия консервативного либерализма от либерального консерватизма. Хотя во всем мире это очень содержательно обсуждается. Главное для нас сегодня – категорически не допустить противопоставления человека и государства. Не «или государство – или человек», а «и государство – и человек». Вот смысл Российской Конституции, на страже которой стоит Конституционный суд.
     Только на этой основе мы можем и должны добиться в XXI веке коренной трансформации правосознания – профессионального и обыденного. И не надо для этого менять ядро нашей культуры – надо правильно соединить Дух народа и содержание права, традицию и современность. Противопоставление одного другому нам очень дорого обошлось. Нельзя повторять ошибок. По кругу ходит осел. Человек развивается по спирали.

Конституционный суд оставил присяжных не у дел

Связанных с терроризмом

     Конституционный суд (КС) вчера признал конституционными «антитеррористические поправки» к Уголовно-процессуальному кодексу (УПК), которыми в 2008 году дела о терроризме и ряде других тяжких преступлений были выведены из компетенции суда присяжных. С решением КС не согласились двое судей: Гадис Гаджиев опасается «деконституционализации» прав граждан на судебную защиту, а Владимир Ярославцев считает оспоренные нормы УПК «необоснованными, произвольными, неразумными и опасными», «фактически подталкивающими профессиональные суды к участию в антитеррористической борьбе».
     КС вчера отказал в удовлетворении жалоб пяти фигурантам громких судебных процессов, в том числе осужденным за участие в международной исламистской организации «Хизб ут-Тахрир» и подготовку насильственного захвата власти, а также обвиняемым в террористической деятельности участникам группы 56 боевиков, совершившим в 2005 году нападение на Нальчик. Все они оспаривали внесенные в 2008 году поправки в УПК. Согласно им, из компетенции присяжных были выведены дела о таких преступлениях, как террористический акт, захват заложника, организация и участие в незаконном вооруженном формировании, массовые беспорядки, государственная измена, шпионаж, насильственный захват или удержание власти, вооруженный мятеж и диверсия. Эти дела рассматривает теперь исключительно профессиональная коллегия из трех судей суда общей юрисдикции.
     На открытом заседании в КС 2 марта 2010 года адвокаты заявителей настаивали, что их подзащитные оказались в неравном положении с теми, кто подсуден присяжным и в большей степени защищен от судебных ошибок, а законодатели таким образом нарушили конституционный запрет на принятие законов, отменяющих или умаляющих права человека. Поправки в УПК, утверждали адвокаты, приняты в интересах силовых структур вопреки судебной реформе, инициированной Дмитрием Медведевым. Однако представители президента, Госдумы и Совета федерации уверяли, что «подсудность уголовных дел – прерогатива федерального законодателя», а «преимущества суда присяжных перед профессиональными судьями никем не доказаны». Они также ссылались на опыт зарубежных стран, где сфера подсудности присяжным также сокращается (см. «Ъ» от 3 февраля и 3 марта).
     КС вчера встал на сторону органов власти, одновременно заручившись решениями Европейского суда по правам человека, в том числе принятым по делам ирландских террористов, а также граждан РФ. Сославшись на то, что нормы международного права также не включают право на суд присяжных в число обязательных условий обеспечения судебной защиты, КС указал, что Конституция гарантирует право на рассмотрение дел с участием присяжных лишь обвиняемым в преступлении, за совершение которого предусмотрена смертная казнь. Учитывая мораторий на ее применение, а также происходящий в России «необратимый процесс, направленный на отмену смертной казни, на федерального законодателя более не возлагается обязанность обеспечивать обвиняемому в качестве гарантии судебной защиты права на жизнь возможность быть судимым судом с участием присяжных заседателей», постановил КС.

Народ судить не может

Валерий Зорькин объясняет, почему присяжных опять ограничили в правах

     В понедельник Конституционный суд вынес следующее решение: запрет на рассмотрение судами присяжных уголовных дел по ряду статей УК – в том числе по обвинению в терроризме, захвате заложников, мятеже, шпионаже и других тяжких преступлениях – не противоречит Конституции и не нарушает права граждан на судебную защиту.
     До декабря 2008 года действовала норма УПК, по которой обвиняемые в тяжких и особо тяжких преступлениях могли выбирать, кем будет рассматриваться их дело: судьей и коллегией из двенадцати присяжных или тройкой судей. Но затем был принят Закон «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ по вопросам противодействия терроризму», и, в частности, внесены изменения в 30-ю статью УПК.
     Теперь уголовные дела о преступлениях по статьям 205 (теракт), 206 (захват заложников), 208 (организация и участие в незаконном вооруженном формировании), 212 (организация массовых беспорядков, сопровождавшаяся насилием или вооруженным сопротивлением представителям власти), 275 (государственная измена), 276 (шпионаж), 278 (насильственный захват или удержание власти), 279 (вооруженный мятеж) и 281 (диверсия) не подпадают под юрисдикцию суда присяжных: рассматривать их должны трое профессиональных судей.
     Заметим: в пояснительной записке к законопроекту 2008 года его авторы заявляли, что «в южных регионах России участились факты вынесения коллегиями присяжных заседателей оправдательных вердиктов или обвинительных вердиктов с указанием о снисхождении в отношении подсудимых». И приводили данные: в Дагестане и Кабардино-Балкарии из 26 приговоров по делам терроризма 12 были оправдательными. В свою очередь, правозащитники – Людмила Алексеева, Светлана Ганнушкина и другие – опасались, что принятие закона даст сигнал для судебных расправ над участниками массовых акций протеста и приведет к фабрикации новых «шпионских процессов». При этом профессиональные судьи, как показывает практика, в отличие от присяжных, в таких делах чаще всего встают на сторону обвинения, принимая решения в интересах власти…
     В КС обратились пятеро граждан, которых обвиняли по различным «террористическим» статьям: в нападении боевиков на Нальчик в 2005 году, в подготовке терактов в Башкирии и в участии в исламистской организации «Хизб-ут-Тахрир». Они заявили, что лишение их права на суд присяжных, закрепленного в Конституции, нарушает принцип равенства граждан перед законом и ограничивает их права – поскольку суд присяжных «в большей мере, чем другие формы судопроизводства, гарантирует от судебных ошибок».
     КС, однако, с их логикой не согласился. Да, говорится в постановлении суда, Конституция гарантирует право на суд присяжных, но лишь тогда (статья 20), когда обвиняемому грозит смертная казнь. Все прочие случаи, когда обвиняемый имеет право на рассмотрение его дела в суде присяжных, в соответствии со статьей 47 Конституции, должны быть предусмотрены в федеральном законе. Что и сделано: законодатель решил, какие дела дают право на суд присяжных, а какие – нет. Ибо, согласно Конституции и международным нормам, «право на суд присяжных не входит в число основных прав, неотчуждаемых и принадлежащих каждому от рождения, таких, как право на независимый и беспристрастный суд или презумпцию невиновности».
     Что касается сути дел заявителей, КС отметил, что за преступления, в которых их обвиняли, ранее могло быть назначено наказание в виде смертной казни, но на протяжении многих лет действует комплексный мораторий на применение смертной казни, этот вид наказания не может применяться, и происходит необратимый процесс, направленный на ее окончательную отмену. «В Российской Федерации сложился конституционно-правовой режим, в котором существуют устойчивые гарантии гражданам не быть подвергнутыми смертной казни», – заявил председатель КС Валерий Зорькин.
     В таких обстоятельствах, полагает КС, законодатель «вправе вывести названные составы преступлений из-под юрисдикции суда присяжных, если это необходимо для защиты прав и законных интересов граждан». Что в данном случае, по мнению КС, и имеет место, потому что рассмотрение «террористических» дел грозит жизни и здоровью присяжных, и это не может не повлиять на их беспристрастность и независимость. К тому же, полагает КС, мнение присяжных по таким делам, имеющим широкую огласку, может быть заранее сформировано сообщениями из «непроцессуальных источников» (например из СМИ). Раз так – в целях обеспечения беспристрастности суда законодатели были вправе передать рассмотрение «террористических» дел только профессиональным судьям.
     «Это не поход против демократии. Это поход в защиту демократии, для того чтобы защитить современными судебными средствами от устрашения как население, так и самих судей», – заявил Зорькин. Но где гарантии, что объективность и беспристрастность профессиональных судей окажутся выше, чем у присяжных «из народа»? Разве на них нельзя надавить? Разве они не будут бояться за свою жизнь? На это Валерий Зорькин отвечает, что «профессиональный судья – это специально подготовленный человек, у которого вот эти чувства атрофируются».
     Конечно, как отмечают правозащитники и независимые эксперты, многие оправдательные приговоры, которые выносят присяжные, – не результат давления на них, а результат непрофессионализма следствия, на что присяжные закрывают глаза куда реже профессиональных судей. И если с тем, что рассмотрение дел о терактах или диверсиях должно быть уделом профессионалов, можно согласиться, то почему присяжные не могут рассматривать дела о шпионаже, государственной измене или массовых беспорядках? Где их жизни ничто не угрожает и где их никто не запугивает? Впрочем, об этом надо спрашивать уже не у КС, а у законодателей и у авторов Конституции, которая не дает «абсолютного» права на суд присяжных.

Никаких различий – право

Конституционный суд заступился за коллег

     Вчера Конституционный суд огласил решение по судейским зарплатам и пенсиям, а затем выяснял, кого можно считать безработным.
     Трудные трудовые вопросы стали вчера главным лейтмотивом заседания в Конституционном суде. Дело в том, что борьба с коррупцией привела к одному небольшому изменению в социальных гарантиях для судей: после внесения поправок в законодательство в 2008 году в стаж судьи (а 20 лет работы во всех органах юстиции давали значительные привилегии) перестали засчитывать время работы прокурором, адвокатом или следователем. Двое судей лично – из Краснодарского края и Карелии, и еще двое райсудов – из Новосибирска и Ростова-на-Дону, обратились в КС с просьбой проверить на соответствие Основному закону часть первую статьи 7 Федерального закона «О дополнительных гарантиях социальной защиты судей и работников аппаратов судов РФ» в редакции Федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ в связи с принятием Федерального закона «О противодействии коррупции».
     Изучив ситуацию, КС вчера признал оспариваемые нормы не соответствующими Конституции, указав, что при введении новых норм федеральный законодатель «не вправе придавать обратную силу новому регулированию, если оно ухудшает правовое положение личности». Тем более что в результате поправок образовалось две категории судей: те, кто успел обратиться за назначением пенсии или надбавки к зарплате или за выплатой выходного пособия до 10 января 2009 года, – получали все, а остальные нет. «Впредь до внесения в действующее законодательство надлежащих изменений, – указывается в постановлении КС, – при обращении судей из числа назначенных (избранных) на должность до 10 января 2009 года за назначением ежемесячной надбавки к заработной плате, а при выходе в отставку – ежемесячного пожизненного содержания и иных предусмотренных законом выплат периоды их предшествующей работы в качестве прокурора, следователя, адвоката подлежат зачету в стаж работы в качестве судьи, дающий право на указанные выплаты».
     Как пояснил судья Сергей Маврин, «можно вводить это регулирование на будущее, но нельзя судей, оказавшихся в одном правовом регулировании ставить в две разные категории с разными правовыми последствиями и тем самым ухудшать правовое положение – это, кстати, не только к судьям относится». Он также напомнил, что прерогативы законодателя здесь никак не ущемлены: «Может быть, законодатель считал ранее, что нужно укрепить судебный корпус, скажем, работниками правоохранительной системы – и засчитывался стаж в качестве работы, например, прокурором, а затем могли прийти и к противоположному мнению – о том, что эта предшествующая работа не очень хорошо сказывается на качестве работы судьи».
     Также вчера Конституционный суд рассмотрел дело Николая Гущина из Владимира, уволенного в 2009 году по сокращению штатов. Он попытался встать на учет как безработный, однако выяснилось, что Гущин является учредителем ООО КБ «Микрон», и его с учета сняли. Несмотря на то что доходы его как «рантье» были весьма скромны: то вообще никаких дивидендов, то около тысячи рублей в год.
     – Я не имею работы, не имею заработка, ну не инвалид я, слава богу, но устроиться на работу сейчас мне и по возрасту, и по профессии непросто, поэтому я считаю, что на какой-то хотя бы минимальный период мне должно быть предоставлено пособие, – негодовал Гущин.
     Сочувствия он не дождался. «Либо нам предлагают вернуться в социализм, либо это совершенствование социальных гарантий – тогда и акционер «Газпрома», владеющий тысячной долей, но не получивший дивидендов в этом году, тоже имел бы право на пособие», – заметил представитель президента в КС Михаил Кротов. «Гусинский и Абрамович вообще в бедственном положении, потому что многие годы не получают дивидендов от некоторых своих вложений и просто бедствуют, – иронизировал представитель правительства в КС Михаил Барщевский, – у нас в стране три с половиной миллиона зарегистрированных коммерческих структур – ну не могут они все быть прибыльными». Решение по делу КС огласит уже после майских праздников.

Суд от третьего лица

     Конституционный суд (КС) признал положения трех статей Гражданского процессуального кодекса (ГПК) не соответствующими Конституции. Парламенту предстоит за полгода отредактировать кодекс, а некоторые уже принятые судебные решения должны быть отменены. При этом судьи КС полагают, что это всего лишь «латание дыр» в несовершенном законодательстве о судах, требующем системной реформы.
     Не соответствующими Конституции в среду признаны положения ч. 1 ст. 320, ч. 2 ст. 327 и ст. 328 ГПК, которые регулируют деятельность мировых судей. Дело в том, что действующий ГПК создает серьезные проблемы тем, кто оказался в деле «третьим лицом» (то есть не является ответчиком или истцом, но так или иначе принимал участие в событиях, ставших предметом судебного разбирательства).
     Мировой судья в ходе рассмотрения дела может вынести решения, напрямую касающиеся прав и интересов таких «третьих лиц», однако сами они при этом иногда вообще не извещены о процессе.
     Лишены они и возможности опротестовать решение мирового судьи, подав апелляцию: это могут делать только непосредственные участники процесса.
     Вторая проблема возникает в случае, когда апелляция на решение мирового судьи все же была подана теми, кто имеет на это право.
     Если суд, рассматривающий апелляционную жалобу, обнаруживает нарушение прав третьих лиц или несоблюдение процессуальных правил, он не может заставить судью разобрать дело заново с учетом этих обстоятельств.
     Можно лишь отменить или скорректировать оспариваемое решение, то есть фактически сделать за мирового судью его работу, в которой тот допустил ошибку. При этом «третьи лица» лишаются возможности рассмотрения своего дела в двух инстанциях. Ведь, если решение апелляционной инстанции их тоже не устроит, они опять-таки не имеют возможности каким-либо способом его опротестовать.
     С просьбой внести ясность в эту запутанную ситуацию в КС обратились сразу несколько граждан, которые в разное время и по разным поводам оказались третьими лицами на различных судебных процессах. Все они указывали на то обстоятельство, что, не принимая участия в судебных заседаниях и не имея возможности подать апелляцию на решение, затрагивающее их интересы, люди фактически лишены права на судебную защиту своих прав, предусмотренного ст. 46 Конституции.
     Одновременно с этим поступили запросы от Норильского городского суда Красноярского края и Центрального районного суда города Читы, в которых обращалось внимание на то, что по действующим нормам ГПК при рассмотрении апелляции в ряде случаев невозможно исправить ошибки, допущенные мировым судьей. Ожидая решения КС, эти суды приостановили рассмотрение нескольких дел.
     КС удовлетворил требования заявителей полностью, что случается нечасто.
     Ситуация с третьими лицами, которые оказываются жертвами заочного суда, была однозначно признана неконституционной. «Судебное решение о правах и обязанностях лиц, принятое в их отсутствие, искажает саму суть правосудия», – говорится в постановлении КС. В целом же ситуация была охарактеризована как «затрагивающая самое существо конституционного права на судебную защиту». Привлечение граждан к процессу лишь на стадии апелляционной инстанции означает ограничение их возможностей по сравнению с теми, кто участвовал в деле на этапе рассмотрения мировым судьей. Таким образом, нарушается принцип справедливости и равенства всех перед судом.
     Председательствующий в процессе судья Михаил Клеандров особо подчеркнул, что КС уже два раза выносил решения по сходным вопросам. Четыре года назад были признаны неконституционными похожие положения, касающиеся кассационной судебной инстанции. А три года назад суд дал свою трактовку все той же статьи 328 ГПК, что, по идее, должно было устранить противоречия, которые стали причиной нынешнего разбирательства. На практике требуемые изменения в законодательство так и не были внесены, а позиция КС, по сути, проигнорирована.
     Поэтому в этот раз постановление принято более жесткое и однозначное: Госдума обязана в шестимесячный срок отредактировать ГПК.
     Как по заказу, законопроект о поправках к кодексу уже находится на рассмотрении парламента. В декабре 2009 года он был внесен в Госдуму президентом, а в январе 2010-го принят в первом чтении. Так что депутатам теперь нужно лишь не забыть учесть позицию КС и внести необходимые дополнения в рамках второго и третьего чтений.
     Тем не менее Михаил Клеандров убежден, что рассмотренная проблема – это всего лишь верхушка айсберга. По его мнению, России необходима глобальная реформа судебной системы.
     «У нас до сих пор действует законодательство о судах общей юрисдикции 80-х годов XX века, – подчеркнул он. – Принятие отдельных решений – это латание дыр или, если угодно, «ямочный ремонт» законодательства».
     При этом он не согласился с мнением представителя Совета федерации в КС Елены Виноградовой о том, что корень проблемы заключается в несовершенстве самого института мировых судей и что он до сих пор недостаточно прижился в российской правовой системе. Михаил Клеандров подчеркнул, что именно мировые судьи сейчас находятся «на передовой линии» правосудия и рассматривают огромное количество дел. Их деятельность просто должна быть нормально отрегулирована.
     В постановлении КС также особо отмечено, что никто не должен дожидаться, пока новая редакция ГПК будет утверждена и опубликована. Буквально с сегодняшнего дня в России ни один мировой судья не имеет права отклонять апелляцию, поданную третьим лицом, чьи интересы были рассмотрены в ходе процесса. Суд апелляционной инстанции, в свою очередь, правомочен отменить неправильное решение мирового судьи и вернуть его на повторное рассмотрение

Лучше свобода

Эксперты «РГ» обсуждают решения Пленума Верховного суда

     Пленум Верховного суда РФ на днях рассмотрел проект постановления «О практике применения судами закона о СМИ».
     На нем обсуждались вопросы, как реагировать на оскорбления в Интернете, можно ли писать о личной жизни чиновников и обычных граждан? Документы к пленуму готовились в соавторстве с представителями СМИ, и страхи о наступлении цензуры не подтвердились. Эксперты «РГ» высказывают свои мнения о принятых решениях.

     Даниил Дондурей, культуролог, критик: Увеличение пространства свободы, раскрепощения личности – это огромное событие макроцивилизационного масштаба. Но главным полем ограничений в таком случае становится моральное.
     Однако почему никто не берет в расчет, что моральное состояние нашего общества сегодня в более опасном положении, чем другие сферы общественной практики – экономика, национальная безопасность, сохранение территорий, работа с ресурсами. У нас чрезвычайно расшатаны, гниют и плывут моральные устои. И это сегодня даже не попадает в фокус общественного внимания. Скрепы морали в обществе вырваны и выброшены. И свобода в океане моральных злоумышленников – это проблема. Нельзя допустить, чтобы они были абсолютно безнадзорными и делали с людьми (не важно с кем, хоть с обычным обывателем, хоть олигархом, хоть генералом милиции) все, что хотят. Я не хочу, чтобы моя приватная жизнь была отдана на откуп любому моральному злоумышленнику. Мне кажется, против этого у Верховного суда силы нет. И это неосознанная драма современного российского общества.

     Михаил Федотов, секретарь Союза журналистов России: Очень важно, что Верховный суд уделил большое внимание практике применения закона о СМИ. На пленуме удалось разъяснить многие важные для нашей профессии моменты. Однако неверно считать, что интернет-ресурсы, не зарегистрированные как СМИ, теперь не несут ответственности за то, что у них опубликовано: несут, но не по закону о СМИ. Большое внимание Верховный суд уделил работе папарацци: решено, что факты личной жизни людей можно публиковать тогда, когда они представляют общественный интерес. Кроме того, в постановлении впервые разъясняется, что такое общественный интерес. Когда в прессе появляется информация о том, что чиновник подарил своей любовнице яхту, эти сведения действительно представляют общественный интерес – они связаны с деятельностью «слуги народа». То, что у чиновника есть любовница, – это его личное дело, но если он дарит ей яхту, люди имеют право знать, на какие деньги. Это ни в коем случае не оправдывает охотников за сенсацией, нарушающих все нормы морали: у каждого человека есть законное право на информацию, но права на любопытство у нас нет.
     Конечно, есть еще немало вопросов, которые по-прежнему требуют рассмотрения. Например, как должна защищаться тайна источника информации. Только суд и только на стадии судебного производства имеет право требовать от редакции раскрыть источник информации. Таков закон. Но сегодня некоторые следователи делают вид, что этой нормы нет и что любой следователь, заручившись разрешением судьи, может организовать обыск в редакции. Тем не менее принятое Верховным судом постановление – это огромный шаг вперед.

     Александр Архангельский, журналист: Мы живем в мире, где приходится радоваться, что дважды два – четыре. Вот и я радуюсь тому, что в Интернете нет новых законов, ущемляющих свободу. Да они там и не нужны. Существует огромное количество законов невиртуального мира, по которым стоит жить. Если человек хорошо воспитан, он не позволяет себе никакой вульгарности ни в Интернете, ни в жизни. Надо быть таким, как ты есть, и жить в своем, а не придуманном мире. Я в своем «Живом журнале» не допускаю никаких нецензурных выражений, и люди, которые его читают, тоже не позволяют себе оставлять едких или пошлых комментариев: они понимают, что это будет неуважение ко мне. Если нарушены какие-то законы в Интернете, значит, они нарушены и в жизни, и человек должен понести за это наказание. Но не виртуальное – такое как закрыть ему доступ на сайт, а вполне реальное, например, штраф.

100 тысяч упрощают дело

     Иски на сумму до 100 тысяч рублей, находящиеся в арбитражном производстве, будут рассматриваться в упрощенном порядке. Это затронет треть всех арбитражных дел – под «упрощенку» попадут дела о невозврате кредитов и неоплате ЖКХ. Законопроект ВАС позволит снизить загруженность судов, но несет риски для сторон, считают юристы.
     «Мы уже подготовили законопроект, предусматривающий внесение изменений в Арбитражный процессуальный кодекс (АПК). Эти изменения должны обеспечить активное использование упрощенного производства для разрешения незначительных споров», – сообщил на совещании судей арбитражной системы в Самаре глава Высшего арбитражного суда Антон Иванов. Необходимость закона Иванов объяснил перегруженностью арбитражей.
     Законопроект может быть внесен в Госдуму еще в весеннюю сессию, рассказали в ВАС.
     Согласно законопроекту (есть в распоряжении «Газеты.Ru»), расширяющему 29-ю главу АПК, автоматически и только в упрощенном порядке будут рассматриваться все иски с суммой требований до 100 тысяч рублей. Нынешняя редакция главы подразумевает отдельное обязательное согласие обеих сторон на упрощенное рассмотрение исков (около 2% всех дел, по статистике ВАС).
     Новой редакцией только в упрощенном порядке предписано рассматривать, во-первых, иски о взыскании денежной суммы, не превышающей 100 тысяч рублей; во-вторых, административные штрафы до 100 тысяч рублей (если таковой штраф является единственным видом наказания по данной статье); в-третьих, все дела по оспариванию таких штрафов; в-четвертых, «заявления о взыскании обязательных платежей и санкций, общий размер которых не превышает 100 тысяч рублей», например, почти все тяжбы о ЖКХ; в-пятых, оспаривание действий или бездействия органов госвласти, возмещение которого не превысит 100 тысяч рублей.
     Подобный упрощенный порядок и примерно такой же денежный порог (в пересчете на соответствующую валюту) действует в западных странах, говорит начальник управления частного права ВАС Роман Бевзенко: к примеру, в странах ЕС – около 2,5 тыс. евро, в США – $2-10 тыс. в зависимости от штата.
     Упрощенно могут рассматриваться иски и на большие суммы, трактует Бевзенко.
     «По предложению арбитражного суда или стороны при отсутствии возражений другой стороны независимо от суммы иска», сказано в законе, могут упрощенно рассматриваться: дела о долгах за электроэнергию, газ, связь и прочие расходы, связанные с эксплуатацией помещений, используемых для предпринимательской деятельности; «иски, основанные на представленных истцом документах, устанавливающих имущественные обязательства ответчика, которые ответчиком признаются, но не выполняются»; «дела о взыскании долга по кредитному договору».
     Само упрощенное производство выглядит как состязание максимум четырех документов между истцом и ответчиком. Обмен документами не физический – либо почтой, либо в электронном виде, либо оба пути совмещены.
     Иск (основание для заведения дела), скорее всего, будет заполняться по формулярам, предполагает Бевзенко. Суд, приняв решение о рассмотрении дела в упрощенной форме, размещает эту информацию на сайте и называет срок реакции для ответчика по делу. Ответчик также по образцу заполняет отзыв на иск. На это истец имеет право подать опровержение. Наконец, последним может выступить ответчик – с дополнительным отзывом. Рассмотрение может ограничиться и одним документом, если не поступит отзыв, а иногда иска и отзыва будет достаточно, чтобы суд принял решение, добавил Бевзенко. Разработчики исходят из того, что на полный обмен четырьмя документами должно отводиться 2 недели.
     Далее судья рассматривает дело без вызова сторон, без ведения протокола заседания.
     Закон оставляет за арбитражем право по решению судьи отказаться от упрощенного порядка при любой сумме требований. «Иск может быть на 7 рублей, но может быть прецедентообразующим или столь сложным, что без вызова сторон не разобраться», – аргументировал Бевзенко.
     При такой редакции закона на упрощенный порядок перейдет до трети от общего числа дел в арбитражной системе, приводит статистику Бевзенко. Данных, которые бы оценивали примерную сумму требований таких дел в масштабах страны, нет, говорит сотрудник ВАС.
     Несмотря на повышение эффективности, законопроект несет и риски. «Упрощенный порядок рассмотрения дел может превратиться в формальности, которые повлекут за собой судебные ошибки. Например,
     обмен документами по почте не всегда позволяет ответчику выразить свое несогласие с правовой позицией истца.
     Одно дело, когда ты доносишь свою позицию письменно, и другое, когда ты выступаешь в суде и объясняешь все простым понятным языком», – отмечает старший юрист практики по разрешению судебных споров «Вегас Лекс» Виктор Юзефович.
     Кроме того, возникает вопрос безопасности электронной почты, с помощью которой можно производить пересылку документов между истцом, ответчиком и судом. «Сейчас уведомления рассылаются по обычной почте: две недели письмо идет из суда к ответчику, а потом еще две недели – от ответчика в суд. Однако оптимизация работы почты не входит в обязанности арбитражных судов. Остается серьезно задуматься, как обеспечить безопасность электронной почты, чтобы убедиться, например, что отзыв пришел именно от ответчика, а не от истца, который замаскировался каким-то образом», – объясняет партнер юридической фирма Lidings Андрей Зеленин.
     Наконец, существуют риски того, что из-за упрощенного рассмотрения дел из процесса исключается третья сторона, например, поручитель. «Судья может не вникать в суть дела, видя незначительную сумму. Но под массой таких простых дел может скрываться нарушение чьих-то прав. Третье лицо может выступать поручителем по 10 договорам, соответственно, у него в пользу кого-то может накопиться до 1 млн рублей.
     Нельзя пренебрегать третьими лицами,
     в противном случае нарушается базовый принцип АПК о том, что судебным актом могут быть затронуты права не только истца и ответчика, а также иных заинтересованных лиц», – добавляет Юзефович.

Карательная статистика

Судьи допускают ошибки при рассмотрении 40% уголовных дел

     Несмотря на борьбу за улучшение российской судебной системы, число нарушений при рассмотрении дел продолжает оставаться удручающим. Судейские ошибки только по тем уголовным делам, которые дошли до высшей инстанции, в прошлом году произошли в 40% случаев. В нижестоящих судах статистика еще хуже, говорят юристы.
     Верховный суд вчера опубликовал обзор рассмотрения Судебной коллегией уголовных дел в порядке надзора за второе полугодие 2009 года. За это время было рассмотрено 834 уголовных дела против 869 за тот же период 2008 года. Несмотря на уменьшение числа обжалованных дел, количество судейских ошибок все еще продолжает оставаться значительным.
     Как отмечается в обзоре, суды в основном правильно применяют уголовный и уголовно-процессуальный законы. Однако примерно в 2/5 от общего количетва дел, дошедших до Верховного суда, нижестоящими судами были допущены ошибки в применении правовых норм. Тем не менее только в отношении 21 осужденного были отменены приговоры.
     Юрист коллегии адвокатов «Муранов, Черняков и партнеры» Сергей Кубанцев считает, что, если учитывать невысокую квалификацию судей низового звена, количество допускаемых ошибок в уголовных делах, рассматриваемых в первой и второй инстанциях, несоизмеримо больше, чем 2/5. «Масса ошибок судов просто повисает в воздухе, когда участники процесса не стремятся обжаловать судебные решения, в том числе по причине отсутствия доверия к судебной системе», – заключает он.
     Коллегия отказала в 353 случаях в удовлетворении надзорных жалоб, а по 481 делу возбудила надзорное производство. Самым частым основанием для проверки решений нижестоящих судов было неправильное применение Уголовного кодекса – 33% от всех жалоб. Следом идут нарушения Уголовно-процессуального кодекса и чрезмерная суровость наказания – 26 и 15% случаев соответственно. Также в 22 случаях была изменена квалификация преступления со смягчением наказания, в отношении двух лиц была изменена только квалификация без смягчения наказания, а для 150 лиц было смягчено наказание без изменения квалификации.
     По мнению судейского сообщества, большое количество ошибок допускается при квалификации нарушений. Адвокат МКА «Трунов, Айвар и партнеры» Сергей Ребровский считает, что должностному лицу, которое решает вопрос о том, является ли то или иное действие преступлением, выгоднее представить его таковым. Самый яркий пример здесь – мелкие хищения на сумму менее 1000 руб., которые являются административными правонарушениями. По разным данным, доля таких преступлений в России – от 10 до 15%. «Права виновного лица здесь нарушены явно, оно совершило административный проступок, но вместо этого привлекается к уголовной ответственности», – подчеркивает г-н Ребровский.
     Одним из основных нарушений норм процессуального права, не указанных в обзоре, является неразборчивое применение судами меры пресечения в виде заключения под стражу. Адвокат МКА «Единство-С» Юрий Набиев подчеркивает, что в целом наша система уголовного правосудия носит карательный характер. «Суды зачастую гребут всех под одну гребенку, вынося определения об аресте подозреваемого без необходимых для этого законных оснований. Почти во всех случаях иностранный гражданин вне зависимости от тяжести преступления будет заключен под стражу. Такое поведение судов нарушает нормы Конвенции о защите прав человека», – заключает он.
     Для уменьшения количества нарушений судьям рекомендовано неукоснительно соблюдать требования закона и более тщательно изучать практику применения законов при рассмотрении уголовных дел, говорится в обзоре. Наряду с этим председателям судов субъектов Федерации следует уделять больше внимания организации и проведению юридических занятий, повышению качества отправления правосудия.
     По данным Минюста, на 11 января 2010 года в учреждениях уголовно-исполнительной системы содержалось 864 тыс. человек, в 755 исправительных колониях – 723,9 тыс. человек, в 226 следственных изоляторах и помещениях – 131,4 тыс. человек, в семи тюрьмах – 2,8 тыс. человек.

Правила домостроя

Сегодня два главных суда страны решат судьбу самовольных построек

     Высшие суды – Верховный и арбитражный – решили объяснить, кто в доме хозяин, с юридической точки зрения.
     Вы построили на своем участке сарай без разрешения? Сосед по подъезду затеял ремонт, из-за которого может рухнуть весь дом? Во дворе вашей многоэтажки сносят детскую площадку? Именно суд способен решить вашу проблему.
     Но, увы, законы сложны и порой расплывчаты, а право собственности в нашей стране появилось лишь двадцать лет назад. Поэтому собственники часто попадают в непонятные ситуации, а суды порой сами не могут разобраться, кто прав, кто нет.
     Чтобы такого не происходило, судам желательно выработать единую практику. Их решения должны быть предсказуемы и справедливы. Поэтому Верховный и Высший арбитражный суды подготовили проект совместного постановления пленумов о вопросах вокруг собственности.
     Типичный пример из нашей жизни: люди купили квартиры в многоэтажном доме, а земля под ним принадлежит кому-то другому, и юридический хозяин земли начинал творить на ней нечто ужасное для жильцов.
     Люди в мантиях в такой ситуации, как правило, отказывали жильцам домов в исках. Мол, земля не ваша, отдыхайте.
     Высшие суды рассудили иначе: люди могут требовать защиты своих прав, даже если их нарушают на де-юре чужой земле.
     Так что у жильцов может появиться и более цивилизованный путь: защитить свои права в суде. Как сказано в проекте постановления, собственникам жилых помещений в многоквартирном доме принадлежит на праве общей долевой собственности земельный участок с элементами озеленения и благоустройства, на котором расположен дом. А также иные входящие в состав такого дома объекты недвижимого имущества.
     При этом земельный участок переходит в долевую собственность владельцев помещений в таком доме бесплатно. Если участок сформирован и оформлен, каких-либо актов органов власти о возникновении права собственности у жильцов на землю под их квартирами не требуется.
     Но есть одна тонкость: бывает, что участок вокруг дома как таковой не выделен и не оформлен. В отношении него не проведен кадастровый учет. И пусть для непосвященного такие слова звучат, как китайская грамота, но с точки зрения закона это многое меняет. Нет кадастра – нет земли. Тогда юридическим собственником может быть, как сказано в документе, «соответствующее публично-правовое образование». То есть кто-то другой. Это могут быть и местные власти, и какие-то компании. Однако теперь жильцы могут спать спокойно: закон защитит их даже в таком случае.
     – Собственник не вправе распоряжаться этой землей в той части, в которой должен быть сформирован земельный участок под многоквартирным домом, – говорится в проекте постановления. – В свою очередь, собственники помещений в многоквартирном доме вправе владеть и пользоваться этим земельным участком в той мере, в какой это необходимо для эксплуатации многоквартирного дома, а также объектов, входящих в состав общего имущества в таком доме.
     Понятно, что жильцам в суде придется доказывать, что они имеют право на эту землю, причем нужно будет бороться за каждый метр. Но по крайней мере, все проблемы будут решаться в правовом поле, а с людьми начнут разговаривать. До этого представители местных властей часто старались не «опускаться» до переговоров с людьми. А проблемы предпочитали решать с помощью ЧОПов или милиции. За глаза же на людей возводили напраслину, мол, хапуги, скандалисты, сутяжники.
     Подобная схема, например, использовалась в подмосковных Химках, где местный депутат просто перегородил единственную дорогу, ведущую к целому микрорайону. Чиновники в этом споре активно поддержали... нет, не жильцов, а депутата. Видимо, он оказался классово близким. А когда в прессе возник скандал, чиновники до последнего пытались исказить ситуацию, придумывая выгодные для них версии. В конце концов проблема решилась: в микрорайон была проведена новая дорога, и этот вариант всех устроил. Резонный вопрос: а почему сразу нельзя было договориться без скандала?
     В любом случае, есть шанс, что отныне чиновники и собственники «домашней» земли будут сговорчивей с жильцами. Собственники же помещений в многоквартирном доме вправе оспорить в суде действия и бездействия органа власти по формированию соответствующего земельного участка. В частности, можно обжаловать решения о предоставлении участка для строительства, о проведении торгов по продаже земельного участка или права на его аренду. И так далее.
     Также высшие суды объяснят, как можно зарегистрировать самовольную постройку. Плохая новость в том, что сносить нелегальные дома можно. Но для этого должны быть веские причины. Допустим, такая постройка угрожает чьей-то жизни. Если же с домом все нормально и он никому не мешает, просто построен без разрешения, то его можно зарегистрировать через суд. Как сказано в проекте, отсутствие разрешения на строительство само по себе не может служить основанием для отказа в иске о признании права собственности на самовольную постройку. Правда, человеку придется доказать, что он пытался получить добро, но бюрократические барьеры его остановили.
     Другой острый момент: когда конфликт возникает между соседями. Допустим, кто-то закопал канаву на своем участке, а она отводила воду, в том числе с чужих огородов. В результате других стало заливать. Многие считают, что на своей земле могут делать что хотят. Однако это не так. Если ваши права, как хозяина, нарушаются на чужой территории, суды должны встать на вашу защиту. Как сказано в проекте постановления, иск об устранении нарушений права, не связанных с лишением владения, подлежит удовлетворению независимо от того, на своем или чужом земельном участке, ином объекте недвижимости ответчик совершает действие, нарушающее права истца. Говоря простым языком, даже если все плохое происходит за пределами вашей квартиры, но вам лично это угрожает, суд и закон будут на вашей стороне. Люди в мантиях вправе как запретить ответчику совершать определенные действия, так и обязать его устранить последствия своих поступков.
     На самом деле это далеко не полный список вопросов, ответы на которые есть в проекте постановления пленумов Верховного и Высшего арбитражного судов. Вот такой важный документ обсудят сегодня самые опытные судьи страны.

прямая речь
     Вячеслав Лебедев, председатель Верховного суда:
     – Сложилась очень хорошая практика – совместных постановлений ВАС и Верховного суда. Закончена разработка проекта постановления двух высших судов по практике рассмотрения дел о защите собственности и других вещных прав. Есть много вопросов, по которым мы будем проводить совместную работу.
     Антон Иванов, председатель Высшего арбитражного суда РФ:
     – Основополагающим и для развития права, и для деятельности бизнеса, и для жизни общества станет принятие совместного проекта постановления Пленумов Высшего арбитражного и Верховного судов, посвященного разрешению споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав. Это постановление призвано решить самые сложные вопросы, многие из которых создают непреодолимые трудности для работы бизнес-сообщества и становятся благодатной почвой для социальных конфликтов. Снос самовольных построек и признание в других случаях права собственности на такие строения, проблемы точечных застроек, момент возникновения права собственности на недвижимость при реорганизации юридического лица, момент возникновения права хозяйственного ведения, юридическая сила сделок унитарных предприятий, совершенных без согласия собственника, вопросы приобретательной давности – вот неполный перечень тех проблем, которые будут разрешены при помощи этого постановления.

Печати и радости

     Сегодня важный документ публикует «Российская газета». Благодаря ему любой гражданин страны теперь сможет понять, из чего состоит «кухня нотариуса» и как фиксируются его действия.
     В нашей жизни бывает масса ситуаций, когда без бумажки ты никто. Поэтому к нотариусам никогда не зарастет народная тропа. Именно эти люди придают нашей воле официальную силу. Собираетесь оформить наследство? Надо, чтобы лучший друг продал вашу машину? Требуется удостоверить сделку? Путь один – к нотариусу.
     Как заметил на одном из совещаний по нотариату председатель Комитета Совета Федерации по правовым и судебным вопросам Анатолий Лысков, человек может прожить всю жизнь, так и не столкнувшись ни со следователем, ни с судьей. На его счастье. Даже без адвоката можно прожить при определенных условиях. Но без нотариуса не обойдется никто. Поэтому в наших общих интересах, чтобы этот институт работал без сбоев.
     По сути, документ, который публикуется сегодня, это первый шаг большой реформы нотариата, ее первый сигнал. Основные изменения уже на подходе. В будущем полномочия людей с печатью планируется значительно повысить, вплоть до того, что они начнут оформлять нам квартирные сделки. Такая идея активно обсуждается.
     А публикуемые правила пока регулируют порядок работы с документами. Ведь мало просто оформить документ, надо еще выполнить массу сугубо канцелярских действий, которые непосвященному, может, знать и не нужно. Однако без них заверенная бумага рискует утратить юридический вес. Ведь если что-то оформлено неправильно, даже печати теряют свою магическую силу.
     Между тем, как сообщили «РГ» в Федеральной нотариальной палате, до сих пор у российских нотариусов не существовало единых правил делопроизводства.
     Приходилось работать по старым советским нормам, написанным для совсем другого времени. Напомним, что тогда даже частных нотариусов не существовало. А сегодня на государство работают только 40 нотариусов, все остальные – частнопрактикующие. Советское для них – не всегда лучшее.
     Более того, в ближайшей перспективе государственных нотариусов вовсе не останется. Согласно проекту реформы останется единая свободная форма нотариата. Без собственных правил им не обойтись.
     По словам юристов, подобный приказ должен был появиться еще 17 лет назад, когда вступили в силу основы законодательства о нотариате. Они как раз и предусматривали создание подобной инструкции. Однако даже сказка не скоро сказывается: канцелярия запаздывала. Поэтому на местах стихийно создавались свои собственные правила, а это неправильно. И тавтологии здесь нет.
     Согласно документу теперь нотариус обязан выдать гражданину расписку при получении у него оригиналов документов. Раньше такого не было. Теперь есть, и знать об этом обязательно. Как объяснили в Федеральной нотариальной палате, определен и порядок контроля за действиями нотариуса. Его работа станет более прозрачной и для минюста, и для нотариальных палат.
     Граждане, которым не лень разбираться в канцелярских оборотах, могут также изучить все правила и жаловаться уже адресно, на конкретные нарушения. Как рассказали корреспонденту «РГ» в Федеральной нотариальной палате, документ станет дополнительным рычагом для борьбы с нерадивыми нотариусами.
     Но все же главные перемены в жизни людей с печатью еще впереди. Сейчас готовится большая реформа нотариата, которая добавит нашим заверителям новых полномочий. Планируется также перевести нотариальное делопроизводство в электронный вид, создать единые банки данных удостоверенных документов. Кроме того, законодателем рассматривается вопрос о возвращении нотариальной формы доверенностей на автотранспорт. Сегодня, чтобы доверить своего «железного коня» другу, достаточно написать пару слов от руки. Некоторые эксперты считают, что такой порядок несколько облегчает работу торговцам угнанными автомобилями. Мол, проще переоформлять документы, перегонять машины в другие регионы. Однако не все специалисты с этим согласны, а водители опасаются, что лучше не станет, просто платить придется больше. Поэтому, что выйдет в итоге, сказать пока нельзя.
     С 1 июля нынешнего года в нотариальное делопроизводство вводится защищенный бланк единого образца. Федеральная нотариальная палата уже разослала соответствующее письмо во все регионы.
     – Введение бланка единого образца продиктовано стремлением нотариального сообщества обеспечить дополнительную защиту прав и законных интересов граждан и юридических лиц, – сообщают в Федеральной нотариальной палате. – Нотариусы могут начать использование бланков единого образца и до 1 июля при условии соблюдения правил, предусмотренных положением «О порядке изготовления, обращения, учета и использования бланка единого образца для совершения нотариальных действий». Все иные бланки, используемые в настоящее время нотариусами при совершении нотариальных действий, после 1 июля применяться не должны.
     Нотариальные документы, изготовленные до июля на обычной бумаге или обычных бланках, обменивать не придется.