Валютный коридор

Конституционный суд начал рассмотрение жалобы «контрабандистки» Мананы Асламазян

     Конституционный суд приступил к изучению одного из последних дел, которые эта высшая инстанция будет рассматривать еще в Москве. В конце мая суд должен окончательно обосноваться в здании Сената и Синода, на площади Декабристов в Санкт-Петербурге. А вчера еще по старому адресу, на Ильинке, 21, судьи ознакомились с жалобой главы фонда «Образованные медиа» Мананы Асламазян, которую Генпрокуратура обвинила в контрабанде валюты. По сути, г-жа Асламазян просит дать четкое разъяснение ей и тысячам других россиян, по какому из кодексов – Уголовному или Административному – должен караться провоз через российскую границу незадекларированной валюты, количество которой превышает установленный государством лимит.
     Напомним, что 21 января прошлого года Манана Асламазян была задержана в аэропорту Шереметьево-2 по возвращении из Парижа. Таможенники сочли, что сумма незадекларированной валюты, которая была при ней (9,5 тыс. евро и 5 тыс. руб.), превышает установленный законом лимит в 10 тыс. долл. Через десять дней в отношении г-жи Асламазян было возбуждено уголовное дело по ст. 188 УК – «контрабанда». Если главу «Образованных медиа» признают виновной, ей может грозить до пяти лет лишения свободы. Но если суд сочтет, что она совершила не уголовное преступление, а административное правонарушение (недекларирование валюты), то в соответствии с КоАП обвиняемая может отделаться штрафом в 2,5 тыс. руб. Но уголовная и административная статьи настолько похожи, что у таможенников и правоохранителей появляется простор для «творческой фантазии», и дело может трактоваться весьма по-разному. «Этот вопрос затрагивает сотни тысяч россиян, так же как и «дачный вопрос», – подчеркнул в беседе с корреспондентом «Времени новостей» адвокат г-жи Асламазян Виктор Паршуткин. – Неопределенность в этой сфере – питательная среда для должностных преступлений. Проще говоря, для взяток».
     Дело по понятным причинам рассматривалось в отсутствие заявительницы. Сейчас г-жа Асламазян числится в розыске. Хотя ни для кого не секрет, что в июне 2007-го она выехала во Францию, объяснив это тем, что в России ее «преследуют по политическим мотивам».
     КС, разумеется, не может рассматривать конкретные уголовные дела. Его задача – определить, насколько ч. 1 ст. 188 УК соответствует Конституции. Вероятно, формально решение суда будет вынесено не в пользу жалобщицы. Представитель законодателя – в данном случае в этой роли выступила полпред Совета Федерации в КС Елена Виноградова – вполне аргументированно убеждала судей в том, что упомянутые в жалобе нормы УК и КоАП не противоречат Основному закону. Другое дело, что, по мнению г-жи Виноградовой, против заявительницы была применена хотя и абсолютно конституционная, но «не та» санкция. «Исходя из предложенных для исследования материалов нельзя говорить о возможности квалификации содеянного гражданкой Асламазян как преступления, – отметила в своей речи представитель Совета Федерации. – Из материалов дела не видно, что доказан ее умысел на совершение данного правонарушения».
     Г-жа Виноградова полагает, что критерием, который позволит отличить административное правонарушение от уголовно наказуемого деяния, должен быть именно умысел. «Административное правонарушение, ответственность за которое предусмотрена ст. 16.4 КоАП, может совершаться и по неосторожности, что, кстати говоря, вероятно, и имело место в случае гражданки Асламазян. Можно говорить о погрешности следствия», – добавила она.
     «У меня вызывает разочарование позиция представителя Совета Федерации, – заметил в беседе с корреспондентом «Времени новостей» адвокат Паршуткин. – Г-жа Виноградова предлагает такой критерий разграничения правонарушений от уголовных преступлений, как оценка умысла. Но как можно понять, с прямым или косвенным умыслом гражданин вез валюту? Не всякий юрист может это понять». По мнению адвоката, такой критерий заведомо субъективен: «Это все равно что спорить о том, горячий чай или теплый – кому как нравится». Таким образом, считает г-н Паршуткин, это не решит проблемы: те, кто ввозит хотя бы одну копейку сверх разрешенной квоты, все равно подпадает под дамоклов меч уголовного дела. С его точки зрения, лицо должно быть подвергнуто уголовному преследованию лишь в том случае, если разница между фактически ввезенной валютой и суммой, которая разрешена к ввозу в Россию, превышает 250 тыс. руб. Если разница больше – тогда следует возбуждать уголовное дело. Но если это «сальдо» меньше и если гражданин не имел умысла провезти валюту контрабандой – не прятал деньги в подушку или чемодан с двойным дном, а сразу предъявил деньги таможеннику, тогда это правонарушение, подпадающее под соответствующую статью КоАП.

«Мы – в глубочайшем удивлении!»

Следственный комитет снова начинает проверку по делу о смерти Юрия Щекочихина

     Вчера Следственный комитет (СК) при прокуратуре РФ в четвертый раз возобновил проверку обстоятельств гибели известного журналиста «Новой газеты» и депутата Госдумы Юрия Щекочихина. На этот раз контролировать этот процесс взялся сам председатель СК Александр Бастрыкин, которого не устроило, что его подчиненные так и не возбудили в связи с загадочной кончиной газетчика уголовное дело. По официальной версии, г-н Щекочихин умер от аллергического синдрома пять лет назад, но родные погибшего уверены, что его отравили. Коллеги по «Новой газете» и родственники журналиста были шокированы неожиданной активностью следственных органов.
     Не успели журналисты «Новой газеты» получить из Следственного комитета постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по факту смерти их коллеги Юрия Щекочихина, как сами же сыщики начали новую проверку. Вчера неожиданно для всех председатель СК при прокуратуре РФ Александр Бастрыкин заявил, что лично инициировал очередную, четвертую уже проверку обстоятельств смерти журналиста «Новой газеты» Юрия Щекочихина. Главу Следственного комитета не удовлетворило, что его подчиненные так и не завели уголовное дело. К тому же Бастрыкин признался, что о решении районного следователя не начинать расследование он узнал из газет.
     «В ходе третьей проверки судмедэксперты провели повторное исследование смерти Щекочихина, и экспертная комиссия пришла к выводу, что смерть депутата наступила вследствие заболевания, – рассказал «Новым Известиям» руководитель отдела взаимодействия со СМИ Следственного комитета при прокуратуре РФ Владимир Маркин. – Однако г-н Бастрыкин постановление об отказе в возбуждении уголовного дела отменил и все материалы направил на дополнительную проверку». На этот раз собирать доказательства поручили сотрудникам Московского городского следственного управления.
     В «Новой газете» были шокированы такой активностью следователей. Раньше, чтобы инициировать проверку, журналистам и родным погибшего журналиста приходилось посылать многочисленные запросы и обивать пороги разных ведомств. «Мы все пребываем в глубочайшем удивлении, – поделился с «НИ» заместитель главного редактора «Новой газеты» Сергей Соколов. – Можно предположить, что г-н Бастрыкин действительно поздно узнал о решении своих подчиненных не заводить уголовное дело. Но вероятно и то, что так пытаются поднять рейтинг ведомства. Мы уже устали гадать, что стоит за разными политическими решениями по этому вопросу. Для нас сейчас главное – результат, чтобы эта проверка закончилась возбуждением уголовного дела и наконец-то началось расследование. Юрий Щекочихин выводил на чистую воду чиновников, и у него было очень много врагов. Он расследовал дело о контрабанде мебели в «Трех китах». Перед смертью ему угрожали». Для родственников Юрия Щекочихина, уверенных, что его отравили, решение СК тоже стало полной неожиданностью. «Даже странно, что не пришлось в очередной раз куда-то ходить и просить о новой проверке. Ведь после третьего отказа в возбуждении уголовного дела сдаваться мы не собирались, – рассказал «НИ» сын журналиста-расследователя Дмитрий. – Теперь у нас появилась хоть какая-то надежда, что правосудие в этой стране начнет работать».
     Аналитики, впрочем, сомневаются, что после четвертой проверки дело все-таки возбудят. По мнению специалистов, в Следственном комитете выжидают момент, пока общественность успокоится. «Для следователей сейчас не лучшее время, чтобы все твердили об отказе в возбуждении этого дела, – признался «НИ» зампредседателя комитета Госдумы по информационной политике и информационным технологиям и связям Борис Резник. – Это звучит слишком громко, а у СК сейчас много своих внутренних проблем и конфликтов. Например, с Генпрокуратурой. Я знал Юрия Щекочихина и видел, как он за одну неделю состарился – с него клоками вылезали волосы и кожа. Врачи говорили, что это отравление, а после смерти вдруг выяснили, что аллергическая реакция. Не считаю, что в этом будут копаться. В Следственном комитете думают о пиаре, и лишний шум сейчас не нужен». Напомним, Юрий Щекочихин умер в ночь на 3 июля 2003 года.

Тюрьме дали льготы

Осужденные смогут зарабатывать на госзаказе

Не сосчитали

     Вчера Конституционный суд решил судьбу арбитражных заседателей и осознал, какая сумма наличных, перевезенная через границу без декларации, считается контрабандой.
     Последнее дело вчера рассмотрели в Москве конституционные судьи. Впрочем, прежде чем углубиться в изучение нелегкой доли граждан, оказавшихся контрабандистами неожиданно для самих себя, КС огласил решение по делу арбитражных заседателей.
     Заявители в КС – ЗАО «Товарищество застройщиков», ОАО «Нижнекамскнефтехим» и ОАО «ТНК-BP Холдинг» – просили проверить на соответствие Основному закону ч. 3 статьи 21 Арбитражного процессуального кодекса РФ. Все трое были недовольны тем, какие именно арбитражные заседатели были приглашены для участия в их судебных процессах. Так, ЗАО «Товарищество застройщиков», судившееся с правительством Москвы, пыталось добиться отвода заявленного истцом арбитражного заседателя. Как указывается в постановлении, этот заседатель, Д.Д. Петрушкин, возглавлял в тот момент юридический отдел ГУП города Москвы «Специальное предприятие при правительстве Москвы». И, конечно, «застройщикам» казалось, что «будучи лицом, зависимым от истца, Д.Д. Петрушкин заинтересован в исходе дела, поскольку правительство Москвы непосредственно и опосредованно имеет право регулировать отношения, связанные с выплатой ему заработной платы и премий».
     Между тем арбитражные заседатели, согласно законодательству, принимают участие в рассмотрении дела и принятии решения наравне с профессиональными судьями (на членов их семей в этот период даже распространяются гарантии неприкосновенности). Поскольку арбитражного заседателя привлекают по ходатайству сторон, было вполне понятно решение законодателей ввести возможности ограничивать их участие в процессе. Однако заявителям, обратившимся в КС, существующего перечня в АПК показалось недостаточно. Дело в том, что равенство судьи и заседателя в арбитражном процессе было лишь относительным: требовать отвода судьи можно было по семи пунктам, а заседателя – только по четырем. Именно поэтому заявители фактически просили распространить оставшиеся три пункта на заседателей. То есть дать возможность отвести кандидатуру арбитражного заседателя, если он лично, прямо или косвенно, заинтересован в исходе дела либо имеет обстоятельства, позволяющие усомниться в его беспристрастности, если заседатель находился или находится в зависимости от стороны и если кандидат делал публичные заявления или как-то оценивал это дело по существу ранее.
     «Основания для отвода, предусмотренные как в пунктах 5-7 ч. 1 статьи 21 АПК РФ, так и в ее пунктах 1-4, имеют принципиальное значение для решения вопроса о беспристрастности суда, разрешающего конкретное дело, и, следовательно, должны распространяться не только на профессиональных судей, но равным образом на весь состав суда, т.е. и на арбитражных заседателей», – гласит постановление КС. И оспариваемые заявителями нормы были признаны неконституционными, но только в той мере, в какой вышеназванные три пункта нельзя распространить на арбитражного заседателя.
     Зато последнее дело Конституционного суда в Москве (судьи вовсю готовятся к переезду в Питер) потребовало от всех присутствующих немалых арифметических усилий по переводу евро в рубли, а рублей в доллары, да еще и по курсу прошлого года.
     Заявительница Мария Асламазян в январе 2007 года везла с собой без декларации 9550 евро и 5100 рублей. И следователь Шереметьевской таможни вынесла постановление о возбуждении в отношении Асламазян уголовного дела, потому что она ввезла без декларирования в письменной форме сумму, превышающую 10 000 долларов США. Конечно, попытки самой заявительницы объяснить, что она просто не подумала о разнице в курсах валют, так попытками и остались. Впрочем, вчера в зале КС их и не было, потому что гражданка Асламазян переехала во Францию, а представлявший ее адвокат Борис Кузнецов примерно месяц назад получил политическое убежище в США. В общем, адвокату Виктору Паршуткину пришлось в одиночку сражаться за троих.
     «Что сверху 10 000 долларов хоть на одну копейку – это уже контрабанда, при этом Уголовный кодекс привязан к рублю, а валютное регулирование – к доллару», – негодовал Виктор Паршуткин. Действительно, заявительница оказалась ровно между двумя нормами. Так, ряд позиций в Федеральном законе «О валютном регулировании и валютном контроле» устанавливает, что декларировать надо всю сумму ввозимой валюты, если в вашем кошельке случайно оказалось больше 10 000 долларов США. А вот Уголовный кодекс считает, что ввоз валюты свыше 250 тысяч рублей без письменной декларации – это уже контрабанда, то есть перемещение через таможенную границу валюты в крупном размере. Мало того, Кодекс об административных правонарушениях за недекларирование валюты вводит административное наказание, а Уголовный кодекс – уголовное.
     Для обыкновенного человека тут есть и еще одна хитрость: слово «валюта» включает любые дензнаки любой страны, в том числе и завалявшиеся с отъезда рубли. А разницу в курсах валют законодательство к тому же упорно не замечает. Как пояснил Паршуткин, позиции представителей президента, Генпрокуратуры и Следственного комитета по существу поддерживают позицию заявительницы – они признают, что существует правовая коллизия, но рекомендуют предоставить законодателю устранить этот недостаток. «Я считаю, что она даже по административному кодексу не подлежит наказанию, потому что не доказана даже ее вина по неосторожности», – оценила перспективы заявительницы Елена Виноградова.
     Маловероятно, что КС успеет огласить свое решение в Москве – на 21 мая уже назначено первое заседание судей в Питере. Так что пока до вынесения решения читателям «РГ» можно порекомендовать вести себя так, как посоветовала Елена Виноградова: «Что должна была сделать гражданка Асламазян – она должна была поинтересоваться у таможенников: «Какую сумму я могу провозить?» У нее были евро, рубли – таможенники бы все посчитали. Сейчас каждый человек должен понимать, что при пересечении пересекает границу, и у него есть сомнения – поинтересуйтесь! Стоите на границе и можете спрашивать!»

«СОЦИАЛЬНАЯ ИНИЦИАТИВА» НАКАЗУЕМА

НАЧАЛСЯ СУД ПО ГРОМКОМУ ДЕЛУ О МОШЕННИЧЕСТВЕ

     Вчера в Басманном суде Москвы начался процесс по обвинению в мошенничестве четверых руководителей строительной компании «Социальная инициатива». По версии следствия, они собирались присвоить около 1,2 млрд. рублей своих пайщиков.
     Заседание началось с двухчасовым опозданием: ждали одного из адвокатов, который был занят в другом процессе. Потерпевших было на удивление мало, всего 3 человека из 800 проходящих по делу. Одно только перечисление их фамилий и ущерба заняло у гособвинителя около 15 минут.
     Вкратце суть обвинительного заключения сводится к тому, что руководитель командитного товарищества «Социальная инициатива и компания» Николай Карасев, его жена и сотрудник той же фирмы Наталья Карасева, их дочь юрист компании Лариса Мошкина и главбух Сергей Литовченко были на самом деле организованной преступной группой. Их целью было завладеть мошенническим путем суммой в 1 млрд. 188 млн. 175 тыс. 541 рубль, которые в 2001-2004 годах им доверили пайщики. Официально на эти деньги в 2004 году в Москве на бульваре Маршала Рокоссовского должны были построить два жилых дома, но к 2006-му не был вырыт даже котлован.
     Пайщики стали писать жалобы, в итоге в январе 2006 года арестовали Николая Карасева, а в ноябре того же года – остальных обвиняемых.
     Сложность для обвинения заключалась в том, что деньги тоже нашлись: они лежали на банковских счетах компании. Но зато выяснилось, что Карасевы построили себе коттедж за 8 млн. рублей. Ссылки господина Карасева на то, что это его личные деньги, не прошли.
     Подсудимые виновными себя, конечно, не признают. Вчера Николай Карасев рассказал суду, что создал компанию в 1999 году, вложив в нее 26 млн. рублей. Дома честно собирался строить, но мешали то бюрократические препоны, то всякие кризисы. Деньги мог бы вернуть всем желающим, но никто не обращался: пайщики все еще надеялись за свои 40-100 тыс. долларов получить квартиры. И вот наступил 2006 год, к строительству все готово! Но все испортили аресты.
     «Моя вина заключается в том, что мои управленческие действия были небезупречны», – подвел итог господин Карасев. В том же духе высказались остальные подсудимые. При этом юрист фирмы Лариса Мошкина назвала выдвинутые обвинения «полным бредом». На этом вчерашнее заседание закончилось.
     «Я отдал им 50 тысяч долларов, – сокрушался в коридоре 70-летний потерпевший Вячеслав Зонов. – Хотели «двушку» дочке купить, она как раз родила тогда первенца. В такие долги влезли! До сих пор живем вместе. Вообще-то я не жажду, чтобы их посадили, я хочу квартиру. Хотя пусть посидят несколько лет».

ЦИФРЫ
     800 обманутых пайщиков «Социальной инициативы»
     1,2 млрд. рублей – деньги, присвоенные «Социальной инициативой»

ПАЙЩИК
     Михаил Орлов, 33 года:
     «В 2002 году отдал им 47 тыс. за «двушку», свою квартиру для этого продал. И вот до сих пор с тремя детьми и женой живу у родителей».

МНЕНИЕ
     Михаил Шевченко, генеральный директор «БФГ-Недвижимость»:

     КАК РАСПОЗНАТЬ МОШЕННИКОВ
     1. В интернете даже не разбирающийся в юридических вопросах человек может посмотреть историю фирмы-застройщика и отзывы соинвесторов о ней. Существуют черные списки недобросовестных компаний и форумы по проблемным домам, где можно найти информацию о надежности фирмы.
     2. Будущему дольщику необходимо проверить разрешительную документацию компании-застройщика. Для фирмы обязательно наличие трех документов: договора на аренду земли, инвестиционного контракта с городом и постановления местных властей. Без этих «трех китов» договор о сотрудничестве заключать нельзя.
     3. Имеет смысл посмотреть на сайте компании-застройщика ее строительную декларацию. Это короткий документ, не подлежащий изменению. В нем содержится информация о самой фирме и ее деятельности, о том, что она строит и на каком основании, а также о балансе фирмы.
     4. Договор о сотрудничестве, который подписывают физическое лицо (дольщик) и юридическое (застройщик), должен обязательно называться «О долевом участии».
     5. В договоре даже с таким названием может существовать множество подводных камней, поэтому перед подписанием будущий дольщик непременно должен показать текст документа юристу или опытному риелтору.

ГЕОГРАФИЯ ОБМАНА РОССИЙСКИХ ДОЛЬЩИКОВ
     2004-2005 годы
     В Щербинке компания «Ингорстрой» обманула 75 семей.
     2004 год
     Компания «ПСФ НОРД» обманула 250 соинвесторов. Сумма невыполненных контрактов 6,872 млн. рублей.
     2004 год
     В поселке Октябрьский компания «Арвида» обманула 240 дольщиков. Сумма невыполненных контрактов – 6 млн. рублей.
     2006 год
     Более 400 дольщиков внесли на счета недобросовестных фирм (среди них «Социальная инициатива») около 245 млн. рублей.
     2002-2003 годы
     Компания «Северная реформа» обманула 300 шахтерских семей, каждая из которых заплатила 300-500 тыс. рублей за квартиры в Центральной России.
     2002-2006 годы
     Компания «Стройинтеркомплекс» обманула 1270 дольщиков на 1,17 млрд. рублей.
     2006 год
     Компания «Арсенал» обманула соинвесторов. Сумма невыполненных контрактов 9 млн. рублей.
     2006 год
     Компания «Капитальное строительство» обманула 1137 семей на 700 млн. рублей.
     2007 год
     Компания «Спас-XXI» обманула 270 дольщиков на 160 млн. рублей.
     2004 год
     Компании «Содействие», «Виктор-С» и «Проспектинвестстрой» обманули 2088 дольщиков на 1,336 млрд. рублей.
     2006 год
     Компания «Ада» обманула 48 инвесторов. В суд подали 28 из них. Общая сумма исков – 17 млн. рублей.
     2006 год
     123 человека ЖСК «Лазурный» не получили свои квартиры. Ущерб около 100 млн. рублей.
     2005 год
     Компания «Ф-группа» не выполнила контракты на 50,88 млн. рублей.

Бухгалтеры в погонах

Верховный суд признал право милиционеров проводить налоговые экспертизы

     Российская милиция в тяжелой правоведческой борьбе вчера отстояла свое право на проведение налоговых экспертиз по уголовным делам о налоговых преступлениях – то есть, по сути, на право самостоятельно оценивать масштабы недоимок, что и служит основанием для выдвижения конкретных обвинений. В Верховном суде (ВС) состоялось заседание по заявлению москвички Виктории Дедяевой, которая утверждала, что подобные экспертизы могут проводить только налоговые инспекции – лишь они в состоянии верно оценить правильность уплаты налогов и рассчитать суммы недоимок. А суммы неуплат, определенные экспертами МВД, даже невозможно оспорить в судебном порядке, пожаловалась она, что грубейшим образом нарушает права граждан, особенно тех из них, кто проходит подозреваемыми и обвиняемыми по уголовным делам о налоговых преступлениях. Это г-же Дедяевой как раз и пришлось испытать на себе – как главному бухгалтеру ей пришлось однажды стать фигурантом уголовного дела об уклонении от уплаты налогов с юридического лица.
     Однако одолеть милицию ей не удалось. Участники заседания согласились с г-жой Дедяевой, что, возможно, некоторые пробелы в законах на этот счет и есть, но она не смогла доказать, как именно это нарушило ее права.
     Уголовное дело было возбуждено в ноябре 2006 года ГСУ ГУВД Краснодарского края в отношении руководителя ООО «Корпорация АК «Электросевкавмонтаж» Евгения Субботы и финансового директора этого предприятия Людмилы Поповой, а также их московских коллег, сотрудников ООО «Промстройпроект» – гендиректора Александра Брюзгина и главбуха Виктории Дедяевой. Их подозревали в уклонении от уплаты налогов с организации путем включения в налоговую декларацию заведомо ложных сведений. Сумму недополученных государством денежных средств определяли специалисты экспертно-криминалистического центра (ЭКЦ) ГУВД Краснодарского края. По их подсчетам, она составила свыше 3 млн руб. Согласно примечанию к ст. 199 УК этого достаточно для возбуждения уголовного дела: уголовная ответственность наступает при неуплате налогов свыше 500 тыс. рублей.
     Г-жа Дедяева подвергла сомнению справедливость выводов экспертов и противопоставила им результат проверки Федеральной налоговой службы (ФНС), которая насчитала недоимок лишь на 490 тыс. руб. Суды Краснодарского края отказались рассматривать претензии к экспертам МВД, поскольку содержание каких бы то ни было криминалистических экспертиз вообще оспаривать нельзя. Именно это и стало, по всей видимости, для московского главбуха поводом для того, чтобы покопаться в законодательных и нормативных актах и выяснить, на основании чего вообще милиции дано право поручать своим экспертам считать налоги.
     Г-жа Дедяева пришла к выводу, что ни Налоговый кодекс, ни закон «О милиции» не определяют права сотрудников внутренних дел в этой области. Понятие налоговой экспертизы – исследования исполнения обязательств по исчислению налогов и сборов – содержится лишь в перечне всех видов экспертиз, которые проводятся в экспертно-криминалистических подразделениях МВД, утвержденном приказом главы этого ведомства в июне 2005 года. По мнению заявительницы, ВС должен был исключить налоговую экспертизу из этого перечня, то есть вообще отнять у экспертов МВД эту функцию.
     Подробно позицию г-жи Дедяевой вчера на заседании суда пояснил ее представитель Сергей Назаров. По его словам, при проведении налоговой экспертизы милицейские специалисты выходят за рамки сугубо профессиональных знаний в области науки и ремесла, как того требуют правила криминалистики, и вторгаются в область права, тогда как давать какие-либо правовые оценки им запрещено. Он также отметил, что согласно Конституции «законы, устанавливающие новые налоги или ухудшающие положение налогоплательщиков, обратной силы не имеют». Контроль за соблюдением законодательства в сфере налогов и сборов регулируется Налоговым кодексом, и полномочия милиции в нем четко прописаны.
     В частности, вместе с налоговиками по их же запросам милиционеры могут участвовать в совместных выездных налоговых проверках. А «при выявлении обстоятельств, требующих совершения действий, отнесенных кодексом к полномочиям налоговых органов, органы внутренних дел обязаны направить материалы в соответствующий налоговый орган для принятия по ним решения». Как отметил г-н Назаров, закон «О милиции» дает право ее сотрудникам участвовать в налоговых проверках по запросу налоговых органов, получать сведения, составляющие налоговую тайну, и при наличии достаточных данных, указывающих на признаки преступления, связанного с нарушением законодательства о налогах и сборах, проводить проверки организаций и физических лиц. То есть ни в одном законе нет ни слова о том, что милиции дано право проводить налоговую экспертизу. Она есть только в приказе главы МВД, но, как уверял г-н Назаров, он не вправе раздавать подобные полномочия своим сотрудникам, если это не оговорено в законах.
     Представитель г-жи Дедяевой рассказал, что налогоплательщики могут оспаривать в арбитражных судах претензии, выставляемые им налоговыми инспекциями, могут не соглашаться с размером сумм, вменяемых им как недоплаченные в бюджет. И суды, заметил он, нередко встают на сторону предпринимателей. Более того, Высший арбитражный суд (ВАС) на своих пленумах, делая обобщения практики, дает толкования тем или иным налоговым нормам и делает определенные указания, как различные налоги и сборы следует исчислять предприятиям. А эксперты МВД, отметил г-н Назаров, практику ВАС в своих исследованиях применять не могут, поскольку опять же это относится к правовой сфере, куда им вмешиваться запрещено. «Права граждан серьезно нарушаются, – заявил он. – Особенно тех, кто становится обвиняемым и подозреваемым по уголовным делам об уклонении от уплаты налогов, поскольку они лишены возможности обжаловать вмененную им сумму в судах». Таким образом, налоговые инспекции – и только они – компетентны проводить экспертизу по уплатам или неуплатам налогов, заключил г-н Назаров.
     Представители МВД утверждали, что подсчетом налоговых платежей их эксперты занимаются на законных основаниях. И смогли свою точку зрения отстоять. В частности, представитель МВД в ВС Гайк Марьян отметил, что до июля 2003 года расследованием налоговых преступлений занималась Налоговая полиция, которая специальным законом была уполномочена проводить судебно-экономические экспертизы, куда входила и налоговая. После упразднения этой структуры в 2003 году все ее полномочия перешли к МВД, включая и проведение экспертиз.
     Кроме того, по словам г-на Марьяна, права подозреваемых и обвиняемых никоим образом не нарушаются. Согласно УПК они вправе заявить отвод эксперту, а само заключение эксперта в судебном порядке признавать недействительным или недопустимым доказательством, полученным с нарушением закона. Они также могут ходатайствовать о назначении дополнительных или независимых, т.е. негосударственных, экспертиз. Представитель МВД также обратил внимание на одно из постановлений пленума ВС, касающегося налоговых преступлений: в нем сказано, что при расследовании таких преступлений судам надлежит руководствоваться различными доказательствами, в том числе и заключениями экспертов.
     В защиту экспертов МВД выступил и доктор юридических наук, замглавы правового департамента министерства Илья Кучеров. Г-н Марьян назвал его «разработчиком научной основы расследования налоговых преступлений». «В России впервые налоговая экспертиза по уголовному делу о неуплате налогов была проведена по знаменитому делу Мавроди. На сегодняшний день ежегодно проводятся порядка 3 тыс. таких экспертиз, – заявил г-н Кучеров. – Налоговый кодекс не содержит ни одной статьи, которая затрагивала бы отношения в области уголовных преступлений. И материалы, которые собирают налоговые органы, зачастую не могут обнаружить, что было совершено налоговое преступление. Акты проверок налоговиков фигурируют в наших (МВД. – Ред.) уголовных делах лишь в 3-5% случаях. Налоговые органы не могут так глубоко копать, как наши оперативные подразделения. Их материалы – лишь то, что предоставили им сами налогоплательщики. А в нашей стезе – то, что, наоборот, тщательно скрывается, получается путем хитроумных заговоров».
     Замначальника Экспертно-криминалистического центра Эмиль Мусин, курирующий направление по налоговой экспертизе, заступился за своих специалистов. «Наши эксперты не просто сведущие в области экономики люди. Это высококлассные специалисты с высшим экономическим образованием. Налоговый эксперт – такой же экономист, как и главбух на предприятии, просто свои знания они применяют в разных областях». Г-н Мусин подчеркнул, что эксперты не занимаются изучением того, стоит ли квалифицировать действия того или иного лица, как хищение или недостачу, например, они не устанавливают признаки уклонения от уплаты налогов: «Эксперты изучают огромные массивы финансово-хозяйственных документов, бухучет и бухотчетность, налоговый учет, налоговую отчетность и налоговые декларации. А потом уже следователи делают вывод о наличии или отсутствии состава преступления».
     Судья Николай Романенков поинтересовался у г-жи Дедяевой о ходе расследования ее уголовного дела. Выяснилось, что летом прошлого года оно было прекращено, в январе 2008-го – возобновлено снова, а на днях главбух получила известие об очередном закрытии дела. При этом на этот раз основанием для закрытия стала та самая милицейская экспертиза. «Она-то вас и спасла! Интеллектуалы вас спасли!» – тут же воскликнул Эмиль Мусин.
     Г-жа Дедяева все же настаивала на несовершенстве законодательства. «Наверное, нам с вами надо инициировать внесение изменений в Налоговый кодекс», – предложила она представителям МВД. «Мы предлагали уже, но авторы Налогового кодекса сказали, что милиции в нем делать нечего», – развел руками г-н Кучеров.
     Суд в удовлетворении заявления главбуха Дедяевой отказал. Давать какие-либо комментарии ни она, ни ее представитель не стали. Сказали лишь, что вряд ли будут обжаловать это решение.

Дело Щекочихина

     20 марта следователь следственного отдела при прокуратуре Западного административного округа Москвы М. Петров сообщил редакции о том, что в возбуждении уголовного дела по факту смерти заместителя главного редактора «Новой», депутата Государственной Думы Юрия Щекочихина в третий раз отказано, а соответствующая бумага направлена почтой.
     25 марта руководитель Следственного комитета при Генеральной прокуратуре РФ Александр Бастрыкин сообщил средствам массовой информации о том, что решение следователя ЗАО отменено, все материалы направлены на четвертую по счету проверку – в московское следственное управление.
     Редакция «Новой» считает подобное решение единственно возможным и предпримет со своей стороны все необходимое для помощи следствию. Вместе с тем мы полагаем, что независимое расследование гибели Юрия Щекочихина не должно быть остановлено и к нему должны быть привлечены зарубежные парламентские структуры и журналистские организации.
     Надеемся, что совместными с официальным следствием усилиями нам наконец-таки удастся установить истину. При этом мы отдаем себе отчет в том, что ее поиск может занять весьма продолжительное время. Торопиться не будем, хотелось бы верить, что и следователи в очередной раз не сделают поспешных выводов.

Суд сказал: «Поехали!»

Дело Мананы Асламазян переезжает в Питер вместе с судом

     Во вторник в Конституционном суде РФ прошло последнее, вероятнее всего, заседание, которое имело место быть в Москве. С 1 апреля, и это уже не шутка, Конституционный суд начинает свой эпохальный переезд в Санкт-Петербург. Там, скорее всего, к концу апреля и будет оглашено решение по делу, слушание по которому заняло полтора часа 25 марта. Случайно или нет, но предметом этого заседания КС стало если и не самое громкое, то одно из самых бессмысленных уголовных преследований последних лет: «дело Мананы Асламазян».
     Напомним, что 21 января 2007 года создатель и бессменный руководитель некоммерческой организации «Интерньюс» (фонд «Образованные медиа») Манана Асламазян, прилетев из Парижа, беспечно пошла в «зеленый коридор» аэропорта «Шереметьево». На вопрос таможенника, есть ли у нее валюта, Манана честно ответила, что есть, – 9,5 тысячи евро. Первоначально при составлении протокола речь шла только об административном правонарушении, а не об уголовном деле. Однако через девять дней сюжет о «контрабандистке» Асламазян, в котором был сделан акцент на получении «Интерньюсом» грантов от западных спонсоров, был показан как «новость» с «оперативной съемкой» по НТВ, а спустя еще три месяца были проведены обыски и изъятия в фонде «Образованные медиа». Вскоре фонд объявил о самороспуске, а Манана уехала в Париж, где без труда нашла работу.
     С личными поручительствами за Манану выступили сотни журналистов, депутаты, члены Общественной палаты. Президент Путин, с которым один из журналистов говорил на закрытой встрече, обещал разобраться в нелепой истории с очевидным политическим подтекстом, но так и не произнес решающего слова.
     Теперь очередь сказать такое слово оказалась за Конституционным судом. Он, как известно, уголовных дел не рассматривает. Но, по мнению защиты Асламазян, сама статья 188 УК РФ, по которой возбуждено преследование, страдает, если посмотреть на нее с позиций Конституции, изъяном правовой неопределенности. В соответствии с Законом РФ о валютном регулировании сумма наличных, которая не нуждается в декларировании при перемещении через границу РФ, эквивалентна 10 тыс. долларов США (Манана и утверждает, что просто не подумала о разнице между долларами и евро). Между тем состав преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 188 УК, формулируется как перемещение через границу без декларации валюты «в крупном размере». В правилах арифметики защита и обвинение расходятся. Следствие (не принимая во внимание довод о том, что Манана могла бы просто положить деньги на карточку и проблем бы не было) предпочитает определять «крупный размер» применительно ко всей сумме. Защита – только к той части, которая превышает разрешенную. При таком подсчете (который, кстати, тоже долгое время применялся на таможне) «верхушка» составит менее 250 тыс. рублей, что влечет административную, но не уголовную ответственность.
     Сегодня никто не может однозначно ответить на вопрос, какой способ подсчета является правильным. Ответ не относится и к компетенции Конституционного суда. Зато судьи могут согласиться или не согласиться с доводами адвокатов Виктора Паршуткина и Бориса Кузнецова (во время подачи жалобы в КС в мае 2007 года он был еще в России): ситуация противоречит принципу правовой определенности, гражданин не может ясно понимать, совершает ли он что-либо противоправное. В случае положительного ответа КС на жалобу уголовное дело против Асламазян будет прекращено (как и все аналогичные дела, если они возбуждены до получения разъяснения на официальном уровне).
     Пропускной режим в здании Конституционного суда во вторник был резко и неожиданно усилен. Но связано это не с «делом Асламазян», а с тем, что здание на Ильинке перейдет к ФСО, и спецслужба на всякий случай уже взяла его под контроль.
     Что же касается «Новой», то мы намерены снова вернуться к «делу Асламазян» после решения Конституционного суда.

Эвакуатор по цене «Мерседеса»

Изобретен новый способ зарабатывать на арестованных машинах

     Сегодня в Бутырском суде столицы начинается во многом показательный процесс, затеянный чиновниками против парализованного инвалида. Последние несколько месяцев такие процессы прошли во многих судах, что говорит о том, что появилась весьма интересная тенденция.
     Теперь можно утверждать, что изобретен практически беспроигрышный и очень эффективный способ заработать большие деньги.
     Чиновники отработали такими процессами схему, по которой с владельцев старых и дешевых машин можно легко получать в прямом смысле миллионы рублей. Лидерство по необычным искам принадлежит московским эвакуаторщикам. Секрет превращения цен дешевых и пожилых отечественных авто в стоимость новых иномарок принадлежит столичным чиновникам из госорганизации под названием «Городская служба перемещения транспортных средств».
     Это предприятие обратилось в Бутырский суд с иском к ветерану и инвалиду Виктору Тертухину, требуя с пожилого человека полтора миллиона рублей. Если быть совсем точным, то служба перемещения попросила взыскать со старика стоимость хранения его автомашины «Таврия» 1995 года выпуска.
     Чиновники посчитали свои услуги. Вышла сумма 1 миллион 311 тысяч 360 рублей плюс госпошлина в размере 10 тысяч 666 рублей и 40 копеек.
     Ответчик Тертухин давно забыл про автомобиль «Таврия», который он продал много лет назад по доверенности. Но ему о прошлой машине напомнили судебной повесткой.
     История золотой рухляди началась полтора года назад. В 2007 году сотрудник ГИБДД УВД ЦАО Москвы составил протокол о задержании «Таврии». Машину оставили там, где не положено. А это часть 4 статьи 12.19 Кодекса РФ об административных правонарушениях. Автомобиль отправили на специализированную стоянку. Хозяину об этом ничего не сообщили, а так как он продал машину больше десяти лет назад, то и знать не знал, где она и что с ней. Новый владелец о «Таврии» не побеспокоился.
     По отношению к ветерану чиновники нарушили все, что можно нарушить. Помещение транспортного средства на специализированную стоянку по нашим законам, равно как и наложение штрафа, является санкцией за нарушение правил парковки и стоянки транспортных средств. В таком случае положено возбудить административное производство. В отношении инвалида оно не возбуждалось, как и не доказывалось нахождение автомобиля «Таврия» в неположенном месте.
     Это не все. По статье 1.5 КоАП РФ «лицо подлежит административной ответственности только за те правонарушения, в отношении которого установлена его вина». Однако никаких необходимых на сей счет документов не существует. Следовательно, на Тертухина не могут быть наложены какие-либо взыскания. А в пункте 15 постановления правительства РФ от 18 декабря 2003 года N 759 о задержании машины сказано, что об арестованном в отсутствии водителя авто надо незамедлительно сообщать в дежурную часть территориального органа внутренних дел. Оперативный дежурный милиции обязан предупредить владельца о задержании его транспортного средства, принимая в случае необходимости меры для установления такого владельца.
     Больше того, существует прописанная в законе цепочка действий, чтобы увезенная машина не оказалась неизвестной. Есть даже документ, под названием Порядок действий государственного учреждения города Москвы «Городская служба перемещения транспортных средств». Там все шаги расписаны, что называется, от и до. То есть, кто, кому и куда сообщает, чтобы человек об арестованной машине узнал. Причем очень оперативно.
     Правила хороши, если их соблюдать. Тертухин до момента возбуждения судебного производства вообще был не в курсе о проблемах с машиной. А милиция не сочла нужным выполнить то, что ей предписано законом.
     Кстати, разыскать пенсионера было не сложно – последние 10 лет он местожительство не менял, а с 2004 года практически не выходит из квартиры из-за проблем со здоровьем. У ветерана был инсульт с параличом и нарушением речи. Более того, Тертухин живет в обычной коммуналке. Что означает для него проигрыш в суде? То, что он со своей мизерной пенсии будет выплачивать чиновникам по пятьдесят процентов всю оставшуюся жизнь. Но ее на полтора миллиона долга вряд ли хватит.
     С исками к таким, как Тертухин, сложилась очень любопытная ситуация – вычислить адрес владельца сразу по загадочным причинам милиция и служба эвакуации не могут, но когда сумма выплаты подходит к миллиону, разыскать его оказалось проще простого.

Отсудить у государства 100 миллионов долларов не так-то просто

Прокуратура потребовала пересмотреть решение суда о взыскании баснословной суммы в пользу безработного краснодарца

     Всю минувшую среду краснодарские СМИ буквально атаковали здание Ленинского суда. Пытались выяснить, отсудил некто Виктор Стоякин у государства без малого 100 миллионов долларов или нет? Бесполезно.
     – Все документы по этому делу находятся в краевом суде, поскольку прокуратура Западного округа опротестовала первоначальное решение в вышестоящей инстанции, – только и сказал председатель Ленинского суда Краснодара Геннадий ВДОВИЧЕНКО.
     Ага, так значит, решение в пользу Виктора Стоякина все-таки было. И, если бы не протест прокуратуры, буквально вчера оно вступило бы в законную силу.
     Как нам стало известно, баснословную компенсацию Виктор Анатольевич потребовал за якобы незаконное преследование правоохранительными органами. Еще в 2003 году прокуратура возбудила против него уголовное дело. Взяла подписку о невыезде. А краснодарцу нужно было срочно за границу, чтобы получить в банке 97 миллионов долларов. Дело-то тогда прекратили, а кругленькая сумма теперь фигурирует в скандальном иске.
     – Нигде не работающий в настоящее время Стоякин действительно представил в суд документы, подтверждающие, что он является представителем одного из банков в Эквадоре, а также банковские гарантии, – прокомментировали в прокуратуре Западного округа Краснодара. – Имелся также договор поручительства, согласно которому он должен был получить 97 миллионов долларов. Но мы считаем, этого недостаточно, чтобы доказать факт так называемой упущенной выгоды. На следующий же день после того, как Ленинский суд огласил свое решение, мы подали кассационное представление в Краснодарский краевой суд.
     Узнать, что обо всем этом думает сам истец, нам, к сожалению, так и не удалось. На телефонные звонки он не отвечает, дверь своей квартиры не отпирает. Жаль. А так хотелось пообщаться с человеком, который сумел убедить судью принять столь беспрецедентное решение, пусть даже опротестованное. Ведь до сего дня добиться от государства компенсации размером более пяти миллионов рублей никому не удавалось.

Медиаторов приравняют к судьям

Торгово-промышленная палата предлагает решать деловые споры без арбитражных судов

     Для того чтобы решить спорные вопросы, предпринимателям не обязательно обращаться в Государственный арбитражный суд. Гораздо эффективнее другой путь – прибегнуть к помощи третейских судов или посредников по проведению примирительных процедур, советуют в Торгово-промышленной палате. Об этом шла речь вчера на заседании президиума правления ТПП, которое провел президент палаты Евгений Примаков.
     Правда, пока, по признанию Примакова, у третейских судов и коллегии посредников «туговато с клиентурой». Хотя во многих странах мира в государственных судах бизнес рассматривает не более 10 процентов своих споров, говорят в ТПП. У нас же на их долю приходится львиная доля предпринимательских споров.
     ТПП намерена изменить ситуацию. В ближайшее время Госдума может начать рассмотрение закона о медиации или посредничестве, разработанного при участии палаты, сообщил вице-президент ТПП Владимир Исаков. Этот закон, поясняют в палате, направлен на развитие примирительных процедур. И у них есть несколько преимуществ по сравнению с судами. Так, например, при разборе дела в суде, как правило, бывают победитель и проигравший, и в дальнейшем они вряд ли продолжат сотрудничество, пояснил «РГ» директор Центра арбитража и посредничества при ТПП Вадим Чубаров. А если стороны обращаются к медиатору, то есть к посреднику, то они находят компромисс, и проигравших в таком случае нет, говорит он. Другое преимущество – это оперативность принятия решения, на него уходит несколько дней или даже часов. И, наконец, дешевизна – цена на такие услуги в разы меньше, чем расходы, связанные с государственным или третейским судом. Решения об обращении к посреднику стороны принимают добровольно, а затем самостоятельно выбирают медиатора из списка арбитров. Причем посредник не обязательно должен иметь юридическое образование, ведь примирение основано не на юридических, а на моральных нормах. Но арбитр должен обладать жизненным опытом, даром дипломата и пользоваться безусловным доверием сторон.
     При этом коллегия посредников по проведению примирительных процедур работает при ТПП уже почти два года. Но после принятия закона такая структура будет встроена в систему права, поясняют в ТПП. Например, сейчас нет гарантии по обязательности решения. То есть может возникнуть ситуация, когда уже после достижения мирового соглашения одна из сторон все-таки отойдет от договоренностей, обратится в суд. В проекте закона обязательно должна быть норма о том, что решение имеет силу исполнительного документа, как и решение суда, либо можно предусмотреть последствия, наступающие при неисполнения решения, предлагают в ТПП.
     Еще одно направление в работе палаты по развитию альтернативных способов урегулирования споров – это третейские суды. Сейчас в ТПП действует несколько таких институтов, в том числе Международный коммерческий арбитражный суд (МКАС), Морская арбитражная комиссия (МАК) и Третейский суд по разрешению экономических споров. И у них тоже есть свои преимущества по сравнению с государственными арбитражными судами. Прежде всего это независимость от государственной системы и нейтральность, полная беспристрастность, пояснил корреспонденту «РГ» председатель МКАС Александр Комаров. И потому иностранные предприниматели, а МКАС занимается как раз рассмотрением споров, возникающих при ведении внешнеэкономической деятельности, предпочитают обращаться в такие структуры. В ТПП хотят, чтобы именно МКАС в Москве, а не подобные же суды в Париже или Стокгольме стал главной площадкой для решения споров между партнерами из разных стран на всей территории СНГ. Кстати, там рассматриваются не менее значимые дела, нежели в Стокгольме. Но МКАС не спешит рекламировать их, сохраняя конфиденциальность.
     Одна из главных проблем по привлечению предпринимателей в третейские суды – это недостаточная их информированность, считают в ТПП. И Комаров советует бизнес-партнерам оговаривать возможность разрешения споров таким путем заранее – еще на стадии заключения контракта.

«А дошли ли деньги до судьи?»

Нижегородские служители Фемиды решили узнать, что о них думают люди

     В Нижегородской области обнародованы результаты оценки населением региона деятельности судов. Социологическое исследование проводили специалисты Всероссийского центра общественного мнения по заказу правозащитников и областного суда. Нижегородцы полагают, что наибольшие проблемы судов сегодня – их большая загруженность и недобросовестность судей. Руководство областного суда признает первую проблему, но не соглашается с актуальностью второй. И трактует результаты опроса в свою пользу.
     Согласно данным исследования, результат ответов на вопрос о том, «приходилось ли вам передавать судье взятку?», несильно прояснил ситуацию в этой сфере. С одной стороны, абсолютное большинство опрошенных (95%) указали, что им не приходилось давать судье взятку. Тем не менее, отвечая на вопрос, обращались ли они с просьбой оказать влияние на «положительное» решение вопроса, число давших отрицательный ответ составило только 78%. При этом 7% опрошенных сообщили, что обращались непосредственно к судье, 3% – к вышестоящему судье и 4% – к сотрудникам правоохранительных органов. То есть, по сути, 14% респондентов указали на наличие коррупционной ситуации.
     «Ни один респондент не заявил, что передавал деньги лично судье, и только двое – что передавали деньги через сотрудников, – сообщил, отвечая на вопрос «Времени новостей», председатель областного суда Борис Каневский. – Возникает вопрос: а дошли ли деньги до судьи? Поэтому я считаю, что проблема надумана».
     По мнению Бориса Каневского, нередко своим поведением в общении с гражданами судьи проявляют предвзятость. «Поэтому складывается впечатление, что они делают это не просто так», – заключил председатель областного суда. Борис Каневский признал, что «элементы негативности» в вопросе взяточничества судей существуют, но они скорее есть порождение общественного мнения. Что касается загруженности судей, такая проблема, по мнению председателя областного суда, действительно существует. Однако она касается в основном городских судов. В селе, как правило, таких проблем нет.
     Существует мнение, что судьи зависимы, поскольку не обеспечены в достаточной мере жильем и получают не слишком большую зарплату. Однако, по мнению Бориса Каневского, сегодня судьи получают достаточно. В то же время порядок получения жилья судьями, который был изменен 122-м федеральным законом «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» (наиболее известным населению благодаря монетизации льгот), до сих пор не определен.
     Сегодня много пишут о росте обращений российских граждан в Европейский суд по правам человека. По мнению Бориса Каневского, данный факт тоже не является свидетельством недоверия к российской правовой системе. Ведь рост обращений наблюдается и в российские суды. По мнению председателя Нижегородского облсуда, наши граждане просто стали более юридически грамотными и теперь все чаще решают свои проблемы с помощью суда. По словам заместителя председателя правозащитной организации «Комитет против пыток» Ольги Садовской, только один процент жалоб, поступающих в Страсбург от российских граждан, разбирается там по существу. Основная масса жалоб признается неприемлемой и чаще касается работы судебных приставов, нежели самих судей.
     Как известно, российские суды в отличие от зарубежных не особенно любят выносить оправдательные приговоры. В прошлом году в Нижегородской области было вынесено более 6300 обвинительных приговоров и только 181 оправдательный. «Наши судьи потихонечку учатся писать оправдательные приговоры, – констатировал Борис Каневский. – Тем не менее сам по себе рост оправдательных приговоров не является хорошей тенденцией, поскольку свидетельствует, что физическое лицо незаконно привлекалось к уголовной ответственности. В Европе, например, до 20% приговоров оправдательные. Это свидетельствует о том, что там некачественно работают следственные органы».
     Касаясь проблемы переполненности следственных изоляторов, Борис Каневский заявил, что нужно более активно использовать в качестве меры пресечения денежный залог. И при этом запрашивать у подследственных столь большие суммы залога, чтобы в случае их исчезновения оправдать возможные расходы на поиск беглецов.

Теряя волю

Почему российские судьи с легкостью отправляют людей в СИЗО

     В минувшую пятницу генпрокурор России Юрий Чайка официально признал, что в стране слишком много обвиняемых вынуждены дожидаться суда в следственных изоляторах. Причем значительная часть из них получают наказание, не связанное с лишением свободы. Об этой проблеме постоянно говорили адвокаты и правозащитники. Очень распространена ситуация, когда люди томились в СИЗО годами, теряя здоровье и доброе имя.
     А затем из зала суда их выпускали на свободу. Сами судьи признают: виной всему правила, по которым живут следственные и судебные органы. Например, от прокуроров требуют, чтобы они во что бы то ни стало добивались заключения обвиняемых под стражу. Судьи же предпочитают не сопротивляться нажиму.
     Широкоплечий спортсмен Евгений Калашников с ужасом вспоминает месяцы, проведенные в СИЗО. Следствие три с половиной года искало доказательства его виновности. И все это время Евгений находился под арестом. «Мы с командой по водному полу отмечали день рождения в кафе, – рассказывает «НИ» Евгений Калашников. – Кто-то из наших привел своих дворовых друзей, с ними и произошел конфликт. Одному из гостей ударили по голове, и сутки спустя он скончался в больнице от кровоизлияния. Я разнимал дерущихся, поэтому мое лицо запомнилось, и меня задержали. Однако прокуратуре мою вину было доказать непросто, я ведь не бил никого по голове. Но меру пресечения мне так и не изменили. Три с половиной года я провел в СИЗО. А по Процессуальному кодексу должен был сидеть не больше года. Но у следователей был целый арсенал ухищрений – они то приостанавливали дело, то вновь продлевали срок ареста». В душной камере сидели 30 человек, а коек было только на 15. Люди, вина которых еще не была доказана, спали по очереди. За три года Евгений не раз отправлял запросы в суд, чтобы ему изменили меру пресечения, но все было напрасно. На суде же Евгения оправдали. «Вместо того чтобы гулять с девушками по паркам и делать спортивную карьеру, я сидел в камере, – сетует «НИ» Евгений Калашников. – Я потерял спортивную форму и навыки. Время упущено, и в спорте его уже не вернешь. И хотя меня взяли в команду, мне нужно много заниматься, чтобы достичь должного уровня».
     По данным Генпрокуратуры, В России около 30% людей попадают в СИЗО без веских оснований. «Сейчас под стражу берется около трети обвиняемых в преступлениях небольшой и средней тяжести, а впоследствии более 70% из них получают меру наказания, не связанную с лишением свободы, – заявил на днях генпрокурор РФ Юрий Чайка. – Удовлетворяется свыше 90% ходатайств следователей о заключении под стражу. Зачем мы прививаем людям тюремную субкультуру?» Правозащитники давно бьют тревогу. «У нас репрессивное судопроизводство, – говорит «НИ» исполнительный секретарь движения «За права человека» Лев Пономарев. – Судьи сразу настроены дать санкцию на арест. Но идет все от прокуроров, которые давят на судей».

За решеткой человек сдувается
     Адвокаты утверждают, что следователи всегда настаивают на аресте, если есть такая возможность. При этом расследование может идти годами, а срок заключения продлеваться. По УПК, для ареста следователям нужно доказать, что обвиняемый может сбежать, совершить новое преступление или запугать свидетелей. Но на практике сыщики не утруждают себя поиском доказательств. «Следователям достаточно заявить судье, что у них есть подозрения не доверять обвиняемому, – сообщил «НИ» адвокат Владимир Жеребенков. – К сожалению, такие формулировки судей устраивают, и они с легкостью отправляют людей в СИЗО».
     Один из подзащитных г-на Жеребенкова провел за решеткой два года по обвинению в убийстве своей сестры. Девушка неожиданно пропала, и следствие сочло, что ее убил брат, а тело сжег в кочегарке, где и работал. Молодого человека выпустили из-под стражи, когда его сестра внезапно вернулась. Оказалось, что девушку увезли на Кавказ, там она родила ребенка, и только тогда ей разрешили навестить родных. «Таких ошибок можно было бы избежать, если бы под арест не заключали бы всех подряд, – продолжает Владимир Жеребенков. – Но следствию удобно, когда обвиняемый находится за решеткой. В СИЗО людьми можно манипулировать, под давлением они могут согласиться со всеми обвинениями. Для этого в камеры запускают оперативника».
     Сами силовики не отрицают, что вести следствие удобнее, когда подозреваемый под контролем. Сложнее это осуществить с несовершеннолетними, которых судьи неохотно берут под стражу. «При выборе меры пресечения всегда лучше подстраховаться, а вдруг подозреваемый сбежит, – рассказал «НИ» и.о. начальника контрольно-методического управления Следственного комитета при МВД РФ Сергей Малахов. – Если преступника задержат в другом городе, без процессуальных нарушений его трудно будет вернуть туда, где расследуется дело. Поэтому почти всегда следователи просят суд заключить человека под стражу. Правда, месяц назад, например, выпустили несовершеннолетнего, который потом совершил 22 разбойных нападения».

Судьи часто верят следователям на слово
     В аресте обвиняемых велика роль следователей. «Даже если судья отказал в аресте, прокуроры обжалуют решение в вышестоящем суде, у них есть такая установка от руководства – любое решение суда, которое расходится с мнением обвинения, должно обжаловаться», – объяснил «НИ» бывший судья Дорогомиловского райсуда Москвы Александр Меликов. По словам г-на Меликова, районные судьи боятся сразу выносить отказ. «В Мосгорсуде, куда обращаются прокуроры с кассацией, смотрят, какой судья отказал в аресте, – продолжает Александр Меликов. – Так было со мной. Один раз отказал, второй, третий. Меня спросили, почему я выношу такие решения. Пришлось объяснять, что в одном случае нарушены сроки, в другом есть смягчающие обстоятельства. Но в итоге отношение к такому судье меняется. А работа-то высокооплачиваемая! Судья зависит от руководства и старается исполнять неписаные требования».
     Судья Александр Меликов сам пострадал за нежелание подходить к делам формально. Официально он был уволен «по порочащим обстоятельствам». По его мнению – за излишне частые оправдательные приговоры и нежелание сажать людей под арест по время следствия и суда. «Зачем арестовывать девушку, которая во время ссоры ударила сожителя ножом, а потом пришла в милицию с повинной? – возмущается бывший судья. -Преступление было совершено давно, за нее просили и сам пострадавший, и его мать, но прокурор был уверен: скроется. Я отказал в ее аресте. Мосгорсуд по ходатайству прокурора отменил это решение. Меня даже подозревали в получении взятки – украинскими яблоками. Второй судья оставил девушку на свободе. В итоге ей дали условный срок».
     Как утверждает бывший судья, если подходить к делу здраво, то многие не томились бы в СИЗО. Обвиняемым в совершении легкого и среднетяжелого преступления не стоит сидеть среди убийц и насильников. Но есть и исключения. «Допустим, гражданин одной из стран СНГ совершил кражу в Москве, но у него нет регистрации. Если его отпустить, то не понятно, где станешь потом искать – нет даже адреса, куда выслать повестку, – приводит пример Александр Меликов. – В этом случае арест оправдан». Но даже если речь идет о тяжком преступлении, всегда нужно всматриваться в дело. «Киллера, конечно, никто не отпустит, но бывает и так, что тяжесть преступления завышается самим следователем, – говорит нам бывший судья. – Вот взяли парня с наркотиком и «пустили не по статье «хранение без цели сбыта» (наказание – до трех лет лишения свободы), а «хранение в особо крупном размере с целью сбыта» (от семи до 15 лет с конфискацией имущества). И все...» По мнению г-на Меликова, в России в отличие от других стран нет практики, чтобы судья, принимающий решение об аресте, исследовал доказательства вины. Судьям приходится верить следователям на слово. Это также влияет на то, что под стражу попадают «лишние».

Арест как приговор
     Адвокаты жалуются, что часто заключение человека под стражу используют как способ перераспределить бизнес. «Пока человек в СИЗО, можно лишить его бизнеса», – заявил «НИ» адвокат Александр Пережогин. «На Камчатке предпринимателя на два месяца посадили в изолятор, а в это время подделали его подпись и отобрали у него местную газету, – рассказывает Лев Пономарев. – Повод для ареста отыскали смешной – задержка зарплаты, которая была два года назад. Следователи и пострадавших с трудом находили. Но коммерсант освободился и отсудил газету обратно».
     Директора одного из столичных рынков Юрия Кима неожиданно арестовали, после того как он поссорился со своим компаньоном. Его обвиняли в незаконном предпринимательстве и уклонении от уплаты налогов. «Мне предлагали передать все права на рынок другим людям, – вспоминает в интервью «НИ» Юрий Ким. – Я отказался, и тогда последовал арест. Странно, я ведь никуда не мог сбежать: у меня четверо детей и безработная жена. И хотя доказательств моей вины вообще почти не было, суд все равно постановил заключить меня под стражу. Время им требовалось только для того, чтобы подготовить документы и отобрать у меня рынок». Юрий Ким провел в СИЗО около четырех месяцев. Его лишили бизнеса. В суде уголовное дело рассыпалось, но вернуть права на рынок он так и не смог. «Плохо, когда заказчики и следователи заодно, а судья, не разобравшись, удовлетворяет прошения на арест, – сожалеет г-н Ким. – Можно было бы этого избежать, если бы наша правоохранительная система не была такой коррупционной».

Компенсаций три года ждут
     Время, проведенное за решеткой, по закону можно перевести в деньги. Правда, определенной таксы за один проведенный день в СИЗО нет. Чтобы добиться возмещения вреда, реабилитированному арестанту придется еще раз вступить в борьбу с системой и подать гражданский иск. Сумма зависит от того, насколько сильно пострадала репутация гражданина, сможет ли он продолжать свою карьеру, было ли подорвано здоровье в темном и набитом людьми изоляторе. «Деньги просто так никому не дадут, нужно их требовать через суд, – объясняет Лев Пономарев. – Но это долгий процесс. А оправданные обходят суды стороной – они рады уже тому, что на свободе». Сумма выплат складывается из материального ущерба и морального вреда. Материальный вред доказать легко – это одежда, лекарства, вычеты из зарплаты. Подсчитать моральный вред сложнее, поэтому судьи удовлетворяют требования частично.
     За проведенные в СИЗО три с половиной месяца житель Ставрополя Андрей Кейлин, которого обвиняли в убийстве двух русских студентов, требует возмещения морального вреда в размере одного млн. рублей. Следствие так и не представило доказательств его вины. «Меня просто поймали на митинге и сразу же посадили, – рассказывает «НИ» Андрей Кейлин. – Им нужно было найти козла отпущения, чтобы Ставрополь не превратился в Кондопогу. Но у меня было алиби, и дело рассыпалось. Я сидел в изоляторе безосновательно. Пострадала и моя репутация». Специалисты говорят: хорошо, если Андрею выплатят хотя бы половину требуемой суммы. Но ждать денег придется долго. Евгению Калашникову, например, за 3,5 года в СИЗО присудили только 500 тыс. рублей, а получил он их спустя три года. «Чтобы добиться компенсации, мне пришлось посылать запросы президенту, – отмечает Евгений Калашников. – Сам я совсем перестал верить в справедливость».

В Польше человек может находиться под стражей несколько лет
     Согласно польскому уголовному праву, подозреваемый в преступлении может быть временно задержан и помещен в камеру предварительного заключения не более чем на 48 часов. Для его дальнейшего пребывания там и перевода в СИЗО нужна санкция прокурора, позволяющая удерживать обвиняемого в изоляции до трех месяцев. Однако и такой срок может быть продлен по решению суда. В этом случае, как рассказали «НИ» в Варшавском окружном суде, не существует каких-либо ограничений. Все зависит от тяжести предъявленного обвинения. Подозреваемый может находиться под стражей даже несколько лет, однако при полном оправдании задержанного государство обязано выплатить ему денежную компенсацию, размеры которой также определяет суд. Показательным было дело польского бизнесмена Романа Клуско, основателя крупнейшей в начале 1990 годов компьютерной фирмы Optimus. S.A. С подачи налоговых органов предпринимателя «упекли» за решетку, и пока он сидел, его фирма прекратила существование. Вскоре Роман Клуско был выпущен на свободу под залог в восемь млн. злотых, но уже не смог заниматься бизнесом. За время, проведенное под арестом, Роман Клуско получил компенсацию около 100 тыс. злотых, а в 2003 году был даже удостоен награды «За борьбу с бесправием государственного аппарата». Сейчас дело г-на Клуско лежит в Страсбурге. Последний случай, когда несправедливо пребывавший под стражей получил денежную компенсацию, произошел три месяца назад. Ярек Каминьский (фамилия и имя изменены. – «НИ») после двух лет мытарств все-таки добился 30 тыс. злотых. Но это случай из ряда вон выходящий. В польских судах сегодня пылятся более 30 исков от незаконно содержавшихся под стражей.
     Виктор ШАНЬКОВ, Варшава

В Германии досудебный арест – крайняя мера
     Немецкий служитель Фемиды при избрании человеку меры пресечения руководствуется не только германским уголовно-процессуальным кодексом, но и Международным пактом о гражданских и политических правах, а также Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод. Аресту предшествуют несколько этапов. Сначала в дело вступает орган предварительного расследования – прокуратура, которая выносит ходатайство о заключении под стражу только после изучения трех обоснованных видов подозрения, возникших у полиции. Это «простое подозрение», которое является основой для возбуждения уголовного дела, «достаточное», гарантирующее доказательное обвинение в суде, и «серьезное», позволяющее убедить судью в том, что традиционный в Германии денежный залог или подписка о невыезде в конкретном случае не подходят. Уже 40 лет в немецкой судебной системе выделяются три основных повода для досудебного ареста – реальная опасность уклонения человека от правосудия, риск сговора и необходимость предотвращения нового преступления. Срок предварительного заключения не превышает полугода. Определить, нужно ли осужденному оставаться за решеткой и дальше, вправе только Высший суд той или иной земли или общефедеральный Верховный суд. В особых случаях прокуроры и полицейские могут защелкнуть на человеке наручники и без ордера на арест. Но сразу после этого задержанный должен предстать перед Фемидой. Подозреваемый или его адвокат вправе ходатайствовать об аннулировании или приостановлении ордера на арест еще на досудебной стадии. Такие попытки оказываются успешными в семи случаях из десяти.
     Сергей ЗОЛОВКИН, Берлин

В Бельгии не хватает тюрем
     В конце декабря прошлого года Бельгию потрясла террористическая угроза: по подозрению в подготовке теракта были задержаны 14 человек из организации, находящейся под влиянием «Аль-Каиды». Но вскоре представитель федеральной прокуратуры Ливе Пелленс объявила, что все они освобождены за отсутствием достаточных оснований для ареста. Вообще же, арест и предварительное заключение – неразрешенные проблемы юристов и правозащитников этой страны. Реформы против злоупотреблений предварительным заключением следовали в истории Бельгии одна за другой. В 1852 году была закреплена норма, по которой предварительное заключение применяется только «в очень серьезных и исключительных обстоятельствах». В 1990 году в законах было особо отмечено, что заключение под стражу может быть оправдано только «абсолютной необходимостью». По итогам реформы 2005 года юристы пришли к выводу, что предварительное заключение «не может быть средством давления» на подследственного. В законодательствах стран ЕС примерно одинаково определены основания для такого ареста. Срок предварительного заключения зависит от тяжести преступления, но в целом не превышает двух месяцев. Затем, если суд так и не состоялся, прокуратура обязана возбуждать дело заново. Такого, чтобы человек сидел в изоляторе до суда долгие годы, здесь не было. И все же в 10-миллионной Бельгии в 2006 году за решеткой находились более 16700 человек, причем около 12 тыс. дожидались суда. В Бельгии нередко практикуется условно-досрочное освобождение: в стране ощущается нехватка тюремных площадей.

Самарскому депутату не дали заднего хода

Верховный суд подтвердил его наезд на сотрудников ДПС

     Верховный суд РФ оставил в силе решение самарского областного суда, усмотревшего наличие признаков преступления в действиях депутата губернской думы от «Справедливой России» Михаила Родионова. Господину Родионову инкриминируется наезд на сотрудников дорожно-патрульной службы ГИБДД, совершенный в ноябре прошлого года. В случае признания политика виновным ему может грозить лишение свободы на срок до десяти лет.
     Верховный суд России отказал депутату самарской губернской думы Михаилу Родионову в удовлетворении его кассационной жалобы на решение тольяттинской выездной коллегии самарского облсуда. Напомним, в начале февраля этого года областной суд признал наличие состава преступления в действиях политика во время ДТП, произошедшего 28 ноября 2007 года. В тот день в 20.20 на посту ДПС «Зеленовка» (982-й км трассы М-5 в Ставропольском районе Самарской области) автоинспекторы районного УВД остановили для проверки документов принадлежащий политику автомобиль Mercedes. Когда они захотели досмотреть машину, господин Родионов (по версии следствия, он был нетрезв) пересел с пассажирского места на водительское и, сбив сотрудников ДПС Максима Богданова и Дениса Колесникова, скрылся с места происшествия. В результате, по информации самарского областного ГУВД, один из милиционеров был доставлен в больницу с диагнозом «сотрясение головного мозга», второй – с ушибами позвоночника. В феврале тольяттинская коллегия облсуда, признав в действиях господина Родионова признаки состава преступления, фактически дала разрешение на возбуждение в отношении него уголовного дела по ч. 2 ст. 318 УК РФ («Применение насилия в отношении представителя власти»), предусматривающей наказание в виде лишения свободы на срок до десяти лет. Тогда дело возбуждено не было, поскольку политик подал кассационную жалобу в Верховный суд.
     Как рассказал «Ъ» адвокат Михаила Родионова Александр Паулов, защита пыталась доказать в суде, что сотрудники ДПС, остановившие машину депутата для проверки, действовали незаконно: «У них не было никаких оснований для этого. Родионов не был объявлен в розыск, в отношении него не было возбуждено никакого уголовного дела»,– сказал защитник. Представитель же прокуратуры в суде напомнил, что само по себе возбуждение уголовного дела в отношении депутата не означает признания его вины, однако дает возможность разобраться, что на самом деле произошло в Зеленовке.
     Сам Михаил Родионов признался «Ъ», что не сомневался в том, что Верховный суд РФ не отменит решение самарского суда: «Это было ожидаемо. Случаи, когда Верховный суд меняет решение регионального суда,– редкость»,– сказал депутат, подчеркнув, что его не пугает перспектива возбуждения в отношении него уголовного дела: «В этом нет ничего страшного, потому что я никого не сбивал. У меня есть свидетели, готовые это подтвердить. На любой очной ставке я могу доказать, что невиновен в наезде. И тем, кто давал против меня ложные показания, еще придется отвечать за это по закону»,– сказал господин Родионов. Политик утверждает, что дело о его участии в ДПТ было «сфабриковано», чтобы скомпрометировать его на выборах депутатов Госдумы РФ. В избирательной кампании, завершившейся 2 декабря 2007 года, политик, в тот момент заместитель руководителя регионального отделения «Справедливой России», возглавлял областной избирательный штаб партии, а также был одним из кандидатов в депутаты российского парламента. Старший помощник руководителя областного следственного управления следственного комитета при прокуратуре РФ Ирина Дорошенко сказала «Ъ»: «В момент совершения ДТП Родионов был кандидатом в депутаты Госдумы. Значит, вопрос о возбуждении дела должен решать лично председатель следственного комитета Александр Бастрыкин. После того, как мы получим решение Верховного суда, все документы по делу будут направлены ему».
     Отметим, что сейчас расследуется дело о налоговых недоимках на принадлежащем Михаилу Родионову мясокомбинате «Комсомольский» (по информации облпрокуратуры, предприятие недоплатило в 2006 году 32 млн руб. налогов). После того, как эта история, а также скандал с ДТП получили огласку, бизнесмен был смещен с поста замруководителя областной организации «Справедливой России». Впрочем, он продолжает оставаться членом центрального совета партии.

Апрельская шутка с переездом

Конституционному суду отсрочили питерскую прописку

     Вчера Конституционный суд России должен был переехать из Москвы в Петербург. Со скрипом согласившись на переезд, судьи в конце концов смирились с неизбежностью. Однако власти приготовили им приятный сюрприз: служителям Фемиды разрешено продлить срок сборов на полтора месяца. То есть до середины мая. А там, глядишь, и отпуск. И получится, что не увидят представителей КС на берегах Невы до осени.
     Подразумевается, что в течение ближайших полутора месяцев судьи будут паковать чемоданы. Таким образом, Конституционный суд получит возможность остаться в столице в праздничные дни инаугурации избранного президента и утверждения в должности премьера российского правительства. А может быть, даже и поучаствовать в торжествах. Например, поздравить лично Владимира Путина и Дмитрия Медведева. Вероятно, в этом и состоит тайный смысл отсроченного отъезда.
     Переносу даты прощания судей с Москвой поспособствовало Управление делами президента: на Сенатской площади Северной столицы по сей день идут ремонтные работы. А местные жители отмечают форс-мажорную суету в рядах строителей: рядом со зданием перетаскивают мешки несколько сотен рабочих. КС перебазируется в Петербург частями: его пресс-служба сообщила, что уже перевезены библиотека, часть архива и часть канцелярии.
     Судей ждут на Крестовском острове 19 коттеджей, которые чиновники, после исполнения ими конституционного долга, получат в собственность. До конца не готов только дом для многострадального аппарата судей, которых убедить в переезде оказалось сложнее, чем их руководителей. По неофициальной информации, только треть работников КС добровольно готовы поменять московскую прописку на петербургскую.
     Напомним, что 24 декабря 2006 года, после очередного скандала из-за нежелания судей переезжать, Владимир Путин привез их в Петербург – показать город и ансамбль Сената и Синода. Высокопоставленный экскурсовод судей убедил. После этого визита недовольства они больше не высказывали. Видимо, потому, что это было бы совсем уж неприлично.
     В Москве останется представительство КС, которое будет располагаться в старом здании суда на Ильинке. В освободившиеся помещения должны переехать службы 14-го корпуса Кремля. Последнее заседание КС в столице состоялось 25 марта. Первое заседание в Петербурге запланировано на 21 мая. Как заверяет руководитель пресс-службы КС Анна Малышева, суд будет работать по графику, и длительных перерывов в работе не будет.

Какой ни есть, а все – родня

Теперь нельзя отказать мужу в регистрации жены на муниципальных метрах

Не только рейдеры действуют быстро

Решение Конституционного суда превратилось в законопроект в течение суток

     В Государственную Думу из Совета Федерации поступил несколько странный законопроект. Под длинным названием «О внесении изменений в статьи 19 и 21 Арбитражного процессуального кодекса РФ» скрывалось очень лаконичное содержание. Сенатор от Калмыкии Михаил Капура предложил сделать в законе всего лишь пару технических исправлений. Однако, как следует уже из пояснительной записки к проекту, его инициатива должна подорвать чуть ли не главную опору рейдерства – недружественный захват компаний с помощью дружественных государственных структур.
     Как известно, одна из основных составляющих успешности рейдерских атак – хорошие связи в судебной системе страны. Хозяйственные споры, понятное дело, наиболее часто рассматриваются арбитражными судами – усилить их прозрачность и должна инициатива сенатора Капуры, в прошлом работавшего адвокатом Московской областной коллегии. Автор проекта предлагает незамедлительно выполнить недавнее решение Конституционного суда РФ. Напомним, что 25 марта КС огласил свое решение по иску сразу трех юридических лиц – ЗАО «Товарищество застройщиков», ОАО «ТНК-ВР Холдинг» и ОАО «Нижнекамскнефтехим». Оно оказалось в пользу истцов, добивающихся права отклонять арбитражных заседателей (в случае недоверия) так же, как это происходит сегодня в отношении арбитражных судей.
     Дело в том, что по ныне действующему Арбитражному процессуальному кодексу (АПК) одна из сторон в деле может потребовать отвода судьи в том случае, если есть основания подозревать его в личной заинтересованности по ходу дела. А заседателя отстранить на этом основании нельзя. Или, например, если выявляется нынешняя или прошлая зависимость судьи от одного из участников процесса – причем служебная, материальная или любая другая, то его можно вывести из процесса. А вот заседатель, даже если его зависимость будет четко установлена, останется судить. Этому заседателю также разрешается высказываться публично о сути рассматриваемого дела и давать ему свои оценки – то есть заранее подготавливать общественное мнение. В то же время судью за такие высказывания можно опротестовать. Вот Конституционный суд и решил, что если равны права, то должны быть одинаковы и обязанности.
     Любопытно, что уже на следующий день после решения КС законопроект сенатора Михаила Капуры был готов, а еще через день был прислан в Думу. А это значит, что не только рейдеры умеют действовать быстро и имеют хорошие источники в судебной системе, но и те, кто им вынужден противостоять.

Газовая война местного масштаба

Пенсионеры из маленького уральского городка выдержали битву с градоначальником

     Свердловский областной суд вернул в исходную точку конфликт мэра города Полевского Виктора Рейтера и пенсионеров Малюгиных. Противостояние длится уже полтора года. Пенсионеры настаивают на праве самостоятельно устанавливать в квартире индивидуальный отопительный котел, мэрия – категорически против.
     Началось все с того, что супруги, устав от постоянного холода в квартире, приняли решение установить индивидуальный газовый отопительный котел. Когда он был запущен в эксплуатацию, Малюгины отключились от централизованной сети отопления. После того как они перестали платить за тепло и горячую воду, к ним наведалась жилищная инспекция, которая потребовала получить разрешение на установку котла. Пенсионеры обратились к юристам.
     Адвокат Сергей Беляев пояснил, что российское законодательство не предусматривает получение такого разрешения, как не предусматривает оно и разрешения на установку газовой плиты, которая, по мнению адвоката, еще опаснее, чем котел, в котором вообще нет открытого пламени и стоит страховочная автоматика. Малюгины, естественно, никакое разрешение получать не стали. Муниципалитет обратился в суд с требованием демонтировать котел.
     Подоплека действий мэра Виктора Рейтера, по мнению Беляева, очевидна: монополистом по обеспечению теплом в городе выступает градообразующее предприятие, без его ведома градоначальниками в Полевском не становятся.
     Разбиравшей дело судье Елене Уразовой пришлось непросто. В ходе разбирательства она согласилась, что законодательство не содержит требований получать где-либо разрешения на установку котла. С другой стороны, судья не могла встать на сторону пенсионеров, поскольку интересы градообразующих предприятий – это «святое» для государевых служащих. Естественно, Уразова постановила котел убрать.
     Однако в ситуацию вмешался представитель супругов Беляев: на сайте правозащитной организации «Сутяжник» была опубликована аудиозапись, в которой судья Уразова рассказывает, как на нее давили представители областного суда, угрожая в случае принятия «неправильного» решения уволить ее без всякой пенсии. Запись разговора была направлена в прокуратуру, а супруги Малюгины вместе с адвокатом провели пресс-конференцию, на которой обнародовали вопиющий случай.
     Разразился скандал, после которого коллегии областного суда не оставалось ничего другого, как отменить решение Полевского городского суда и направить дело на новое рассмотрение. Супруги одержали первую, пока исключительно тактическую, победу над мэром Виктором Рейтером и градообразующим предприятием, хозяином которого является один из российских олигархов.
     Последовала и первая реакция на скандальный прецедент: областной премьер Виктор Кокшаров на днях дал задание правительству разработать правила, регулирующие установку газовых котлов в квартирах граждан. Супруги Малюгины надеются, что им не придется проходить всю процедуру заново, поскольку они экономят на коммунальных платежах благодаря газовому котлу около тысячи рублей в месяц.
     Отреагировало и управление Министерства по антимонопольной политике, усмотревшее в действиях мэра Рейтера ущемление конкуренции на рынке.
     Екатеринбург

Куда пошел процесс?

В Самаре начался суд над журналистом «Новой газеты». Остается неясным одно: за что судить

     31 марта мировой судья 27-го участка Октябрьского района Самары Татьяна Чернышова начала рассмотрение уголовного дела, возбужденного против меня в мае прошлого года. Согласно предъявленному обвинению, редакция «Новой газеты в Самаре» якобы использовала нелицензионное программное обеспечение в своей работе. Процесс пошел. Чему я рад.
     Еще в ноябре, через пять месяцев после начала уголовного преследования, впервые узнав о возбужденном против меня деле, я отказался давать какие-либо показания, потому что прокуратура грубо нарушила мои права на защиту. Мы с адвокатом Ириной Хруновой сразу же заявили, что имеющиеся доказательства моей невиновности будут представлены в суде. Предложили следователю Вадиму Маслову передать дело туда. Видимо, передавать было нечего – следствие продолжалось еще полгода. Господин Маслов, посчитав, что я совершил тяжкое преступление, дважды брал с меня подписку о невыезде. Более того, планируя перед Новым годом уйти в отпуск, но не успевая закончить в положенные по закону сроки следственные действия, он объявил меня в розыск. Дело уже передано в суд, а розыск с меня так и не снят.
     В суде якобы совершенное мной тяжелое преступление сразу стало «легче». Рассматривает его мировой судья.
     Адвокат Ирина Хрунова заявила ходатайство – вернуть дело прокурору, так как обвинительное заключение вынесено с нарушением закона. Судья по требованию представителя прокуратуры ходатайство отклонила. Прокуратуру активно поддерживает представитель фирмы «1С» (программа для бухгалтерии. – С. К-А.) по Самарской области Александр Сударев. Именно господин Сударев, о чем стало известно только сейчас, написал 14 мая заявление прокурору, после чего я и стал уголовником.
     Еще в ноябре следствию было известно, что по программному обеспечению «1С» у «Новой в Самаре» есть договоры, акты установки, установочные дискеты. Более того, лицензионность программы подтверждена свидетельскими показаниями. Знает это и Александр Сударев, но упорно продолжает настаивать на своем: закон нарушен.
     Рассмотрение дела по существу начнется 15 апреля. Мы с адвокатами готовы.

Газ, вода и медные трубы

Жителям пятиэтажки удалось через суд заставить муниципалитет сделать капитальный ремонт

     Обитатели заурядной обнинской хрущевки по улице Ленина, 116, смогли одолеть местные власти в суде. Люди много лет подряд требовали сделать в их доме капитальный ремонт, но чиновники и не думали за него браться: хотя все инженерные сети – водопровод, канализация, отопление – почти полностью износились. Дом-то 40 лет стоит без ремонта. Настойчивость местных жителей помогла создать настоящий судебный прецедент.
     На судебных слушаньях городская администрация требования жильцов дома не признала, заявив, что может финансировать ремонт общедомового оборудования исходя из своей доли собственности, а муниципальных квартир в доме всего 17 %, остальные – приватизированы. Депутат городского собрания Нина Илларионова, представлявшая интересы жильцов, отреагировала остро: «Администрация считает, что если она не сделала в свое время капитальный ремонт, то теперь по новому Жилищному кодексу она прощает себе все эти долги».
     Цена вопроса капитального ремонта инженерных систем, со слов жильцов дома, относительно невысока – 300 тыс. руб. Что интересно, по заказу муниципальной управляющей компании была выполнена дорогостоящая экспертиза состояния труб и запорной арматуры в подвале. В результате появился внушительный документ на 94 страницах, цена которого оказалась сопоставимой со сметой ремонта! Это, мягко говоря, удивило людей: «Не лучше ли было деньги, потраченные на экспертизу, направить на капремонт?» – возмущались жильцы.
     Во время процесса судья несколько раз предлагала представителям мэрии признать справедливость требований жильцов и выполнить ремонт, чтобы не доводить дела до судебного решения. Но чиновники упрямо стояли на своем: большинство квартир приватизировано, пусть собственники сами и финансируют ремонт. А то, что люди годами вносили плату за капремонт, это уже никого не волнует.
     Суд же, ссылаясь на тот же Жилищный кодекс, решил: администрация обязана профинансировать капитальный и текущий ремонт инженерных систем дома.
     Однако обнинская администрация решение суда не признала и написала кассационную жалобу в областной центр. Житель дома 79-летний Дмитрий Покулевский жалобой возмущен: «Мы за полтора года судебного процесса прошли огонь и воды. И до сих пор воюем с мэрией. Мне все нервы истрепали. Ради чего? Ведь дом все равно надо ремонтировать».
     На днях областной суд рассмотрел кассационную жалобу обнинской администрации и оставил решение городского суда в силе. Юристы говорят о создании настоящего судебного прецедента. В обнинской мэрии от комментариев воздержались.

Противная безнравственность

Высший арбитражный суд может лишить налоговиков права забирать имущество у участников «аморальных» сделок

     Высший арбитражный суд, вопреки ожиданиям, пока не смог ограничить применение нормы Гражданского кодекса, позволяющей налоговикам и другим властным органам объявлять сделку недействительной, если она вызывает даже минимальное сомнение. В минувшую пятницу президиум ВАС после долгих прений решил оставить решение этого вопроса на потом.
     Речь шла о ст. 169 ГК, согласно которой «сделка, совершенная с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности», объявляется ничтожной. Если «противный» умысел наличествовал у обеих сторон такой сделки, то все имущество, полученное по ней, взыскивается в пользу государства. Если же «основам правопорядка или нравственности» противоречили действия лишь одной стороны, то все, полученное по сделке, достается «нравственной» стороне. Поскольку «заведомое противоречие основам правопорядка» может толковаться максимально широко, а то, что «противно основам нравственности» – и подавно, эта статья широко использовалась государством в арбитражной практике, в том числе и в широко известных «спорах хозяйствующих субъектов».
     По словам председателя ВАС Антона Иванова, львиная доля исков по 169-й статье поступает от Федеральной налоговой службы. Налоговые органы, объявив сделку безнравственной, могут сразу (без предъявления компании-нарушителю своих претензий) обратиться в суд с иском об изъятии имущества по этой сделке – таким образом, ответчики не имеют возможности добровольно урегулировать спор. Например, именно в силу ст. 169 в бюджет были взысканы 480 тыс. долл., которые фирма «ПрайcуотерхаусКуперс Аудит» получала за аудиторскую проверку НК «ЮКОС» (договор между нефтяной компанией и аудиторами был признан недействительным и «безнравственным»).
     В пользу государства изымаются не только деньги: к примеру, в прошлом году арбитражный суд Москвы, удовлетворив иск ФНС, передал в собственность РФ контрольные пакеты акций шести предприятий, принадлежавших башкирскому ТЭК.
     Проект постановления пленума ВАС (в том виде, в котором он был представлен на заседании президиума суда в пятницу) по идее должен поставить заслон злоупотреблениям налоговиков. Фактически высшая инстанция предлагала запретить взыскивать в доход государства имущество, вырученное при совершении сделок, повлекших неуплату налогов. В проекте четко прописано, что именно арбитражные судьи должны относить к категории «безнравственных сделок». Речь идет о вполне определенных и действительно опасных вещах: торговля объектами, изъятыми из гражданского оборота (оружие, боеприпасы, наркотики), распространение литературы, пропагандирующей войну, национальную, расовую или религиозную вражду, производство и сбыт продукции, опасной для жизни и здоровья граждан, изготовление или приобретение поддельных документов или ценных бумаг. Уклонение от уплаты налогов, как мы видим, не попадает в этот перечень особо опасных деяний. ВАС предлагает применять к такой сделке другое определение, содержащееся в Гражданском кодексе, – не «совершенная с целью заведомо противной основам правопорядка или нравственности», а «притворная» или «мнимая». Если суд признает оспариваемую сделку именно такой, то с ответчика будет взыскана сумма неуплаченных налогов (плюс штрафы и пени), а не все имущество по этой сделке.
     Г-н Иванов убеждал коллег в том, что проект постановления пленума ВАС необходимо утвердить как можно скорее. Однако процесс затягивается. «Президиум принял решение вынести это постановление на повторное рассмотрение в связи с многочисленными замечаниями со стороны различных ведомств», – заявили агентству РИА Новости в пресс-службе суда. Например, множество вопросов вызвал сам перечень «безнравственных сделок» – допустим, что можно отнести к сделкам на «производство и сбыт продукции, обладающей свойствами, опасными для жизни и здоровья граждан». Но если пленум утвердит предложенный проект, то это может повлечь за собой пересмотр результатов некоторых громких арбитражных споров – например, упомянутого выше изъятия акций башкирского ТЭК или акций «Русснефти».

Банда участковых дождалась вердикта

Десять из двенадцати подсудимых признаны виновными

     Присяжные Мосгорсуда в пятницу вынесли обвинительный вердикт десяти подсудимым из двенадцати по делу так называемой банды участковых во главе с бывшим инспектором ГАИ Александром Астаповым. Участники преступной группы специализировались на незаконных операциях с жильем.
     Вынесение вердикта затянулось на три дня. Еще в среду, после напутственного слова председательствующей на процессе судьи Елены Гученковой, присяжные заседатели удалились в совещательную комнату для вынесения своего решения. Однако ни в первый, ни в последующий за тем день они так и не смогли прийти к единому мнению. Да и в пятницу судья Гученкова трижды возвращала присяжных в совещательную комнату для исправления вердикта. И лишь с четвертого раза, после внимательного прочтения опросных листов, она объявила: «Вердикт ясен!»
     Из материалов дела следовало, что в преступную группу Александра Астапова входила его супруга Татьяна, а также участковые Сергей Бабарыкин (ОВД «Восточное Дегунино»), Евгений Жбанов (ОВД «Лианозово»), Александр Павлов (ОВД «Восточное Дегунино») и Виктор Шемякин (ОВД «Царицыно»). Всего 12 человек. По версии следствия, участковые предоставляли организатору группы гаишнику Астапову адреса одиноких пенсионеров и алкоголиков, которых его сообщники заставляли продавать жилье по ценам гораздо ниже рыночных, обменивать с якобы выгодной доплатой либо дарить подставным лицам. Если потерпевшие отказывались, то участковые и связанные с ними бандиты начинали им угрожать. В незаконных операциях участвовали и риэлтеры.
     Все мошенничества с жильем были совершены в 1998-1999 годах. Причем, как установило следствие, хозяин одной из квартир – москвич Владимир Макеев был убит. В другом случае главарь банды привлек к совершению преступлений даже своего престарелого тестя – Анатолия Бондарева. Тот был очень похож на потерпевшего Волкова и за $1 тыс. согласился оформить по его паспорту продажу квартиры.
     Признав все факты приватизации и продажи квартир незаконными сделками, присяжные тем не менее не признали совершения участниками преступной группы убийства Владимира Макеева. Заседатели полностью оправдали бывшего участкового ОВД «Царицыно» Виктора Шемякина, обвинявшегося в превышении должностных полномочий, а также грузчика фабрики «Лиггетт-Дукат» Алексея Фомина, которому инкриминировали вымогательство. «Спасибо всем! Я за вас молиться буду!» – крикнул оправданный Шемякин, осенив себя крестом. Оправданных тут же освободили из-под стражи.
     На судьбе остальных подсудимых вердикт отразится несильно. Дело в том, что большинство из них ранее уже были осуждены за махинации с жильем и убийства, совершенные с целью его захвата. Так, главарь банды Александр Астапов в 2005 году за пять убийств и мошенничество был приговорен к 25 годам заключения. Во время судебного следствия он не только отказался давать показания, но и откусил себе кончик языка. А поймали инспектора Астахова еще в сентябре 1999 года. Тогда в районе, где он проживал, было совершено заказное убийство, и кто-то сообщил в милицию, что гаишник хранит дома целый арсенал. У Александра Астахова помимо револьвера, винтовки и боеприпасов нашли целую пачку копий договоров о продаже квартир и справок из БТИ. Именно с изучения этих документов и началось расследование уже ставшего знаменитым дела банды участковых.

«Чью честь-то порочат?»

     2 апреля Тверской суд Москвы удовлетворил иск мэра Юрия Лужкова о защите чести и достоинства к издательскому дому «Коммерсантъ». Свидетелем того, как ковалась победа градоначальника над клеветниками, стал обозреватель «Власти» Дмитрий Камышев.
     Поводом к разбирательству послужила заметка «Юрий Лужков поможет жене с цементом» под рубрикой «Так совпало», вышедшая в N39 «Власти» от 8 октября 2007 года. В ней мы привели выдержки из заявления пресс-службы мэрии от 2 октября, где говорилось, что из-за монополизма компании «Евроцемент» на рынке цемента наблюдается галопирующий рост цен. Цитировались и слова Юрия Лужкова от 30 сентября о негативном влиянии дорогого цемента на выполнение нацпроекта «Доступное жилье» и намерении мэра обратиться по этому поводу в Федеральную антимонопольную службу (ФАС). Мы также обратили внимание на то, что в феврале 2007 года принадлежащая жене Юрия Лужкова Елене Батуриной компания «Интеко» объявила о планах расширения своего цементного бизнеса и что действия Лужкова и ФАС, направленные на демонополизацию цементного рынка, облегчат «Интеко» выход на него. При этом мы подчеркнули, что Батурина как член рабочей группы нацпроекта «Доступное жилье» и сама жаловалась на дорогой цемент.
     Юрий Лужков совмещение этих фактов в одном тексте расценил как желание опорочить его репутацию. «Статья вызвала недоумение ее извращенной внутренней логикой... Цель статьи, на мой взгляд, только одна – попытка представить мэра Москвы лоббистом бизнес-интересов своей жены»,– писал он в редакцию. Через пресс-службу мэрии мы направили разъяснения: цели опорочить мэра у нас не было, а «внутренняя логика» состоит в том, что и Лужков, и Батурина каждый по-своему противостоят монополизации цементного рынка (см. N5 за 2008 год).
     Эти разъяснения мэра не удовлетворили. 23 января он направил в Тверской суд исковое заявление, потребовав признать заголовок заметки и фразу «очевидно, что теперь при поддержке Лужкова и, возможно, ФАС «Интеко» будет легче достичь поставленной цели» не соответствующими действительности, обязать журнал разместить опровержение и взыскать с ИД «Коммерсантъ» в качестве компенсации морального вреда 500 тыс. руб.
     Очередной раунд борьбы Юрия Лужкова за свои честь и достоинство интереса у публики не вызвал. Помимо корреспондента «Власти» на процесс пришли только его непосредственные участники: судья, секретарь, юрист «Коммерсанта» Дмитрий Жарков и молодая дама, защищавшая интересы градоначальника. Попытка выяснить ее имя натолкнулась на неожиданное сопротивление.
     – Не надо обо мне писать! – решительно заявила она.
     – Как это не надо? – не понял я.– Ведь вы же выступаете на суде от имени одной из сторон.
     – Тогда напишите «представитель мэра Москвы».
     – Без фамилии?! – снова удивился я.
     – Да, без фамилии! – отрезала дама.– Но если вам очень хочется, пусть ваш представитель посмотрит в деле, там все написано...
     Поскольку мне и вправду очень хотелось, пришлось последовать совету. Дмитрий Жарков, который при этом диалоге не присутствовал и, видимо, не знал, что имя представителя мэрии в суде строго засекречено, поглядев в свои бумаги, сообщил, что его оппонентом является консультант правового управления правительства Москвы Анастасия Румянцева.
     Судья Татьяна Федосова в длинной черной мантии вошла в зал, негромко разговаривая сама с собой. О том, что ее речь на самом деле адресована всем присутствующим, я догадался, лишь когда расслышал в тихой скороговорке слова «судебное заседание» и «исковое заявление».
     Анастасия Румянцева ознакомила суд с претензиями градоначальника. Заключаются они в том, что изложенные во «Власти» сведения «связывают намерение мэра Москвы обратиться в ФАС с интересами бизнеса» его супруги, чем, собственно, и «порочат честь, достоинство и деловую репутацию мэра Москвы Ю. М. Лужкова».
     – А чем именно порочат? – поинтересовалась судья, не дожидаясь окончания пересказа иска.
     – Это было подробно изложено в обращении мэра Москвы к главному редактору, которое было опубликовано,– ответила представительница мэрии.– Это было не требование опровержения, а, скажем так, позиция мэра Москвы. В случае ответа, который устроил бы моего доверителя, дело могло бы решиться мирным путем. Но этот ответ нас не устроил.
     Госпожу Федосову ответ самой госпожи Румянцевой, похоже, тоже не очень-то устроил.
     – Так чем все-таки статья порочит истца? – повторила она вопрос.
     – Сведения, распространенные «Коммерсантом», связывают намерение мэра Москвы обратиться в ФАС с бизнесом его жены, а не с исполнением должностных обязанностей,– снова вспомнила иск госпожа Румянцева.– Об этом впрямую в статье не говорится, но все мы знаем, что существует фоновое знание...
     Взгляд судьи оставлял некоторые сомнения в том, что «знание о фоновом знании» она считает столь уж широко распространенным.
     – При вступлении в должность мэр Москвы произносит клятву, обязуясь «служить процветанию города и благополучию его жителей»,– попыталась зайти с другой стороны представитель мэрии.– А то, что мы читаем здесь, связывает его действия не с интересами жителей города, а с интересами его супруги.
     На судью Федосову упоминание о благе народа должного эффекта почему-то не произвело. Ее мучил все тот же вопрос, который она тут же и задала – в третий раз:
     – Но чем, извините, порочит-то? Вот именно его как должностное лицо?
     – Контекст статьи говорит о том, что его намерение обратиться в ФАС вызвано желанием помочь супруге, а не желанием эффективно выполнять функции мэра Москвы,– проявила настойчивость госпожа Румянцева, в третий раз ответив на вопрос судьи все той же фразой из искового заявления.
     – А чем причинен моральный вред? – спросила Татьяна Федосова.
     – Согласно постановлению пленума Верховного суда, при решении вопроса о размере компенсации морального вреда имеет значение тираж издания, а также характер этих сведений – то, что они касаются высшего должностного лица города, фигуры публичной, известной... И то, что это известное в своей сфере издание, которое пользуется...
     Чем именно пользуется журнал «Власть», представитель истца сказать так и не решилась. Возможно, для оправдания глубины моральных страданий мэра требовалось произнести что-то вроде «пользуется большим авторитетом», но тогда судья, вероятно, могла бы сделать из этого неправильные выводы.
     Больше вопросов у суда не возникло, зато они были у юриста «Коммерсанта» Жаркова.
     – Пленум Верховного суда разъяснил, что «политические деятели, стремящиеся заручиться общественным мнением», тем самым соглашаются «стать объектом общественной дискуссии»,– напомнил он.– Вы с этим согласны?
     – Пленум говорил про критику, а я не вижу здесь критики,– предложила свое толкование представитель мэрии.
     – Там сказано и про дискуссию,– стоял на своем юрист «Коммерсанта».
     – Я не вижу здесь критики! – не уступала госпожа Румянцева.– А что касается дискуссии... Я не нашла в статье ни слова о должностных обязанностях мэра Москвы. В ней говорится, что обращение Лужкова в ФАС связано с интересами его супруги.
     – Но там этого нет! – запротестовал господин Жарков.
     – А я считаю, что есть! – нашла неотразимый аргумент представитель истца.
     На фоне избранной Анастасией Румянцевой минималистской тактики выступление Дмитрия Жаркова выглядело настоящей адвокатской речью. Ссылаясь на Гражданский кодекс РФ, постановления пленума ВС РФ и решения Европейского суда по правам человека, он напомнил, что опровергать можно только утверждения о фактах, но не мнения и оценки. Тогда как оспариваемые фразы, по его убеждению, представляют собой именно «мнение, которое не подлежит проверке на предмет соответствия действительности». К тому же в высказанном в журнале предположении нет ничего порочащего мэра – ни «утверждений о нарушении истцом норм закона и морали», ни фраз «негативного характера по отношению к истцу».
     Господин Жарков рассказал также о заключении лингвистической экспертизы, проведенной Институтом русского языка РАН, из которого следует, что утверждений о совершении Юрием Лужковым «аморального или противозаконного поступка» в оспоренной им фразе не содержится. А подмеченное «Властью» совпадение интересов Юрия Лужкова и Елены Батуриной вовсе не означает, что именно интересы жены побудили мэра выступить против монополизации рынка цемента,– а если кто-то из читателей сделает такой вывод, это будет «личная гипотеза этих читателей».
     Желания обсудить с представителем «Коммерсанта» его возражения на исковое заявление у судьи Федосовой не обнаружилось. Зато у нее возникли новые претензии к истцу.
     – Кем заявлен иск – должностным лицом? Юридическим лицом или физическим? – грозно поинтересовалась она.– Почему везде написано «мэр Москвы Юрий Лужков», а не просто «Юрий Лужков»?
     – Иск заявлен физическим лицом, гражданином Лужковым Юрием Михайловичем,– после некоторой паузы пояснила представитель мэра.– Но сведения распространены в отношении исполнения им обязанностей должностного лица...
     – А он возглавляет что? – неожиданно спросила судья, демонстрируя невиданную равноудаленность и от обеих сторон процесса, и от российской политики в целом.
     – М-м-м... Правительство города Москвы,– не сразу произнесла госпожа Румянцева.
     – Так чью честь-то порочат? Правительства или гражданина? – продолжала отважно наступать на городскую власть судья районного суда Федосова.– Заявление написано на бланке мэра и подписано «мэр Москвы Юрий Лужков». Чью честь-то будем защищать? Будем уточнять исковое заявление?
     – Ну, ваша честь... Я не вижу здесь противоречия...
     – У нас не должностное лицо идет в суд, а гражданин или организация,– учительским тоном разъяснила судья.– В горсуд такое дело пойдет – и что кассация нам скажет? А потом президиум и надзор?
     Анастасия Румянцева предсказывать реакцию столь высоких инстанций уполномочена явно не была, но на всякий случай предупредила, что у нее есть сразу две доверенности на представление интересов в суде – и от гражданина Лужкова, и от правительства Москвы.
     – Ну ладно. Перерыв! – сжалилась над, казалось бы, окончательно поверженным противником госпожа Федосова.
     После этого у любого независимого, но не слишком осведомленного об особенностях столичного судопроизводства наблюдателя неминуемо должно было бы сложиться мнение, что исход дела предрешен. Потому что судья должна либо отказать в удовлетворении иска за его недоказанностью (ведь троекратно прозвучавший вопрос «А чем порочит-то?» внятного ответа, кажется, так и не получил), либо, на худой конец, заставить истца переделать исковое заявление, решив наконец, чья честь опорочена – гражданина Лужкова или мэра Москвы.
     Однако независимые наблюдатели, окажись они в тот день в Тверском суде, были бы посрамлены. Зайдя ненадолго в смежный с залом заседаний кабинет, Татьяна Федосова вышла оттуда уже без мантии и энергичной походкой покинула зал. Вернулась она спустя почти полчаса, снова облачилась в мантию, убедилась, что вопросов у сторон больше нет, и удалилась в совещательную комнату. А еще через пять минут все той же трудноразличимой скороговоркой зачитала решение: удовлетворить требование истца об опровержении порочащих его сведений и взыскать с ответчика компенсацию морального вреда в размере 5 тыс. руб.
     Мотивировочную часть решения судья в силу своей загруженности пообещала подготовить не ранее чем через две недели. Из этого документа должно стать ясно, какие именно аргументы представителя мэрии убедили госпожу Федосову в порочащем характере заметки во «Власти» и почему честь и достоинство мэра Москвы в итоге подешевели в сто раз.
     Впрочем, скромный размер присужденной компенсации не повлиял на принципиальное нежелание ответчика опровергать сведения, которые он, по его убеждению, не распространял. Как сказал «Власти» глава юридической службы издательского дома «Коммерсантъ» Георгий Иванов, право высказывать мнения и предположения, касающиеся в том числе мэров и миллиардеров, «Коммерсантъ» готов отстаивать во всех инстанциях вплоть до Европейского суда. А для этого необходимо сначала оспорить решение Тверского суда в Мосгорсуде и пройти все судебные инстанции в России.
     Разумеется, желание подправить решение Тверского суда может возникнуть и у Юрия Лужкова, если он сочтет, что сумма 5 тыс. руб. не компенсирует его моральных страданий. Но на момент подписания этого номера в печать о подобных планах градоначальника ничего известно не было.

     Помогает ли бизнесу Елены Батуриной тот факт, что ее муж – мэр?

Антон Беляков, депутат Госдумы, председатель Комитета пострадавших дольщиков:
     – Конечно. По состоянию на 2004 год половина жилой площади Москвы строилась «Интеко». И потом, она единственная женщина-миллиардер из «золотой сотни», а в чудеса я что-то не верю.

Владимир Платонов, председатель Мосгордумы:
     – Я не знаю. Я не знаком с бизнесом госпожи Батуриной, поэтому ничего сказать не могу.

Александр Лебедев, совладелец Национальной резервной корпорации:
     – В их семье уверены, что он мало того что не лоббирует, а, наоборот, мешает Елене Батуриной. Она настолько гениальный предприниматель, что если бы Юрий Михайлович не сдерживал ее активность, то ее состояние было не $5 млрд, а $25 млрд и она занимала более высокое место в списке Forbes.

Игорь Коган, председатель правления Оргрэсбанка:
     – Было бы странно, если бы не помогало. Да сам факт наличия такого родственника любому помог бы.

Максим Кашулинский, главный редактор журнала Forbes в России:
     – Чтобы ответить на этот вопрос с научной точностью, необходимо изобрести машину времени, перенестись на 16 лет назад и попросить там Юрия Михайловича пожертвовать постом градоначальника ради, к примеру, должности посла РФ в Кишиневе. После чего сравнить результаты деятельности Елены Николаевны Батуриной в двух параллельных мирах. Хотя, боюсь, что и в этом случае мы будем очень далеки от разгадки.

Георгий Гречко, летчик-космонавт, дважды Герой Советского Союза:
     – Не знаю. Но я уверен, что любой муж должен помогать своей жене во всех делах – в бизнесе и дома. Мы же не удивляемся тому, что мужья иногда моют посуду. Так почему удивляемся помощи в бизнесе?

Сергей Борисов, президент общероссийской общественной организации малого и среднего предпринимательства «Опора России»:
     – Конечно, помогает. Но Юрий Михайлович никогда не лоббировал интересы своей жены. А вот его окружение из-за любви к Лужкову может подыгрывать Батуриной, оказывая и Лужкову, и Батуриной медвежью услугу. Ведь это порождает пересуды в обществе, причем о том, чего и нет на самом деле.

Борис Немцов, бывший вице-премьер России:
     – А как иначе! За годы работы Лужкова мэром Елена Батурина из малого предпринимателя превратилась в единственную российскую женщину-миллиардера.

Шалва Чигиринский, президент МНГК:
     – Раз возникают такие вопросы, значит, наоборот, мешает. Как может помогать то, что все ее успехи в бизнесе связывают с именем мужа?

Эдуард Лимонов, писатель:
     – Я боюсь говорить про Лужкова. Он у меня недавно отсудил 500 тыс. руб. Если что-нибудь еще скажу, он на меня опять в суд подаст. Скажу только, что, как всякий любящий муж, он наверняка заботится о своей жене.

Илья Глазунов, народный художник России:
     – В народе считается, что муж и жена – это единое целое. А как в этой семье – кто же знает? Да и какая разница? Юрия Михайловича я уважаю и благодарен ему за помощь деятелям искусств.

Сергей Доренко, журналист:
     – Ну что вы! Мэр, наоборот, противостоит ее интересам. Это кристально, хрустально чистый человек: он ловит ее за руку, выволакивает на свет, до хрипоты ругается с ней из-за каждого контракта, борется с ней день и ночь. Это очень сложное счастье – счастье Елены Батуриной.

Александр Музыкантский, экс-министр правительства Москвы:
     – Без комментариев.

Следователь застрелил адвоката, чтобы не возвращать взятку? Часть первая

Милиционер пообещал за $10 тыс. облегчить участь обвиняемых, но делать ничего на стал

Расценки на преступления
     Ты тянешь из чужой сумки мобилу – попадаешься с поличным. Приносишь дознавателю 5 тысяч баксов – с чистой совестью топаешь воровать дальше.
     В сердцах палишь по человеку из травматического пистолета – собираешь уже «десятку» (10 тыс. баксов), чтобы «отмазаться»!..
     Таблицу цен на преступления в Москве можно продолжить: изнасиловать ребенка у нас стоит порядка 50 тысяч долларов (столько органы возьмут за то, чтобы закрыть дело), угнать машину – при определенном везении всего 500. Изменить весомую статью «причинение тяжкого вреда здоровью» на безобидную «самооборону» потянет на 20 тысяч баксов; получить оправдательный приговор в суде присяжных (тут уже независимо от статьи) – на сумму от 120 до 300 тысяч «зеленых» (все расценки – из интервью «КП» экспертов и людей, которым предлагали подобные сделки. – Авт.)...
     Надо только знать, как зайти. К следователю, присяжным или судье.
     Так, чтобы тебя не послали честные сотрудники (такие тоже есть) или не кинули нечестные, взяв деньги и ничего не сделав.
     То есть нужны хорошие посредники...
     Денежные отношения следователей, адвокатов и их клиентов – сфера весьма закрытая. Достоверной информации и показательных процессов нет.
     Единственный, который был, шел в закрытом режиме – видимо, чтобы не просочилась наружу правоохранительная грязь. Случай нелогичный и нелепый: старший следователь УВД Юго-Восточного округа столицы Сергей Пронин якобы застрелил женщину-адвоката, у которой перед тем взял деньги.
     Этой зимой Мособлсуд дал ему 15 лет. Верховный суд оставил приговор без изменения.

Москва – Кавказ
     Грузин и два азербайджанца топтались на мерзлой московской улице.
     – Сядем в машину, я к тебе как к родственнику отношусь...
     – Чтобы ты стал меня опять увозить, да? «В лес вывезем, к батарее прикуем», да? Зачем в машину – разве тебе холодно?
     – П...ц, холодно! Колхозницу е...л, как холодно! В машину сядем, там деньги передашь...
     Потом, как следует из подшитой к делу оперативной записи, на пленке – посторонние шумы и крики: «УБОП!»
     ...Уголовное дело, за которое адвокат Елена Яцык поплатилась жизнью, не то чтобы бандитское, а такое очень кавказское.
     Жила в столице девушка Марина, слабая на передок и в особенности на гостей с юга. Сначала несколько лет ходила к азербайджанцу Эльгуну (род своих занятий в Москве определить не смог), потом переключилась на грузина Харзиани (в столице проживал в гостинице «Берлин», то есть, по определению милиции, бомж).
     Второй кавказец встретил первого и предупредил, чтобы тот с Мариной больше отношений не имел, поскольку он, Харзиани, вложил в девицу не только душу, но и 5000 долларов США.
     Эльгун заверил, что уважает его траты, но при первом случае передал эти слова Марине.
     А речь-то Харзиани вел не о брильянтах-шубе-загранице! Девица-красавица работала в театральном билетном агентстве, и генацвале предложил ей бизнес: он достает пять тысяч, она скупает билеты на Лучано Паваротти, продает дороже. Коммерция вперемешку с постелью!
     Длинный язык Эльгуна сорвал Харзиани выгодную сделку (Марина швырнула билеты любовнику в лицо, грузин до ночи доказывал, что он не верблюд), и Харзиани выставил счет. Кому? Правильно, Эльгуну...
     Так из-за двух неосторожно брякнутых слов началась история годового вымогательства, в ходе которой азербайджанца разыскивали, запихивали в машину, отбивали с помощью моментально набегающих родственников и угрожали приковать к батарее.
     Честное слово, гораздо органичнее она бы смотрелась где-нибудь на берегах Терека (житель средней полосы России дал бы обидчику в глаз и этим успокоился), но такова нынешняя реальность столицы.
     Наконец все пришло к логическому концу: заявление Эльгуна в милицию, микрофон в кармане и УБОП, кладущий виртуозно матерящегося Харзиани и его подельника мордами в мерзлый асфальт Рязанского проспекта.
     Старший следователь Пронин принял к производству дело о вымогательстве и разбойном нападении (Харзиани таки дал Эльгуну в глаз и забрал у его приятеля машину).
     Адвокат Елена Яцык вступила в дело в качестве защитника.

Он и она
     Она – матерый профессионал. Двадцать лет стажа в адвокатуре, начинала в МУРе на Петровке, по делам – 80 процентов положительных результатов (выжимала из ситуации максимум для клиента). Люди передают телефон Яцык из уст в уста (они звонят ей домой до сих пор – слава адвоката живет).
     Внешность актрисы Дорониной, слегка поблекшая к пятидесяти. Собственный адвокатский кабинет (чтобы уйти из коллегии, где сотруднику гарантирован кусок хлеба, нужна определенная уверенность) и сожитель-бизнесмен.
     Он – мальчик, 23 года, ровесник сына Яцык. В органах меньше трех лет, но расследует дела о бандитизме.
     Пришел в округ, когда перевелся на третий курс Юридического института МВД, и с головой окунулся в романтику милицейских будней (задержания – допросы до двух ночи – извини, дорогая, я опять останусь спать в отделе на диване).
     Увлекся работой так, что вскоре был отчислен за академическую неуспеваемость.
     Помимо легендарной фамилии (майор Пронин – герой серии советских детективов), в активе молодого следователя – правоохранительная династия. Мама – в кадрах Генпрокуратуры РФ, а всю жизнь надзирала на «земле» за милицейским следствием (читай – била по рукам «оборотней в погонах»), старший брат – помощник прокурора Дорогомиловской прокуратуры Москвы, жена – помощник судьи Кузьминского районного суда столицы.
     Характер, по маминому определению, «шило в ж...», «шебутной мальчишечка».
     Мама, по правде говоря, и устроила Сережу в округ, попросив бывших подчиненных: «Возьмите его в самый тяжелый отдел, чтобы времени на дурость не оставалось».
     Видимо, очень хорошо знала сына...

История одного кидка
     Как они там сговорились, во многом приходится догадываться – свидетелей сделки не осталось.
     Точно известно, что еще зимой 2005 года (дело Харзиани было возбуждено в декабре 2004-го, направлено в суд в феврале 2005-го) у Яцык все еще было хорошо.
     А в марте сразу стало плохо.
     Сын убитой Михаил:
     – В нужный срок вопрос-то, за который заплатили, не решился. Мать стала звонить Пронину – телефон выключен. Передавала через коллег, чтобы перезвонил, – бесполезно. Тут у нее паника...
     Вся каша заварилась вокруг квалификации действий Харзиани (то есть по какой статье судить грузина). Как мы уже писали, Пронин и его начальство посчитали, что это разбой, а Яцык, как и положено адвокату, настрочила ходатайство, что лишь «самоуправство» (ответственность неизмеримо меньше).
     Как поняли родственники и друзья адвокатессы, на бумаге-то ей Пронин отказал, а на словах сказал, что «может устроить». В суде – у него там и жена работает.
     То есть решить все должен был коррумпированный судья или гособвинитель, а Пронин выступал просто еще одним посредником...
     Яцык побежала собирать с друзей Харзиани 10 тысяч баксов (по свидетельству близких, она часто решала вопросы таким образом. – Авт.) и в счастливой уверенности дожила до начала суда, где ее окатил холодный душ.
     Адвокаты говорят, это сразу видно: ТОТ суд или НЕ ТОТ.
     Суд, в который пришла Яцык, был неподкупленный: прокурор косится, судья орет...
     Следователь Пронин не берет телефонную трубку.
     Пятидесятилетняя суперпрофессиональная тетенька поняла, что ее пошло кинули.

Осведомители

Агенты спецслужб – среди организаторов убийства Анны Политковской. Но их выводят из-под удара, предавая огласке секретные материалы уголовного дела

Кто заказывает
     На прошлой неделе отстраненный начальник Следственного управления Следственного комитета при прокуратуре Дмитрий Довгий в интервью газете «Известия» позволил себе «сенсацию»: он сообщил фамилию заказчика убийства обозревателя «Новой газеты» Анны Политковской – как ему кажется, это – Борис Березовский.
     В этой связи, помимо неоригинальности подобного предположения, надо отметить несколько обстоятельств. Недавно в интервью другой газете – «Российской» – господин Довгий, бывший питерский следователь и судья, был корректнее в выражениях, он тогда утверждал, что никоим образом не собирается раскрывать тайну следствия и комментировать разного рода предположения по поводу каких-либо имен. С того смелого заявления прошло четыре месяца, кардинальных сдвигов в поисках заказчика не произошло, зато наметились кардинальные изменения в карьере самого господина Довгия. И генерал юстиции, беседуя с корреспондентом «Известий» и находясь еще в официальном статусе – то есть в здравой памяти и трезвом уме, замутненном разве что предвкушением собственной отставки, – открывает журналисту тайну следствия, что даже в непечатном виде недопустимо.
     Если вдуматься: а что еще остается делать чиновнику, попавшему в центр коррупционного скандала? Только с крайней степенью цинизма демонстрировать свою лояльность и полезность, угадывая тайные желания руководства так, как проштрафившийся персонаж их понимает. Тем более недвусмысленные намеки были: вслед за президентом многие поучаствовали в разоблачении «зарубежных врагов России», которые пытаются дестабилизировать ситуацию в стране, убивая известных во всем мире людей: и помощник первого лица Шувалов, и президент Чечни Кадыров, да и генпрокурор Чайка на прошлогодней августовской пресс-конференции, наделавшей столько преждевременного шума, наводил тень именно на Лондон. Хотя то, что дело Политковской Довгий не первым попытался капитализировать, как представляется, в личных целях, его ни капельки не извиняет.
     Но, как бы то ни было, своим заявлением отстраненный генерал поставил нас, редакцию «Новой газеты», перед необходимостью расставить акценты. Именно – акценты, поскольку мы по-прежнему считаем, что разглашать информацию о ходе расследования время еще не наступило. Многочисленные официальные и неофициальные осведомители с успехом это делают и без нас, организовывая утечки, цель которых – развал дела.
     Для начала оставим за скобками фамилию Березовского, а то прокуратуре придется признать, что люди, активно мешавшие следствию, – его агенты. В том числе, например, и начальник Управления собственной безопасности ФСБ генерал Купряжкин, разгласивший специально пригнанным для того репортерам фамилию арестованного чекиста Рягузова еще задолго до того, как подполковнику было предъявлено обвинение по делу Политковской. Или – некие, до сих пор не установленные Генеральной прокуратурой лица, которые намекнули тележурналисту Андрею Караулову о возможности сделать сюжет об арестах подозреваемых в убийстве Анны Политковской за несколько дней до того, как аресты прошли.
     Вообще-то, помимо гипотетических коварных козней главного врага России, г-н Березовский пристегивается к расследованию пока лишь одним обстоятельством – фактом знакомства и совместного ведения дел еще в АвтоВАЗе с другим фигурантом откровений генерала Довгия – неуловимым Хож-Ахмедом Нухаевым, «через» него Березовский якобы и действовал. Это – тот самый Нухаев, который официально считается заказчиком убийства главного редактора русского «Форбса» Пола Хлебникова.
     Если отбросить тот факт, что Березовский знаком со всем человечеством, а вел дела фактически со всем российским истеблишментом – от президента и директора ФСБ до многочисленных журналистов государственного ТВ, то мы получим сухой остаток. Дмитрий Довгий однозначно указал на организаторов убийства Анны Политковской, которыми, по его уверенному мнению, являются представители разгромленной еще в 90-х (как предполагалось ранее) «лазанской» преступной группировки. Ее лидерами считались Хож-Ахмед Нухаев и Мовлади Атлангериев. В связи с подобным серьезным заявлением гораздо интереснее, с кем были знакомы и что делали в последнее время именно эти персоны. Озадачившись этим вопросом, мы в итоге получили расклад, который несколько отличается от картины, нарисованной отстраненным начальником следствия.

«Лазанские»
     В конце 1988 года Москва пережила один из самых серьезных криминальных переделов в своей истории, названный потом «кавказско-славянской войной». Боевые действия начали вернувшиеся из мест лишения свободы Атлангериев и Нухаев. За что сидел последний – история путаная: сам он уверяет, что за антисоветчину и попытки пробудить национальное сознание народов Кавказа; недруги, напротив, шьют ему примитивную уголовку, но, как известно, в приговоре одно на другое в те времена менялось запросто, особенно если к следствию был подключен КГБ.
     Именно в 1988 году тогда еще «центральные» Нухаев и Атлангериев одерживают победу над «бауманскими» в кровавом побоище при ресторане «Лабиринт», что на проспекте Калинина (ныне – Новый Арбат), и в итоге создают собственную группировку, названную в честь другого ресторана – «Лазань». Могущество «лазанских» росло фантастическими темпами, чему немало посодействовал еще один активный член группировки – штатный агент КГБ – ФСБ Макс Лазовский.
     Правда, быстро ставшие миллионерами лидеры «лазанских» пробыли на свободе недолго: в мае 90-го Нухаев и Атлангериев арестованы за вымогательство, в 1991 году Москворецкий райсуд дал им по 8 лет лишения свободы в колонии строгого режима, и – этапом в Хабаровск. Но за решеткой Нухаев на положенный ему срок не остался. Произошло нечто странное: в ноябре того же года особо опасный осужденный был передан руководством дальневосточной колонии милицейскому конвою из Чечни, Нухаева доставили в СИЗО № 1 Грозного, а через несколько месяцев он вышел на свободу. Даже в те времена подобное чудо могли произвести только весьма специфические волшебники.
     Спустя три года – в 1994-м – Нухаев возглавил службу внешней разведки дудаевской Ичкерии, в 1996-м стал первым вице-премьером, отвечающим за нефтяную и газовую промышленность в правительстве Яндарбиева.
     Еще до того, как стать главным чекистом Ичкерии, Нухаев возобновляет контакты с Лазовским и превращается в его легального делового партнера. Остается только догадываться, знал ли тогда Хож-Ахмед Нухаев, что Лазовский – не просто бандит и глава нефтетрейдерской фирмы «Ланако». Публичной агентурная составляющая жизни Макса Лазовского стала лишь в конце 90-х благодаря в том числе расследованию заместителя главного редактора «Новой газеты» и депутата Госдумы Юрия Щекочихина*, который смог установить: Лазовский работал под контролем одного из самых секретных подразделений ФСБ, возглавляемого генералом Хохольковым и занимавшегося организованной преступностью. Сейчас этого подразделения нет, как и нет в живых многих его сотрудников.
     А тогда агент ФСБ Лазовский и сотрудники его фирмы устраивают первые взрывы в Москве. Ноябрь 1994 года – попытка подрыва железнодорожного моста через Яузу (террорист скончался на месте от преждевременно сработавшего взрывного устройства). Декабрь 1994 года – сотрудник «Ланако», полковник в отставке Владимир Воробьев, рядом с ВДНХ взрывает автобус 33-го маршрута. Воробьев получает три года, а участие в банде Лазовского сотрудников спецслужб в ответ на запрос Щекочихина вынужденно подтверждает замминистра внутренних дел и будущий прокурор Колесников.
     Но банду Лазовского так полностью и не изловили, а сам Макс после небольшой отсидки купил себе домик в элитном районе Подмосковья и был застрелен 28 апреля 2000 года. Кем и при каких обстоятельствах – истории российской криминалистики неизвестно.
     Тем временем дела Хож-Ахмеда Нухаева стремительно идут в гору, несмотря на первую и вторую чеченские войны. Участник незаконных вооруженных формирований, находящийся в розыске очень богатый бизнесмен Нухаев фактически контролирует Туапсинский и Новороссийский морские порты – основные российские нефтеперевалочные базы на Черном море. За эти порты тогда шла долгая и затяжная война: одних авторитетов отжимали другие, ментов отжимали чекисты, а прокуроры и депутаты, пытавшиеся в этом разобраться, еле уносили ноги. Впрочем, тех, кто ноги унес, и тех, кто не смог, – примерно поровну. Больше всего досталось директорам предприятий. Так, например, все тот же Лазовский кардинально решил вопрос с несговорчивым директором Туапсинского НПЗ Василенко.
     А Нухаев тем временем становится практически публичной политической фигурой, войдя в руководство дугинской партии «Евразийский союз» вместе с бывшими сотрудниками специальных служб, и, находясь уже в розыске, неуловимый бизнесмен свободно посещает Москву, чтобы поучаствовать в конференциях.
     До 2002 года включительно кошмар российских правоохранительных органов Нухаев спокойно управляет из Азербайджана и Турции своим бизнесом в Новороссийске и Туапсе, где в танкеры заливается учтенная и неучтенная, чеченская и нечеченская нефть. Льется она и сейчас, только Хож-Ахмед Нухаев как-то тихо и без боя сдал свои позиции в торговле чеченской нефтью, как только к ней и к портам проявила настойчивый интерес «Роснефть». Официально объявленный заказчиком убийства Хлебникова и названный организатором убийства Политковской, Нухаев, как предполагают эксперты, оставил за подконтрольными компаниями самую малость – 7 процентов от танкерных перевозок в этом регионе. И до сих пор как-то уживается рядом с «Транснефтью» и Gunvor.
     А Мовлади Атлангериев после славных 80-90-х как будто отошел от дел. О нем мало что слышно: проходил свидетелем по паре-тройке громких уголовных дел да был замечен в компании топ-генералов ФСБ на свадьбе у своих родственников. После и вовсе пропал.
     Пропал ровно после того, как человек, похожий на Атлангериева, был в прошлом году выслан из Лондона за то, что, по мнению британских спецслужб, готовил покушение на Березовского.

Украинский филиал
     Забыть о «лазанских» России не дала Украина. В марте 2006 года в машину известного украинского бизнесмена Геннадия Корбана разрядили автоматный рожок. Спасло то, что заранее предупрежденный о покушении Корбан сменил свое авто на бронированный «Мерседес». А предупредили его в частном порядке сотрудники службы безопасности Украины (СБУ). Они же затем, в сотрудничестве с частным охранным предприятием «Приват», так же укомплектованным спецами, достаточно быстро установили исполнителей.
     До суда дожил только киллер – чеченец Арсен Джамбураев, получивший свои законные 14 лет. Остальных бойцов группировки Бешеного Макса – бизнесмена Максима Курочкина – убрали неустановленные борцы с оргпреступностью, как, впрочем, и самого Курочкина, – снайпер снял его на выходе из зала суда. Корбан на следствии путался в предположениях, то называл возможным заказчиком уже убитого к тому времени Курочкина, то выдвигал гипотезу о некоей третьей силе, которая заодно разобралась и с бойцами Бешеного Макса.
     Понять смятение можно: всего 13 млн долларов – цена конфликта с Курочкиным вокруг днепропетровского рынка «Озерки», конфликта, который уже был к тому моменту разрешен мирным путем и ко взаимному удовольствию, – это явно не повод, чтобы стрелять из автомата Калашникова средь бела дня.
     У Корбана, конечно, были и более серьезные оппоненты, один из них – Михаил Некрич. Человек с израильско-американским гражданством, бывший партнер братьев Черных в их металлургических войнах, входивший в компанию «Руснефть» ныне опального Михаила Гуцериева, и человек, деливший с Хож-Ахмедом Нухаевым контроль над Туапсе и Новороссийском. Впрочем, по странному стечению обстоятельств в 2002 году Некрич, как и Нухаев, сдал свои позиции компании «Роснефть», переключившись на Одессу, где до сих пор сильны чеченские группировки.
     Во всем этом контексте весьма любопытно выглядит то обстоятельство, что организатором покушения на Корбана оказался некто господин Лом-Али Гайтукаев – авторитетный член «лазанской» группировки.
     Вот и Корбан удивился. И приложил все усилия, чтобы определиться: кто же настоящий заказчик покушения на него. Друзья из СБУ попросили своих друзей из ФСБ поработать по Гайтукаеву официально и неофициально, в результате чего господин Гайтукаев был арестован в Москве в августе 2006 года. А в феврале 2008-го получил 15 лет за подготовку покушения на украинского бизнесмена.
     О Лом-Али Гайтукаеве неискушенной публике известно мало. В начале 90-х был замешан в махинациях с чеченскими авизо, посидел немного, но за другое. Вот, пожалуй, и все. Известно также, что в Киеве зимой этого года арестованы его племянник и другие члены украинского филиала «лазанской» группировки: их подозревали в покушении на мэра Ялты, целом ряде заказных убийств. Но доказать это трудновато, потому сядут, скорее всего, за организацию наркотрафика – из Дагестана через Украину и Белоруссию в страны Прибалтики. (Кстати, хороший знакомый Гайтукаева – Казбек Дукузов, обвиненный в убийстве Пола Хлебникова, – одно время скрывался в Украине и в Белоруссии.)
     А сам Гайтукаев, получив срок, был рассержен настолько, что сделал в суде фантастическое признание: в Украине он занимался не только бизнесом, но и работал по заданию ФСБ (к какому роду деятельности относится покушение на Корбана, правда, не уточнил). Российские спецслужбы на это заявление никак не отреагировали, а вот в Украине поднялся было скандал по поводу подконтрольных спецслужбам соседнего государства организаторов заказных убийств, но весьма быстро затих на фоне очередной газовой войны.
     К этому остается добавить немного. Что, по данным источников в украинских спецслужбах, Гайтукаев действительно имел учетную карточку агента ФСБ, как и некоторые другие лидеры «лазанских», отчеты о деятельности агента Гайтукаева лежали в отделе УФСБ по Москве и Московской области. В том самом отделе, где трудился ныне арестованный по делу Политковской подполковник Рягузов.
     Есть и еще любопытное обстоятельство: Лом-Али Гайтукаев является дядей (брат матери) одного разыскиваемого и троих арестованных в рамках расследования дела Политковской братьев Махмудовых.
     Кстати, если уж мы заговорили о родственных связях, то Мавсар Исаев, арестованный в Риге за попытку покушения на некоего Константина Стацюка по кличке Кола, – брат арестованного по делу Политковской Исаева. Стацюк же, как говорят, что-то недопонял в контракте с «лазанскими», которые в Литве контролируют наркотрафик.

Продолжение следует
     Вот, собственно, только часть размышлений, к которым позволил прийти отстраненный начальник Следственного управления Следственного комитета при прокуратуре Дмитрий Довгий. Размышления эти основывались на информации, разглашенной задолго до «Новой газеты», и потому никак не могли нарушить тайну следствия, которую мы раскрывать не намерены. Надеемся, что после того, как часть дела, касающаяся непосредственных исполнителей убийства Анны Политковской, будет передана в суд (срок следствия в отношении уже арестованных персонажей истекает в августе-сентябре), у «Новой» будет возможность рассказать и подробности.
     А что касается заказчика… Судя по всему, эта часть дела будет выделена в отдельное производство. Ведь, если верить генералу Довгию, исполнители – профессионалы, корпорация киллеров, представители которой могли взять деньги у кого угодно, – это же не месть, а только бизнес. Бизнес, который, как выясняется, делался фактически под присмотром спецслужб. Может быть, и утечки поэтому: чтобы предупредить своих агентов об опасности и самим не вляпаться в историю?
     Только проблема здесь не в тотальном заговоре спецслужб (этот сюжет оставим американским боевикам); и не в вездесущем Березовском (этот сюжет оставим журналистам ГосТВ и тем, кому необходимо заниматься самоспасением) – а в том, чтобы понять: кто кому и когда служит?
     Когда криминальная агентура служит отдельным офицерам спецслужб, а когда отдельные офицеры спецслужб обслуживают интересы своей криминальной агентуры? Как мне кажется, все они уже и сами запутались, поскольку дивиденды получают обе стороны в любой конфигурации взаимоотношений. Но для того, чтобы узнать, кто убил Анну Политковскую и кто заказал это убийство, – придется разбираться именно в этом.
     * 4 апреля 2008 года Следственный комитет при Генпрокуратуре возбудил уголовное дело по факту смерти Юрия Щекочихина, с момента которой прошло без малого пять лет.
     P.S. «Новая газета» готова предоставить всем затронутым в данной публикации лицам возможность сформулировать свое видение ситуации, поскольку мы заинтересованы не просто в судебном процессе, а в установлении истины, и поскольку данная публикация была не попыткой доказать чью-либо вину или невиновность, а лишь необходимым ответом на громкие и безответственные заявления официальных лиц, оказывающих давление на следствие.

Ордынный строй

Ярлыки, кормления, баскаки. Сегодня в Москве так устроены и рынок, и целый район

     За что уже четыре месяца в московском сизо сидит 23-летняя Айгуль Махмутова из города Ишимбай? Возможно, «на голубом глазу» она взломала разветвленную коррупционную аферу: в уголовном деле, которое может начаться с ее показаний, замелькали бы имена глав управ, префектов и, возможно, членов правительства Москвы.

Кузькина масть
     Тоненькая, в очках, в судебной клетке из сваренных стальных прутьев, Айгуль Махмутова не производит героического впечатления, к которому ее обязывают публикации в СМИ. Она измучена: живет в камере на 43 человека без матраса; она растеряна – видно, что сейчас только до нее начинает доходить, куда она нечаянно влезла. И ночами Айгуль, наверное, сожалеет об этом. Сидела бы себе в Ишимбае под крылышком у мамы, и зачем ее повлекла эта жестокая и жадная Москва?
     Уже и зарубежные коллеги звонят: правда ли, что в Москве снова преследуют юную журналистку, главного редактора газеты «Судьба Кузьминок»? И да, и нет, но сначала все-таки нет. Айгуль – недоучившаяся студентка довольно-таки левого университета, «главным редактором» стала в 21 год, у нее ларек на рынке, и в нем от имени Айгуль торгует вафлями такая же, как она сама, 0лимита. Москва слезам не верит, а таким байкам – тем более. Не надо рассказывать, что, встав грудью против строительства гаража в каком-то дворе в Кузьминках, «главный редактор защитила москвичей». Каких таких москвичей? Нет уже этих москвичей. Как и Москвы с ее особенным лицом тоже больше нет.
     В этой Москве напрасно сидит целая куча людей, в том числе и не владеющих никакими ларьками. К свободе слова это имеет отдаленное отношение, поэтому Айгуль мы тоже будем защищать, но, соответственно числу этих бедолаг, в тысяча какую-то очередь. Вот к чему пришли те добросовестные московские журналисты, которые начинали с подачи ее друзей заниматься историей Махмутовой (а другие так и написали: «преследуют главного редактора»). Но девчонка-то неплохая, видимо, наивная, именно в силу того, что журналисткой она никогда не была.
     В порядке введения в тему важно понять, что та муниципально-криминальная каша, в которую врезалась, подняв тучу брызг, Айгуль, предстает по-разному в зависимости от того, в каких терминах о ней рассуждать. Тут постоянно делаются ссылки на законодательство о местном самоуправлении или на Уголовный кодекс. Без этого тоже не обойтись, но если мы последуем только их логике, мы тут просто ничего не поймем. Поэтому начнем с таких понятий, как «хан, ярлык, орда» и так далее, осмысливая происходящее в логике ордынного строя, каковой, на самом деле, вопреки истории и географии установился в Кузьминках.

Явление Айгуль
    Мне бы хотелось расспросить юную Айгуль о том, как она жила в городе Ишимбай в Башкортостане. Может быть, когда-нибудь я еще это сделаю, но, пока она в тюрьме, мы возьмем за основу рассказ бывшего депутата муниципального собрания в Кузьминках Андрея Чернякова, который ее в эту кашу и вовлек. Он тоже осужден, но без лишения свободы, потерял мандат, и терять ему здесь больше нечего, а нам важно, что его рассказ достоверен и откровенен.
     Черняков родом из брянской деревни, вырос в Нефтеюганске, приехал покорять Москву в начале века и окончил курс одного университета, который бывший тракторостроительный институт. Параллельно занимался продвижением алкогольной продукции и стал высокооплачиваемым дилером у известного производителя. Он научился проводить презентации с участием девушек из модельного агентства, засветился в ресторанах и крупных магазинах столицы.
     В 2003 году Чернякова приметили функционеры «Единой России» в Юго-Восточном административном округе Москвы и внедрили в тамошние структуры. Перед молодым членом политсовета «ЕР», а вскоре и депутатом была поставлена задача раскрутить их бренд в Кузьминках. Для этого надлежало создать ярмарку выходного дня с дешевой картошкой, социальный магазин с нормальными ценами для ветеранов, бесплатную юридическую консультацию и газету, которая будет печататься десятитысячным тиражом и распихиваться в ящики аборигенов. Денег дали мало, зато (Черняков говорит, конечно, в других терминах) он получил от хана (скажем, главы управы) какие-то «ярлыки» на те или иные «кормления».
      Реальность в Кузьминках не укладывается в логику официальных отношений, параллельна ей, но все тут давно и глубоко продумано. А может, оно само так растет. Так, по велению Лужкова в муниципальных округах созданы «ярмарки выходного дня». По официальной логике, на этой ярмарке торговать должны сами товаропроизводители «из Подмосковья», а платить за места они вообще не будут. Но всем же понятно, что все равно будут перекупщики и продавцы-полулегалы, а платить будут ментам, которые закроют на это глаза, и тому, кому хан даст ярлык на данный вид кормления.
     С 2003 по 2006 год, с точки зрения кузьминской «ЕР», Черняков действовал весьма эффективно. Он соорудил и консультацию, и рынок, и магазин, и «Судьбу Кузьминок» рассовали по ящикам. При этом он и себя тоже не забывал: у него образовались мебельный магазин, доля в юридической конторе, а массажный салон он недавно продал. Несомненно, есть и какая-то доля Чернякова на злополучной ярмарке, но какая – это теперь предмет торга.
     Судя по тому, что Айгуль приехала покорять Москву в 2002-м, прописалась у тетки, а позже поступила в тот же тракторный университет, палатка с вафлями принадлежит ей формально, а «бенифициар» – тот же Черняков. Он встретил Айгуль в 2003 году на какой-то местной сходке «ЕР» и вставил в свою часть орды, в том числе назначив главным редактором «Судьбы Кузьминок». Ясно, что в газетном ремесле Айгуль не смыслила ни бельмеса.
     Об этом он, конечно, прямо не говорит, как и о многом другом. Но когда они смотрели друг другу в глаза в коридоре суда, померещилось мне, что Айгуль в него влюблена. Судачат об этом, хотя в иных и гадких терминах, и ответственные лица «управы», и все менты в Кузьминках. Но бывший депутат, хотя и ставит себя много выше, все же борется за спасение Айгуль скорее вопреки интересам собственной безопасности. А что, разве они там, в Кузьминках, не люди? Роману, когда бы мы взялись его писать, эта линия придала бы неповторимую прелесть, но в газете пусть уж любовь-морковь останется за кадром.

Улица Юных Ленинцев
     В Кузьминках депутат Черняков, пока не переметнулся, выходил прямо на главу управы Алана Калабекова и его заместителя Станислава Лебедева. Он говорит, что за внесение в список «ЕР» на выборах один хан запросил 5 тыс. долларов, но он сходил к вышестоящему, тот возмутился, и мандат достался ему за эквивалентные заслуги даром. И он стал рулить, отстегивая вышестоящим и пиная нижестоящих, иначе тут не поймут.
     Кроме начальников и бизнесменов, совмещающих эти занятия, в Кузьминках есть и просто люди. Когда их интересы задеваются болезненно и прямо, они иногда ощущают себя даже как граждане. Конфликт, который производит такое действие на жителей Кузьминок, – чаще всего «точечная застройка»: во дворах сносят их «ракушки» и детские площадки, а строят гаражи. Аборигены тогда разделяются на противников гаража, которые любят посидеть в скверике или у кого тут гуляют дети, и сторонников гаража, которые каждый вечер ищут куда приткнуть машину, а сами, может быть, живут в соседнем дворе.
     В июне 2006 года во дворе по ул. Юных Ленинцев, дом 55 в одну ночь спилили деревья, снесли детскую площадку и огородили территорию под строительство. Жители обнаружили липовый протокол своего якобы одобрения этой затеи, образовали комитет и прибежали к депутату Чернякову, который уже стал популярен. Тот подключил орган «ЕР» – газету «Судьба Кузьминок». Газета напечатала письмо, а Махмутова стала донимать больших начальников Кузьминок. Они ее гоняли от одного к другому, пока один не сдал назад и не объяснил (как это запомнила Айгуль): «Я с этих гаражей ничего не имею, пусть это будет головная боль Калабекова и Лебедева Стаса». Есть и письменный ответ: «Предоставить документы, санкционирующие строительство, не представляется возможным за отсутствием таковых». Айгуль неосторожно пошла с этим в Генпрокуратуру, в результате кузьминский прокурор подтвердил, что распоряжения руководителей управы по строительству этих гаражей – незаконны.
     Жалоба жителей дома № 55 как-то попала на стол к Лужкову, который 17 октября 2006 года начертал резолюцию префекту ЮВАО: «Прекратите произвол фирмы. Примите меры с активизацией позиции прокуратуры. Если нужна моя помощь – доложите». Упоминание о прокуратуре означает указание возбудить уголовное дело, о чем следует доложить, если фигуранты окажутся не по зубам. Сказал – как отрезал. И в самом деле, отрезал от себя, обозначив свою непричастность к этой, как становится понятно, уголовной афере. Но отрезал одну линию, которая тянется к дому № 55, а их тут много, и не только в Кузьминках. Мы пока продолжим эту.
     Черняков говорит, что именно эта история рассорила его с Калабековым и заставила перейти из «ЕР» в «Справедливую Россию». Наверное, там все сложнее, но суть не в этом. Черняков утащил за собой им же созданную «Судьбу Кузьминок» и сделал попытку утащить «ярмарку выходного дня», расположенную тоже на улице Юных Ленинцев, где кино. Но тут кузьминские менты сразу обнулили его ярлык.
     Там было много всяких разборок, но нам важно, как перемены на политической карте Кузьминок отразились на судьбе Айгуль. Даже без учета того, что ее подпись стояла под материалами в газете и на нее точил зубы сам глава управы, она попала под огонь как уполномоченное лицо Чернякова на ярмарке. По жалобе одного из держателей ларьков (назовем его «Иванов») в декабре 2006 года было возбуждено уголовное дело: якобы Айгуль вымогала у него 3,5 тыс. рублей под видом платы за уборку мусора. Позже, когда потребовалось второй раз взять Айгуль под стражу (первый раз ее освободил Мосгорсуд), появится еще одно дело: якобы она пугала кого-то на рынке, имитируя наезд бампером машины.
     Конечно, все они там, в Кузьминках, субъекты и объекты сложных криминальных отношений. Но вряд ли мы вправе осудить за это даже Чернякова. Он нормальный, даже с чувствами, только очень амбициозный. В Нефтеюганске, где все схвачено, развернуться ему было негде, вот он и приехал в Москву. Но и тут добиваться успеха можно только по законам ордынного строя, они единственно действующие. Черняков и Айгуль попробовали прицепиться к социальному лифту, каковым им представлялась «Единая Россия», но при ордынном строе такие лифты маломестны, и ханы заинтересованы брать туда лишь узкий круг «своих». А тех, кто пытается лезть вверх самостоятельно, орда душит при помощи ментов.

Ордынный суд
     Защита Айгуль пытается ссылаться на ее договор с некой организацией, которая в самом деле вывозила мусор с ярмарки. Суд это не воспринимает. Тут две логики: защита мыслит по закону, а суд – по ордынному праву: при чем тут мусор вообще? А что с ним, кстати, пока Айгуль сидит? Мусор убирает еще кто-то, взимая за это, по нашим сведениям (получены путем опроса продавцов), втрое дороже. Лимите из ларьков (как их назвать? дехкане? колхозники?) без разницы, кому платить оброк, включающий в себя, вероятно, и плату за место. Тут уголовный рэкет неотличим от договорных отношений: лишку берут и те, и другие, но ведь и какая-то защита от конкурирующих бандитов и ментов тоже предоставляется.
     Ордынное устройство ничего бы не стоило без ментов (баскаков, опричников и т.д.). Они суть необходимый элемент террора и сбора дани для ханской вертикали. В то же время рекрутируемые из той же лимиты, что и «колхозники», менты с трудом поддаются управлению и начинают действовать по собственным законам. Это не милиция, не прокуратура и не суд, хотя это и суд, и прокуратура, и милиция, – в Кузьминках это объединенная общим интересом «кузькина масть».
     С точки зрения ордынной логики, «правовой статус» Айгуль понятен: заложница. Это не укладывается в европейском полушарии нашего мозга, которым, по идее, должен мыслить и суд, но для орды это «законный» прием давления на Чернякова, которому Айгуль почемуто дорога, и он ее не сдает. А что касается уголовного дела, используемого для удержания заложницы в СИЗО (с декабря 2006-го по февраль 2007-го и с февраля 2008-го по настоящее время), оно просто не выдерживает критики – впрочем, такая критика в ордынной системе и не подразумевается.
     Следователи и прокуроры в Кузьминках начали с того, что засекретили дело о вымогательстве (формально – о мошенничестве) и о драке на ярмарке. Может, это объект стратегического назначения? Нет там ни подводных лодок, ни шпионов, но зато есть «агент» – потерпевший на 3,5 тыс. рублей «Иванов», доверенное лицо какого-то мента, которого этот опер, а за ним следователь, прокурор и судья взяли под «программу защиты свидетелей».
     Ну давайте обсудим это с точки зрения УПК, если так хочет суд. Что добавил следователь к характеристике «Иванова», к объективной стороне преступления, сообщив суду, а вслед за судьей и всем, что этот «Иванов» – стукач и провокатор РУВД? Разве только стукачей нельзя разводить на деньги? Как раз опер, а за ним и следователь (возможно) совершили должностное преступление, сообщив всем данные агента «Иванова», которому набьют морду. Эту тайную механику они рассекретили с одной целью – засекретить дело, где есть такие нюансы, с которыми в суд лучше не вылезать. Но суд инициативу ментов поддержал («Новая газета» и Фонд защиты гласности подали жалобу в Квалификационную коллегию судей города Москвы на действия судьи Самохиной, полагая, что это опасный прецедент нарушения прав журналистов и принципа гласности судопроизводства, – остается еще «засекретить» подсудимого и судью).
     «Секрет» же состоит в том, что и потерпевший, и свидетели, и понятые в «деле Махмутовой» – это или сами менты, или ранее ими за что-то уже прихваченные «колхозники» из ларьков, может, они все там – «доверенные лица». В деле нет не только вещественных доказательств, но и ни одного независимого свидетеля. По этой причине обвиняемой отказывают в очных ставках, без чего выяснить истину по делу вообще нельзя. То есть доказательственная база в этом деле гнилее, чем последний банан на рынке, и уже поэтому Айгуль надо сразу освободить.
     Уголовное дело против Айгуль сопровождается вакханалией нарушений ее прав, избиениями, незаконными задержаниями, попыткой изнасилования в милиции (со слов Айгуль, но мы вправе ей поверить). Однако в эти подробности мы тоже тут вникать не будем: это самые обычные ордынные дела, кого сегодня в России этим удивишь. Вот разве что Кузьминки – это все-таки столица.

Бомба в гараже
     Показания Айгуль, касающиеся семиэтажного, так и не построенного благодаря «Судьбе Кузьминок» гаража во дворе дома № 55, а также ряда уже построенных или проектируемых гаражей и стоянок, приобщены к материалам проверки, которая проведена одним из столичных управлений внутренних дел. Там также собраны документы и показания, касающиеся гаражей и стоянок и в других, самых разных районах столицы.
     Схема уже понятна. Существует некая организация, собирающая с москвичей деньги на строительство гаражей и стоянок. Таковые реально строятся, и, вероятно, тысячи автомашин там уже стоят. Но подрядные организации – чаще всего «невидимки», зарегистрированные без ведома номинальных учредителей или по их потерянным паспортам, фирмы с нулевыми балансами, нулевые балансы и у тех организаций, которые собирают деньги. На гаражи и стоянки нет разрешительных документов там, где они по закону обязаны быть. «Мосэнерго» сообщает, что эти объекты запитаны по договорам не с пользователями стоянок, а напрямую с ДЭЗами или сторонними организациями. Про налоги даже речи нет.
     В документах этих «рогов и копыт» и охраняющего гаражи ЧОПа мелькают одни и те же фамилии. Кассиры собирают деньги по неким мандатам районных управ или ДЭЗов, часто прямо в их помещениях. В некоторых районах схема действовала в виде некоего «фонда содействия». Точное наименование нам известно, но пока мы не будем его приводить, трудно даже представить масштабы паники, которая может подняться среди московских автовладельцев. Одну стоянку уже начали сносить. Пользователи «машиномест», заплатившие по сто с лишним тыс. рублей за некие «свидетельства о собственности» на бумаге, имитирующей гербовую, тыкаются с этим в милицию, но не встречают там понимания.
     Пока речь шла больше о крытых стоянках, но история Айгуль указывает, что документов может не оказаться и под капитальными гаражами (их точно не было под строительство семиэтажного гаража во дворе дома 55, а такой же в соседнем дворе уже забит машинами). Тут «машиноместо» стоит уже не 100 тыс. рублей, а до 30 тыс. долларов, там и разговаривать в случае угрозы будут по-другому. Тут может начаться стрельба: помимо уголовного дела против Айгуль, избит издатель газеты «Судьба Кузьминок», убита одна из депутатов в Кузьминках (правда, связь с гаражной историей неочевидна, там есть еще и другие истории).
     Если смотреть на этот вопрос более системно, то планирование новостроек в городе ведется таким образом, чтобы не строить дома новых серий с подземными гаражами и оставлять вопрос о местах для парковки в новых районах открытым. Это значит – отдавать его на откуп управам, которые используют метод «точечной застройки» на свой страх и риск, а документы оформляют в лучшем случае задним числом за взятки. За это «рога и копыта», продающие и эксплуатирующие гаражи, расплачиваются с сообщниками из управ «машиноместами», которые оформляются на их родственников и приносят регулярный доход (так в Кузьминках).
     Вот от какой истории «отрезал» себя Лужков резолюцией на письме. Но никто не спешит выполнять указание в части «активизации позиции прокуратуры». Следственный комитет ГУВД Москвы не возбуждает дело по материалам проверки, ссылаясь на недостаточность физических сил. Причина может быть и в другом: в качестве фигурантов всплывут и чиновники высокого ранга – вряд ли эта самодеятельность глав управ возможна без ведома префектов и мэрии.

Сердце орды
     Разговоры о борьбе с коррупцией, ведущиеся внутри ордынного строя, вполне беспредметны, потому что здесь это никто так и не называет. Тут говорят только о разных способах личного обогащения, что образует самый смысл и суть ордынного строя. Какие там еще «жители», кто их принимает во внимание?
     Чтобы победить коррупцию, необходимо победить европейской конституцией самый строй орды. Но даже если руководство страны проявит в этом настоящую заинтересованность, то никаких реформ не хватит, придется устроить настоящую революцию. С кем ее начинать? С массами «колхозников»? Будет море крови, и все вернется на круги своя, это мы уже проходили.
     Самое интересное в этой истории, что налицо была даже временная и «пиррова» победа демократии и свободы слова в Кузьминках. Ведь гараж-то во дворе дома № 55 так и не построили. Это заслуга оппозиции и «Судьбы Кузьминок», хотя они и были созданы вовсе не ради демократии как таковой. Но по-другому не бывает, и в любой парламентской европейской стране это тоже так.
     Можно сделать ставку на этих молодых и энергичных провинциальных волков, рвущихся в элиту, которые всегда и везде были движущей силой истории. К таким, видимо, относятся и Андрей Черняков, и Айгуль. Но им это надо? Они молоды и способны, они, пожалуй, сумеют залезть наверх, но оттуда станут воспроизводить и мультиплицировать лишь ордынный строй, который постигли в Кузьминках.
     P.S. Этот материал было бы некорректно публиковать без встречи с главой управы «Кузьминки» Аланом Калабековым. Корреспондент позвонил в управу и 3 апреля туда приехал, но Калабеков заявил, что говорить с нами он «не желает». В связи с этим незаданные вопросы мы вынуждены сформулировать письменно: «Была ли своевременно получена предусмотренная Земельным кодексом РФ и законами г. Москвы разрешительная документация на строительство автомобильных гаражей и боксов по адресам: ул. Юных Ленинцев, д. 51; д. 57, корп. 1; ул. Зеленодольская, д. 36, корп. 2; Волгоградский пр-т, д.145/8; д. 116/10; д. 143, корп. 2; ул. Окская, д. 24, корп. 1 и др. Зарегистрированы ли названные объекты в Государственной инспекции по недвижимости г. Москвы? Как распределяется прибыль от продажи и эксплуатации мест на стоянках и в гаражах, уплачиваются ли предусмотренные законом налоги и в каких финансовых органах? (Аналогичные запросы нами направлены в соответствующие органы одновременно с публикацией материала.)

Несовместима с журналистикой России

     Мещанский суд Москвы отклонил иск корреспондента журнала The New Times Натальи Морарь к ФСБ. Суд счел, что деятельность, которой занималась гражданка Молдавии, несовместима с работой журналиста.
     Такое решение было принято на основании секретных документов, предоставленных ФСБ. Во время оглашения этих материалов журналистов попросили из зала удалиться.
     Мещанский суд Москвы в понедельник отклонил жалобу корреспондентки журнала The New Times Натальи Морарь на запрет въезжать в Россию.
     Слушание дела было назначено на девять утра понедельника в здании Мещанского суда города Москвы. В конце марта этот же суд уже отказал в удовлетворении требования адвоката Морарь Юрия Костанова к ФСБ раскрыть причины отказа во въезде в Россию.
     На этот раз Костанов требовал в суде признать действия ФСБ незаконными. «Она имела разрешение миграционной службы на проживание и на работу в России. ФСБ такие разрешения аннулировать не имеет права», – утверждал он в суде.
     Сторону силовых структур представляли два сотрудника ФСБ. Они напомнили суду, что въезд Морарь в Россию не разрешен в соответствии с положениями статьи 27 закона «О порядке выезда из РФ и порядке въезда в РФ». Другими словами, журналистка могла нанести вред «обороноспособности или безопасности государства либо общественному порядку».
     Представители ФСБ довольно долго выясняли обстоятельства дела. Один из ответчиков несколько раз спросил Костанова, в чем же суть обвинений. Несмотря на ответы адвоката, сотрудники спецслужб несколько раз повторили свой вопрос. В итоге судья попросил закончить этот диалог, поскольку заявитель объяснил свою позицию. Затем представители силового ведомства поинтересовались, где в Москве жила Морарь: «На чем основано утверждение, что она имела место жительства в Москве. Вы можете назвать адрес?» Надо отметить, за несколько минут до этого адвокат предоставил в распоряжение судьи документы из миграционной службы с разрешением на пребывание и на работу в России. «Имея разрешение миграционной службы, она явно жила не на улице. Но если вам интересно, я наизусть не помню, но сейчас посмотрю», – ответил адвокат журналистки. Через минуту он уже зачитывал адрес ее проживания, а оба сотрудника ФСБ спешно принялись его записывать.
     Затем тот же представитель ФСБ, который вначале не мог понять сути обвинений, спросил у Костанова, есть ли у Морарь аккредитация в журнале The New Times. Костанов спокойно разъяснил ему, что «никакая аккредитация в том журнале, в котором журналист работает, не нужна».
     Спустя час после начала, представители ведомства попросили судью продолжить заседание в закрытом режиме, поскольку они собираются представить засекреченные документы. «Мы не получили санкции разглашения этих материалов от нашего поручителя», – пояснили они. По их словам, речь шла о документах, предназначенных «для служебного пользования». Костанов пытался протестовать, поставив под сомнение «секретность» этих документов. Но судья принял решение удалить из зала суда всех журналистов, в том числе коллегу и супруга Морарь – корреспондента The New Times Илью Барабанова.
     Примерно через два часа изучения «секретных материалов» судья вынес решение отклонить жалобу. По ее словам, деятельность, которую вела Наталья Морарь в России, «не совместима с деятельностью журналиста». Мотивировочную часть постановления суд предоставит истцам через неделю.
     Как рассказал «Газете.Ru» Илья Барабанов, «мы собираемся обжаловать решение в Мосгорсуде через неделю».
     Четвертый месяц журналистка Наталья Морарь не может выяснить причины, по которым ей запрещен въезд в Россию. В декабре после служебной поездки ее не выпустили из аэропорта Домодедово. Формальной причиной стало то, что Морарь «угрожает безопасности и обороноспособности Российской Федерации». В феврале она заключила брак с Ильей Барабановым, гражданином России. Семейная пара пыталась вернутся в Россию, однако ей снова было отказано во въезде. Молодожены провели три дня в зоне для депортаций аэропорта «Домодедово». Не получив ни разрешения на въезд, ни объяснения отказа Наталья Морарь вынуждена была вернуться в Молдавию. По мнению коллег Натальи, причиной запрета на въезд в Россию стала критика журналисткой существующей власти.