Ходорковский: «Все боятся»

     Михаил Ходорковский – это, вероятно, самый известный из менеджеров, сидящих за решеткой. Сейчас бывший глава нефтяного концерна «ЮКОС» во второй раз предстал перед судом и надеется на оправдательный приговор. В своем интервью Handelsblatt Ходорковский говорил о том, каковы его шансы в этом процессе, о людях в России и об энергетическом секторе.

     Handelsblatt: Господин Ходорковский, Вы во второй раз предстали перед судом по обвинению в мошенничестве. Предложили ли Вам пойти на какой-то компромисс?
     Ходорковский: Никто ни о чем таком со мной не говорил. Всем известно, что я не пойду ни на какой компромисс, который лежит за рамками права. Я невиновен и готов доказывать это перед любым независимым судом. Следователи даже боятся допрашивать меня и тех, кого обвиняют по тому же делу. Они отказываются предоставить нам слово перед началом процесса! Все боятся высшего руководства страны, но оно до сих пор не сказало ничего конкретного. А до тех пор остается неясным, чего же они хотят...

     – Вы выиграете процесс?
     – Если бы процесс был независимым, по-другому и быть бы не могло. Но для прокуроров, которые сфабриковали это обвинение, это было бы большой проблемой. Когда прокуроры подписали это нелепое обвинение против меня, они обвинили многих людей по всему миру. Например, из этого обвинения можно сделать вывод о том, что все, кто с 1998 по 2003 год знали, что цены на нефть в России были ниже, чем в Роттердаме, и покупали бензин, были преступниками и сообщниками по отмыванию денег. В тексте, представленном прокуратурой, можно найти множество подобных примеров. Сложно прогнозировать, как будет развиваться процесс, в котором анализируется столь щекотливое обвинение.

     – Согласился ли суд заслушать тех свидетелей, которых предложила защита?
     – Суд сказал, что изучит этот список позже и примет решение о том, будет ли каждый из них по отдельности вызван в суд. Это незаконно. Список свидетелей обвинения они утвердили безо всякого обсуждения, но список свидетелей защиты они утвердить отказались. Это вполне понятно, так как в нашем списке фигурируют многие влиятельные люди. Я не исключаю, что суд откажется вызывать большинство из этих людей в качестве свидетелей. Многих других они не смогут заставить принять участие в процессе, поскольку многие высокопоставленные чиновники и предприниматели смогут сослаться на болезнь или отпуск.

     – Как Вы оцениваете интервью президента Медведева оппозиционным изданиям или его встречу с правозащитниками? Можно ли трактовать это как первые признаки того, что лед начинает трогаться?
     – В данный момент я не вполне понимаю мотивы Медведева, его планы и намерения, хотя я знаю его и у меня есть некое общее представление о том, что он за человек. Я не исключаю, что для него самого в этом нет стопроцентной ясности. Он совсем не простой человек. В любом случае, лучше сделать доброе дело, чем не сделать его, и новый президент, по крайней мере, сделал хоть что-то положительное – например, выпустил на свободу моего бухгалтера Светлану Бахмину. С формальной точки зрения, это было решение суда, но при президенте Путине ее не освободили бы, хотя она и имела на это право.

     – Каким Вы видите будущее российского энергетического рынка?
     – Учитывая наличие нефтяных и газовых запасов и при нынешних условиях Россия сможет сохранять нынешнюю модель экономики, основанную на использовании сырьевых ресурсов, примерно до 2015 года. Однако это потребует больших инвестиций. Пиковый уровень добычи полезных ископаемых уже практически достигнут.
     Если российская модель экономики не будет в скором времени пересмотрена, то к 2015 году мы придем с устаревшей экономикой и архаичной политической системой. А если будут использоваться только сырьевые ресурсы, стране более не удастся обеспечивать свои потребности в социальной сфере и в области инфраструктуры.
     По моему мнению, Россия должна как можно скорее диверсифицировать свою экономику, пока еще не слишком поздно и пока все накопления, образовавшиеся за счет нефтяного бума, окончательно не растрачены. У России пока еще есть деньги, научно-технический потенциал и высококвалифицированные специалисты. Я не вижу никакой альтернативы инновационной экономике, но без политических реформ осуществление этой возможности проблематично.

     – Каковы условия жизни в тюрьме? Когда Вы последний раз заходили в Интернет?
     – Это было мне категорически запрещено, запрещено в истерической форме. В последний раз я заходил в Интернет пять с половиной лет назад. Но я читаю печатные версии важнейших российских, европейских и американских газет. Я знаю, что сейчас идет активная дискуссия о том, смогут ли газеты и журналы пережить кризис. Однако до тех пор, пока существуют российские тюрьмы, на печатные версии газет и журналов спрос не исчезнет.

ДОСЬЕ
     Михаил Ходорковский во главе своего нефтяного концерна «ЮКОС» в период «дикой приватизации» 1990-хочет годов стал одним из самых богатых людей России. Когда он начал активную политическую деятельность, он вступил в конфликт с тогдашним президентом Владимиром Путиным. В 2003 году он был арестован, а в 2005 году приговорен к восьми года тюремного заключения по обвинению в мошенничестве и уклонении от уплаты налогов, а его концерн был фактически национализирован.

ПРОЦЕСС
     В ходе нового процесса, начавшегося в марте 2009 года, рассматривается дело об отмывании денег. Ходорковский и его партнер Платон Лебедев, как утверждает обвинение, присвоили примерно 20 миллиардов евро и «отмыли» около 17 миллиардов евро. Теперь им грозит еще 22 года тюрьмы.

Фантомная воля

Следуя логике обвинения, стоило бы отобрать «наследство ЮКОСа» у «Роснефти» и «Газпрома»

     Второй процесс над Ходорковским и Лебедевым практически не поддается логическому анализу. Если вспомнить «дело ЮКОСа», в котором речь шла о претензиях к самой компании, а не к ее акционерам, то там по крайней мере можно было спорить с аргументами обвинения, доказывать их несостоятельность. Но если честно, до конца реконструировать позицию обвинения по второму делу, то вообще получается сюрреализм.
     Допустим, что, как утверждают прокуроры, вся нефть, проданная за шесть лет компанией ЮКОС, была похищена. Других источников дохода у компании не было. Следовательно, все ее имущество было приобретено на похищенные деньги. Похитив их, Ходорковский, Лебедев и Ко не успокоились. Они (цитирую обвинительное заключение) использовали эти деньги для «воспроизводства процесса хищения», а именно финансировали дочерние предприятия ЮКОСа, которые, собственно, добывали нефть. Получается, что эти «дочки» были не чем иным, как орудием совершения преступления. И не надо иметь юридического образования, чтобы помнить: имущество, полученное преступным путем, равно как и орудия совершения преступления, по закону однозначно подлежат аресту и конфискации.
     Эти фирмы уже были конфискованы и проданы на знаменитых аукционах имени «Байкалфинансгрупп». Но только в связи с налоговыми претензиями, в рамках «дела ЮКОСа». Фокус в том, что второй, текущий процесс по отношению к этому делу, – совершенно самостоятельный. А значит, решения, которые будут приняты в обозримой перспективе, следуя букве закона, могут коренным образом изменить судьбу имущества, ныне составляющего основу благополучия той же «Роснефти».
     Как следует из решений судов, вынесенных по «делу ЮКОСа», единственным выгодоприобретателем от продажи нефти являлась сама компания. Теперь же обвинение утверждает, что нефть была похищена организованной преступной группой, следовательно, она не принадлежала ЮКОСу, и он не мог платить налоги с ее продажи. Таким образом, в соответствии с логикой обвинения, компанию ЮКОС следовало бы восстановить, вернуть ей имущество, купленное «Роснефтью», «Газпромом» и другими структурами, а уже после этого арестовать и конфисковать.
     Кстати, и приговор по первому делу Ходорковского и Лебедева, которых обвиняли в том числе и в уклонении от уплаты налогов, в таком случае стоило бы как минимум пересмотреть.
     Бригада, которая работает по второму делу, не пытается соответствовать не то что законам Российской Федерации – законам здравого смысла. Поэтому второй процесс, по моему убеждению, может быть отправной точкой только для сочинения фельетонов.

«Просим установить нам срок либо отпустить»

Прослушки адвокатов, угрозы подсудимым, смех прокуроров и запрет на смех зрителям

День двадцать четвертый
     В понедельник обвинение продолжило оглашать противоречивый двенадцатый том, который не осилили на предыдущей неделе.
     – На 150-й странице остановились, – напомнил судья.
     Прокурор Лахтин рассказал, как отчуждались акции компании ВНК: «Общее собрание акционеров даже не было уведомлено о таких сделках…». Правда, ранее Ходорковский и Лебедев не раз просили прокуратуру представить фамилии «обманутых акционеров», чтобы расспросить на суде, как они их «обманули». Но прокуроры эту информацию таят.
     К концу дня началась перепалка с подсудимыми: прокуроры комментировали их заявления, прозвучавшие на предыдущем заседании. Шохин отвечал Платону Лебедеву, сообщившему «о преступлении», совершенном следователями, и предложил вернуть заявление подсудимому, чтобы он сам отправил его куда следует.
     – А если дело возбуждено не будет, то с вас спросят за ложный донос, – вмешалась обвинитель Ибрагимова.
     Такие «предупреждения» стали больше походить на угрозы, когда слово взял Михаил Ходорковский и поднял тему «оперативного сопровождения процесса»:
     – Я имею достаточно оснований полагать, что с начала слушаний по просьбе стороны обвинения структуры ФСБ, занимающиеся незаконным «сопровождением» процесса, поставили на контроль телефоны и другие средства связи моих адвокатов, – говорил подсудимый. – Не имея возможности (по понятным причинам) доказать это без проведения расследования, прошу сторону обвинения публично опровергнуть: первое – факт «оперативного сопровождения процесса» Федеральной службой безопасности с ведома стороны обвинения; второе – факт постановки на прослушивание телефонов моих адвокатов.
     Кстати «оперативное сопровождение процесса» бросается в глаза и журналистам: помимо усиленного конвоя и спецназа в зале на скамейке для зрителей каждый день сидит молчаливый мужчина в штатском. Не так давно данное лицо было замечено корреспондентом «Новой» в районе Потаповского переулка, д. 7, где расположено здание УФСБ по Москве и Московской области.
     …Судья предложил прокурорам высказаться по поводу прослушки. Те попросили время, но так и не нашлись, что сказать.
     Под конец заседания защита обвиняемых заявила ходатайство о возобновлении в комнате прессы видеотрансляции процесса, выключенной по просьбе гособвинения (мотивировка: могут затесаться свидетели). Судья был не против, лишь отметил, что при установке кондиционеров видеоборудование, «кажется, повредили»…

День двадцать пятый
     Речь пошла об НК «ЮКОС», прокурор Лахтин оглашал типовую документацию компании и, как обычно, он путал окончания числительных, произнося, например, «одиннадцать тысяч рубля»…
     – Две тысячи рублей! – не выдерживала его коллега Гульчехра Ибрагимова.
     Произошла заминка: обвинители запутались, что следует читать дальше… Судья вынужден был объявить перерыв. Но не помогло – том № 13 давался трудно: в какой-то момент прокурор начал оглашать те же самые документы, что и полчаса назад…
     – Вы оглашаете аналогичные документы, – неожиданно сказал судья Данилкин.
     – Аналогичные… – растерялся Лахтин.
     – Перерыв. Сориентируйтесь, пожалуйста.
     Прокуроры исправились и приступили к тому № 14… Однако судья, уставший от неразберихи, взялся за обвинителей всерьез.
     – Документ, документ назовите, который читаете, – одергивал он Валерия Лахтина. Работа пошла интенсивнее, а судья не мог скрыть улыбку, когда через полчаса перешли уже к 15-му тому…
     К концу дня вернулись ко вчерашним заявлениям подсудимых и их адвокатов. Прокуроры по-прежнему выступали против видеотрансляции, и судья с ними согласился. Затем обвинитель Ибрагимова высказалась по поводу прослушки адвокатов.
     – Своим заявлением, – говорила она, – Ходорковский демонстрирует предвзятое отношение не только к Генпрокуратуре, но и к ФСБ. Ваша честь, его надо каждый раз при таких заявлениях предупреждать об уголовной ответственности за заведомо ложный донос… В случае, если его версия не подтвердится и в возбуждении уголовного дела откажут, то мы попытки опорочить нас просто так не оставим…
     Возражения прокурора Шохина уместились в одно предложение: «Никаких указаний проводить разыскные оперативные мероприятия лично мной не давалось».

День двадцать шестой
     Прокурор Лахтин начал сразу с восемнадцатого тома, пропустив – шестнадцатый и семнадцатый (к ним они пообещали вернуться позже). Речь пошла о расположенной на Багамских островах офшорной компании «Инсайт-корпорейшн». Публика ждала разоблачений. Но прокурор, как обычно, усыплял присутствующих чтением типовых документов. На этот раз с выражением оглашался Закон «О международных предпринимательских компаниях»: «Если какому-то душевнобольному акционеру назначен опекун, за этого акционера имеет право голосовать опекун». И так – три часа.
     Зал был поглощен своими делами. Михаил Ходорковский обменивался взглядами с дочерью Настей. Художник рисовал участников процесса. Судья с любопытством рассматривал художника, художник рассматривал судью и рисовал его портрет. Судья застеснялся и все оставшееся время улыбался…
     Минуя 19-й том, прокуроры перешли к 20-му. Сменившая Лахтина Валентина Ковалихина зачитывала постановление, подписанное следователем Каримовым, в котором говорилось, что Невзлин и Бурганов «под руководством Ходорковского и неустановленных лиц» «с корыстными целями» произвели обмен акций «Томскнефти», принадлежащих ВНК, на акции ЮКОСа. Причем по несоизмеримым ценам. В итоге Невзлин якобы завладел акциями «Томскнефти» и Ачинского НПЗ на 3 млрд 358 млн 929 тыс. рублей…

День двадцать седьмой
     – Вы не должны: делать резких жестов в сторону подсудимых, пытаться с ними заговорить, произносить реплики во время заседания, аплодировать и смеяться… В противном случае вас сразу же выпроводят из зала, – с публикой перед началом заседания разговаривал заместитель командира полка охраны и конвоирования подозреваемых и обвиняемых ГУВД Москвы подполковник Геннадий Сычев. С этого дня меры безопасности на процессе неожиданно усилились. Правда, причины Сычев называть отказался. Все делалось молча. Сначала адвокатов загнали на лестницу и не разрешили пройти в зал, пока туда не проведут подсудимых, а зрителей пропускали в зал по одному, проверяя содержимое сумок.
     Заседание началось, подполковник милиции испарился, а Валерий Лахтин приступил к своей бумажно-справочной документации.
     Когда дали слово подсудимым, Ходорковский ответил на упрек Гульчахры Ибрагимовой в том, что допускает в своих заявлениях «помарки».
     – Если бы я сидел рядом с защитой или имел в СИЗО возможность пользоваться компьютером, все было гораздо проще. Но поскольку я готовлю свои заявления в тех условиях, в которых я вынужден их готовить, то – извините.
     При этих словах Ибрагимова и Шохин почему-то смеялись.
     А Платон Лебедев попросил суд (уже во второй раз) все-таки определиться с содержанием под стражей. Когда второе дело поступило к судье Данилкину, он не стал почему-то продлевать им срок ареста, в итоге обвиняемые до сих пор находятся в СИЗО без судебного на то решения. «Просим установить нам срок содержания либо отпустить нас», – резюмировал Лебедев.
     Ибрагимова и Шохин и при этих словах снова смеялись… Какое решение вынесет судья – станет известно 2 июня.

Может, еще пооглашаем?

Наспех и выборочно зачитывая доказательства вины подсудимых, прокуроры хотели убить двух зайцев, мешали им только Ходорковский и Лебедев

День двадцать восьмой
     – …Ну что, слышно что-нибудь?
     – Лахтин выступает…
     Репортерам в понедельник пришлось стоять за дверью и подслушивать – процесс на один день перенесся из Хамовнического суда в городской. В зал журналистов не пустили, потому что затрагивались вопросы, касающиеся закрытых от прессы предварительных слушаний. Защитники жаловались на судью Виктора Данилкина, отказавшего во всех их ходатайствах, но удовлетворившего одно-единственное ходатайство прокуроров – сохранить Ходорковскому и Лебедеву меру пресечения в виде заключения в СИЗО.
     Однако и судебная тройка жалобы защиты рассматривать не стала, вообще прекратив по ним производство. Таким образом, отказы Данилкина были признаны законными.
     – … Не портите мне настроение, оно у меня сегодня хорошее, – просил, уходя из суда, прокурор Лахтин журналистов.

День двадцать девятый
     В этот день прокуроры применили ноу-хау. Вместо того чтобы мучить всех детальным оглашением каждого документа, они ограничивались лишь двумя-тремя выборочно вырванными абзацами из него, которые обрамлялись фрагментами обвинительного заключения… Так Лахтин, зачитывая очередной финансовый документ, добавил фразы «про лиц, находившихся под контролем Ходорковского и Лебедева» и про «организованную группу Ходорковского»…
     – Ваша честь, – поднялся с места Лебедев, – я не понимаю, какой документ зачитывается. Кто это – участник преступной группы? Лахтин его не назвал. У нас уже прения сторон начались?!
     Судья смотрел на прокуроров. Те молчали. Наконец, назвали документ – им оказался очередной протокол о собрании акционеров. Но откуда в нем взялось словосочетание «организованная группа Ходорковского», не сообщили. Дальше все шло спокойно, пока в процесс не вернулась задержавшаяся где-то Гульчехра Ибрагимова. Взявшись с воодушевлением за оглашение документации, она привнесла туда столько нового, что подсудимые постоянно вскакивали со своих мест.
     – Ваша честь, протестую категорично! Того, что было зачитано, на самом деле не было в документах. Это наглая ложь, измышления прокурора Ибрагимовой! – говорил Лебедев.
     – Во-первых, смените тон и сядьте, – парировала прокурор.
     Вскоре не выдержал Михаил Ходорковский:
     – Прошу занести в протокол, что на страницах 169-179 были оглашены только четыре фразы, в то время как там 10 страниц…
     – Это неправда, – ответила Ибрагимова, – мы оглашаем все полностью.
     – Прошу в таком случае занести в протокол, что четыре фразы там и есть, по мнению обвинения, – не отставал Ходорковский.
     За коллегу вступился Дмитрий Шохин, сообщивший, что «так» представлять доказательства им разрешил суд.
     – Это процессуальная новость для меня и, надеюсь, для вас, Ваша честь… – удивлялся Ходорковский.
     На процессе в Мещанском суде четыре года тому назад многие доказательства тоже оглашались не полностью и с различными прокурорскими «добавлениями», и потом эти же доказательства легли в основу приговора… Между тем Верховный суд на этот счет четко постановил: в основу приговора нельзя закладывать документ, оглашенный фрагментарно.
     Формально все замечания защиты в протокол заседания заносились. В остальном же судья не реагировал и просил прокуроров читать дальше. И они читали, вместо слова «оплаты» произнося «откаты», завышая цифровые показатели в десятки и тысячи раз. Наконец дошли до того, что употребили фразу «организованная группа сотрудников «Менатепа»», а также: «неустановленные следствием лица НК ЮКОС», которые «во главе организованной группы Лебедева и Ходорковского <...> совершили отклонение от налогов».
     – Да они просто читают шпаргалку, а не документ! – возмущался Лебедев. – А Вы, Ваша честь, никак не реагируете на это. Не сомневаюсь, что Вы сами не понимаете, к какому конкретно обвинению имеют отношение эти документы…
     Виктор Данилкин был подавлен, но все же решился:
     – Прошу государственных обвинителей впредь говорить, где вы читаете по тексту, а где идут ваши собственные мысли и мнения.
     – Хорошо, – ответила Ибрагимова и до самого вечера продолжила читать документы так же, как и прежде.

День тридцатый
     – …Мы полагаем, что суду необходимо предпринять решительные шаги для прекращения фактического глумления над процессуальными нормами…
     День начался с заявлений защиты – давалась оценка вчерашним «грубым искажениям» содержания документов.
     – Защита полагает, что подобные действия должны являться поводом для вынесения частного постановления в адрес Генеральной прокуратуры РФ, – заключила Елена Липцер.
     Ответную речь взялся произносить Дмитрий Шохин:
     – Выступление госпожи Липцер являет собой недопустимое вмешательство в деятельность обвинителей! Подобного рода выступления дают основания для вынесения частного постановления в адрес госпожи Липцер…
     От этой речи передернуло даже судью – во избежание последующих реплик прокуроров он быстро проговорил: «Пожалуйста, переходим к оглашению документов».
     – Я тоже хотела бы высказаться… – промолвила Ибрагимова. Судья закрыл глаза.
     – Подобного рода заявления, – продолжила она, – преследуют одну цель – воспрепятствовать обвинению в исследовании доказательств.
     Под самый вечер прокуроры заинтриговали публику. Оглашая протокол обыска в офисе ЮКОСа, произведенного летом 2006 года, они сообщили важные для доказательства вины факты о том, что в одном из кабинетов оперативники не смогли включить компьютер – «не знали пароль», в другом обнаружили большой портрет Ходорковского, а под ним инициалы «МБХ», в третьем кабинете наткнулись на «коробки из-под ксерокса», в четвертом – открыли шкаф «с помощью отвертки», в пятом – изымали документы из тумбочки «с помощью физической силы»… А при изучении электронной переписки Ходорковского со своими компаньонами недобрый знак обвинители увидели в том, что глава ЮКОСа информировал всех о намечающейся поездке «на джипах по югу России» и о «рыбалке»… Слушая это, судья смеялся, прикрыв рот кулаком.
     – Дмитрий Эдуардович, успокойтесь, – умолял он прокурора Шохина, когда тот возмущался замечаниями адвокатов.
     Что-то было пыталась возразить прокурор Ибрагимова.
     – Сядьте, мы все это уже слышали, – не выдержал наконец судья Виктор Данилкин.

День тридцать первый
     Меньше чем за тридцать минут прокурор Ибрагимова огласила 45-й, 46-й и 48-й тома, пропустив почему-то 47-й. А Платон Лебедев попросил предоставить ему на обозрение документ, оглашенный обвинением как «вещественное доказательство».
     Судья неожиданно ходатайство удовлетворил.
     – Сами подойдите за томом. Вам ведь нужно! – разозлилась прокурор Ибрагимова.
     – Всегда рад подойти к даме, – любезно ответил ей защитник Владимир Краснов. Прокурор улыбнулась.
     – Шпаргалки вытащите, а то выпадут, – «испортил» всю картину Лебедев, когда ему передавали в руки напичканный закладками том.
     – Что это такое? Ваша честь, почему подсудимым их передают? – вопрошала прокурор.
     – А почему им нельзя передать документы? – поинтересовался судья.
     – Они… они могут их уничтожить.
     Зал грохнул.
     – Конвой, станьте, пожалуйста, ближе к подсудимым… – засмеялся судья.
     После обозрения документа Лебедев попросил занести в протокол: «Так называемые схемы движения нефти, которые на листе сотом зачитала так называемая прокурор Ибрагимова, отсутствуют там вовсе. Никакого движения нефти на этом листе нет. Если, Ваша честь, Вы увидите шпаргалку, которая лежит в материалах дела, вы узнаете, откуда взялась эта схема».
     Больше всего прокурора возмутило не слово «шпаргалка», а то, что ее назвали «так называемым прокурором».
     – Мы всех этих оскорблений оставлять не будем и заявим по ним отдельное ходатайство. Тоже мне, политические узники…
     – Хватит пикироваться! Это непродуктивно! – стараясь быть строгим (хотя это и не получалось), вмешался судья.
     К концу дня итог недели подвел Михаил Ходорковский:
     – При заданной гособвинением технологии псевдооглашения я лишен возможности полноценно исследовать доказательства обвинения. Я их не вижу, и суд их не видит. Я их не помню, и суд их вряд ли помнит. Считаю, что это – умышленная фальсификация доказательств, о чем я собираюсь писать в Генпрокуратуру…
     – Может, еще пооглашаем? – предложила после этого прокурор Ибрагимова.
     – Нет, у помощника председательствующего сегодня юбилей, мне надо быть… – ответил судья и перенес заседание на 8 июня.

Комментарий
     Адвокат Вадим Клювгант:
     – То, что мы видели в течение этой недели, – это реакция прокуроров на публичный характер процесса. Есть ощущение, что о себе дала знать та масса критических комментариев по поводу того, что они плохо читают, что у них проблемы с русским языком, что читаемое ими либо ничего не доказывает, либо напротив доказывает невиновность обвиняемых. Видимо, под влиянием этого прокуроры решили (или им кто-то подсказал) перестать позориться и придумать что-то новое. Попробовали. Вышло как в известной пословице: хотели, как лучше…

Нули прибавляют обвинению вес

Оглашая документы, прокуроры путаются в цифрах и добавляют несуществующие доказательства

День тридцать второй
     …Головной болью для судьи и прокуроров стал адвокат Владимир Краснов – защитник делал замечания после каждого (!) оглашенного обвинителями документа. Причин было достаточно – документы оглашались выборочно и с ошибками: иностранные аббревиатуры не соответствовали общепринятым названиям, пропускались названия документов, листы дела. По-прежнему не уточнялось, идет ли речь о миллионах, тысячах или рублях.
     – …Триста тысяч рублей, – читала очередной договор прокурор Ибрагимова.
     – Триста рублей! – поправляла ее защита.
     – Ой, триста рублей… – исправлялась гособвинитель.
     В момент оглашения очередного документа прокуроры почему-то захохотали: «Рубли», – еле слышно произносила Гульчехра Ибрагимова, и все четверо принялись смеяться.
     – Нервное, наверно, – предполагали в кулуарах защитники.
     Смех преследовал гособвинителей, очевидно, поэтому женщины передали эстафету Валерию Лахтину. Когда тот начал читать, дамы толкали его ногами и дергали за рукава.

День тридцать третий
     По просьбе Платона Лебедева адвокаты принесли в суд большой монитор, установили его напротив «аквариума» и транслировали подсудимому документы, оглашаемые прокурорами. Техническое новшество дало результат: при тщательной сверке подсудимый то и дело обнаруживал «придумки» и «добавления» прокуроров, о чем тут же заявлял.
     На 54-м томе подсудимых ожидал сюрприз. Речь зашла о судебно-экономической экспертизе, исследовавшей движение нефти ЮКОСа через различные ООО. Сюрприз заключался в том, что до этого дня данная экспертиза в деле Ходорковского и Лебедева не фигурировала. Экспертиза «выпала» из другого уголовного дела – бывшего гендиректора ООО «ЮКОС-ФБЦ» (аффилированная с ЮКОСом компания, занимавшаяся бухгалтерским обслуживанием нефтекомпании и ее дочерних структур) Ирины Голубь. Дело в отношении Голубь и группы «неустановленных следствием лиц» было возбуждено еще в 2004 году. Объявленная в розыск, она подозревается в «организации уклонения от уплаты налогов». И вот теперь фрагменты ее уголовного дела прокуратура каким-то образом добавила в доказательства по второму делу Ходорковского – Лебедева…
     – Никаких признаков наличия данной экспертизы в нашем деле нет, – информировал судью адвокат Константин Ривкин. – Нам хорошо известен этот документ – будучи направленным в Генпрокуратуру, он занимал 336 листов, а сегодня прокурор огласил только 3 листа…
     …Незаметно подошли к 58-му тому. Оглашая финансовую документацию, прокурор Лахтин традиционно завышал числовые показатели, вместо 150 тонн нефти указывая 15 тысяч тонн, добавляя 200 миллионов долларов… Правда, после недолгих раздумий прокурор оправдывался:
     – Прочитал, как тут и написано…
     – Врать надо меньше! – срывался Лебедев, сверявший все документы по монитору.
     Недовольны Лахтиным были и коллеги – он читал слишком подробно. Ковалихина и Ибрагимова то и дело его торопили, шепотом просили читать «быстрее». Под вечер прокурор зачитал непонятное письмо, в котором то ли Лебедев кому-то «давал указания», то ли ему кто-то что-то указывал.
     – Я не понимаю, что происходит?! – взорвался Лебедев. – Лахтин читает обвинительное заключение, а не материалы дела! Ходатайствую об обозрении этого документа.
     Прокурорам пришлось показать свои бумаги.
     – Документ многократно перечеркнут крест накрест, – констатировал подсудимый, – исправлен, на нем нет подписи, даты, данных о том, кем он заверен, кем изготовлен. Это ксерокопия документа, на которой стоит единственный штампик – Генпрокуратура, «копия верна».
     – Жвачку-то выньте изо рта, – единственное, что нашла возразить прокурор Ибрагимова.
     – Документ действительно соответствует… обвинительному заключению, – признался неожиданно Лахтин.

День тридцать четвертый
     В ход пошел 63-й – с актами приема-передач, договорами купли-продажи… Главное отличие этих договоров от оглашенных ранее в том, что они «заключались в поселке Тура в июне месяце»…
     – Не спешите, пожалуйста, – просил судья Данилкин прокурора, когда тот продирался сквозь дебри чисел, терминов и аббревиатур.
     – Без всякой оговорки со стороны прокурора документ оглашается частично: даются только названия, – подмечала защита.
     – По-о-нятно… – привычно говорил судья и записывал что-то в свои бумаги.
     Под вечер прокурор Лахтин перенесся на юг, на Кипр. «…Госпожа Понайота, госпожа Папаподриота, госпожа Хиратото» – фамилии жительниц этого острова, как выяснилось, стояли на договорах, заключаемых между ЮКОСом и кипрскими компаниями. Ну а под самый занавес Лахтина угораздило уместить два разных английских текста в один русскоязычный перевод…
     – Даже тот, кто ни слова не знает по-английски, понимает, что один перевод не может быть переводом двух документов. Вы можете сказать, какой конкретно документ вы переводили? – спросил защитник. Вопросительно смотрел на обвинителей и судья. Те не ответили, продолжив читать.
     На 67-м томе судья прокуроров остановил, дав им домашнее задание – «разобраться с переводами»: «Вы как-то не отреагировали на вопрос защиты, обошли его стороной. Нужно прояснить…»
     – Хорошо, – ответила за всех Гульчехра Ибрагимова.
     В запасе у гособвинителей было целых четыре дня – до 15 июня.

Тем временем
     Москвич Владислав Чернышев, один из бывших миноритариев ЮКОСа, подал иск против Михаила Ходорковского и Леонида Невзлина в Пресненский суд Москвы. Возложив на них ответственность за «банкротство» компании, истец требует выплатить ему миллион рублей в качестве «возмещения материального ущерба и в счет компенсации морального вреда».

Заявление адвокатов Ходорковского:
     «Смешно наблюдать за суетливыми движениями г-на Каримова (следователь, который вел «дело ЮКОСа». – Ред.), пытающегося чужими руками дирижировать рассмотрением в суде абсурдных обвинений <…>. Анализируя действия г-на Чернышева, легко сделать вывод: обычный, нормальный, даже очень алчный человек в суд с таким иском не пойдет – власть не оставила никому шансов получить с Михаила Ходорковского еще хоть что-нибудь.

Комментарий
     Адвокат Алексей Мирошниченко:
     – Никакого исследования доказательств не происходит. Документы нельзя считать оглашенными даже частично – пропускаются многие пункты, не зачитываются списки изъятого… Вот прокурор говорил об «изъятии документов согласно описи», но сама опись к протоколу выемки не прилагалась…

     otkpblto.ru
     Все время процесса на форуме «Новой» идет жесткая полемика по поводу второго «дела ЮКОСа»

     unas:
     Это – широко развернутая кампания по созданию образа «жертвы режима». Кампания эта физически чувствуется…

     logos:
     Что ж они еще должны делать? Сидеть и молчать в тряпочку? Уж по сравнению с той кампанией, которая против них развернута, ихняя – так, семечки. Юкосовцы хоть действуют на голову профессиональней: меньше грязи, меньше лжи, меньше популизма, больше конкретики. Кампания рассчитана на то, что слушатель хоть немного образован и не блуждает среди трех сосен. Чего не скажешь о пиаре от их противников. Такого горбатого лепят… полный пипец. Возникает ощущение, что пиарщики, которым заказано вести борьбу против ЮКОСа, глубоко убеждены, что их окружают полные идиоты. Я просто диву даюсь: обрисовывают самую обычную хозяйственную операцию, из тех, что люди ежедневно совершают, добавляют немного профессиональных терминов и выдают за преступление.

     logos:
     А вообще мне даже жалко следователей. Дело, выпавшее им, очень сложное. А они и отказаться не могут, и разобраться не могут. В итоге смешат публику всякими нелепостями, устраи-вают этот цирк, всему миру на смех. В общем, все, что происходит с МБХ, это откровенный фарс, и клоунада, давно пора закругляться.

     кеша2:
     Если бы Лебедев и Ходорковский отказались участвовать в этом фарсе, не давали бы показания и т.п., это было бы правильнее. Ясно же, что это пародия на суд, а деятельное участие в нем создает иллюзию какого-то «состязательного процесса», учета «презумпции невиновности» и т.п. Заявили бы: «Мы в этом… мараться не будем»…

     Vale:
     Тогда бы им добавили «за нежелание помочь следствию»… А на суде вообще молчать нельзя, а надо доказывать абсурдность судилища.

     Правозащитник:
     …Таки ж за налоги их уже судили в прошлый раз. А разве с наворованного тоже надо платить налоги? У нас уже японское законодательство ввели?

     Alex:
     Ну а як же! Это тоже доход! Предлагаю внести в налоговый закон пункт о плате налогов за расхищение! Думаю, если братки с пониманием отнесутся к этому закону, казна мигом наполнится.

     Chahter:
     Это даже не правовой нигилизм, а циничное глумление. Причем не только над Ходорковским, но и над теми миллионами россиян, у кого есть уши и глаза, а также остатки мозга и совести.
     Вопреки Конституции, их судят во второй раз по одному и тому же сюжету. Мы наблюдаем беззастенчивое применение закона ВЫБОРОЧНО к отдельным людям. Ходорковского судят с позиций презумпции виновности.

«Ваша честь, почему публика смеется?»

За прошедшую неделю на процессе над Ходорковским и Лебедевым произошли существенные изменения: судья стал строг к прокурорам

День тридцать пятый
     …В понедельник в Хамовническом суде сложилась весьма нервозная обстановка – прокуроры несмотря на требование судьи отказывались раскрыть происхождение одного из доказательств.
     Инцидент случился под самый вечер, когда зашла речь об адвокатском бюро «АЛМ-Фельдманс и партнеры», которое в прошлом обслуживало интересы ЮКОСа. Чтобы подчеркнуть принципиальность момента, стоит напомнить: единственная причина передачи второго дела в Хамовнический суд – то, что именно в юрисдикции этого суда находится «АЛМ-Фельдманс». Практически все сотрудники этого бюро объявлены в розыск. Еще во время первого процесса над Ходорковским и Лебедевым в «АЛМ-Фельдманс» были проведены многочисленные обыски и выемки документов (в том числе и конфиденциальных) без санкции суда и соблюдения каких-либо гарантий адвокатской деятельности.
     Материалы дела, касающиеся этого адвокатского бюро, прокуроры зачитывали, словно детектив: медленно, расставляя акценты, с оттенком таинственности в голосе. Хотя, впрочем, в самих документах не было ничего особенного: из них следовало, например, что Павел Ивлев был адвокатом.
     – Обозначает это вот что… – зачем-то еще раз повторял прокурор Лахтин, – что работал Ивлев в адвокатском бюро «Фельдманс и партнеры». Вот что обозначает это…
     Зал смеялся. Судья улыбался. Что не помешало гособвинению таким же трагическим голосом рассказать то же самое и про других сотрудников бюро. А когда Лахтин огласил несколько договоров на оказание правовой помощи, заключенных между ЮКОСом и бюро, и случился скандал.
     – Ваша честь, мы требуем объяснений, на каком основании документы, являющиеся предметом адвокатской тайны, включены в материалы уголовного дела? – спросила адвокат Наталья Терехова.
     Прокуроры попытались не заметить вопрос, но после того как они озвучили «выписку по лицевому счету» «АЛМ Фельдманс», отсутствующую в материалах дела, не выдержал уже судья:
     – Что вы наконец читаете – документ или ваше мнение по этому поводу? – спросил судья Виктор Данилкин.
     – Э… Это было мое резюме…
     – Что значит «резюме»? Вы можете объяснить, где вы следовали документу, а где ваши слова, ваш комментарий были? – весьма резко поинтересовался судья.
     – Читайте, читайте дальше… – шепотом советовала прокурору Лахтину прокурор Ибрагимова.
     – Что значит «читайте дальше»?! – вспылил Виктор Данилкин. – Мы же не разобрались…
     – Ваша честь, – отвечала Ибрагимова, – я это говорю… потому как публика…смеется! А вы не реагируете.
     – Ну и пусть смеется! Если конвой сочтет нужным, он ее остановит.
     В итоге прокуроры так и не смогли объяснить, откуда взялся этот документ, и запросили перерыв. Но и перерыв не помог. Словно забыв о скандале, Лахтин сообщил, что переходит к оглашению следующего, 72-го тома, минуя 70-й и 71-й.
     – То есть вопрос остается без ответа? – изумился судья.
     Ему не ответили.

День тридцать шестой
     Всплыл ряд парадоксов. Все оглашаемые прокурорами финансовые отчеты компании касались 2003-2004 годов. Но тогда Ходорковский и Лебедев уже находились под стражей, а значит, просто физически не могли совершать какие-то сделки. Однако этот парадокс объяснен не был.
     Не менее удивительной выглядела интерпретация прокурором Лахтиным аудиторского заключения компании PricewaterhouseCoopers («ПрайсвотерхаусКуперс») в отношении финансовой деятельности одной из дочерних кипрских компаний ЮКОСа. На одной странице заключения говорилось, что «компания правильно ведет финансовую отчетность», однако на следующей странице – прямо противоположное: «Компания имеет отрицательный баланс и наносит убыток своей материнской компании – ЮКОСу»… Какому из выводов можно верить – обвинитель не пояснил.
     – Если бы «Прайсвотерхаус» услышал этот перевод документа, он бы отозвал свое заключение обратно, – не выдержал адвокат Краснов в ходе чтения. – Стоимость акции составляет не 1,5 тысячи долларов каждая, как зачитал прокурор, а 1 доллар!
     В конце дня Михаил Ходорковский дал оценку происходящему в суде «исследованию доказательств»:
     – Если речь идет о переходе прав на нефть внутри ЮКОСа, то таких документов тонны. Переходили права, и цены внутрикорпоративные применялись, а нефть шла по трубе, как правило, напрямую – потребителю по государственной трубе «Транснефти». Достаточно на выбор опросить Путина, или Сечина, или Кудрина, или Христенко – каждый из них это знает. Попросите обвинителей сказать, есть ли у них доказательства, что нефть изымалась из трубы потерпевшего или из трубы «Транснефти», куда потерпевший ее сдавал. Если таких доказательств нет, а их нет, судя по тексту обвинительного заключения, – может, прекратим тратить время и государственные деньги?

День тридцать седьмой
     – …И не надо мне ничего объяснять! Скажите еще раз, какие тома!!!
     Виктор Данилкин кричал. Впервые. На прокурора Гульчехру Ибрагимову. Он дал пять минут прокурорам на то, чтобы они разобрались с томом № 70, в котором окончательно запутались. Но перерыв прокуроры потратили впустую, по его окончании Гульчехра Ибрагимова сообщила, что будут оглашаться следующие тома.
     – …Что же вы сразу не сказали?! – раздражался судья и объявил еще один перерыв, чтобы подготовиться.
     Ибрагимова вновь погрузилась в чтение. На каждый том дела она тратила меньше минуты. Просто перечисляла содержащиеся в нем названия документов и отдавала судье с напутствием: «Чтобы не было замечаний оппонентов, предлагаю вам самому обозреть том и считать его полностью оглашенным».
     Защита и подсудимые были шокированы подобным подходом. Показалось, что и судья – тоже.
     – Невозможно считать оглашенным то, что не оглашалось! – возмущался адвокат Алексей Мирошниченко.
     Но судья молчал и хмуро сказал прокурорам: «Продолжайте». Вскоре настроение обрадовавшихся было прокуроров омрачил адвокат Константин Ривкин. «Уникальный случай, – говорил он, – произошел с 77-м томом, зачитанным прокурором Ибрагимовой. Ингодинским районным судом Читы этот том был признан порочным с точки зрения качества содержащихся в нем документов. В связи с этим следствие сделало новую копию этого тома и дало ему номер 169. И имея на руках доброкачественный том, прокуроры зачитали порочный 77-й. Парадокс».
     Прокурор Шохин ответил еще одним парадоксом: «Конституция, обеспечивающая равенство прав сторон, позволяет нам поступать так».

День тридцать восьмой
     …Весь день прокуратура оглашала договоры купли-продажи нефти, а также акты приема-передачи этой самой нефти от продавца к покупателю. И весь день защита ловила прокурора Лахтина на том, что он пропускает целые пункты, не указывает цены приобретаемой нефти, что делает финансовую картину сделок нелепой … Но если Лахтин встречал замечания в штыки, то перехватившая к концу дня эстафету Валентина Ковалихина признавала свои ошибки.
     – Совершенно справедливое замечание, – соглашалась она.
     – Валентина Михайловна, давайте еще вот этот пункт проговорим, там что-то не так… – просил ее Платон Лебедев. И она проговаривала. Процесс приобретал черты так недостающего ему уважения обвинителей и подсудимых друг к другу. Но, как назло, заседание в этот день было коротким – пятница…
     Лебедев успел лишь заявить, что государство в лице Росимущества не является надлежащим потерпевшим и его представитель должен быть устранен от участия в процессе, так как акции дочерних обществ компании ВНК, в присвоении которых обвиняют его и Ходорковского, находились в собственности именно ВНК, а не государства, и, следовательно, никакого вреда государству не могло быть причинено.
     – Признание Росимущества потерпевшим, – добавлял Ходорковский, – является либо умышленной фальсификацией, либо – чтобы не ругаться, воспользуюсь фразой из обвинения – «свидетельством крайней ограниченности лица, его подписавшего»…

Новое дело ЮКОСа: взгляд из Европы

     В Страсбурге на сессии ПАСЕ с докладом «Использование правосудия в политических целях» выступила бывший министр юстиции Германии и правовед-эксперт Сабина Лойтхойзер-Шнарренбергер. Доклад касается и нового процесса по делу ЮКОСа. Лойтхойзер-Шнарренбергер хорошо знакома с этим делом, поскольку в свое время по просьбе ПАСЕ изучала первый процесс над Ходорковским.
     Доклад бывшего министра юстиции Германии, а теперь члена немецкой делегации в ПАСЕ рассматривался на заседании комитета Ассамблеи по правовым вопросам и правам человека. Чтобы исследовать использование правосудия в политических целях, немецкий депутат, в частности, побывала в России на слушаниях по второму делу против Михаила Ходорковского и Платона Лебедева и прямо в зале суда поговорила с обвиняемыми и адвокатами.
     Выводы опытного немецкого правоведа ясны – дело это отнюдь не правовое и, скорее всего, политическое: «Невозможно логически объяснить, почему это второе дело было возбуждено на основании тех же фактов и тех же обстоятельств, которые фигурировали в первом деле ЮКОСа. По тому, первому, делу Ходорковский и Лебедев уже получили много лет заключения, и моя обеспокоенность заключается в том, что здесь мы видим прямое нарушение базового принципа правосудия – за одно и то же дважды не судят. Поэтому у меня есть серьезные основания полагать, что за вторым делом стоит какая-то другая мотивация, нежели осуществление правосудия. Возможно, это и политическая мотивация, поэтому я и включила это дело в свой доклад».
     В докладе говорится не только о России. Но на Великобританию, Францию и Германию, где также зафиксированы факты политически мотивированных судебных процессов, приходится меньше половины текста. Россия доминирует в документе во всех отношениях – и по грубости нарушений правосудия, и по их частоте. Приводится масса фактов: от увольнения судьи Ольги Кудешкиной и процесса против Юрия Самодурова до нарушения прав адвокатов и прямого давления на них. Кстати, один из известных российских адвокатов – Каринна Москаленко – вместе с Сабиной Лойтхойзер-Шнаренбергер представляла доклад журналистам. Для нее показательным в смысле политической подоплеки нового дела ЮКОСа является не только суть обвинения, но и сам ход процесса. Главная же проблема, по словам Карины Москаленко, заключается в том, что у тех, кто реально находится в России у власти, нет никакого желания перестать давить на суд.
     Доклад об использовании правосудия в политических целях будет рассмотрен сессией ПАСЕ в сентябре, а пока он был единодушно одобрен комитетом Ассамблеи по юридическим вопросам и правам человека.

Верховный суд отменил оправдательный приговор

По делу об убийстве Анны Политковской

     В четверг, 25 июня, Военная коллегия Верховного суда РФ отменила оправдательный приговор по делу об убийстве обозревателя «Новой газеты» Анны Политковской.
     Решение суда оспорила Генеральная прокуратура в лице прокуроров Веры Пашковской и Юлии Сафиной, указав на ряд принципиальных нарушений, повлиявших на решение присяжных.
     …Зал суда был забит прессой и телекамерами. На заседание явились все бывшие подсудимые, кроме Сергея Хаджикурбанова: он участвовал в процессе, не выходя из СИЗО, – посредством видеосвязи.
     Судебная тройка зачитала суть 30-страничного кассационного представления Генпрокуратуры. Среди перечисленных доводов необходимости отмены приговора: попытка председательствующего закрыть процесс от зрителей, отказ судьи пресекать негативные высказывания защиты и подсудимых в адрес прокуроров и т.д. Особо отмечалось, что в своем напутственном слове присяжным судья позволил высказать отрицательную оценку доказательствам следствия.
     Защита и бывшие подсудимые попросили оставить приговор без изменений, поскольку, по их мнению, доводы обвинения не соответствуют действительности. «Уважаемый суд, если закон и был нарушен и попран принцип состязательности, то уж точно не в нашу пользу. Я прошу оставить приговор в силе – чтобы было истинное расследование, а не его имитация», – отмечал адвокат Мурад Мусаев.
     Ни потерпевшие, ни их представители приговор не обжаловали.
     Судьи совещались почти час. Наконец, выйдя из совещательной комнаты, они признали все доводы прокуроров обоснованными и постановили: «Приговор Московского окружного суда от 20 февраля 2009 года отменить, а дело направить на новое рассмотрение».
     А это означает, что братья Махмудовы (по версии следствия, они следили за журналисткой), бывший капитан УБОП Сергей Хаджикурбанов (по версии следствия, организатор) и подполковник ФСБ Павел Рягузов (ему было предъявлено обвинение по другому эпизоду) вновь окажутся на скамье подсудимых.
     Сроки передачи дела на новое рассмотрение пока неизвестны.
     Защита намерена обжаловать решение Верховного суда.

«Я решил рискнуть и о сделанном никогда не жалел»

     Экс-глава компании ЮКОС Михаил Ходорковский, которому сегодня исполнилось 46 лет, ответил на отобранные им вопросы читателей «Газеты.Ru». В интервью он рассказал, на чем сделал первые деньги, зачем оптимизировал налоги, предсказал судьбу миноритарных акционеров ЮКОСа и будущее судебной системы в России.

Заявление адвокатов Михаила Ходорковского:
     «Передавая для опубликования позицию Михаила Ходорковского, подчеркиваем, что делаем это не только потому, что наш подзащитный, как любой гражданин России, имеет право свободно выражать свое мнение и не может быть принуждён к отказу от этого права (ст. 29 Конституции РФ). Мы делаем это и потому, что эта позиция Михаила Ходорковского непосредственно относится к предъявленным ему обвинениям и является неотъемлемой составной частью защиты от них. И ещё потому, что присутствие Михаила Ходорковского в публичном пространстве – необходимая дополнительная гарантия его безопасности.
     Ответы на остальные вопросы, не связанные с предъявленным обвинением, Михаил Ходорковский даст после их получения от редакции через администрацию СИЗО.
     Кроме того, Михаил Ходорковский просил нас передать читателям следующее.
     Во-первых, он благодарит всех поздравивших его с днем рождения, тем более что в тюрьме такие поздравления особенно приятно получать. Особенно глубокую благодарность и низкий поклон он передаёт бывшим сотрудникам ЮКОСа, приславшим свои поздравления.
     Во-вторых, он просит извинения у тех своих сторонников, кому не смог сейчас ответить, так как он ограничен в возможностях прямой коммуникации. То, что он считает хорошо обдуманным, он излагает в своих статьях, не претендуя на истину в последней инстанции. Иногда намеренно делает это провокационно, пытаясь стимулировать общественную дискуссию.
     В-третьих, Михаил Ходорковский честно признается, что у него нет простых ответов на все вопросы бытия – он не пророк и даже не политик.
     В-четвертых, Михаил Ходорковский говорит с теми своими многочисленными сторонниками и противниками, кого интересует его точка зрения. Остальных просит не беспокоиться и беречь нервы».

Интервью Михаила Ходорковского:
     – Ваше отношение к приватизации вообще и приватизации ЮКОСа в частности?
     – Я не считаю, что приватизация в России была справедливой, и писал об этом в статье «Кризис либерализма в России».
     Большая часть наших граждан оказалась неготовой воспользоваться предоставленными возможностями, а государство не компенсировало объективную проблему с помощью того или иного механизма по примеру, в частности, Чехии.
     Я к 1995 году, в отличие от многих своих сверстников, обладал неплохим образованием (техническим, экономическим, юридическим), восьмилетним опытом работы в бизнесе и теми деньгами, которые скопил за эти годы. Поэтому я имел объективные преимущества при приватизации, которыми и воспользовался. Стоило ли так поступать – покупать ЮКОС? Мне было 32 года, я был предпринимателем, увидевшим возможность – то, что по-английски называется opportunity.
     Возможность огромного выигрыша, связанную с огромным риском. На одной чаше весов – все, что мы заработали за 10 лет, плюс обязательства перед банками, за которые придется ответить, плюс выборы, после которых все могут отнять, плюс три миллиарда долларов долгов ЮКОСа перед бюджетом, поставщиками, рабочими, падающая добыча нефти. На другой чаше весов – уникальный коллектив, гигантское предприятие, которое после восстановления будет стоить во много раз больше.
     Я решил рискнуть и о сделанном никогда не жалел. Эти семь лет в ЮКОСе – возможно, одно из главных дел в моей жизни. ЮКОС к 2003 году стал, возможно, лучшей российской нефтяной компанией.

     – Создано ли что-то новое, кроме доставшегося от СССР?
     – Я пришел в компанию с 40 млн тонн добычи нефти в год, и она падала. Если бы мы ничего не делали, то к 2003 году нефти добывалось около 20 млн тонн. На самом деле в 2003 году добыча нефти составила 81 млн тонн, т.е. компания обновилась на три четверти.
     Достаточно вспомнить начало промышленного освоения Приобского месторождения на правом берегу Оби, начало освоения месторождения в Восточной Сибири, восстановления нефтяного потенциала Самарской области – да еще много чего, чем наш коллектив по праву гордится.
     Сейчас смешно звучит, но в 2003 году Владимир Путин публично отметил эти успехи.

     – Чем могу объяснить высокие производственные показатели ЮКОСа?
     – Берусь утверждать, что все российские компании обладали хорошим потенциалом. Моя команда сумела этот потенциал реализовать. Мы с 1987 года занимались информационными технологиями и внедрением научных разработок на разных предприятиях промышленности. Мы все имели инженерно-экономическое либо инженерно-компьютерное образование.
     Оказалось, что российской нефтяной промышленности, с технической точки зрения, не хватало именно этого: широкомасштабного внедрения уже известных в мире технологических приёмов, основанных на компьютерном моделировании. Плюс, естественно, экономической оценки каждого технологического шага.
     Наш центр моделирования месторождений был первым в России. К слову, в разное время его посещали и Герман Греф, и Алексей Кудрин.
     «Центр исследований и разработок» тоже был первым научно-исследовательским институтом нефтяной промышленности в России, созданным в постсоветское время и ориентированным именно на внедрение разработок.
     Так что все просто: нужные специалисты в нужное время в нужном месте дают необходимый результат.

     – Применялись ли «варварские» методы добычи нефти ?
     – Рискну заметить, что это откровенно непрофессиональное пропагандистское утверждение. Профессионал смотрит на КИН (коэффициент извлечения нефти) и сравнивает его с проектным. За все годы моей работы коэффициент извлечения нефти на месторождениях ЮКОСа только рос. А это и есть главный показатель качества разработки. Когда на предприятия ЮКОСа пришла «Роснефть», она достигнутые нами показатели вовсе не критиковала, хотя, полагаю, желание было. И это факт. Остальное – пропаганда.

     – Что такое скважинная жидкость и зачем ее придумали?
     – «Придумала» скважинную жидкость природа. А технологию добычи нефти – предшествующие поколения нефтяников. В России и в других странах сейчас из скважин поступает не нефть, а смесь из 30% нефти (в среднем) и 70% воды, газа, солей и прочей «мути».
     Эта смесь носит техническое название «углеводородное сырье» или «скважинная жидкость».
     После процесса подготовки, в котором задействованы огромные технологические установки и тысячи специалистов, «сырье» превращается в «нефть», соответствующую государственному стандарту и передается потребителю.
     Тот, кто называет себя нефтяником, но утверждает, что из скважин в России идет сразу чистая нефть – просто жулик.

     – Оптимизировал ли я налоги?
     – Да. И еще раз: да! Как любой руководитель компании я стремился уменьшить налоговую нагрузку строго в рамках законодательства и с минимальными для компании рисками. Иначе мы бы проиграли в конкурентной борьбе. Средняя налоговая нагрузка в отрасли была около 30-35% выручки при цене около 20 долларов за баррель, ее тщательно контролировали налоговики по факту уплаты. Я лично отчитывался перед комиссией министерства, включавшей министра.
     «Роснефть», «Сибнефть» (ставшая потом «Газпром нефтью») и другие – все работали одинаково, с очень близкими показателями по налогам, плюс-минус 2%.

     – Воровал ли я деньги?
     – Нет! Никогда.
     Я прекрасно умел зарабатывать, а воровать – стратегически глупо.
     Основной заработок владельца крупной частной компании – это рост стоимости пакета акций, а воровство уничтожает стоимость, давая взамен мелкий доход и крупные проблемы.
     Реальный собственник не ворует. Бессмысленно. Именно потому государственная собственность – символ бесхозяйственности, воровства и коррупции (и в СССР, и даже при Сталине). Несмотря на все попытки замаскировать этот факт, человеческую природу переделать трудно.

     – Откуда первые деньги?
     – Я своих первых доходов совсем не стесняюсь. С 1987 года мы с моими партнерами торговали компьютерами, привозимыми еще в СССР людьми из долгосрочных зарубежных командировок. Эти люди, возвращаясь из-за границы, привозили РС, продавали их нам, а мы ставили русскоязычное программное обеспечение (к слову, собственной разработки) и комплектацию по требованию заказчика. Это были самые первые «большие» деньги.
     Один компьютер стоил 40 тысяч рублей. Мы их продали более 5 тысяч штук.
     Для командированных это было выгоднее, чем мучиться с ввозом автомобилей (было распространено до того) или ввозить видеомагнитофоны. Почему государство не закупало компьютеры? Из-за противодействия производителей наших «гробов», которые к тому времени уже отстали на десятилетия.

     – Правда ли, что акции, принадлежавшие мне, отошли Ротшильду?
     – Неправда. Никакие акции Ротшильду не переходили. После моего ареста я потерял право распоряжаться контрольным пакетом акций. Он перешел к моим партнерам автоматически. Эта стандартная процедура защиты собственности: при захвате в заложники собственники теряют право распоряжаться своим имуществом.

     – На что могут рассчитывать миноритарные акционеры ЮКОСА?
     – По закону,
     если нас с Платоном Лебедевым признают виновными в похищении у ЮКОСа всей нефти, то все налоги, все имущество ЮКОСу надо вернуть и отдать акционерам.
     Это $40 млрд США, может быть, больше. Только я сомневаюсь, что кто-то что-то из этого имущества отдаст. В. В. Геращенко в свое время выразился предельно точно. В то же время я глубоко убежден в высокой порядочности менеджеров ЮКОСа и не сомневаюсь, что весь доход, полученный ими от реализации активов зарубежных компаний, будет распределен между всеми акционерами после завершения юридических процедур.

     – Верю ли я суду и вообще в возможность независимого суда в России?
     – Моя судьба решается не в суде. Это знают все. Если суд был бы независимым, то процесс по моему делу прекратился бы, не начавшись.
     Однако независимый суд в России будет! Это абсолютный императив – если мы хотим сохранить страну, создать инновационную экономику за счет предпринимательской активности, если мы хотим, чтобы нас уважали и нам доверяли в мире. Только одной веры мало.
     Каждый из нас и, во-первых, сами судьи должны постоянно и упорно помогать двигать систему.
     Пусть по миллиметру. Пусть чем-то жертвуя. А награда – чистая совесть. Это стоит жертв.

     – О чем жалею сегодня?
     – Не с промышленности надо было начинать, а с построения демократических институтов: с образования людей, достижения широкого общественного консенсуса по вопросу собственности.
     Да, чего-то не понимал. Человек с возрастом меняется.
     Ко мне осознание пришло в 2000 году, в 37 лет. Допущено много ошибок. И я попытался резко изменить свою жизнь.
     Создал «Открытую Россию», Федерацию интернет-образования. Старался всерьез помочь развитию политической системы. Пусть получилось немногое. Мог прожить свои 46 лет лучше? Наверное. Судить не мне. Мне жить и исправлять ошибки. Столько, сколько даст Бог.

Суд поздравил МБХ с днем рождения

Пятничное заседание было отменено, прокуроры охрипли, а в тюрьме – санитарный день

День тридцать девятый
     …В понедельник прокуроры охрипли. Хотя ничего сенсационного не читали – обычные договоры купли-продажи товарной сырой нефти: ООО «Ю-Мордовия» продавало, ООО «Альтатрейд» покупало и т.д. Но на полуфразе голос срывался, и к прокурору с водой бежал секретарь…
     Но вскоре гособвинители стали рассказывать о том, как ЮКОС уклонялся от налогов – прокуроры перескочили для того через три тома, и Лахтин принялся озвучивать акт налоговой проверки ЮКОСа за 2003 год.
     Публика тотчас проснулась – впервые оглашаемое походило на доказывание вины. Этого «горячего» момента ждали долго, правда, вместо кражи нефти (что является сутью нынешнего обвинения) прокуроры вновь предпочли налоги (что было сутью прошлого). Голос Лахтина уже не срывался, он торжественно рассказывал, как ЮКОС нарушал налоговое законодательство.
     – Занижение ЮКОСом налога является результатом целенаправленного применения схемы ухода от налогообложения через ряд организаций, зарегистрированных в зонах льготного налогообложения…
     Непонятно: если нефть все-таки реализовывалась, а с выручки недоплатили налоги, то как эту реализованную нефть могли еще и украсть? Либо то, либо другое…
     – Акт налоговой проверки доказывает фальсификацию обвинения лучше любых других слов, – оппонировал адвокат Вадим Клювгант. – Прокуроры сначала читали документы, которые показывают, как продукция реализовывалась и как за нее поступала выручка, а потом они еще раз это подтверждают уже от имени государства в лице налоговых органов. Договоры между двумя частными компаниями – это одно, а когда говорит государство – это уже двойная печать. Так вот эта двойная печать про то, что обвинение в хищении нефти и легализации сфальсифицировано.
     Подсудимые обратили внимание на искажения и нестыковки, допущенные в налоговом акте. А Ходорковский особо отметил, что, согласно оглашенному налоговому акту, с 1999 по 2003 год (в инкриминируемый ему и Лебедеву период хищения всей нефти компании) ЮКОС доплатил в бюджет порядка 3 миллиардов рублей, не считая плановых налоговых платежей.
     Но прокурор Лахтин был невозмутим и принялся за оглашение решений арбитражных судов по иску ЮКОСа, оспаривавшего претензии ФНС. Решение опять-таки гласило, что нефть принадлежала ЮКОСу, продавал ее ЮКОС, прибыль получал ЮКОС…

День сороковой
     Прокуроры погрузились в договоры купли-продажи векселей и акты их приема-передачи. Адвокаты уже привычно замечали, что документы оглашаются частично и в свободной интерпретации. Прокурор Лахтин тяжело вздыхал, иногда спорил. Спорил даже с судьей. Виктор Данилкин говорил ему, что тот назвал не ту страницу дела, которую читал. «Я назвал ту», – упрямился Лахтин.
     – Но у меня же написано, – раздражался судья. – Послушайте, я что – буду лгать?! Вы сказали другую цифру.
     – Ну, я оговорился… – признавал обвинитель. Оговорился он и в числе векселей.
     – Валерий Алексеевич, вы все время называете разные числа: сначала 15 векселей, потом 12… – удивлялся председательствующий.
     Еще через полчаса выяснилось, что векселей на самом деле 37.
     – Учитывая… что данный документ… достаточно насыщенный – я прошу его обозреть, – сказал судье Лахтин.
     – Я не понимаю, что такое «насыщенный документ», который не оглашается, – взорвался Платон Лебедев.
     – Скажите ему, скажите ему что-нибудь, – советовала прокурор Ибрагимова прокурору Лахтину. Но тот не нашелся и завел речь о выемках документов в инвестиционном банке «Траст». Подчеркнул: постановления на выемки выдавал тогдашний замгенпрокурора Юрий Бирюков, а сами выемки (прокурор забыл сказать – без судебного на то решения) проводил следователь Хатыбов. Постановления были своеобразны: в одних имелись фразы о какой-то мифической «организованной группе» (фамилии Ходорковского и Лебедева, на удивление, не упоминались), в других перечислялись документы на выемку, которые уже изымались.
     – Ваша честь, один и тот же документ из ООО «Ратибор» следователи изымали пять раз! Когда же они его действительно изымали? – не выдержал Лебедев.

День сорок первый
     – Прокурор Лахтин вводит суд в заблуждение: номинал векселя «Газпрома» составляет не 1000 рублей, как он зачитал, а 1 миллион рублей… – уточнял Платон Лебедев.
     – …Я хотел… скорректировать – номинал действительно… 1 миллион рублей, – признавал прокурор.
     В этот день в ход вновь пошло постановление о выемке в банке «Траст». Правда, на этот раз постановление было подписано почему-то уже не Бирюковым, а следователем Каримовым. И видимо, от этого интонация прокурора приобрела таинственность.
     – В банке находится информация о счетах Антонио Вальдес-Гарсии, Владимира Малаховского1, Михаила Елфимова2 и многих других лиц… Вальдес-Гарсиа, числившийся директором ООО «Фаргойл», вступил в организованную преступную группу, в которую входил Михаил Брудно3 и другие неустановленные лица. В период с 2000 – 2002 года они фактически завладели вверенным им чужим имуществом и затем распорядились денежными средствами по своему усмотрению на сумму более 18 миллиардов рублей, причинив тем самым ущерб акционерам ЮКОСа…
     Вот так во всеуслышание прокуратура называла людей членами «организованной группы», хотя в отношении них (кроме Малаховского) никаких приговоров вынесено не было.
     …Закрывая заседание, Виктор Данилкин неожиданно заявил: «Завтра заседания не будет». Причин не назвал. «Завтра» было 26 июня – день рождения Михаила Ходорковского. Но ни родные, ни адвокаты поздравить его с 46-летием не могли – в «Матросской Тишине» был санитарный день.
     1 Гендиректор ООО «Ратибор» получил 12 лет по обвинению в хищении и легализации.
     2 Бывший и.о. президента «ЮКОС РМ» – в розыске.
     3 Акционер Group MENATEP – в розыске.

Бундестаг одобрил резолюцию по делу Ходорковского

     Перед уходом на летние каникулы немецкие парламентарии одобрили резолюцию по делу Ходорковского, разработанную по инициативе партии «зеленых» и поддержанную большинством фракций бундестага ФРГ.
     Работа российских органов юстиции продолжает оставаться предметом пристального внимания германского бундестага. До ухода на летние парламентские каникулы бундестаг одобрил резолюцию по делу Ходорковского, проект которой был подготовлен ведущими политическими партиями страны по инициативе «зеленых».

Новый суд над Ходорковским станет проверкой для Медведева
     В резолюции отмечается, что, несмотря на определенный прогресс на пути создания правового государства, в России по-прежнему отмечаются вызывающие беспокойство случаи политического влияния на органы юриспруденции. Наиболее известным примером давления исполнительной власти на судей является дело Михаила Ходорковского.
     Еще в ходе первого судебного процесса над бывшим владельцем «ЮКОСа» Парламентская ассамблея Совета Европы в своем отчете и принятой вслед за ним резолюции отмечала грубые нарушения российского уголовно-процессуального кодекса и шестой статьи Европейской конвенции о защите прав человека, гарантирующей право на честный судебный процесс, говорится далее в резолюции.
     По мнению депутатов германского бундестага, второй процесс по делу Михаила Ходорковского станет проверкой утверждения российского президента Дмитрия Медведева о справедливости российской юстиции и ее приверженности стандартам Совета Европы. Тем не менее, по-прежнему сохраняются опасения, что и на этот раз судебный процесс будет использован как средство для достижения политических целей.

ЕС и Совет Европы должны наблюдать за процессом
     В резолюции указывается, что ЕС и Совету Европы следует наблюдать за ходом процесса по делу Ходорковского представителей, чтобы в итоге этому судебному разбирательству можно было дать обстоятельную оценку.
     Авторы документа также предлагают на примере суда над Ходорковским и Лебедевым определить конкретные препятствия на пути превращения России в правовое государство, и призвать российское правительство к соблюдению правовых норм в рамках членства в Совете Европы и ОБСЕ.
     Бундестаг также одобрил содержащееся в резолюции предложение о необходимости добиваться в рамках ЕС финансирования программ, целью которых являются реформы органов общественного управления, борьба с коррупцией и модернизация экономики и системы образования в России.

Принципиальное значение для построения демократии
     Координатор германо-российского межобщественного сотрудничества в МИД ФРГ Андреас Шоккенхофф, присутствовавший на одном из судебных заседаний по новому делу Ходорковского, заявил, что этот суд имеет принципиальное значение для построения демократии и правового государства в России, а значит и для дальнейшего развития Европы.
     Парламентариям и членам правительств стран-участниц Совета Европы следует и далее открыто говорить о недостатках правового государства в России, считает политик. Речь здесь идет не о политическом давлении на Москву, а о поддержке объявленного президентом России курса на борьбу с правовым нигилизмом и за соблюдение принципов правового государства, подчеркнул Шоккенхофф.

Обвинение с разоблачением

Прокуроры подробно рассказали, как ЮКОС продавал, покупал нефть и платил налоги. Значит, эта нефть не могла быть похищена

День сорок второй
     …Когда судья Данилкин вошел в зал, присутствующие зрители надели на шею платки с желто-зелеными полосками – фирменными цветами ЮКОСа. Так все поздравили Михаила Ходорковского с днем рождения… Судья замечаний не сделал.
     – Польша! Новороссийск! Чехия! Босния! Хорватия! Венгрия! Литва! Герцеговина! Одесса! Приморск! Феодосия! Германия… Кавказ!.. – прокурор Лахтин называет адресаты, которым поставлялась юкосовская нефть. Путешествие по Европе и СНГ растянулось на полдня: прокурор перечислял страны по нескольку раз, с чувством и расстановкой. Дополнялось все однотипными договорами по реализации, переработке и продаже нефти… Конвой спал: кто в открытую, кто для приличия надел солнечные очки…
     Вечером Лебедев делает очередное заявление «О преступлении», «изобличающее членов ОПГ Алышева – Каримова (следователей. – В.Ч.) и обслуживающих их интересы в судах Лахтина и Шохина». Он обвиняет их в «служебном подлоге».
     – В постановлении о привлечении меня в качестве обвиняемого указано, что объем якобы мной похищенной в 2003 году нефти составляет 79 502 753 тонны, принадлежавшей соответственно: 49 445 884 – «Юганскнефтегазу»; 15 994 064 – «Томскнефть ВНК»; 12 233 567 – «Самаранефтегазу». Проверка соответствия приведенных (цифр. – В.Ч.) итоговой сумме и ее составляющих любым известным способом (в уме, в столбик на бумаге, на счетах, на калькуляторе и на компьютере) приводит к одному и тому же выводу: даже операция простейшего сложения оказалась недосягаемой для Каримова и Алышева. Несоответствие псевдорасчетов ОПГ элементарным правилам арифметики смогла даже установить судебная коллегия Мосгорсуда.
     В итоге Лебедев заявляет ходатайство о проведении судебной экспертизы по всем арифметическим несостыковкам, а поручить эту работу, по мнению подсудимого, «в интересах процессуальной экономии» можно одной из средних школ Хамовнического района города Москвы.

День сорок третий
     …На столе у прокуроров большая папка, на титульном листе написано: «Представление доказательств. Комментарии». То, что прокуроры читают доказательства вперемешку со своими комментариями, все понимали и так давно, а тут такой вещдок…
     И снова Валерий Лахтин читал нескончаемые договоры и дополнения к ним, упорно пропуская сведения об уплаченном компаниями НДС. Упертость объяснима: следствие, приобщив эти договоры к делу в качестве доказательств хищения ЮКОСом нефти, забыло, что если нефть похищена, то уплаты налогов с похищенного быть не может. За забывчивость следствия пришлось отвечать прокурорам. Замечания им делала не столько защита, сколько судья:
     – …20 тысяч рублей за метрическую тонну… – читал прокурор Лахтин.
     – Сколько?! Сколько?! – испуганно спрашивал Виктор Данилкин.
     – 2 тысячи рублей.
     – Меня не обманешь, у меня все ходы записаны, – успокаивал судья.
     Судья просит гособвинителей высказаться по поводу вчерашнего ходатайства Лебедева «о назначении судебной экспертизы».
     За всех прокуроров отвечал Лахтин. Начал с парадокса:
     – Обвинение предъявлено на основании собранных по делу доказательств, которые были объединены по совокупности… В настоящее время мы еще не закончили представлять доказательства, поэтому данное ходатайство заявлено преждевременно и удовлетворению не подлежит.
     Судья с обвинителями согласился. На этом и разошлись.

День сорок четвертый
     В этот день, 2 июля, исполнилось ровно шесть лет, как Платона Лебедева задержали в госпитале имени Вишневского, а затем арестовали.
     Повестка дня у прокурора Лахтина была классическая: акты и договоры. До обеда уговорили многостраничные тома № 93 и 94.
     – Мы поняли только то, что читать прокурор умеет. Больше ничего, – в перерыве возле суда своими впечатлениями делились будущие юристы. В Хамовнический суд студенты пришли на практику. Судья Данилкин предложил им посещать процессы с его участием.
     – Он сказал: «Приходите. Там такой интересный подсудимый». Мы не поняли, пришли, оказалось, что попали на Ходорковского… Ощущение от заседания не из приятных…
     Обстановка и впрямь была напряженной: адвокаты и подсудимые то и дело ловили Лахтина на том, что в документах за вторую половину 2003 года действия, инкриминируемые Ходорковскому и Лебедеву, выставляются как «совершенные с использованием служебного положения». Все бы ничего. Но только в это время и Ходорковский, и Лебедев уже находились в тюрьме…
     В зале смеялись. Судья смотрел на смеющихся печально. Прокуроры молчали.

День сорок пятый
     Прокурор Лахтин нервно реагировал на замечания адвокатов, вновь напоминавших ему, что во второй половине 2003 года Ходорковский и Лебедев ничего не могли похитить, потому что были под стражей.
     – Позволю себе заметить, что именно Ходорковский и Лебедев организовали как хищение, так и легализацию похищенных средств… – вдруг заявил прокурор.
     Адвокаты и судья опешили.
     – Прокурор заранее признает подсудимых виновными, хотя приговор еще не вынесен, – констатировал адвокат Владимир Краснов.
     – Да, вы правы, ваше замечание будет занесено в протокол, – согласился Виктор Данилкин.
     К концу дня Михаил Ходорковский подвел итог последних двух недель процесса:
     – Прокуроры показали суду весь маршрут движения нефти от производителя до потребителя напрямую, по государственной трубе. В телеграмме госкомпании «Транснефть» обозначены и потребитель, и производитель, и покупатель (трейдер). То есть тайное изъятие нефти абсолютно исключено. Сторона обвинения огласила акт налоговой проверки и решения арбитражных судов. <…> В них конкретно указано, что производитель получал по договорам о продаже нефти оплату, а выгодоприобретателем является конкретно ЮКОС, на который именно в связи с этим наложена обязанность по уплате налогов. Более того, в этих актах подробно расписано расходование полученной прибыли именно ЮКОСом и в своих (ЮКОСа) интересах. Как только появляется прибыль, т.е. легальная разница между доходом от реализации нефти и расходами на ее приобретение или производство, – прямой материальный ущерб невозможен заведомо. <…>
     Таким образом, Ваша честь, обвинение в присвоении нефти уничтожено. Если дальнейшие доказательства будут направлены на доказывание этого обвинения, то это зря потраченное время. Если мне предстоит потом услышать иное обвинение в речи прокурора или в приговоре, то это незаконно, так как я защищаюсь именно от этого. Поэтому прошу вернуть дело прокурору для пересоставления обвинения, а меня и Платона Леонидовича в связи с истечением 18-месячного срока из-под ареста освободить.
     Прокурор Гульчехра Ибрагимова растерянно посмотрела на Дмитрия Шохина. Судья перенес заседание на вторник.

«Ваша честь, я прекрасно искушен в документах…»

Прокуроры дочитали уже 100-й том, но так и не объяснили суду, откуда взялись доказательства и какое они имеют отношение к делу

День сорок шестой
     …Заседание началось с возражений обвинителей на ходатайство Михаила Ходорковского о возвращении дела прокурору для пересоставления обвинения, в котором перепутаны все цифры и доказывается вина тем обстоятельством, что с «похищенного» регулярно платились налоги, а само «похищенное» продавалось госструктурам. Общее мнение прокуроров высказал Валерий Лахтин. Выяснилось, что: 1. Ходорковский намеренно затягивает процесс и дезинформирует общественность, делая это на похищенные ранее деньги. 2. Маршрутные телеграммы «Транснефти» (показывающие движение нефти по государственной трубе, что абсолютно исключает «тайное изъятие нефти». – В.Ч.) ничего не доказывают. 3. Содержание под стражей Ходорковского обосновывается «целями обеспечения обороноспособности и безопасности государства» и «требованиями Международной конвенции о правах человека и основных свобод»…
     В зале смеялись все: от конвоя до судьи. Но тем не менее судья решил не отправлять никуда дело и не отменять арест: «нет законных оснований», да и «преждевременно». В конце дня Лебедев заявил повторное ходатайство о назначении экспертизы с целью установить суммарный объем якобы похищенной нефти (требовалось сложить всего три числа, что у прокуратуры никак не получается).
     – Вполне допускаю, что следователи сделали техническую ошибку – это нормально, – рассуждал Ходорковский. – Но ненормально, когда прокурор Лахтин, зная о наличии этой ошибки, не исправляет ее в суде. Почему он этого не делает? Боится, что в случае признания ошибки суд снимет с нас арест? Не снимет!

День сорок седьмой
     – «Лист дела 42, Наталья, добрый день!»; «Текст номер 112. Паша привет!»; «Текст номер 115. Наташа, здравствуйте! Это Паша…» – речь вновь пошла о «преступном» адвокатском бюро «Фельдманс и партнеры». Оглашалось все: электронная переписка сотрудников, договоры с клиентурой, протоколы выемок и обысков…
     – Сотрудники бюро вывели за рубеж 1,5 миллиарда долларов США для легализации в пользу основных акционеров ЮКОСа.
     В ходе дальнейшего выступления Лахтина «выведенные за рубеж» суммы неожиданно увеличивались то до 8, то до 12 миллиардов…
     – Защита уже заявляла, что следствие в нарушение закона проводило обыски и выемки в адвокатских образованиях без судебного решения, – напоминал адвокат Владимир Краснов.
     Платон Лебедев обратил внимание на то, что изъятые иностранные документы переводила «некомпетентный и всемирно известный» переводчик Генпрокуратуры Зуева. «Помните ее 33, 34 и 38 декабря?!» – спрашивал он судью. Прокурор незамедлительно обвинил защиту в «стремлении затянуть процесс».
     – Я не вижу никаких несостыковок в поведении защиты и не вижу затягивания процесса, – заметил Виктор Данилкин.
     Но прокурор настаивал: «Адвокаты дезориентирует и вас, Ваша честь, и публику. Я прекрасно искушен в документах…»
     Судья закрыл лицо ладонью, чтобы никто не видел, как он смеется.
     …Под конец дня прокурор таинственным тоном оглашает переписку сотрудников адвокатского бюро: «дошли ли платежи от ЮКОСа».
     – Ваша честь, между прочим, это очень важный документ, – вмешался Ходорковский. – Это расхищенный ЮКОС, у которого откуда-то взялись деньги, выплачивает неким персонам какие-то суммы. Эти персоны перечислены в обвинительном заключении и, безусловно, имеют какое-то отношение к ЮКОСу. Какое – прокурор не говорит.
     Прокурор бежит с томом к судье («обозреть») и на ходу перечисляет «персон»: «Бейлин, Шестопалов, Назаров»…
     – Тогда уж сообщите, кем эти люди работали, – требует подсудимый. – Бейлин – руководитель «ЮКОС-ЭП», Назаров – руководитель подразделения, осуществляющего закупки, Шестопалов – начальник службы безопасности ЮКОСа…. Да, они получали от ЮКОСа регулярно зарплату. Странно было бы, если бы они работали бесплатно.
     – Странные суммы! – обиженным тоном сказал сидящей на бюджетной зарплате прокурор.
     Зал опять смеялся. А судья отказал в повторном ходатайстве Лебедева «Об экспертизе».

День сорок восьмой
     Прокурор Лахтин взялся за «юбилейный» – сотый – том. Повестка дня та же – «Фельдманс и партнеры». В интерпретации прокурора выходило, что ЮКОС похищал не только нефть (официально предъявленное обвинение), но и нефтепродукты у нефтедобывающих предприятий – «Юганскнефтегаза», «Самаранефтегаза» и «Томскнефти»…
     В седьмом часу вечера чтение Валерия Лахтина оборвала коллега Ковалихина. «Все! Хватит!» – сказала она и резко закрыла том.
     – А я все жду: когда же вы мне знак дадите, что заканчиваете, – с облегчением промолвил судья.

День сорок девятый
     День прокурора Лахтина был полностью посвящен прошедшим осенью 2003 года обыскам в поселке Жуковка, 88. Там некогда располагался подмосковный бизнес-центр ЮКОСа со множеством офисов, в том числе адвокатских… Эти обыски известны прежде всего своей скандальностью: сервера, клиентские файлы адвокатов и прочие документы изымались без санкции суда и в отсутствие самих сотрудников… Но прокурор Лахтин ничего об этом на суде не рассказывал, он оглашал постановление, «подписанное следователем Каримовым» о назначении технической судебной экспертизы в отношении изъятых «дисковых массивов». Особо подчеркивалась роль эксперта из прокуратуры, перед которым была поставлена задача «обеспечить доступ к удаленным файлам».
     – Прокурор забыл прочитать в постановлении, что образование так называемого эксперта – инженер лесного хозяйства, и то, что он офицер ФСБ, – сообщил адвокат Алексей Мирошниченко.
     – Законность изъятия данного массива у обвинения не вызывает никаких возражений, – заявил в ответ Лахтин, хотя его об этом не спрашивали. – А то, что эксперт в свое время был офицером ФСБ, так это только делает ему честь…
     При этих словах засмеялся даже прокурор Шохин. «Послушайте, вы уже куда-то в сторону уходите, Валерий Алексеевич», – деликатно заметил судья.
     На «оглашение» 30-страничной экспертизы прокурор Лахтин потратил пять минут и окунулся в приложения к экспертизе и распечатки, сделанные с изъятых электронных носителей. Защита весь день обращала внимание на нонсенс: вещественное доказательство – те самые электронные носители, подвергнутые экспертизе, к уголовному делу не приобщены… «Как суд может работать с таким доказательством?» – спрашивала Наталья Терехова. Судья на риторические вопросы не отвечал.
     Документы оглашались с пропуском целых разделов и пунктов, что оставалось «за кадром», прокурор не уточнял.
     – Без эксперта, этого «инженера лесного хозяйства», нам точно не разобраться. Нам предстоит его допросить в суде, – резюмировал Платон Лебедев. – А вообще помочь тут может только психиатр.

«Вы устали показывать мне язык?»

Почему прежде спокойный судья Данилкин не выдержал и прикрикнул на прокуроров, а подсудимый Лебедев предложил посмотреть кино

День пятидесятый
     – Ваша честь, я возражаю!!! Я возражаю против того, чтобы Лебедев отпускал оскорбления в адрес моего коллеги! – Платон Лебедев позволил себе назвать прокурора Валерия Лахтина «криптографом» за путаницу дат и цифр, а Гульчехре Ибрагимовой, появившейся на процессе после недельной отлучки, это не понравилось. – Вы вообще не должны давать никаких определений в адрес прокуроров, понятно?! – командным тоном продолжила гособвинитель.
     – «Понятно», как в детском саду, – ответил подсудимый. – Видимо, вы устали показывать мне язык и решили высказаться.
     – У вас галлюцинации!
     – Я вам кино могу показать из ваших галлюцинаций. Есть видеозапись.
     – Тихо, тихо, тихо! – умолял судья Данилкин. – Платон Леонидович, это непродуктивно…
     …За полтора часа до описываемых событий все было продуктивно. Лахтин штурмовал 102-й том доказательств, содержащий служебные записки и внутреннюю электронную переписку сотрудников ЮКОСа. Эти документы оказались у следователей благодаря обыскам, проведенным в офисах ЮКОСа без санкции суда. Лебедев собственноручно обозревал почти каждый «вещдок» с комментариями:
     – Обозначение N1 в документе прокурор прочитал как «номер один», S1 – как «один доллар»… Между тем S – это значение суммы, а латинское N – это количество акций. Документ извращен полностью. Вам, Ваша честь, озвучили полную липу.
     Лебедеву зааплодировали пришедшие в суд представители германского Бундестага от партии «зеленых».
     – Сейчас в коридоре хлопать будете, – грозно отреагировал Виктор Данилкин.

День пятьдесят первый
     Михаил Ходорковский вновь ловил прокуроров на парадоксах:
     – В одном из документов говорится про финансирование ЮКОСа «сверх бюджета». Компания, у которой, по версии обвинения, похищена вся продукция, одновременно умудряется сформировать сверхбюджет…
     Лахтин принялся рассказывать о событиях осени 2003 года: обыске «на даче Яблоневый сад, занимаемой Лебедевым» (поселок Жуковка, д. 32). Когда прокурор зачитывал переводы иностранных документов, из «аквариума» слышался хохот Лебедева.
     – Перевод перевела профессиональный переводчик Зуева! – строго напоминал Лахтин.
     Лебедева, тщательно изучающего творчество Зуевой с тех пор, как она «открыла» «38 декабря», слово «профессионализм» в этот раз сподвигло к размышлениям о том, каким образом переводчица умудрилась перевести факс под номером «0171-548-8303», чтобы в русском варианте получить номер «071-929-5717»…
     Ходорковского интересовали более высокие материи:
     – Я бы хотел услышать, как к предъявленному нам обвинению в хищении нефти относятся эти документы? Про отмывание нефти ничего не говорится.
     – Обвинение переводы Зуевой полностью устраивают! – отчеканил в ответ прокурор.
     Вскоре между Лахтиным и Лебедевым началась перепалка.
     – Даже судья меня не прерывает, Лебедев!
     – А я вас прерываю, Лахтин!
     – Да вы вообще не должны прерывать прокуроров!
     – Заткнитесь!
     Повисла пауза. Обвинитель требовал от судьи сделать Лебедеву замечание. Судья был в растерянности.
     – Платон Леонидович… – с горечью произнес он. – Ну, мы все тоже устали, как и вы. Ну, не надо так… Объявляется перерыв.
     Часовой перерыв затягивался. Судья, всегда пунктуальный в вопросах времени, из своей комнаты не выходил. Наконец вышел.
     – Платон Леонидович, – сказал он траурным голосом. – Я объявляю вам замечание с занесением в протокол.
     Лебедев не исправился и по-прежнему называл прокурора «фальсификатором», а пересказанные им переводы Зуевой «недобросовестными фальшивками».
     – Права переводчика регламентированы… – возражал ему Лахтин, как вдруг…
     – Какие права переводчика?! – пугая присутствующих, вскричал судья. – Про что вы говорите?! Там ни одного слова не переведено! Там нет ни одной подписи! Неизвестно вообще, кто все это переводил! А вы про «права переводчика»…
     – М-м… Перехожу к следующему материалу дела, – попытался замять ситуацию прокурор. Но Данилкин не дал ему продолжить.
     – Ни одной таблицы, – судья еле сдерживал эмоции, – ни одной схемы – НИЧЕГО ведь не переведено!… Извините за резкость, конечно…
     Но отправлять «переводы» на доработку в прокуратуру Данилкин не стал.

День пятьдесят второй
     Лебедев извинился за «вчерашнюю несдержанность в отношении «члена ОПГ» Лахтина». Виновник извинений в этот день вновь повествовал об обысках 2003 года в поселке Жуковка. Прокурор с гордостью отмечал работу следователя Генпрокуратуры Татьяны Русановой, «исследовавшей» изъятую документацию, а затем приобщившую ее к делу в качестве вещдоков.
     – Просто терпения уже никакого нет! – отмечала адвокат Наталья Терехова. – Обвинение уже говорит об обысках, но до сих пор не представило на суд процессуальных источников, подтверждающих эти обыски (постановление о проведении обыска и протокол обыска. – В.Ч.). В нормальном судебном заседании…
     – Воздержитесь, пожалуйста, от таких выражений – «нормальное», «ненормальное», подберите другое слово, – просил судья.
     – Извините. В обычных судебных заседаниях все происходит иначе…
     У Лебедева два ключевых вопроса к обвинению:
     – Каким образом документы из адвокатского досье, в том числе сертификаты ценных бумаг, оказались в распоряжении членов ОПГ (имеется в виду следствие. – В.Ч.) в октябре 2003 года и скрывались от всех до 2007 года? Какие манипуляции с ними сделали за этот период члены ОПГ? Вообще это чистое уголовное преступление…
     – Вступившим в силу приговором Мещанского суда данный обыск был признан соответствующим уголовно-процессуальному законодательству, – все, что ответил на это Лахтин.
     – С этим мы будем разбираться уже даже не в этой стране, – заметил Лебедев, а ближе к концу заседания рассказал интересные подробности из жизни следователя Салавата Каримова:
     – …И еще на стадии следствия я задал членам ОПГ вопрос – как они будут это доказывать («преступное» движение акций ЮКОСа. – В.Ч.)? Спохватившись, один из членов ОПГ, Каримов, постановил двум внештатным экспертам прокуратуры провести экспертизу. Но те, увидев поставленные перед ними вопросы, послали Каримова… как бы это мягче сказать… в общем, куда подальше…

День пятьдесят третий
     …Прокурор перешел к аудиторской проверке финансовой отчетности Group Menatep Limited за 2001 год и, наткнувшись на разделы «благотворительность» и «аффилированные лица», для чтения выбирает исключительно последний. Читает с воодушевлением: по словам прокурора, за 2001 год Group Menatep получила дивиденды в сумме 170 млрд долларов США… «Чтоб я так жил! – комментировал Платон Лебедев. – Когда директору инвестиционной холдинговой компании вот это вот озвучивают, уже даже иронии не хватает».
     Многочисленные выемки в PricewaterhouseCoopers (PwC, крупнейшая аудиторская компания «ПрайсвотерхаусКуперс») прокурор оправдывал одним-единственным постановлением Басманного суда, хотя, согласно УПК, постановление узаконивает лишь одну выемку.
     Ходорковского интересует судьба изъятого в PwC, но так и не обнаруженного им в деле документа – черной папки с надписью «ЮКОС. Аудит по налогам 1999 год»:
     – Интересно будет узнать, что знала, а что не знала «ПрайсвотерхаусКуперс Аудит» о налогах ЮКОСа.
     – Ходорковский занимается анализом материалов дела! Прошу сделать ему замечание, – отрезает прокурор, так и не сказав, куда исчезла «черная папка», содержащая, судя по всему, не очень выгодные для следствия документы.
     Замечания Ходорковскому не делают. Судья слушает Лебедева, который рассказывает то, о чем прокурор счел нужным промолчать, – методах работы следственной бригады при обысках в PwC:
     – Обвинение говорит, что возражений на действия следователей от организации не поступало. Конечно, не поступало! Потому что в ходе обысков устроили «маски-шоу»: всех сотрудников на пол положили, в том числе и девушек. А чтобы девушки посговорчивее были, им юбки задирали. Ну что, кино будем смотреть?»
     Прокуроры затихли. Еще через минуту Ибрагимова и Шохин начинают показательно смеяться… «Это дискредитация следствия. Будем говорить, что это дискредитация», – шепчутся между собой. А Лахтин продолжил про выемку, упорно почему-то называя «доходы» «долгами», очевидно, давая понять, что никаких доходов у «дочек» ЮКОСа не было.
     – Эти документы наши адвокаты будут в Европейском суде представлять, – проинформировал его Лебедев.
     На этом судья объявляет перерыв – до понедельника.

Тем временем
     Страсбургский суд назначил на 19 ноября слушания по корпоративной жалобе ЮКОСа на незаконный отъем собственности. Жалоба касается принудительного исполнения налоговых решений и продажи с торгов основного актива ЮКОСа – 77% акций ОАО «Юганскнефтегаз». Пакет купила ООО «Байкалфинансгруп», которая сразу после торгов была куплена компанией «Роснефть». Москва уже готовится к разбирательству. Как заявил на прошлой неделе министр юстиции РФ Александр Коновалов, Россия укажет Страсбургу «на процессуальные нарушения», допущенные при подаче жалобы.

Касьянов раскрывает, как Путин преследовал олигарха

     Бывший премьер-министр России Михаил Касьянов впервые раскрыл детали беседы за закрытыми дверями, которая, по его утверждению, состоялась у него с Владимиром Путиным. В ней тогдашний президент рассказал о политических мотивах судебного преследования государством бывшего магната и главы «ЮКОСа» Михаила Ходорковского.
     Выступая в поддержку Ходорковского в рамках судебного иска, рассматриваемого в Европейском суде по правам человека, Касьянов сказал, что в представленных на прошлой неделе в Страсбургский суд письменных показаниях он изложил те объяснения, которые Путин дал ему в июле 2003 года по поводу усиливающегося давления государства на Ходорковского и его нефтяную компанию «ЮКОС».
     «Он сказал мне, что Ходорковский:финансирует коммунистическую партию без его согласия», – заявил Касьянов Financial Times.
     По словам Касьянова, он много раз просил Путина дать объяснения относительно ареста в июле 2003 года ближайшего партнера Ходорковского Платона Лебедева, а также по поводу усиливающегося давления государства на самого Ходорковского, когда прокуратура начала расследование исков о налоговом мошенничестве.
     Как сказал Касьянов, Путин отказался дать ему ответ, но как-то раз в июле 2003 года, во время встречи с глазу на глаз в путинском кабинете в Кремле президент сказал ему, что Ходорковский перешел грань дозволенного и начал финансировать коммунистов без его разрешения, хотя магнат в соответствии с указаниями Кремля оказывал финансовую поддержку либеральной партии «Яблоко» и «Союзу правых сил». «Больше он ничего не сказал».
     Пресс-секретарь премьер-министра Дмитрий Песков данные утверждения комментировать отказался.
     Это разоблачение проливает свет на поворотный момент в истории путинской России, когда бывший президент укрепил свою политическую власть после ареста в октябре 2003 года Ходорковского и захвата государством его компании в связи с обвинениями в налоговой задолженности.
     В ходе выборов в декабре 2003 года президент усилил свою власть над парламентом, когда либеральные оппозиционные партии были оттуда исключены, а коммунистической партии заткнули рот.
     Заявление Касьянова способно добавить веса поданному в Европейский суд по правам человека иску Ходорковского против российского государства, в котором он утверждает, что его арест в 2003 году был политически мотивированным.
     Оно также может придать дополнительный вес иску, поданному в тот же суд акционерами «ЮКОСа», которые утверждают, что их лишили вкладов в нефтяную компанию в результате обвинения в многомиллиардной задолженности по выплате налогов, которое выдвинуло государство, и которое привело к банкротству фирмы.
     Европейский суд по правам человека принял дело к рассмотрению в январе, несмотря на то, что компания «ЮКОС» уже была ликвидирована в соответствии с российским законодательством. Первые слушания назначены на ноябрь.
     Касьянов, являющийся сегодня оппозиционным политиком, и ранее публично заявлял о том, что уверен в политической подоплеке дела против Ходорковского. Но он никогда ранее не раскрывал причины такой уверенности.

Избирательная кампания ЮКОС

Михаил Касьянов дал показания на дело Михаила Ходорковского

     Экс-премьер РФ Михаил Касьянов дал интервью Financial Times, в котором впервые публично раскрыл подробности своих бесед с Владимиром Путиным о причинах преследования главы ЮКОСа Михаила Ходорковского. Еще более подробно господин Касьянов рассказал об этом в своих письменных показаниях по делу ЮКОСа, переданных в Европейский суд по правам человека. Из них следует, что пострадал господин Ходорковский за финансирование оппозиции.
     В опубликованном в Financial Times интервью Михаил Касьянов (премьер-министр России с 2000 по 2004 год) впервые рассказал о своем разговоре в 2003 году с президентом Владимиром Путиным. Тогда, как утверждает господин Касьянов, президент признался ему в политических мотивах преследования главы ЮКОСа Михаила Ходорковского. «Он сказал мне, что Ходорковский без его согласия финансировал компартию»,– сообщил экс-премьер. И добавил, что, по словам господина Путина, «Яблоко» и Союз правых сил (СПС) Михаил Ходорковский финансировал в соответствии с распоряжениями Кремля. Ранее экс-премьер отказывался раскрывать подробности своих личных бесед с Владимиром Путиным, подчеркивая, что это «неэтично» и противоречит его принципам. На вопрос «Ъ», что его заставило изменить правила, господин Касьянов ответил: «За прошедшие годы ситуация в стране руками Владимира Путина кардинальным образом изменилась и продолжает ухудшаться, поэтому все этические нормы, ограничения, которыми я руководствовался с момента отставки, своими действиями Путин с меня снял». На вопрос «Ъ», намерен ли экс-премьер рассказать и в России о подоплеке дела ЮКОСа, он сообщил, что осенью выходит его книга, в которой он подробно осветит и этот вопрос.
     Между тем историю про слова Владимира Путина Михаил Касьянов описал в переданных 30 июня в Европейский суд по правам человека письменных свидетельских показаниях по так называемому первому делу ЮКОСа. Как стало известно «Ъ», в десятистраничном документе говорится, что еще после ареста партнера господина Ходорковского Платона Лебедева в июле 2003 года господин Касьянов несколько раз спрашивал президента Путина о причинах ареста Лебедева и давления на ЮКОС.
     В конце концов господин Путин рассказал ему, что Михаил Ходорковский и другие владельцы ЮКОСа финансировали не только партии «Яблоко» и СПС, которые глава государства разрешал финансировать, но также и коммунистов, на спонсирование которых разрешения получено не было.
     В КПРФ участие ЮКОСа в финансировании партии отрицают. «Кампания-2003 была совершенно малобюджетной, без какой-либо спонсорской помощи от бизнес-структур»,– заверил «Ъ» депутат Госдумы Олег Куликов, который в те годы был секретарем ЦК партии по избирательным технологиям. А лидер КПРФ Геннадий Зюганов еще в октябре 2003 года утверждал, что «бизнесмены Ходорковский и Березовский не имеют отношения к финансированию компартии». «Уж кому серьезно помогал тогда деньгами Ходорковский, так это «Единой России»»,– подчеркнул вчера господин Куликов. Действительно, один из акционеров компании ЮКОС Владимир Дубов состоял в предвыборном списке «Единой России», но был исключен из него 27 октября 2003 года (Михаил Ходорковский был арестован 25 октября).
     Другой акционер компании ЮКОС, Сергей Муравленко, состоял в предвыборном списке КПРФ на думских выборах 2003 года и был избран в Госдуму. Руководитель клуба региональной журналистики, вице-президент фонда «Либеральная миссия» Ирина Ясина заявила «Ъ», что сам Михаил Ходорковский неоднократно заявлял, что акционеры ЮКОСа финансируют компартию: «Никакой тайны в этом не было, секрет Полишинеля. Ходорковский просто не ожидал, что Путин воспримет эти заявления таким образом». По словам политика Александра Осовцова, «господин Ходорковский финансировать КПРФ не хотел и не собирался, не отождествляя себя и ЮКОС с отдельными акционерами», но при этом «считал, что не принимает на себя никаких обязательств относительно этого финансирования, и не рассматривал поведение господина Муравленко как нарушение своих договоренностей с господином Путинным».
     Алексей Кондауров, бывший советник правления ОАО «ЮКОС-Москва», избиравшийся в 2003 году депутатом Госдумы по списку КПРФ, сказал «Ъ», что «финансировал или не финансировал оппозицию господин Ходорковский – это все частушки», не имевшие, по его словам, особого отношения к причинам ареста.
     Один из лидеров СПС в 2003 году Борис Немцов считает, что проблема тогда была не только в финансировании Михаилом Ходорковским КПРФ, но и в том, что он сформировал так называемый список Ходорковского, в котором было около 40 кандидатов-одномандатников. Что же касается финансирования СПС, то господин Немцов напомнил про введенное им внутрипартийное правило, согласно которому никто из спонсоров не мог вносить более 5% бюджета: «Один из функционеров СПС добавил, что арест Ходорковского в финансовом плане для партии не был ударом, в то время как политически это был шок». А вот «Яблоко» арест господина Ходорковского поставил на грань финансовой катастрофы. Об этом говорит и нынешний лидер «Яблока» Сергей Митрохин: «Арест Ходорковского в разгар избирательной кампании дестабилизировал всю нашу финансовую часть. Мы практически остались без денег».
     Политтехнолог Евгений Сучков пояснил «Ъ», что, «скорее всего, ЮКОС действительно финансировал не только коммунистов, но и практически все остальные партии за исключением ЛДПР, которая в координатах Михаила Ходорковского не являлась самостоятельной политической структурой». «Но подобная практика финансирования политических объединений крупным бизнесом существует практически во всех странах мира»,– отмечает господин Сучков.
     Между тем в своих показаниях Европейскому суду Михаил Касьянов дал развернутый комментарий по первому процессу над Михаилом Ходорковским. По мнению экс-премьера, если бы документы, непосредственно касающиеся схем налоговой оптимизации, применявшихся ЮКОСом, были бы представлены в суде, содержащаяся в них информация и выводы разрушили бы доводы обвинения по этим пунктам. Господин Касьянов утверждает, что уверен в том, что если бы у ведущих экспертов Министерства финансов и Министерства по налогам и сборам спросили их мнение о соответствии схем налоговой оптимизации ЮКОСа законодательству РФ, то при отсутствии политического давления на экспертов они бы подтвердили законность этих схем. Как утверждает господин Касьянов, первоначальная причина уголовного преследования Ходорковского заключалась «в политической заинтересованности президента Путина и его непосредственного окружения накануне выборов в Госдуму в декабре 2003 года», а «желание завладеть активами ЮКОСа возникло позднее».

Ой, я не буду читать это, Ваша честь!

Где прокурорский переводчик «нашел» миллиарды долларов, куда делись диски с прослушкой ЮКОСа и тома документов

День пятьдесят четвертый
     В понедельник прокурор Лахтин продолжил читать материалы дела, касающиеся скандальных выемок в «ПрайсвотерхаусКуперс» (PwC). И вновь Платон Лебедев рассказывал о том, о чем прокурор умолчал: выемок было восемь, хотя Басманный суд вынес только два разрешения-постановления; при всех выемках присутствовали только трое понятых, причем одни и те же… В этой связи подсудимый заявил о намерении вызвать в суд следователя Каримова и троих понятых.
     Как выяснилось, большую часть изъятых в PwC документов следователи к материалам дела не приобщили, даже не вернули обратно аудитору. По предположениям защитников, важные бумаги прячутся в так называемом материнском деле*, доступ к которому защите полностью закрыт…
     Вместо Зуевой, работу которой на суде неоднократно подвергали справедливой обструкции, в деле неожиданно появляется новый прокурорский переводчик – Грибов. Если верить Грибову, то на счетах ЮКОСа 31 декабря 2002 года находилась астрономическая сумма 1 689 512 000 долларов США, а 31 декабря 2001 года и вовсе 3 079 150 000 долларов США… В то время как в оригинале документа речь идет о 16 949 долларах США и 131 081 долларах США за 2002 и 2001 годы соответственно, замечает Лебедев.
     В конце дня – очередной парадокс. Прокурор оглашает историю приватизации ЮКОСа. Оговорившись, что «документ демонстрирует сомнительные методы, с помощью которых обвиняемые завладели собственностью компании», прокурор неожиданно заявил, что аукцион был проведен… в соответствии с нормами законодательства, указом президента Ельцина и директивой Госкомимущества…
     – Получается анекдот, – не выдерживает адвокат Краснов. – В обвинении утверждается, что наши подзащитные путем незаконных операций эти акции приобрели, а прокурор нам зачитывает документы о том, что вся история приватизации ЮКОСа была проведена в соответствии с законом!

День пятьдесят пятый
     Лахтин неожиданно обнаруживает в налоговых отчетах «показатели по сельскому хозяйству»…
     – Хочу заверить суд: наша компания сельским хозяйством не занималась, – замечает Лебедев.
     Прокуроры склонились над документами, на колкие слова Лебедева не реагируют…
     Ходорковский рассказывает:
     – «ПрайсвотерхаусКуперс» являлась аудитором не только ЮКОСа, но и всех «потерпевших». Описи показывают, где находились якобы похищенная нефть и нефтепродукты. Мы и у следствия, и у суда просили предоставить эти описи. Но…
     Внимание зала перехватывает Лебедев:
     – Если было хищение, то это должно было найти отражение в балансе предприятия по итогам обязательной в таких случаях инвентаризации. А в финансовой отчетности ЮКОСа, «Юганскнефтегаза», «Самаранефтегаза» и «Томскнефти» за 1998 – 2003 годы таких данных нет… А значит, нет признаков статьи 160 УК РФ («Присвоение или растрата». – В.Ч.).

День пятьдесят шестой
     Эпопея с «ПрайсвотерхаусКуперс» продолжается. Судья выглядит сильно уставшим, часто смотрит в одну точку.
     – Ваша честь, прошу обратить внимание, что согласно обвинительному заключению, – начинает говорить Михаил Ходорковский…
     – Михаил Борисович! Вы будете представлять доказательства, когда настанет ваше время представлять доказательства, – перемены в Викторе Данилкине неожиданны. Он почему-то начинает гнать процесс – не объявляет короткие перерывы, как прежде, постоянно одергивает подсудимых: «Коротко! коротко!» – и прокуроров: «Продолжайте, следующий документ!.. Продолжайте!»…
     К середине дня наготове 119-й том… В зале послышался тяжелый грохот – конвойный врезался в «стеклянный аквариум». «Круши! Ломай!» – пронесся гул по зрительским рядам. Судья не реагирует и продолжает смотреть в одну точку.
     – Ваша честь, посмотрите: 40 центов у переводчика Грибова «превращается» в 4 цента, – говорит Лебедев.
     – Да… 4 цента… – произносит судья.
     – А 31 декабря 1998 года у Грибова превращено в 31 августа…
     – Да…
     Судья будто бы не в зале. Что-то произошло. Внезапно вновь начинает гнать процесс.
     – Коротко, коротко, Платон Леонидович…
     – Я постараюсь кратко, – соглашается Лебедев. – Но так, чтобы показать, что над нами издеваются! (Судья хмурится. – В. Ч.) Чтобы ни выдумывал переводчик и прокурор Лахтин, но не существует в мире «соглашения о замораживании счетов»!..
     – Следующий документ! – быстро проговаривает судья. Уже шесть часов вечера, но он никого не отпускает. Говорят, что отпуск ему дать отказались…

День пятьдесят седьмой
     Заседание посвящено бывшему начальнику правового управления ЮКОСа Дмитрию Гололобову** и прослушке его телефонных переговоров, которые санкционировал Басманный суд. Причем прослушку суд поручил ФСБ, а ходатайствовал в суды о прослушке, конечно же, следователь Каримов.
     Демонстрировались расшифровки переговоров Гололобова со Светланой Бахминой в октябре-ноябре 2004 года. Гололобов был уже в Великобритании, Бахмина – в Москве. Переговоры обрываются в самых последних числах ноября, а 7 декабря Бахмину арестовывают.
     «С. Б.: Каримову разрешили давить на членов команды, а если кто-то будет непонятливее – применять другие методы… Ситуация за две недели как-то сильно изменилась. Если какие-то игрища раньше были, то сейчас свидетели меняют показания в худшую сторону, какие-то подавленные приходят». <…>
     – Д. Г.: А что по тебе?
     – С. Б.: Тоже тучи сгущаются. Меня не трогали две недели, а когда пришли (в офис ЮКОСа. – В.Ч.) повестку (не ей. – В.Ч.) вручать, спросили: «А Бахмина тут?» Проболтались…
     После этого следовали, как заметила Ибрагимова, «нецензурные слова» Гололобова.
     – Ой, я не буду читать это, Ваша честь, ой, не буду… – с показательным отвращением произнесла она, заметив Лахтину: «Вот как юристы разговаривают». Судья улыбнулся. «Стеснительная» Ибрагимова все же прочитала «нецензурщину».
     «Д.Г.: Они поняли, что всех не спасти. Сечин… Каримов… Я говорил Ходорковскому, что его ничего не спасет – никакие суды, ни Европейский суд, ни так далее. И нас тоже пошлют на х…». <…>
     Говорят о возможности Бахминой перебраться с семьей в Лондон хотя бы на 10 лет:
     – С.Б.: Я не знаю…
     – Д. Г.: Светка! За 10 лет путинский режим… превратится… и разрушится…»
     Разговор конца ноября 2004 года, перед самым арестом Бахминой:
     «Д. Г.: Тиди (Стивен Тиди, бывший президент ЮКОСа. – В. Ч.) там уже вообще в полуобморочном состоянии. <…> Что у тебя?
     – С. Б.: Меня опять вызывали (на допрос. – В. Ч.).
     – Д. Г.: <…> Как мне объяснили товарищи, там дело будет развиваться серьезно – им нужен живой человек. МБХ один не будет сидеть на скамейке. Какова ситуация будет с тобой, ты думаешь?
     – С. Б.: Мне надо будет либо показания давать на соответствующих лиц, либо…»
     Защитники в перерыве делились впечатлениями:
     – Мы услышали, как давили на свидетелей, перед тем как эти свидетели должны были идти в суд, – отмечал Вадим Клювгант. – Давление доходило до того, что у людей была дилемма: поскольку врать они были не готовы, то были вынуждены уезжать. Мы услышали, что странные действия предпринимал товарищ Каримов. Еще мы услышали несколько штрихов разительных о том, кто и как банкротил ЮКОС… Вот чего мы не услышали, так это про хищение 350 тонн нефти…
     Защита сообщает судье новость: из трех дисков прослушки, которые числились в протоколе, прокуроры почему-то огласили расшифровку лишь двух, а хотелось бы видеть и третью. Причем – слышать аудиозаписи вживую. Заявили соответствующее ходатайство. Ходорковский пояснил:
     – В рамках подготовки к делу я знакомился с аудиозаписями и их расшифровками – они различались значительно. Многие вещи свидетельствуют о криминальном поведении таких лиц, как Каримов и Бирюков (замгенпрокурора. – В. Ч.). Поэтому я требую предоставить диски.
     – На самом деле, – опешил судья, – я только от защиты узнал, что в деле диска нет… И в суд оно не поступало… Верно? Поэтому у меня нет объективной информации по диску. А что если они уничтожены? Мои секретари предпримут шаги по установлению их местонахождения уже в понедельник. Кстати, у обвинения есть какое-то мнение на этот счет?
     – Нет, – растерянно произнесла Ибрагимова. И, не дождавшись перерыва, выбежала из зала – на пять минут.
     *Первоначальное дело о хищениях и уклонении от уплаты налогов структурами, подконтрольными НК ЮКОС, от которого впоследствии отпочковались десятки уголовных дел в отношении отдельных сотрудников компании, в том числе и «дело Ходорковского – Лебедева».
     **12.11.2004 – предъявлено заочное обвинение в присвоении акций, принадлежащих Восточной нефтяной компании, на сумму 3 млрд рублей, а также завладение в ноябре-декабре 1998 года акциями ОАО «Томскнефть». 30.11.2005 Басманным судом санкционирован заочный арест по новому обвинению – в отмывании преступно нажитых средств.

Ходорковский уличил прокуроров в подлоге

Суд по делу экс главы ЮКОСа приступил к изучению доказательств

     Вчера в Хамовническом суде города Москвы возобновились слушания по новому уголовному делу, возбужденному в отношении экс президента компании ЮКОС Михаила Ходорковского и экс-главы МФО «МЕНАТЕП» Платона Лебедева, которых обвиняют в хищении нефти на сумму 900 млрд рублей и легализации доходов. Прокуроры представили суду доказательства преступлений, якобы совершенных обвиняемыми. Ходорковский и Лебедев уличили гособвинение в подтасовке представленных сведений.
     В ходе заседания прокурор Валерий Лахтин представил суду документы, подтверждающие, по его словам, легализацию денежных средств, полученных от реализации похищенной нефти. В частности, документ об учреждении люксембургской компании Yukos Capital S.A.R.L., а именно ее устав. Якобы на счетах этой компании аккумулировались вырученные Ходорковским и Лебедевым денежные средства.
     Платон Лебедев с такой трактовкой не согласился и заявил, что документ, напротив, доказывает совершение преступления самими прокурорами: «Данные доказательства являются доказательством предъявленных мною обвинений организованной преступной группе в фальсификации обвинений и совершении ими тяжких преступлений». Он добавил, что «только в судебном заседании Лахтин привел три сфальсифицированные даты регистрации компании».
     Гособвинители также показали справку из СИЗО о датах посещения Ходорковского и Лебедева их защитниками Антоном Дрелем и Альбертом Мкртычевым. По версии прокурора, адвокаты якобы «передавали указания своих подзащитных по реализации планов совершения преступлений». Интересно, что из рассказа прокурора следует, что Дрель и Мкртычев посещали подсудимых только в 2003-м, 2004-м, 2007-м годах. Сведения о визитах других адвокатов прокурор не привел.
     В ответ на это Ходорковский заявил, что информация стороны обвинения не соответствует действительности. «Мне сначала хотелось пошутить, но потом расхотелось», – признался он. Однако, по замечаниям корреспондента «НГ», обвиняемые то и дело поднимали на смех заявления, сделанные прокурорами, которые, то путались в уже прочитанных ими томах дела, то забывали предупредить присутствующих, что уже закончили зачитывать предыдущий том и готовы приступить к новому. Судья Виктор Данилкин наблюдал за действом с абсолютно отстраненным видом. Его не вдохновляли даже букеты с живыми желтыми розами в вазах, расставленные на столах у адвокатов.
     Ходорковский обвинил Лахтина в нарушении 303-й статьи Уголовного кодекса о фальсификации доказательств. «Когда совершается преступление на глазах суда, я шутить не могу», – заявил он. Он также порекомендовал прокурорам внимательнее читать в документах названия, написанные на английском и латинском языках, и констатировал, что обвинение зачитывает неточные переводы текстов.
     Как уже писала «НГ», судебное заседание сейчас находится в стадии исследования доказательств. Между тем адвокаты обвиняемых указывают на ряд процессуальных нарушений при рассмотрении дела. В частности, на то, что обвинение не полностью зачитывает материалы дела, а выборочно пересказывает их судье. Сотрудник пресс-центра адвокатов Ходорковского Максим Дбар рассказал «НГ», что адвокаты пытаются переломить ситуацию, чтобы доказательства не просто механически зачитывались, а исследовались. «Потому что исследование подразумевает некоторый анализ, то есть откуда эти документы взялись, какова ценность этих документов. Для того, чтобы доказательство было признано что-то доказывающим, оно должно отвечать трем критериям – быть относимым, допустимым и достоверным», – отметил Дбар. По его словам, часто бывает, что оглашается какое-то доказательство, к примеру, какое-то письмо: «Но там ни даты, ни подписи, ни объяснения откуда оно взялось. Ну как можно говорить о достоверности этого документа? Абсолютно никак. Может его придумали люди, может, напечатали в прокуратуре?». «Адвокаты стремятся к тому, чтобы в судебные протоколы попадали упоминания о том, что документ оглашался не точно, такое часто бывает и с умыслом, и без умысла. И следить за тем, чтобы документы оглашались дословно», – объяснил Дбар. Сейчас в суде рассматривается 145 том дела из имеющихся 186 томов. На следующей стадии суд приступит к опросу свидетелей.

Прокуроры разоряют «Роснефть»

Чтение мыслей сквозь стены камеры, судье не отдают вещдоки, 38 декабря и 5 отличающихся копий одного документа

     Ну того, что издревне от века,
     Просвещаясь на каждом шагу,
     На замок человек человека запирает, -
     понять не могу!
               И. Сельвинский, 1919

День шестьдесят второй
     …Идет оглашение справок из СИЗО «Матросская Тишина» за период 2003-2004 годов – о регулярности посещений адвокатами Антоном Дрелем и Альбертом Мкртычевым подсудимых Ходорковского и Лебедева. По данным следствия, якобы через этих защитников Ходорковский, уже находясь под стражей, давал «соучастникам» «указания». Причем свои «указания» он умудрялся каким-то труднообъяснимым образом согласовывать с сидевшим в другой камере Лебедевым…
     – Ваша честь, – поднимается Ходорковский, – вы только что присутствовали при совершении преступления, а именно фальсификации доказательств. В обвинительном заключении говорится, что якобы Дрель и Мкртычев посещали меня «в период совершения преступления» (то есть по конец 2004 года), а далее, поскольку преступление «уже было совершено», они перестали меня посещать. Для того чтобы поддержать это сфальсифицированное обвинение, Лахтин сейчас ничего не сказал о том, что Дрель и Мкртычев посещали меня на протяжении 2005-го и 2006 годов… Знаете, когда совершается преступление на глазах суда, я шутить не могу…
     Не шутил и Платон Лебедев:
     – Это картина Репина «Приплыли»! Адвокат Мкртычев вообще не являлся моим защитником!
     Под конец заседания председательствующий Данилкин поинтересовался судьбой пропавших из уголовного дела дисков– аудиозаписей с прослушкой Бахминой и Гололобова. Две недели назад, когда читали распечатку разговоров, выяснилось, что не все вещдоки дошли до суда: не хватает записей, из которых можно сделать вывод о нарушениях, допущенных в ходе следствия. С тех пор суд и защита тщетно пытались выяснить у прокуроров, куда делись диски.
     – Мне не удалось узнать, поскольку я выполнял служебные обязанности, – усталым голосом сказал Лахтин.
     – Ясно, завтра я направляю официальный запрос, – отрезал судья.
     Платон Лебедев, в свою очередь, добавил прокурорам пищи для размышления, выразив обеспокоенность судьбой «Роснефти»:
     – В июле 2009 года Лахтин публично огласил в суде ряд документов, связанных с истребованием у «Роснефти» возврата займов, предоставленных в 2003-2004 годах в пользу Yukos Capital S.a.r.l. Ранее, в апреле, Апелляционный суд Амстердама постановил, что решения Международного коммерческого арбитражного суда в Стокгольме о взыскании с «Роснефти» займа на сумму порядка 13 млрд рублей будет исполнено в пользу Yukos Capital S.a.r.l. Можно констатировать, что Лахтин и дальше собирается в публичном процессе оглашать документы, которые Yukos Capital S.a.r.l. может использовать в международных судах в отношении возврата иных займов иным структурам ЮКОСа. А у миноритарных иностранных акционеров ЮКОСа также появляются основания для подачи новых исков. Полагаю, что Сечину и Путину вряд ли хорошо известно о самонадеянных поступках Лахтина, и вряд ли они скажут ему спасибо.
     Во время этого выступления Лахтин сгорбившись изучал сайт адвокатов – «Ходорковский.ру».

День шестьдесят третий
     – Следствием установлено, что Ходорковский, Лебедев, Невзлин, Брудно и другие пытались скрыть свою причастность к банку МЕНАТЕП, – прокурор Лахтин читал запрос Генпрокуратуры РФ об «оказании правовой помощи» в компетентные органы Испании.
     – Во-первых, – голос Ходорковского с каждым днем становится все жестче, – напомню: я был акционером банка, а Лебедев его директором. Так что вопрос сокрытия «своей причастности» – весьма интересный. И, наконец, для сведения, – Прокуратура РФ с этим запросом о правовой помощи сильно вляпалась: рыла по ЮКОСу, а наткнулась на Петрова…
     Подсудимый имел в виду авторитетного питерского бизнесмена Геннадия Петрова, задержанного в Испании летом 2008-го вместе с 20 членами тамбовско-малышевской ОПГ. По данным СМИ, Петрову покровительствовали высшие российские чиновники. Испанское же следствие установило, что банда занималась заказными убийствами, торговлей оружием, вымогательством, мошенничеством, контрабандой и наркоторговлей.
     Концовку рабочего дня вновь смазала прокурорский переводчик Зуева. Когда зачитывали соглашение о продаже векселей, в нем опять обнаружились следующие даты: 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38 декабря… А сумма 368 миллионов рублей (общая номинальная стоимость векселей) была переведена как 368 миллионов долларов США…

День шестьдесят четвертый
     …Речь заходит о «Томскнефти»-ВНК. «Доказательством» того, что предприятие серьезно пострадало от ЮКОСа, когда компания приобрела его в 1997 году, являлась «аналитическая записка – приложение к допросу свидетеля Авалишвили». Что это за свидетель, прокурор не поясняет. Между тем Гурам Авалишвили – бывший замгендиректора по экономике «Томскнефти», он же – бывший вице-президент по экономике и финансам ВНК, которого Ходорковский в свое время снял с этого поста. Как писала в начале 2000-х деловая пресса, за время своей работы в ВНК Авалишвили был замечен в контактах с криминалитетом. После же ухода из ВНК он без работы не остался – губернатор Виктор Кресс дал ему место своего зама по экономике.
     Лебедев назвал аналитическую записку «лживой анонимкой». А Ходорковский немного рассказал об авторе «анонимки»:
     – <…> Авалишвили говорит: цена нефти на внутреннем рынке в 1997 году была 484 рубля, на внешнем рынке – 653 рубля. А на предыдущей страничке он же говорит об объеме добычи в этом году – 10,6 миллиона тонн. Я, конечно, знаю (Ходорковский вновь говорит жестко. – В. Ч.), что арифметические задачи для стороны обвинения представляют большую трудность, но моя им рекомендация – взгляните в том 15-й, страничка 137, и установите выручку «Томскнефти» за этот год, которая будет 4 миллиарда рублей, а потом перемножьте цифры…
     Лахтин запросил пять минут перерыва. После перерыва вошел в зал с какой-то вырезкой, и как только начался процесс, он, подглядывая в бумажку, отчеканил:
     – Оглашенное доказательство подтверждает хищение Ходорковским и Лебедевым акций ВНК и присвоение нефти НК ЮКОС в 1998-2003 годах и соответственно опровергает доводы подсудимых в том, что их действия были направлены на минимизацию налогов. Все, ваша честь.
     Судья с улыбкой посмотрел на подсудимых, подсудимые с улыбкой посмотрели на судью…

День шестьдесят пятый
     – Валерий Алексеевич, может быть, об этом в прениях будете говорить, а? – судья нервничал. Вот уже неделю Валерий Алексеевич Лахтин почти каждый документ либо предваряет, либо завершает выдержками из обвинительного заключения, что не очень вписывается в порядок ведения процесса. Видимо, для придания документам весомости.
     Оглашаются справка о трудовой деятельности Михаила Ходорковского и служебная характеристика на него же. Если бы в этот момент кто-нибудь вошел в зал, то не поверил бы своим ушам – прокуратура пела дифирамб главе ЮКОСа: «Несомненный талант Ходорковского и успехи компании, его забота о сотрудниках сделали его одним из наиболее уважаемых деятелей нефтяной отрасли России <…>. Выдающиеся заслуги и достижения, способствующие процветанию страны, оценены общественностью России и Русской православной церковью. <…> Ходорковский дважды был отмечен на Всемирном экономическом форуме в Давосе», – с трудом дочитал прокурор.
     Лебедеву повезло меньше. Его характеристику Лахтин зачитывать не стал, ограничившись лишь копией трудовой книжки, причем с ошибками, за что сразу же получил от подсудимого:
     – То, что сейчас оглашалось, является неизвестно откуда полученной копией с ксерокопии моей трудовой книжки неизвестно кем и когда изготовленной. Действительная полная копия оригинала трудовой книжки лежит в томе 130. И вообще в материалах дела имеются пять РАЗНЫХ экземпляров моей трудовой книжки. Видимо, с перепугу добавили…
     Валерий Лахтин этого просто так не оставил и голосом обиженного бюджетника зачитал документ:
     – …Который свидетельствует о том, что Лебедев получал довольно высокую заработную плату – 1 миллион 500 тысяч долларов США в качестве директорского вознаграждения за 1999-2000 годы…
     – Этот документ, – заметил адвокат Константин Ривкин, – как раз свидетельствует о том, что декларация о доходах Лебедева за 1999-2000 гг. в налоговые органы была всегда открыта – ни от кого ничего не скрывалось…

Срок ареста Михаила Ходорковского продлен до 17 ноября

     Хамовнический суд Москвы удовлетворил ходатайство обвинения и продлил срок содержания под стражей бывшему главе нефтяной компании ЮКОС Михаилу Ходорковскому и экс-руководителю МФО «Менатеп» Платону Лебедеву до 17 ноября. Напомним, с соответствующим ходатайством выступал прокурор Валерий Лахтин, полагающий, что подсудимые используют на свободе «похищенные денежные средства» для «противодействия судопроизводству».
     Решение поддержать ходатайство обвинения огласил судья Виктор Данилкин. Таким образом, фигурантам дела предстоит провести под стражей еще три месяца. Адвокаты Ходорковского и Лебедева уже заявили о намерении обжаловать решение Хамовнического суда.
     Напомним, необходимость определиться с мерой пресечения для подсудимых возникла в связи с истекающим 17 августа сроком ареста фигурантов. Гособвинение в лице прокурора Валерия Лахтина заявило 11 августа соответствующее ходатайство. Оказавшись на свободе, Ходорковский и Лебедев, как заверял Лахтин, руководствуясь намерением помешать судопроизводству, воспользуются «похищенными денежными средствами» и окажут давление на свидетелей по делу.
     Второе уголовное дело, возбужденное в отношении Платона Лебедева и Михаила Ходорковского, слушается в Хамовническом суде Москвы с 3 марта 2009. Они обвиняются в хищении чужого имущества в крупном и особо крупном размерах с использованием служебного положения. По первому делу предприниматели были осуждены в 2005 году на восемь лет лишения свободы каждый

Расшейте дело!

Адвокаты семьи Анны Политковской и Генеральная прокуратура РФ обжаловали решение военного суда

     В понедельник, 17 августа, в Военную коллегию Верховного суда поступили две жалобы: от адвокатов Каринны Москаленко и Анны Ставицкой, представляющих интересы Веры и Ильи Политковских, а также – из Генеральной прокуратуры. Суть их, несмотря на различия в аргументах, одна : дело об убийстве Анны Политковской должно быть возвращено в прокуратуру, а не рассматриваться судом в том же виде, что и год назад.
     Этого на предварительном заседании требовали все участники процесса, включая подсудимых. Но судья полковник Ткачук решил иначе: суд будет, и назначил отбор присяжных на 7 сентября. Причем, как утверждают адвокаты потерпевших, толком не мотивировал свое решение, ставшее неожиданным даже для прокуроров.
     В чем суть противоречий? Год назад начался процесс над предполагаемыми соучастниками в убийстве – братьями Махмудовыми и экс-капитаном УБОПа Сергеем Хаджикурбановым, но на скамье подсудимых не было главных фигурантов: киллера и заказчика. Процесс шел несколько месяцев, в итоге присяжные оправдали подсудимых, поскольку, по их словам, им не хватило доказательств. Генеральная прокуратура обжаловала приговор в Верховном суде, мотивировав ошибками председательствующего и действиями адвокатов, которые помешали присяжным вынести объективный вердикт. Верховный суд вернул дело обратно – в Московский окружной военный суд, новому судье.
     Все это заняло, с учетом подготовки к процессу, более года. Однако следствие продолжалось, поскольку дело о заказчике, киллере, иных фигурантах было выделено в отдельное производство. И вполне логично было бы предположить, что следствие располагает новыми фактами, а может быть – готово предъявить и новых подсудимых, не говоря уже о том, чтобы исправить свои ошибки, которые стали очевидными в ходе судебного процесса. Два дела: «маленькое» – то, что уже слушалось в суде, и «большое» – основное, касающееся киллера и заказчика, – необходимо объединять.
     Вся эта очевидная логика не произвела на судью Ткачука абсолютно никакого впечатления: он решил гнать то же самое по второму кругу. Что вызвало возмущение у детей Анны Политковской, сравнивших на пресс-конференции будущий процесс с цирком, поскольку очевидно: приговор будут «продавливать» через присяжных, которые услышат все те же аргументы, уже многократно и в деталях обсужденные в СМИ.
     Теперь в очередной раз все зависит от Верховного суда, который должен до начала процесса – то есть до сентября – либо отменить решение полковника Ткачука, либо оставить его в силе.

Органы слуха поссорились с обвинением

Как прокурор Лахтин не поверил прокурору Лахтину и сообщил об этом судье

День шестьдесят девятый
     Судья читает постановление об отказе в отводе прокурорам (на прошлой неделе этого потребовали адвокаты подсудимых) и отчего-то сильно нервничает. Постановление было странным и противоречивым: в нем были отражены все основные доводы защиты. Отражены и не опровергнуты! Однако: «Суд не усматривает оснований для отвода, личной либо косвенной заинтересованности прокуроров в исходе дела также не находит», – просто отметил Данилкин.
     И прокуроры вернулись к доказательствам. Зашла речь о выемках в инвестиционном банке «Траст»*, некогда сотрудничавшим с банком «МЕНАТЕП» и ЮКОСом. Выемки проводились без санкции суда. Но гособвинитель Лахтин об этом ни слова, лишь все время повторял: «Замечаний от понятых не поступало». В стандартных валютно-финансовых операциях «Траста» был обнаружен «преступный характер», и они были названы «операциями легализации». «Легализация» заключалась в следующем: клиент, у которого в банке свой рублевый счет, дает банку поручение купить валюту – банк покупает, то есть совершает валютную сделку. В чем «легализация»?
     – Ваша честь, – берет слово Платон Лебедев. – Сейчас я продемонстрирую, как он (Лахтин. – В. Ч.) вас внаглую обманывает. Смотрите, принципиальная разница: банк со своего банковского счета зачисляет денежные средства, а только потом их дебетует, то есть списывает. Все, что оглашал Лахтин в отношении средств в иностранной валюте, было оглашено ровно наоборот: там, где счета списываются, у него зачисляются… Ну меня-то зачем обманывать, я худо-бедно, но был все же президентом банка!

День семидесятый
     – Не слышно! – сегодня доказательства предъявляет прокурор Гюльчехра Ибрагимова. «Не слышно» – это Платону Лебедеву, делающему ей замечания за неточное оглашение «Глобального генерального соглашения по сделкам РЕПО»**… Ибрагимову сменяет Лахтин. Озвучивает проект соглашения о форвардной продаже между продавцом – Standard London Bank Limited и покупателем – Yukos Universal Limited. Причем называет документ не проектом соглашения, а именно соглашением, то есть заверенным и подписанным обеими сторонами документом, что в действительности не так…
     Перед тем, как продолжить дальше, Лахтин остановился, подумал и вспомнил, что забыл сказать самое важное:
     – Да! Ваша честь!..
     Судья поднял голову, внимательно прислушиваясь.
     – …Данный документ и все последующие, ваша честь, подтверждают обвинение Ходорковского и Лебедева в части легализации средств, полученных в результате хищения нефти…
     Судья разочарованно закрыл глаза, вздохнул и отвернулся. Однако замечания за обвинительную ремарку «раньше прений» делать не стал.
     …Лахтин переключается на мемориальные ордера, пытаясь показать, как ЮКОС при помощи Доверительного инвестиционного банка нелегально перечислял себе денежные суммы…
     – Ну что, ваша честь, ликбез! – не отставал Лебедев. – Представьте документ судье (прокурор передает том. – В. Ч.). Это валютный счет ЮКОСа. Указанные в счете 60 миллионов долларов Доверительный инвестиционный банк КУПИЛ у ЮКОСа, а не ЮКОС ПЕРЕЧИСЛИЛ себе эту сумму, как обманул прокурор…

День семьдесят первый
     Скандал. За чтение взялась прокурор Гульчехра Ибрагимова. Тема – выемки в рамках «дела ЮКОСа» в компании «Русские инвесторы», заключавшей сделки с Доверительным инвестиционным банком. Читает: «Илья Юров (один из руководителей ДИБа. – В. Ч.) обвиняется в том, что в составе организованной группы с Ходорковским и Лебедевым и используя служебное положение участвовал в легализации 7 миллиардов 270 миллионов рублей, полученных от реализации похищенной нефти…»
     – Ваша честь, прокурор наврал, – воскликнул Лебедев, – я же вижу в мониторах то, что в документах зачитала Ибрагимова. Многое не сходится! Прошу вас отразить в протоколе те моменты, которые потом обвинению еще предстоит нам доказать…
     – Не вам нам указывать, что нам доказывать! – вскричала прокурор. – Вы не судья! Вы вообще – хам! Вы ведете себя по-хамски. Вы забыли, что вы в суде, а не в следственном изоляторе…
     – Мадам, вы не на базаре, – заметил ей подсудимый.
     – Вы слишком много себе позволяете! – прокурор все больше раздражалась. – Привыкли, что у вас главенствующее положение! Придите в себя!
     – Платон Леонидович! Гюльчехра Бахадыровна! – пытался не допустить скандала судья. Но – поздно: реплики терялись в общем крике.
     – Успокойтесь, мадам! – советовал прокурору подсудимый.
     – Перестаньте называть ее «мадам» – она же гособвинитель! – требовал судья.
     А Ибрагимова решила высказать все, что у нее накопилось на душе за пять месяцев процесса:
     – А я говорила вам, ваша честь, говорила: сделайте ему замечание! А вы не сделали! Что уж говорить, если вы даже не обращаете внимания на публику, на эти постоянные смешки, позволяете этой публике кричать вам «Позор!»… И эта публика на наши слова реагирует, сидит тут, возмущается! А вы молчите! В таком случае мы требуем удаления из зала…
     Все замолчали, но Ибрагимова вдруг вспомнила, с чего начала:
     – В конце концов, пусть Лебедев поимеет совесть…
     – Ну по поводу совести мы еще разберемся! – пообещал ей тот.
     – Хм… У вас она, конечно же, есть, – произнесла Ибрагимова и победно села на место. – …Теперь Челищева напишет… – отдышавшись, прошептала она прокурору Шохину.
     За чтение взялся Лахтин. Защита тут же уличает его в использовании «шпаргалки» – предварении документов выдержками из обвинительного заключения. Лахтин разозлился и рассказал о подробностях своего досуга:
     – Это лично мною изготовленные документы, по моей собственной инициативе, как надзирающего прокурора, как правило, во внеурочное время, в выходные дни.
     «Сейчас заплачу», – откликнулся адвокат Краснов. Тогда Лахтин пригрозил:
     – И если подобные оскорбления со стороны защитников будут иметь место и далее и в отношении меня, моих коллег, потерпевших и следователей в виде фраз «фальсификация доказательств», то мы направим исковые заявления в порядке гражданского судопроизводства о защите чести и достоинства как граждане Российской Федерации…
     – Я буду счастлив, – под смех пока еще не разогнанного зала воскликнул Ходорковский, – если такое произойдет, это то, о чем мы и говорим, – в документах кроме обвинения содержится еще и клевета, которую надо разбирать именно в гражданском процессе…
     – Прошу отразить в протоколе, что член преступной группы Лахтин… – опять было взялся за свое Лебедев…
     – Я делаю вам замечание. Вы проявляете неуважение к суду, поскольку прокуроры – участники процесса! – отрезал Данилкин.
     – Тогда я в ваш адрес делаю возражение! – ответил Лебедев. – Поскольку вы позволяете члену преступной группы Лахтину неоднократно упоминать термин «преступная группа, в которую входят Лебедев с Ходорковским». Но почему-то никаких замечаний вы этой шпане не делаете.
     Судья помолчал, помедлил… и окончательно занес Лебедеву замечание в протокол «за несдержанность»…

День семьдесят второй
     Лебедев решил вернуться ко «вчерашнему обману» прокурора Лахтина. Подсудимый применил ноу-хау: по его просьбе защита включила на полную громкость магнитофонную запись вчерашнего заседания.
     Слова прокурора: «Представляются документы, касающиеся ЗАО «Роспром», которое являлось управляющей компанией НК ЮКОС на основании договора о передаче полномочий, который подписал, в частности, Платон Леонидович Лебедев».
     Слова Лебедева: «<…> Только что прокурор Лахтин сделал заведомо ложное и клеветническое утверждение о том, что договор <…> между ЗАО «Роспром» и ЮКОСом подписал я, Лебедев Платон Леонидович».
     Голос прокурора: «Я так не говорил, ваша честь, я говорил, что подписал его Ходорковский Михаил Борисович».
     Динамики замолчали. Прокуроры сидели, не шевелясь.
     – Таким образом, – подытожил Лебедев, – Лахтин, ваша честь, обманул вас дважды: сначала сказал, что договор подписал Лебедев, второй раз – когда заявил, что «так не говорил». В третий раз он вас обманул 12 августа, когда заявил, что, «находясь в условиях заключения, Ходорковский и Лебедев сокрыли зарубежные активы ЮКОСа в виде Мажекяйского НПЗ и трубопроводной системы «Транспетрол»…
     Подсудимый сослался на ряд судебных документов, доказывающих, что бывший конкурсный управляющий ЮКОСа Эдуард Ребгун был прекрасно осведомлен о положении с этими активами и участвовал в судах по ним, одновременно осуществляя банкротство ЮКОСа.
     Прокуроры не успели ответить на это заявление Лебедева: оно прозвучало в самом конце заседания.
     *Банк «Траст» до 2002 г. или 2003 г. назывался Доверительный инвестиционный банк (ДИБ).
     **Сделки с правом обратного обмена.

От редакции
     В перерыве заседания Валерий Лахтин заявил корреспонденту «Новой», что никаких комментариев от прокуратуры газета не дождется. Мы – в удивлении. Ведь неделей ранее прокуроры публично в ходе заседания обвинили нас в «крайней необъективности» при освещении процесса. Мы тогда заявили на страницах газеты, что готовы к любой форме общения с прокуратурой. Наше предложение не встретило отклика. «Мы комментировать не имеем права, неэтично это как-то, – сказал нам прокурор Лахтин. – И адвокаты не имеют такого права, на мой взгляд. Так что в пресс-службу обращайтесь, а лучше тщательнее следите за тем, какие доказательства мы представляем».
     Вера Челищева

В соучастии обвинили улицу…

Прокуроры зачитывают документы, изъятые одним следователем у другого следователя, и испытывают трудности перевода, но не комплексуют

День семьдесят третий
     – Представляются доказательства из тома 11. Документы из этого тома, ваша честь, подтверждают обвинение Ходорковского и Лебедева в хищении акций ВНК, – заседание открыл Валерий Лахтин. Без обвинительных ремарок он теперь не оставляет ни один том.
     Но тут прокурор вышел за рамки предъявленного обвинения, в котором Ходорковского и Лебедева обвиняют в присвоении акций дочерних обществ ВНК, а не в присвоении акций материнской компании…
     – Прежде всего хотелось бы спросить, отразилась ли в протоколе преамбула прокурора о «хищении Ходорковским и Лебедевым акций ВНК»? – обращается к судье адвокат Краснов. – Нашим подзащитным это не предъявлялось…
     – Ваша честь, я сказал не о присвоении акций ВНК, а о присвоении дочерних обществ ВНК…
     – Запись включить? – моментально реагирует защитник.
     – Далее представляются доказательства… – быстро снимает вопрос Лахтин и окунается в чтение.
     Тема «Хищение акций ВНК» растянулась на весь день. О способе и методе завладения – ни слова.
     Прокуроры переходят к выемкам документов в компании «Русские инвесторы», в свое время предоставлявших МЕНАТЕПу и ЮКОСу брокерские услуги, отчет о движении денежных средств, и – вдруг…
     – Документ имеет непосредственное отношение к Михаилу Борисовичу Ходорковскому, – выдает прокурор, – денежные средства в размере суммы сделки перечислены на лицевой счет Ходорковского. Таким образом, отчет показывает, что «Русские инвесторы» контролировались Ходорковским.
     – Не могу я это так просто оставить, ваша честь, – смеясь, обратился к судье Ходорковский. – Это все равно как взять, ваша честь, выписку по вашему счету в Сбербанке и сказать, что Сбербанк действует исключительно в ваших интересах.
     Лахтин поставил крестик на каком-то листочке и принялся оглашать «анкету зарегистрированного лица».
     – Так… Стоит подпись Виктории Роуд, – сообщает Лахтин.
     – Виктория Роуд, – устало замечает защита, – это не имя, это название улицы (улицы королевы Виктории. – В.Ч.).

День семьдесят четвертый
     – Оглашаются документы, – объявляет Лахтин, – по выемке непростой, а в помещении Генпрокуратуры 13 октября 2005 года. Постановление о выемке вынес следователь Туманов… Гололобов обвиняется в хищении и присвоении акций ОАО «Томскнефть», «Ачинский НПЗ»… Следователь Туманов решил произвести выемку в кабинете следователя Хатыпова. Изъятые документы подтверждают обвинение Ходорковского и Лебедева в хищении акций ВНК… Хатыпов выдал все документы добровольно…
     – «Добровольно»?..– по залу понеслись смешки.
     …Выемки в правовом управлении ЮКОСа. Следователи зачем-то изъяли телефонные справочники юкосовских «дочек». Справочникам Лахтин уделил около часа: огласил фамилии сотрудников, затем зачитал номера служебных телефонов…
     – Да тут на 9 листах еще много фамилий приведено. Правда, нет фамилий наших подзащитных, – пытался подвести прокурора к обвинению адвокат Краснов.
     – Чего тут непонятного? – недоумевал Лахтин. – Данные граждане являются соучастниками действий, которые совершили Ходорковский и Лебедев. Номера же, указанные в справочниках, показывают внутреннюю структуру компании…
     К сожалению, ни в этот день, ни в последующие прокуроры так и не уточнили, каким образом телефонные номера могут доказать хищение акций.
     …В реплике защита вспомнила про «неправосудный приговор» Мещанского суда.
     – Прошу сделать замечание защитнику Краснову! – вскричал Лахтин. – Он фактически оскорбляет суд в лице Мещанского суда, высказывая свое мнение по приговору, который вступил в законную силу!
     – Я… прошу вас воздержаться, – дежурно сказал защитнику судья Данилкин.
     – А я прошу вас не делать мне замечание! – откликнулся тот. – Напомню прокурору: закон позволяет нам опротестовывать вступившие в законную силу решения суда. Так что пламенная речь прокурора не имеет никаких оснований, тем более что он сам позволяет себе игнорировать вступивший в силу приговор Басманного суда о незаконности следствия в Чите…
     – К сведению Лахтина, – вступил в спор Лебедев, – решение Европейского суда (о незаконном содержании под стражей Лебедева, Страсбург оштрафовал Россию на 10 000. – В.Ч.) вступило в законную силу в июне 2008 года и не исполняется до сих пор, в том числе Лахтиным…

День семьдесят пятый
     – Ходорковский и Лебедев и другие члены организованной группы с использованием своего служебного положения совершили хищение нефти дочерних организаций НК ЮКОС – ОАО «Юганскнефтегаз», ОАО «Самаранефтегаз» и ОАО «Томскнефть» ВНК в особо крупном размере и реализацию похищенной нефти… – Лахтин переходит к так называемым потерпевшим, чью нефть, по данным следствия, присвоили подсудимые.
     Зачитывает запросы следователей друг другу – те просят поделиться информацией по тем или иным юкосовским компаниям. Важная деталь – запросы отправляются не в рамках расследования дела Ходорковского – Лебедева. Защита указывает на этот парадокс: второе дело руководителей ЮКОСа следствие скомпилировало из отпочковавшихся дел других фигурантов, по которым ни Ходорковский, ни Лебедев не проходят.
     – Это как, – не выдерживает защитник Терехова, – из другого дела запрашиваются протоколы допросов свидетелей! То есть их, оказывается, и допрашивать не надо, достаточно взять старые допросы?!
     Выемки в налоговой инспекции, обслуживающей ЮКОС и его «дочек». Лахтин рапортует: изъяты коробки, в коробках – налоговая отчетность ЮКОСа, в частности, налоговые декларации по уплате НДС. В понимании следствия за «похищенную» нефть уплачивались налоги. Будет ли прокуратура требовать после всего этого отмены решения по недоплате ЮКОСом налогов с нефти, если теперь она настаивает на том, что нефть у ЮКОСа была похищена, – Лахтин не уточнил.
     Прокурор Ибрагимова предложила председательствующему лично обозреть документы. Судья обозрел, ничего не сказав. Сказал Лебедев:
     – Я благодарен Гульчехре Бахадыровне за то, что она так смело начала представлять доказательства, изобличающие следствие в фальсификации документов. Тут получатель – «Томскнефть» – с 1998 года получает всю экспортную выручку на свои счета. Комиссионер НК ЮКОС. Содержание операции раскрыто – нефть отгружена покупателям. «Потерпевший» «Томскнефть» получает все на свои счета. Они (следствие. – В.Ч.) это обозвали легализацией!

День семьдесят шестой
     Лахтин проходится по протоколам годового общего собрания акционеров НК ЮКОС за 2000 год. Интерпретация прокурора не устраивают Ходорковского:
     – Ваша честь, не могу пропустить – вы уж извините. Прошу обратить внимание на второй вопрос повестки дня – «Утверждение годового отчета». Во-первых, по этому вопросу докладывал я. Это, ваша честь, важно, потому что сторона обвинения в обвинительном заключении пишет, что в марте 2000 года «Ходорковский начал скрывать свою причастность к руководству компании». Ну вот, 3 июня 2000 года состоялось это собрание, и я там выступал как руководитель.
     – Я уже лично суду объяснял, – не смог смолчать Лахтин, – Ходорковский и Лебедев старались дистанцироваться от правления компаниями (в том числе дочерними). Мы пока лаконично представляем доказательства. Повторяю: нами все будет сказано позднее. Такова наша тактика.
     – Понятно… – протянул судья.
     – Я оценил вашу тактику – не объяснять до начала прений предъявленное обвинение, – резюмировал Ходорковский.
     Далее Лахтин знакомил суд с изъятыми следователями у самих себя документами. В частности, это были бумаги инвестиционного банка «Траст» и ряда других банков, некогда сотрудничавших с ЮКОСом. У документов этих судьба интересная: попав в Генпрокуратуру и став вещдоками, они пошли по рукам. Следователи, ведущие дела в отношении тех или иных сотрудников ЮКОСа, постоянно заимствовали друг у друга эти «доказательства» без санкции суда, вынимая их из основного и присоединяя к выделенным делам.
     Под конец рабочей недели Виктор Данилкин неожиданно вспомнил о дисках с прослушкой телефонных разговоров Бахминой и Гололобова, которых почему-то не оказалось в числе вещдоков:
     – Я удовлетворяю ходатайство защиты и направляю официальный запрос в СКП об истребовании дисков.
     С момента заявления этого ходатайства прошел месяц, а прокуроры так и не смогли дать ответ о местонахождении вещдоков, благодаря которым, по мнению защиты, вскроется «механика фальсификации дела».

Неудобные вопросы

Похоже, прокуроры не знают, в чем конкретно можно обвинить Ходорковского и Лебедева

     К символическому рубежу подходит процесс по второму обвинению Михаила Ходорковского и Платона Лебедева – скоро исполнится уже полгода с начала заседаний в Хамовническом суде Москвы. Это повод подвести итоги довольно любопытных наблюдений.
     Во-первых, уже сейчас очевидно, что процесс не пошел по короткому сценарию. Во-вторых, судебные заседания имеют очень рваный ритм. И не в том смысле, что на одной неделе пять заседаний, а на другой – одно. Здесь судья пунктуален и размерен: у участников заседаний нет даже отпуска. Имеется в виду другое.
     Уже четыре месяца темп судебных заседаний задают прокуроры – идет стадия оглашения письменных доказательств обвинения. И наблюдения за государственными обвинителями дают богатую пищу для размышления. В начале своего выступления они читали размеренно и обстоятельно.
     Тома брали по порядку и оглашали их если не полностью, то большей частью. Затем даже невооруженным глазом стало заметно, что темп оглашения заметно ускорился. Прокуроры могли из целого тома выбрать лишь один документ, зачитать его даже не целиком, а частично и перейти к следующему фолианту. В настоящий момент скорость и методика оглашения вновь принципиально изменились. Государственные обвинители, вроде как, прочитав все, стали возвращаться к ранее прочитанным томам, выискивать в них непрочитанные документы, а то и вовсе оглашать доказательства по второму разу, так что внимательному председательствующему приходится об этом напоминать.
     По изменениям манеры оглашения можно судить об умонастроениях обвинителей. Размеренное чтение свидетельствовало об их уверенности и спокойствии в начале процесса, резко ускорившийся темп говорил о пришедшем понимании, что с таким объемом документов процесс может затянуться на годы. Что же означает текущий стиль работы государственных обвинителей?
     В ходе оглашения обвинительного заключения и доказательств обвинения и у подсудимых, и у адвокатов возникали вопросы, которые своего разрешения пока не получили. Ходорковскому и Лебедеву вменяется в вину хищение 350 млн. тонн нефти у ЮКОСа и его дочерних компаний. Это основной эпизод обвинения, все остальные либо второстепенны, либо вовсе вытекают из него. Но именно к этому эпизоду имеется больше всего обоснованных претензий.
     Обвиняемые и их защита резонно спрашивают, как можно утверждать, что нефть похищена, если с добывающих предприятий она отгружена, а поставщиками получена? Почему во всем уголовном деле нет ни одного документа об обнаружении пропажи нефти, хотя уголовное дело о хищении с этого должно начинаться? На основании чего следствие объявляет договорную базу, на которой работал ЮКОС и его «дочки», незаконной, хотя все предыдущие судебные решения говорят об обратном? И это только самые ключевые проблемы, требующие разрешения.
     По решению судьи, пока идет оглашение доказательств стороны обвинения, у обвиняемых и защиты нет возможностей требовать от прокуроров ответов на эти вопросы. Но на следующих стадиях от разрешения основополагающих проблем для данного уголовного дела уйти не удастся. Не исключено, что именно поэтому упал темп чтения документов.

Дело Политковской вернется и объединится

     В четверг Верховный суд вернул дело об убийстве Анны Политковской в Генпрокуратуру. Добивавшиеся этого еще до начала суда адвокаты обвиняемых и потерпевших встретили это решение со «сдержанным оптимизмом». Следователи могут просто «подлатать дыры» в уже имеющихся материалах, опасаются они.
     Дело об убийстве обозревателя «Новой газеты» Анны Политковской вернется на дорасследование и будет объединено с уголовными делами в отношении предполагаемого заказчика, исполнителя и посредника в организации убийства журналистки. В четверг Верховный суд удовлетворил ходатайство адвокатов родственников обозревателя «Новой газеты» Анны Политковской о возврате дела о ее убийстве в Генпрокуратуру для дополнительного расследования. Также суд признал законной отмену оправдательного приговора фигурантам этого уголовного дела – кассацию об этом подавал адвокат подсудимых Мурад Мусаев.
     Ранее выделенное в отдельное производство уголовное дело теперь станет одним целым с расследованием, в рамках которого ищут непосредственного убийцу Политковской. Напомним, что им считается находящийся в бегах Рустам Махмудов (по некоторым данным, он находится в Бельгии), а его оправданные присяжными братья Джабраил и Ибрагим, по данным следствия, следили за журналисткой. Также фигурантами уголовного дела являются экс-сотрудник УБОП ГУВД Сергей Хаджикурбанов и Павел Рягузов, работавший в ФСБ. Заказчик и организатор преступления до сих пор не установлены.
     Теперь «дело Политковской» отправится в Генпрокуратуру, а оттуда – в Следственный комитет при прокуратуре (СКП) РФ.
     По прогнозам прокуроров, его не передадут в суд как минимум до того, пока не будет пойман предполагаемый киллер Махмудов и в отношении него не будет проведено полное расследование.
     Адвокат семьи Политковской Карина Москаленко призналась «Газете.Ru», что решение Верховного суда встречает «со сдержанным оптимизмом», и назвала его «лишь базой для новой работы». «У нас возникают новые возможности: мы сможем делиться со следствием своими версиями, которые могут быть полезны. То, что дело в его нынешнем состоянии никуда не годится сегодня в суде, признала даже представительница Генпрокуратуры», – сказала она.
     Москаленко вместе с другим адвокатом стороны потерпевших Анной Ставицкой потребовали вернуть дело на дополнительное расследование 5 августа, когда после обжалования прокурорами стартовал повторный процесс над уже оправданными ранее организаторами убийства журналистки. Тогда они указали, что в Московский окружной военный суд фактически поступило то же самое уголовное дело с теми же самыми доказательствами, которые не показались убедительными ни предыдущей коллегии присяжных, ни председательствующему судье.
     «Я и не представляю, почему новая коллегия присяжных должна вынести иной вердикт при тех же самых скудных доказательствах. Дело-то в суд снова поступило сырое», – вспоминает Москаленко.
     Тем не менее суд первой инстанции отказался удовлетворять ходатайство адвокатов потерпевших, посчитав, что собранных следователями доказательств вполне хватает для нового разбирательства, но сторона потерпевших обжаловала это решение в Верховном суде.
     Адвокат братьев Махмудовых Мусаев в беседе с «Газетой.Ru» признался, что такой сценарий развития событий изначально казался ему наиболее вероятным. «Когда этот вопрос решался в суде первой инстанции, я знал, что будет игра через вторую. Это какие-то внутрикорпоративные игры прокуроров и следователей, которые не имеют отношения к закону», – сказал он. Однако, по словам Мусаева, решение Верховного суда ему пока оптимизма не внушает: «Мне кажется, что повторный процесс в военном суде был пилотным. Мы указали следователям на очередные пробелы в доказательствах, а сейчас они быстренько их подлатают и снова вернут в суд недорасследованное дело».
     Однако главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов предположил, что «того фарса с доказательствами, что был раньше, теперь не будет». «Я надеюсь, что в этот раз следователи будут более добросовестно работать, – сказал он «Газете.Ru». – Но пока радоваться нечему, ведь Анну убили три года назад, а дело до сих пор не раскрыто».

Дело расшили

Военная коллегия Верховного суда отправила дело Анны Политковской на доследование

     Вчера, 3 сентября, уголовное дело об убийстве корреспондента «Новой» Анны Политковской во второй раз дошло до Верховного суда. Та же коллегия судей, что несколько месяцев назад отменила оправдательный приговор, вынесенный присяжными в Московском Окружном военном суде, рассмотрела жалобу родственников Политковской и протест Генеральной прокуратуры. Жалоба и протест касались решения судьи МОВС Ткачука, который отказался отправить дело прокурорам на доследование, хотя об этом просили все участники процесса.
     Логика такая: нельзя старое дело с теми же доказательствами, которые уже неоднократно обсуждались в прессе и которые не убедили прежних присяжных, выносить на новое судебное разбирательство. Тем более что за год, пока тянулся процесс, следствие должно было набрать достаточно материалов, чтобы объединить дело по обвинению братьев Махмудовых и бывшего сотрудника РУБОПа Хаджикурбанова в соучастии в убийстве с так называемым основным делом, касающимся основных фигурантов: киллера и заказчика.
     В отличие от судьи Ткачука, эта логика убедила Верховный суд. Дело отправлено в прокуратуру – т.е. фактически на доследование. Следственная группа теперь не ограничена во времени, поскольку никто не сидит за решеткой (за исключением Хаджикурбанова, которого будут судить уже в сентябре, но по другому делу). Остается надеяться, что следствие не будет тянуться бесконечно.

Комментарии, не требующие доказательств

Вот уже полгода, зачитывая материалы дела, прокуроры умудряются не предъявить ни одного документа, подтверждающего «хищение» 350 миллионов тонн нефти

     Тюрьма – недостаток пространства, возмещаемый избытком времени.
          И. Бродский
     Второму процессу над Ходорковским и Лебедевым на минувшей неделе исполнилось ровно полгода, а сторона обвинения до сих пор на первой ступени – стадии представления письменных доказательств.
     До последнего – 164-го – тома прокуроры дошли еще месяц назад и… вернулись к первой сотне, чтобы подчистить пропущенное и повторить кое-что из оглашенного... Тем не менее ни одного документа об обнаружении «похищенных» 350 миллионов тонн нефти на суде пока не прозвучало…

День семьдесят седьмой
     Первая половина дня – рассказ о том, как у «дочки» ЮКОСа «Самарнефтегаз» (ныне признанной «потерпевшей») «организованной группой под руководством Ходорковского и Лебедева похищалась сырая нефть»… Если верить Лахтину, похищалась путем заключения договоров купли-продажи нефти между «Самарнефтегазом» и «подставными» перекупщиками в лице разных ООО. Договоры прокурор называет «фиктивными» и ударяет по ним на протяжении двух часов.
     – Мне сложно предположить, из каких соображений Лахтин, зачитывая это, не отказывается от предъявленного обвинения… – не выдерживает наконец Михаил Ходорковский. – Из договоров следует, что «потерпевший» принимает у «похитителя» нефть на реализацию и отчитывается об этом опять же перед «похитителем»… Вещь, согласитесь, достаточно своеобразная. Я даже не знаю, как прокурор будет это объяснять…
     Лахтин не реагирует. Эпопею с «договорами» охрипшим голосом (простуда) завершает так:
     – Соответственно, ваша честь, документы из этого тома подтверждают часть обвинения Ходорковского и Лебедева в хищении имущества дочерних обществ НК ЮКОС…
     Как нефть «дочек» могла быть похищена, если добывающие предприятия сами отгружали ее на заводы, – ни слова. Как, впрочем, и о том, заявляли ли когда-нибудь «потерпевшие», что у них пропала нефть…
     Под вечер – «горячее» – акт налоговой проверки НК ЮКОС. Проверка установила неуплату НДС в размере почти 29 миллиардов рублей за 2001 год. Под актом подписались юристы ФНС Сергей Шульгин и… племянник экс-генпрокурора Владимира Устинова Антон Устинов*, уже отметившийся в «деле ЮКОСа». Насчитанная молодым специалистом задолженность по налогам составила 90% от общего объема долгов компании, которые и довели ее до банкротства…
     – Выражаю надежду, что сторона обвинения обеспечит доставку всех подписантов этого акта – Шульгина и Устинова – у нас к ним много вопросов, – сообщил Лебедев. – А то в Мещанском суде прокурор Шохин нам все рассказывал, что подписанты болеют. За весь процесс так и не выздоровели... А ведь этот документ сейчас рассматривается в Европейском суде по правам человека. Из него видно, как впервые в истории России нефтяной компании начислили экспортный НДС по ставке 28%! В итоге все налоговые претензии со сфабрикованным налогом на прибыль обошлись ЮКОСу на сумму более 10 миллиардов долларов США, а вместе – почти 90% всех сфабрикованных налоговых претензий… Так что, ваша честь, узнайте, пожалуйста, на сегодняшний день эти подписанты больны или нет…
     Судья у Шохина ничего не спросил. Сам Шохин промолчал.

День семьдесят восьмой
     Лахтин в этот день окончательно расклеился: насморк, кашель… На предложение взять больничный и подлечиться настораживается: «Это вы в каком смысле?» К концу дня благодаря прокурору чихает ползала…
     ...Эпизод из череды громких скандальных обысков осени 2003 года по адресу: Жуковка, 88, где расположен деловой бизнес-центр ЮКОСа. Гульчехра Ибрагимова озвучивает протокол обыска в офисе адвоката Антона Дреля. К протоколу приложены замечания сотрудников офиса на проведенный обыск. Дойдя до этих замечаний, прокурор переходит на полушепот и вяло читает:
     -…В ходе обыска сотрудники Генпрокуратуры допускали оскорбления в адрес сотрудников. Несмотря на протесты и предъявленные документы, адвоката Антона Дреля вывели за пределы офиса, также не была допущена в офис адвокат Пшеничная… Обыск проводился без санкции суда…
     Наконец мучительное чтение окончилось.
     – Ваша честь, прошу учесть, что грабеж офиса адвоката Дреля является эпизодом моей второй жалобы в Европейский суд по правам человека… – не успел договорить Лебедев, как поднялся разгневанный Лахтин:
     – Пока Лебедев жалуется в Европейские суды, Мещанский суд Москвы в своем приговоре констатировал, что все обыски, проведенные в деревне Жуковка, соответствуют нормам Уголовно-процессуального законодательства!
     – Отлично! Ваша же шпана эти замечания о налете на офис в Мещанском суде скрыла и не оглашала…
     – Э-э-э… Перерыв! – предупредил скандал судья.
     …После перерыва, поостыв, Валерий Лахтин решил взяться за выемки в адвокатском бюро «АЛМ Фельдманс». Огласил изъятый стандартный договор обслуживания между одним из французских банков и компанией Jamblick limited (остров Мэн, г. Дуглас. – В. Ч.). От себя лично предварил бумагу так: «Документ свидетельствуют о том, что Ходорковский, Невзлин, Брудно и другие члены организованной группы контролировали фирму Jamblick limited…»
     В «аквариуме» грохнули. Защитники и судья заулыбались.
     – Джамблик, правильно я произнес? – решил уточнить тихо у коллег Лахтин.
     – Правильно, – ответили ему.
     – А почему они смеются?..

День семьдесят девятый
     …Весь день посвящен компании PricewaterhouseCoopers (PwC) и ее аудиторским отчетам по ЮКОСу.
     – Ваша честь, документы, которые мне предстоит читать, подтверждают, что нефтяная компания представляла аудитору недостоверную отчетность и скрывала от него большую часть информации, – «подготовил» Виктора Данилкина прокурор.
     Под такие штампы попадает каждый отчет аудиторов. Правда, прокурор зачитывает не английский оригинал отчетов, а их переводы, выполненные переводчиками Генпрокуратуры… За трудностями перевода тщательно следят подсудимые:
     – …Переводчик Грибов да еще в компании с Лахтиным – это страшная смесь! – восклицает Лебедев. – Аудиторское заключение переводят так, будто бы ЮКОС за 2002 год получил УБЫТОК, а не ПРИБЫЛЬ в размере 125 тысяч долларов США…
     К концу дня срывается и обычно выдержанный Ходорковский:
     – Это просто издевательство над судебным процессом! Если обвинителям хочется сказать, что аудиторские отчеты основаны на ложных показаниях, то им самое время с помощью палки и веревки получить НУЖНЫЕ показания от аудиторов…
     Но прокуроры не смущаются.
     – …Как я уже говорил, – подытоживает очередную бумагу Лахтин, – ЮКОС скрывал от аудиторов финансовую деятельность аффилированных компаний, которые выступали посредниками в схемах хищения нефти и легализации нефти…
     – Валерий Алексеевич, все это содержится в документе? – спрашивает судья.
     – Нет. Это мои комментарии относительно доказательств.
     …Лебедев борется с очередным таким «доказательством»:
     – В переводе отсутствуют сведения о двух типах сделок – с «Роснефтью» и «Славнефтью». А ведь в оригинале на английском языке как раз есть циферки... Например, по «Роснефти» очень легко установить, сколько же стоит одна тонна нефти при сделках ЮКОСа с «Роснефтью». Вот смотрите, ваша честь, если 132 миллиона рублей разделить на 80 тысяч тонн нефти, которая указана в тексте на английском языке, то Роттердамом не пахнет совсем…
     Таким образом, данные, которые не стала переводить прокуратура, продемонстрировали общеизвестный факт – цены, по которым ЮКОС продавал нефть, такие же, как те, по которым торговала «Роснефть» в 2000-2003 годах. Ходорковский и Лебедев находятся в заключении, а вот президент «Роснефти» Богданчиков – в офисе на Софийской набережной…
     К вечеру – опять «горячее». Письмо замглавы ФНС РФ, того самого Шульгина в адрес Генпрокуратуры. Налоговик обвиняет в «мошенничестве» как ЮКОС, так и его 100-процентную «дочку» Yukos Capital S.a.r.l. Якобы «дочка», воспользовавшись в 2006 году начавшимся в Москве арбитражным разбирательством о признании ЮКОСа банкротом, потребовала от материнской компании досрочно погасить долг по выданным ей в 2003-2004 годах займам. По словам налоговика, так как сам ЮКОС против требования «дочки» не возражает, в этом прослеживался хитроумный план: и «дочка», и «мать» просто-напросто пытаются вернуть конфискованные государством собственные деньги… В итоге ФНС «просит принять меры прокурорского реагирования».
     Между тем ни Шульгин, ни теперь в суде прокуроры не говорят, кто в действительности не хотел выплачивать долг Yukos Capital S.a.r.l. «Дочка» действительно выдавала ЮКОСу, а точнее, его тогдашней структуре «Юганскнефтегазу», займы на общую сумму 11,233 миллиарда рублей. Но в конце 2004 года в ходе банкротства ЮКОСа «Юганскнефтегаз» перешел под контроль «Роснефти». И Yukos Capital выставила требования именно ей, но та долг возвращать отказалась. Все российские арбитражные инстанции госкомпанию поддержали. Не добившись успеха в России, Yukos Capital отправилась в Европу. И 29 апреля 2009 года Апелляционный суд Амстердама вынес вердикт – с учетом набежавших процентов взыскать с «Роснефти» 13 миллиардов рублей…
     – Очень хороший документ! – воскликнул Лебедев. – Он как раз лежит в Европейском суде по правам человека, который этой осенью будет рассматривать налоговую жалобу ЮКОСа. Вот где будет позор для ФНС!..
     – Надеюсь, эта бумага приведет к тому, что господин Гринь (замгенпрокурора. – В.Ч.) все-таки даст как следует по голове тому, кто ему это подсунул! – завершил разговор Ходорковский.

День восьмидесятый
     – …Свою профессиональную состоятельность я могу подтвердить приговором Мещанского суда в отношении Ходоровского и Лебедева, который вступил в законную силу и который НИКОГДА не будет отменен, что так раздражает Лебедева… – это прокурор Лахтин. За пренебрежение к банковской и аудиторской тайне Лебедев назвал прокурора «ребенком в уголовном праве». Лахтина это задело…
     – Прошу сделать Лебедеву замечание за высказывание в адрес должностного лица прокуратуры, – настаивает обвинитель. Судья ограничивается лишь предупреждением и просит обоих подсудимых дискуссию на тему первого приговора «не начинать».
     …Лахтин продолжает ударять по аудиту, выявляя и выявляя «искажения» в юкосовских отчетностях за 1999, 2000, 2001, 2002, 2003 годы... Будто бы эти «искажения» доказывали хищение нефти. Сыплются многочисленные постановления следствия о выемках в PwC, не упоминается лишь о том, что…
     – Разрешений суда на выемки не было, – подмечает адвокат Терехова.
     – Вероятно, защитник Терехова ссылается на определение Конституционного суда (о необходимости санкции суда при обысках и выемках. – В. Ч.), – предположил Лахтин. – Но следователь вынес решение в 2005 году, а определение Конституционного суда вынесено в 2006-м…
     – То есть, по Лахтину, получается, что можно нарушать закон, пока суд – в данном случае Конституционный – не скажет, что это нарушение? – изумился такому аргументу Ходорковский. Ему Лахтин отвечать почему-то не стал.
     – Сейчас начну разоблачать эту ОПГ… – пригрозил через пару документов Лебедев.
     – Платон Леонидович, я сейчас объявлю перерыв, чтобы вы успокоились, – охладил его Данилкин.
     – А меня не надо успокаивать, ваша честь…
     По стечению обстоятельств судья действительно вскоре объявил перерыв. До понедельника. Его срочно вызвали по каким-то неотложным делам…
     *Ныне Устинов-младший – помощник вице-премьера Игоря Сечина, служит ответственным секретарем правительственной комиссии по топливно-энергетическому комплексу.

Шесть лет с правом переписки

     Если судить по числу интервью и тактико-техническим характеристикам изданий, которые их берут, Михаила Ходорковского можно было бы счесть светской фигурой или модным гуру, представляющим популярный способ избавления от избыточного веса. Его судьба по-настоящему драматична, но наше время легко переплавляет драму в комфортное глянцевое чтение и отчет о светском рауте. Параллельно с цитатами из Ходорковского в GQ, где он высказывался о правилах поведения узников и об особенностях психологии обитателей мест лишения свободы, в немецком журнале Focus, славящемся своими малыми и сверхмалыми жанрами, вышло очень короткое изложение интервью с самым знаменитым зэком России.
     Вывод Ходорковского о том, что ему уже никогда не выйти из тюрьмы, выглядит несколько гротескно, но лишь на привычный для нас гламурный взгляд, рассматривающий бывшего главу ЮКОСа как сектанта, чуть ли не добровольно, в целях самопознания удалившегося от мира и из своего прекрасного далека обучающего правилам жизни пресыщенную столичную публику.
     Судя по денежному измерению преступлений, вменяемых Ходорковскому, сидеть он действительно может сколь угодно долго – в полной зависимости от текущей политической конъюнктуры.
     Вероятно, какие-то надежды экс-олигарх связывал с новым президентом. Но теперь, когда президент перестал быть новым, когда с нечеловеческим трудом была закончена история Светланы Бахминой, когда новеллы в законодательстве, в том числе процессуальном, не столько гуманизируют его, сколько ужесточают, когда процесс Лебедева – Ходорковского выпал из фокуса общественного внимания и идет по свой колее, которой позавидовали бы Ионеско с Беккетом, не говоря уже о Кафке, – к одной из главных фигур 1990-х и начала нулевых пришло осознание неоптимистичного конца истории. Осознание такого итогового поворота сюжета, в который сложно поверить, но не слишком сложно реализовать совокупными усилиями прокуроров, суда и власти.
     Это личная драма Михаила Ходорковского. Но это и бесконечный тупик для страны: для одних – нескончаемая сага об олигархах, для других – «крюк», на котором подвешены все страхи и комплексы богатых собственников, для третьих – символ их могущества.
     Ходорковский находится в заложниках не столько даже у дуумвиров, сколько у сегодняшней системы власти, а законы эти не предполагают освобождения из-под стражи символических фигур былой эпохи, объявленной корнем и источником всех бед.
     Путин с Медведевым – тоже заложники своей собственной системы. Сидящий Ходорковский – историческое оправдание сложившегося и уже окостеневшего политического механизма. Его нельзя освободить – это все равно, что разрушить одну из несущих стен в квартире с видом на Кремль: конструкция власти до конца не обрушится, но потеряет существенную долю своей легитимности. Если Ходорковский зря сидел, значит, власть несправедливая. Если Ходорковский сидит, то не все дозволено.
     Те, кому надо, давно это поняли: лучше стоять за Пикалево, чем сидеть за чрезмерную и несанкционированную общественную активность. Ходорковский, сам того не желая, стал одной из идеологических скреп режима. Но его капитализация в глазах системы высока только в том случае, если он сидит в тюрьме.
     Посадив Ходорковского, власть вышла на своего рода политическое IPO, капитализировала свой устрашающий образ и с помощью этого инструмента держит бизнес, который уже по факту стал квазичастным, на коротком поводке.
     Модель посадки Ходорковского естественным образом воспроизводится на каждом из нижних уровней частно-государственной вертикали: мы еще даже толком не знаем, сколько таких уменьшенных Ходорковских районного масштаба сидит по всей стране.
     Возможно, предположение экс-руководителя ЮКОСа по поводу длины своего срока – это жест отчаяния. Вряд ли – закамуфлированная просьба о милосердии: Михаил Борисович лучше других знает, что стена, разделяющая его самого и бывших партнеров по власти, запечатленных с ним на многочисленных официальных фотографиях, – непроницаемая. К тому же его личные иллюзии, связанные с возможностью оттепели, иллюзии, которые с ним разделяли интеллектуалы, готовые войти в коалицию за модернизацию, развеялись.
     Ходорковский стал еще и живым символом бесконечного тупика догоняющего развития России. Догоняют и перегоняют люди модернизаторского фанатичного склада. Один из таких людей сидит уже шесть лет.
     История Ходорковского – это шесть лет с правом переписки. Его эпистолы из тюрьмы, конечно, становятся фактом общественной жизни, но уже не производят того оглушительного эффекта, как поначалу, когда каждое его слово было откровением светского «аятоллы». Сейчас Ходорковского превращают в этакое «общее место», привычный элемент ландшафтного дизайна повседневной жизни путинской эры. Превращают в соответствии с законами нашего нечувствительного к человеческой драме времени – эпохи замыленного глаза. И это дает дополнительные преимущества власти: Ходорковский для нее уже не слишком опасен политически, а функцию устрашения и поучительного примера продолжает выполнять.
     В раннее постсоветское время существовало такое понятие – «пересидчики». Это были политзаключенные, которых по каким-либо причинам не освободили после крушения Советского Союза. И хотя нынешняя модель власти, несмотря на эрозию, далека от своего крушения,
     Ходорковский – явный «пересидчик». И эта «пересидка» сигнализирует вот еще о чем: была бы система уверена в своей устойчивости, его бы выпустили.
     Значит, он действительно будет сидеть столько, сколько отмерено жизни нынешней модели власти.

Один день из жизни Михаила Ходорковского

Бывший в свое время богатейшим человеком России, бывший олигарх тайно отвечает на вопросы газеты The Sunday Times из своей тюремной камеры в Краснокаменске

     Побудка происходит в 6:45 утра. У меня есть час на то, чтобы позавтракать, сделать зарядку, умыться, побриться и посмотреть новости. В основном на завтрак я ем кашу и пью кофе. В это время я больше всего скучаю по своим детям, потому что всегда завтракал вместе с ними перед тем, как идти на работу. Меня содержат в тюрьме самого строго режима. В каждой камере сидят от трех до восьми человек, и у меня меньше пяти квадратных метров личного пространства. Если только меня не везут в суд, я нахожусь в камере 23 часа в сутки. Охранники позволяют мне на час выходить погулять по 'внешней' камере, покрытой металлической сеткой. Я нахожусь под постоянным наблюдением, и свет в камере горит круглосуточно. Раз в неделю мне разрешен душ.
     Через час после побудки они перевозят меня в суд. Из-за процедур по обеспечению безопасности требуется два часа, чтобы доехать туда, и два часа, чтобы вернуться обратно. Меня перевозят в грузовике, внутри металлической кабинки размерами 122 см на 76 см на 46 см. Каждый день я провожу в ней четыре часа.
     В суде меня и моего бывшего заместителя Платона Лебедева запирают в 'аквариуме' – стеклянной клетке с пуленепробиваемыми стеклами, весом в полторы тонны. Зал суда заполнен охранниками с автоматами. Мне всегда интересно, по кому они собираются стрелять.
     Заседания суда длятся восемь часов, четыре дня в неделю, и будут продолжаться весь следующий год. Нам дают короткий перерыв на обед, когда мне позволено съесть свой дневной тюремный паек – печенье, чай, сахар. И кашу быстрого приготовления. Я ее пробовал. Лучше этого не делать. Я пью воду.
     Я вырос в семье советских инженеров. Мои родители не были членами КПСС, и у них не было никаких связей. Они зарабатывали 300 рублей в месяц. Половина из них шла на квартплату, треть – на еду, а на оставшиеся 50 рублей нужно было покупать одежду, проездные билеты, учебники и прочее. В те времена за 50 рублей можно было купить пару штанов. Поэтому я начал рано работать. Я стал инженером в 1986 году, когда мне было 23 года. Ко времени своего ареста в 2003 году я построил крупнейшую нефтяную компанию России – 'Юкос'.
     Кампания против меня была организована Кремлем. Первое дело, за которое я получил восемь лет, было начато из жадности; сегодняшнее дело – это результат трусости, и мне грозит до 22 лет. Сложно сказать, в чем убедили Владимира Путина мои враги. Может быть, он действительно думал, что я планирую какой-то переворот – что само по себе нелепо, так как я поддерживал две оппозиционные партии, которые при наилучшем раскладе могли выиграть на выборах 15 процентов голосов. Скорее всего, это было просто оправдание, чтобы захватить самую успешную нефтяную компанию России.
     Меня часто спрашивают, почему я не спасся бегством за рубеж. Я думал, что таким образом я признаю, что виновен, к тому же, сбежав, я бы оставил в беде Лебедева. Но я также думал, что предстану перед надлежащим судом. Однако никакого справедливого суда не было. Даже в России мало кто сейчас верит, что суд надо мной был справедливым и непредвзятым.
     После суда меня отвозят обратно в тюрьму. Привет, камера! У меня есть два часа, чтобы поесть, почитать газеты, постирать и написать письма. Я уже провел так более 2000 дней. Кто знает, сколько еще ждет меня? Самое сложно – это невозможность предсказать свое будущее. Охранники используют это как психологическое оружие. Часы запрещены, и тебе никогда не рассказывают, зачем тебя забирают из камеры. Нужно просто расслабиться и принимать вещи такими, как есть.
     Именно так я справляюсь с тем фактом, что меня так часто обыскивают. С тем, что после часа отсутствия в камере, видно, что охранники проверяли мои бумаги. С тем, что мне не разрешают иметь при себе простые вещи, вроде ноутбука или маркера. Но это неважно. Гораздо хуже, что мне разрешают видеться с моей семьей лишь два раза в месяц на час, и нас разделяет стеклянная стена. Так продолжается уже шесть лет, кроме одного года в колонии, где правила были попроще. Тем временем, мои дети растут, мой сын собирается жениться, моя дочь учится в университете, а мои младшие дети пошли в школу. Мои родители не молодеют. Никто, кроме высшего руководства страны, не может сказать, выпустят ли меня когда-нибудь. Так что я живу, как будто мне предстоит прожить в тюрьме всю свою жизнь.
     На обед я ем хлеб и сыр и пью кофе. В тюрьме дают кашу и иногда рыбный суп. Еда особенно важна. Очень плохо, если на воле у вас нет кого-то, кто будет присылать вам посылки с едой. Без нормальной еды и солнца начинаешь болеть. Мне повезло, у меня большая семья, так что в случае необходимости, я могу помочь моим сокамерникам.
     Годы в тюрьме, изоляция – все это непросто, но выносимо. Я всегда много читал. Теперь я читаю очень много. Образование и размышления – это преимущества тюрьмы.
     Я хорошо сплю, и мне не снятся кошмары. Пусть те, кто преследуют меня, мучаются от угрызений совести.

Суд попросил обойтись без «разоблачений»

Устные комментарии прокуроров к представляемым на суде документам перестанут быть единственным доказательством вины бывшего руководства ЮКОСА?

День восемьдесят первый
     Гособвинитель Лахтин продолжает попытки найти криминал в аудите ЮКОСа, озвучивая прокурорские переводы консолидированной финансовой отчетности компании по стандартам US GAAP. Озвучил за 2001, 2002, 2003 годы. За 2000-й почему-то пропустил… Лебедев обещает восполнить пробел:
     – Оппоненты даже не подозревают, что отчетность ЮКОСа за все годы хранится в официальном архиве Securities Exchange Commission, SEC. (Комиссии по ценным бумагам и биржам США. – В. Ч.). В том числе и скрытая гособвинением – за 2000 год. Эта отчетность нами уже официально получена из SEC и будет представлена суду. Так что оппонентам предстоит доказать, каким образом они сумели определить стоимость похищенной (как они считают) нефти за 1998-2000 годы в сумме 492 миллиардов рублей, если вся консолидированная выручка ЮКОСа от реализации и нефти, и нефтепродуктов за этот период составляет порядка 453 миллиардов рублей…
     Валерий Лахтин резко поднялся со стула…
     – Подобный анализ доказательств недопустим! По сути – это уже прения сторон! А раз, ваша честь, вы разрешили делать заявления, позволю себе тоже сделать заявление, – обиженно произнес прокурор, взял в руки какой-то листок со стола и… вчинил Ходорковскому и Лебедеву новое обвинение – в обмане миноритарных акционеров ЮКОСа путем предоставления «недостоверной» отчетности.
     Защита решила ответить. Но…
     – Больше никаких заявлений не будет! Пять минут перерыв! – резко оборвал судья и удалился в совещательную комнату.
     После перерыва Лахтин занялся запросами следователя Каримова в PricewaterhouseCoopers о результатах аудиторских проверок ЮКОСа сразу за несколько лет. Аудиторы Каримову ответили тут же: «На наши аудиторские заключения более полагаться не следует». Лахтин торжественно вздохнул, выдержал паузу и огласил письма аудиторов конкурсному управляющему ЮКОСа Эдуарду Ребгуну. Видимо, впечатлившись запросом Каримова, аудиторы в спешном порядке «в связи с информацией следствия» рапортовали об отзыве своих заключений по ЮКОСу… В своем письме аудиторы промолчали лишь об одном – о том, что Генпрокуратура возбудила против самой PricewaterhouseCoopers уголовное дело по обвинению в уклонении от уплаты налогов и в легализации незаконно полученных доходов… Смолчал об этом в суде и прокурор Лахтин. Напомнил, как всегда, Лебедев:
     – Именно после этих писем об отзыве заключений Каримов ТУТ ЖЕ снял с PwC уголовное дело! Я полагаю, прокуроры позаботятся о здоровье подписантов этих писем – директора и представителя PwC. Я жду их здесь. Фигурально выражаясь, я их раскатаю, как Тузик грелку, по тому, что они здесь написали. Ведь всему миру дали понять: не они следствию информацию о ЮКОСе предоставляли, а следствие им…
     Под занавес Ходорковский заявляет возражения на действия председательствующего Данилкина. Причина старая – представление «доказательств» идет уже седьмой месяц, а судья вопреки закону не заставляет прокуроров разъяснить обвиняемым значимость этих «доказательств»…
     – Мне приходится делать только предположения… Таким образом, ограничено мое право знать, в чем я обвиняюсь, и нарушается мое право на защиту. Считаю, ваша честь, что вы умышленно не выполняете своих обязанностей в процессе, подыгрывая стороне обвинения. Недавно вам было предложено обозреть числовые данные более чем на 100 страницах. Всем понятно, что за несколько минут суд может что-либо обозреть лишь формально. С тем же успехом можно обозреть статистические данные о сельском хозяйстве Гондураса.
     На заявление Ходорковского председательствующий не отреагировал.

День восемьдесят второй
     Прокурор Лахтин перешел к обыску в московском офисе международной юридической фирмы Akin Gump Strauss Hauer and Feld. Дело в том, что до начала атаки государства на ЮКОС в первом полугодии 2003 года компания подготовилась к возможному листингу* на Нью-Йоркской фондовой бирже. С этой целью ЮКОС и привлек Akin Gump Strauss Hauer and Feld. Эксперты проводили проверку финансовых и управленческих принципов, применявшихся ЮКОСом и его «дочками», чтобы установить, соответствуют ли они стандартам SEC. Но поскольку в тот же период ЮКОС решил слиться с «Сибнефтью», принадлежавшей Роману Абрамовичу, листинг компании пришлось отложить: по американскому законодательству эту процедуру нельзя проводить в процессе слияния.
     Сделка с «Сибнефтью» состоялась. Но после ареста Ходорковского в октябре 2003-го Абрамович заявил о расторжении сделки, выразив несогласие с ее «условиями»… Планы ЮКОСа по листингу, естественно, отпали сами собой…
     Лахтин озвучивает суду изъятую в Akin Gump Strauss Hauer and Feld электронную переписку между бывшим директором по проектам департамента корпоративных финансов ЮКОСа Павлом Малым и бывшим вице-президентом ЮКОСа Олегом Шейко. Они обсуждают возможности проведения того самого листинга.
     Как обычно, прокурор придает всему криминальный подтекст: о «Сибнефти» – ни слова, в интерпретации обвинителя сотрудники просто-напросто пытаются найти лазейки в американском законодательстве, чтобы умудриться проскочить со всей своей «фиктивной» отчетностью на Нью-Йоркскую биржу. Переписка ведется в феврале 2003 года. Одно из писем адресуется Ходорковскому. Затрагиваются вопросы коррупции в стране…
     – Ваша честь, – берет слово сам Ходорковский, – обратите внимание на дату переписки – 18 февраля 2003 года. Это документ, с которого, собственно, и началось все «дело ЮКОСа»…
     – Так, Михаил Борисович, давайте конкретно по делу! – нервно оборвал подсудимого судья.
     – Я конкретно по делу. Почему обращаю внимание на дату 18 февраля? Потому что 19 февраля 2003 года состоялась судьбоносная для меня встреча с президентом Российской Федерации Путиным (в ходе которой Ходорковский жестко заявил о распространении коррупции в России. – В. Ч.). Если суду и прокуратуре действительно хочется знать, как это все взаимосвязано, я с удовольствием расскажу (лицо судьи выражало отчаяние. – В. Ч.). Не думаю, правда, что это доставит удовольствие всем остальным…
     – Продолжаем, – кинул судья.
     Лахтин продолжил, «пояснив», почему акции ЮКОСа не были размещены на Нью-Йоркской фондовой бирже:
     – Поскольку для размещения акций ЮКОСу требовалось раскрыть информацию о своих фиктивных сделках, о вознаграждениях менеджеров, об источниках денежных средств… а это влекло ответственность в виде 20 лет лишения свободы по американскому закону… поэтому, значит… так сказать… и не было принято ЮКОСом решение о размещении акций…
     Об истинной причине за прокурора говорит Лебедев:
     – Ваша честь, к середине марта 2003 года я, Лебедев Платон Леонидович, как директор «Груп Менатеп Лимитед», из-за сделки с «Сибнефтью» приостановил данный проект. Именно из-за «Сибнефти». Только Лахтин (в силу особой одаренности) этого не понимает. И если уж он затрагивает американский закон, тогда давайте применять американские законы здесь. Ведь за все то, что сделал Лахтин, в США ему грозит пожизненное тюремное заключение…
     Лахтин закашлялся…

День восемьдесят третий
     Заседание выдается насыщенным. Первыми жару поддают защитники – заявляют возражения на действия председательствующего. Претензии – неудобный выходной для свиданий с обвиняемыми в СИЗО. До недавнего времени судья всегда давал среду, но в последнее время судья стал отдавать под это пятницу. В СИЗО – укороченный день, а каждая же последняя пятница месяца – вообще выходной…
     Поднялся Шохин:
     – То, что озвучили защитники, – продолжение той самой деятельности, которую они здесь время от времени осуществляют… Деятельность, не согласующаяся с законом об адвокатской деятельности…
     – Господи!.. – не выдержал кто-то в зале. Шохин прислушался, но продолжил:
     – …Сторона обвинения, ваша честь, надеется на вашу мудрость и компетентность…
     Виктор Данилкин надежды прокурора оправдал, оставив за собой право самому определять день для свиданий.
     …Лахтин продолжил про несостоявшийся листинг. Зачитал анкеты Ходорковского и Лебедева, которые те заполняли в рамках процедуры подготовки листинга. Анкеты прокурор снабдил своим комментарием:
     – Данные документы свидетельствуют о том, что Ходорковский и Лебедев отказались проходить листинг акций ЮКОСа на Нью-Йоркской фондовой бирже, так как боялись, что за недостоверную информацию их могут привлечь к уголовной ответственности. А в США за такое грозит до 20 лет…
     В зале случилась истерика, в «аквариуме» – тоже. Прыснул и судья…
     – Надеюсь, Лахтин потратит ближайший выходной на изучение американского законодательства, – подметил Лебедев.
     – Платон Леонидович, хватит грозиться! Вчера вы Лахтину уже дали пожизненное, – напомнил судья.
     – Я не угрожаю, я рекомендую ему посмотреть, сколько в США по совокупности дают за государственную коррупцию, преступления против правосудия, служебные подлоги, вымогательства, грабежи и пытки, которые уже Европейский суд признал (в отношении Василия Алексаняна. – В. Ч.). Если подсчитать, у Лахтина пожизненное набегает.
     – Далее представляется документ… – не стал отвечать на «угрозы» прокурор.

День восемьдесят четвертый
     Валерий Лахтин переходит к «разоблачению» Платона Лебедева – пресс-релизу «Основные акционеры НК ЮКОС подвели итоги первого этапа реализации своей долгосрочной стратегии». В конце пресс-релиза – подпись Лебедева.
     – А он ведь, ваша честь, утверждал, что с 1999 года не имеет к этой организации никакого отношения, – доверительно делится с судьей Лахтин.
     – ГДЕ он нашел в документе то, что я работал в ЮКОСе после 99-го года? Речь же идет о моей деятельности как лица, которое отвечает за управление контрольным пакетом акций ЮКОСа. Минимум раз в квартал я подписывал такие пресс-релизы начиная с 2000 года… – парирует Лебедев.
     – Так… – Лахтин взял в руки листок со своими «комментариями». – Данный пресс-релиз подтверждает тезисы из обвинительного заключения о том, что у подсудимых была стратегия накачивания прибыли и скрытия ее от акционеров…
     После еще ряда аналогичных «разоблачений», скрепленных личными «комментариями», Лебедев попросил Данилкина сделать прокурору замечание.
     – Валерий Алексеевич, правда, давайте покороче, без всяких ваших комментариев… – попросил судья.
     – Да я каждый документ сокращаю до минимума! – обиделся тот.
     – Да я не про документы! А про ваши комментарии! – раздражался судья.
     – А что, я, по мнению подсудимых, должен, что ли, тотально оглашать документ? – продолжал не в тему Лахтин.
     – Это уже решать вам.
     Попыток что-либо объяснить обвинителю судья больше не предпринимал.
     *Листинг (от англ. list – список) – совокупность процедур включения ценной бумаги в биржевой список.

Широта и долгота обвинения

Прокуроры открыли «остров Гибралтар» в Средиземном море и даже тайну адвокатских гонораров, но так и не предъявили суду ни одного документа, доказывающего факт похищения нефти

     И я сказал себе держись./ Господь суров, но прав./ Нельзя прожить в России жизнь,/
     тюрьмы не повидав.
     Моя игра пошла всерьез -/ к лицу лицом молюсь о стену/ и чья возьмет – пустой
     вопрос/ возьмет моя. – Но жалко цену.
                / И. Губерман

День восемьдесят пятый
     – Конечно, прокуроры могут оглашать документы по пятому разу. Но я не понимаю, зачем тянут время?! – это Платон Лебедев. Все тома дела уже прочитаны, но прокуроры продолжают читать то, что уже оглашалось ими в мае-августе месяце.
     Так, целое утро прокурор Валерий Лахтин уделил Кипру, где в свое время зарегистрировалась компания Huley Enterprises Limited. В московском офисе адвоката Антона Дреля во время обыска следователи наткнулись на доверенность, согласно которой Дрель являлся «доверенным лицом» Huley Enterprises в налоговых органах. В обычной деятельности юриста прокурор видит нехорошее, поскольку Дрель некогда был адвокатом подсудимых… Подсудимый Лебедев тоже обнаруживает нехорошее, но, правда, в другом:
     – Данные документы изымались у моего адвоката в ходе незаконного обыска – санкции суда не было…
     – Совершенно ничем не обоснованная реплика Лебедева! – парирует Лахтин.
     За чтение берется Гульчехра Ибрагимова. Объявляет номер тома: 152…
     – Но мы уже дважды оглашали его! – напоминает ей судья Данилкин.
     – Мы там читали приговор Лубенцу и… кому еще? …а, Величко! А приговор Иванникову, Малаховскому, Переверзину и Бахминой еще не читали…
     Около часа уходит на приговоры. Как они соотносились с предъявленным Ходорковскому и Лебедеву обвинением, не пояснялось.
     – Мы не знали, как проходили эти судебные разбирательства и что на них делалось… – отметил Лебедев. – Мы не могли принять в них участие, несмотря на наши ходатайства. Вот, по Иванникову, например, мы знаем только то, что гособвинение на этом процессе поддерживала госпожа Ибрагимова. И в этом приговоре ни слова о хищении нефти и нефтепродуктов не сказано. Ибрагимовой, поддерживающей гособвинение теперь на нашем процессе, это хорошо известно…
     Та предпочла не отвечать. Приговор в отношении Малаховского и Переверзина прокомментировал досконально изучивший его Ходорковский:
     – Во-первых, там отсутствует указание на факт изъятия нефти и поступление этой нефти во владение осужденных. Во-вторых, господа осуждены за тайное от собственника хищение нефти. При этом вопрос о том, кто являлся собственником, вынесен за скобки. А в 2001 году я был единственным собственником и акционером ЮКОСа. Как можно выносить приговор, не допросив собственника?!

День восемьдесят шестой
     – Моя адвокатская практика показывает: когда государственным обвинителям нечего сказать по существу этого самого обвинения, они начинают считать деньги в карманах адвокатов, – это защитник Константин Ривкин.
     Прокуроры оглашают изъятые в офисе и на квартире Гололобова распечатки электронных писем и прочую конфиденциальную документацию юридического управления ЮКОСа. Следователей интересует все, что касается планов компании по защите своих интересов.
     – «За последние 6 месяцев в прокуратуру и МВД вызвано более 50 сотрудников, в адвокатских образованиях проведены обыски и выемки. В офисах организованы ночные дежурства адвокатов, – читает переписку юристов прокурор. – Компания привлекает международных, российских и региональных адвокатов по своей защите. В связи с этим необходимо организовать специальный бюджет». Так… – Лахтин заметно воодушевляется. – В утвержденной смете на эти расходы указано: бюро «Падва и партнеры» – отчислить …долларов США, «Каганер и партнеры» – …долларов США, адвокатской конторе «Костромина, Липцер и партнеры» – …долларов США.
     Прокурор сделал паузу и добавил к смете слова от себя:
     – И вся эта деятельность была направлена на противодействие расследованию правоохранительными органами. И для этого противодействия использовались средства НК «ЮКОС».
     Некоторые моменты в переписке юристов прокурор, правда, опустил. Так, неозвученной оказалась фраза: «Есть информация о том, что Сечин заявил представителям Минюста, что суды покроют все их действия».
     – Сейчас как раз Европейский суд решение по жалобе ЮКОСа выносить будет, – замечает Лебедев. – И это не просто «противодействие следствию», это наше противодействие преступному следствию…
     – И потом, – берет слово Ходорковский, – обвинение инкриминирует нам хищение всей продукции ЮКОСа, в то же время деньги на адвокатские услуги выделяется из средств ЮКОСа. Откуда у «расхищенной» компании такие средства? И как сведения о том, сколько потратил ЮКОС на защиту, соотносятся с обвинением? Настолько же «относимыми» являются сведения, сколько Российская Федерация потратила на это незаконное расследование. По моим, может быть, ошибочным сведениям, официальные расходы – более 15 миллионов долларов, неофициальные значительно больше – порядка 100 миллионов долларов США…
     К микрофону в аквариуме опять подошел Лебедев:
     – Как известно, сведения из данной сметы использовались Бирюковым (бывший замгенпрокурора. – В. Ч.) для представления Путину, который в Италии сообщил на пресс-конференции, что, мол, «ЮКОС миллионы долларов тратит на адвокатов» (в действительности было сказано так: «Люди, которые за пять-шесть лет заработали миллиарды долларов, допустим, что они сделали это законно, теперь тратят десятки и миллионы долларов, чтобы спасти свои миллиарды. Мы знаем, куда тратятся эти деньги – на каких адвокатов, политиков». – В. Ч.).
     Судья заметно нервничал. Прокуроры молчали. Решила высказаться защита:
     – Нам в лицо брошено обвинение в том, что мы занимаемся «противодействием следствию», – говорил адвокат Владимир Краснов. – Давайте отменим тогда адвокатуру… Такого цинизма за семь месяцев процесса еще не было!
     – Каким образом? – удивлялся судья, когда защита просила его каким-либо образом отреагировать. – Я не могу дать совет прокурорам, это не моя функция…
     На этом дискуссия окончилась. И Лахтин «вчинил» подсудимым по новому обвинению – в создании фонда «Ветеран» с целью сосредоточения в нем «похищенных денежных средств».
     История такая: в мае 2001 года основные акционеры ЮКОСа передали этому фонду 10% акций компании в рамках социальной поддержки своих работников, которые вскоре должны были выйти на пенсию. Количество участников программы составляло около 40 тысяч человек. Но в марте 2004 года по просьбе Генпрокуратуры швейцарская прокуратура заблокировала банковские счета фонда, а Басманный суд Москвы их арестовал. При этом следователи рапортовали: «Речь идет не об активах и акциях, а о личных денежных вкладах руководства ЮКОСа». Странным образом вместо личных вкладов олигархов «хлопнули» пенсионные деньги 40 тысяч нефтяников…
     Однако ничего этого в суде прокурор не говорил, он просто обвинил Ходорковского и Лебедева в отмывании преступно нажитых средств через этот фонд. И промолчал о том, что буквально через три месяца после ареста счетов прокуратура Швейцарии, разобравшись в ситуации, отказалась сотрудничать с российской, а высший федеральный суд Швейцарии разморозил эти активы. Не сообщил прокурор и вот еще о чем:
     – На тот момент, когда арест уже снимался, – отмечал Лебедев, – стоимость 10%-ного пакета акций ЮКОСа была равна нулю… Раз обвинение эту тему подняло, пусть оно теперь расскажет: куда же эти 10% делись и какая шпана их свистнула?
     – Платон Леонидович, все! Заканчиваем! – прерывал Лебедева судья и обращался к прокурорам: – Продолжайте!
     Лахтин вернулся к очевидно понравившейся ему теме о гонорарах адвокатов.
     – Хватит! Это уже недопустимо! – сорвался защитник Краснов. – Ваша честь, вы никак не реагируете на оглашение конфиденциальных сведений, связанных с деятельностью адвокатов. Я прошу объявить замечание Лахтину…
     – Мы не разглашаем конфиденциальные сведения, – парировал прокурор. – Я просто акцентирую внимание: как за счет средств акционеров хозяйственный субъект транжирит чужие денежные средства для личных целей…
     – Кто вам дал право указывать компании, на что ей тратить свои средства?..
     После перерыва судья постановил: давать советы прокурорам, что им оглашать, он не может, поэтому предлагает защите заявить ходатайство о закрытии заседания на время оглашения конфиденциальных данных.
     – Но мы не хотим закрывать процесс, – отвечала защита. – Сведения об адвокатских гонорарах не оглашаются в суде в принципе!
     Но судью эти слова не убедили, и он на 45 минут собственноручно закрыл процесс.

День восемьдесят седьмой
     – Ваша честь, на этом мы заканчиваем представление доказательств и переходим к стадии допроса свидетелей, – эту долгожданную фразу утром в пятницу произнесет прокурор Ибрагимова. Зал вздохнет с облегчением.
     – Чтобы разослать повестки, нам нужна неделя, – подойдя к судье, доверительно предупредит его Ибрагимова.
     Пятью минутами позже защита попросит на полноценную подготовку больше – 10 дней, и судья откажет в этой просьбе. Тогда защита попросит судью, чтобы тот либо обязал обвинение хотя бы представить график допроса 250 свидетелей обвинения, либо заблаговременно уведомлять об очередности и датах допросов каждого конкретного лица. Но судья откажет адвокатам и в этой просьбе.
     Что касается свидетелей защиты, в списке которых помимо всех прочих указаны Путин, Греф и Кудрин, то их судьба пока неясна. Вопрос о том, вызывать их в суд или нет, судья рассмотрит позже.
     Перед небольшими каникулами (до 28 сентября) заседание не дает закрыть Платон Лебедев. Он заявил личный отвод прокурорам Шохину и Лахтину. За эти шесть месяцев отводы прокурорам заявлялись десятки раз, но еще никогда подсудимые не просили провести над обвинителями… судебно-психиатрическую экспертизу. Зал слушает длинную речь Лебедева не шелохнувшись:
     – Расследование уголовных преступлений, совершенных антиконституционной преступной группой Бирюкова – Каримова (в которой Лахтин и Шохин являются членами), ради «прикрытия» основного преступления – организованного кланом «Сечина – Устинова энд Со» разворовывания и уничтожения лучшей российской нефтяной компании ЮКОС с одновременным репрессированием владельцев, менеджеров, адвокатов, юристов, аудиторов и даже рядовых сотрудников – выявило также и целый ряд действий и поступков так называемого следствия, которые можно квалифицировать медицинскими диагнозами типа невменяемость, слабоумие, шизофрения и т.д. и т.п. (Лахтин и Шохин опустили глаза в бумаги и делали вид, что не слушают. – В. Ч.). <…> Это ближе к «клинике», что не имеет ничего общего с правом и не может объясняться обычным стремлением лизоблюдов и холуев угодить власти служебным рвением (с этих слов и до конца речи Лебедева Шохин усиленно начал улыбаться и раскачиваться на стуле. – В. Ч.). <…>
     Еще в 2007 году членом ОПГ Каримовым, сомнения в психическом здоровье которого у меня возникли еще в ходе рассмотрения Мещанским судом первого сфабрикованного дела, было вынесено постановление о привлечении меня в качестве обвиняемого (по второму делу. – В. Ч.), в котором содержалось следующее шизофреническое обвинение: «Так, совместно с другими членами организованной группы Лебедевым была обеспечена регистрация 5 сентября 1997 г. на о. Гибралтар компании Group MENATEP Limited (стр. 4 ППО в отношении Лебедева П.Л. от 03.02.2007, т. 123 л. д. 22-169). Обращу внимание на то, что в материалах дела (тома 37, листе 246) находится документ, который эту ложь разоблачает, поскольку из него прямо следует, что Group MENATEP Limited на «острове Гибралтар» вообще никогда не существовало.
     Подобные действия руководителя ОПГ Каримова могут быть не только результатом слабоумия, но и иных более тяжелых психических патологий, таких как шизофрения, маниакально-депрессивный психоз, паранойя и др. Однако особо пристального изучения со стороны суда и экспертов-психиатров заслуживают действия другого члена ОПГ – так называемого следователя Алышева, который при так называемом вынесении постановления о привлечении меня в качестве обвиняемого этот воинственный бред повторил: «<…> Лебедевым была обеспечена регистрация на о. Гибралтар компании Group MENATEP Limited. Картину полной невменяемости так называемого следствия дополняет оглашение этого бреда в публичном судебном процессе в Хамовническом районном суде Москвы Шохиным и Лахтиным. <…>
     Воистину хочется отправить всех этих членов ОПГ на открытый ими «остров Гибралтар».. <…> Обращаю особое внимание суда и психиатров! У них должны появиться следующие вопросы к Лахтину и Шохину:
     1. Понимают и знают ли они, что «остров Гибралтар» находится на озере Эриа, штат Огайо, США? 2. Считают ли они этот «остров Гибралтар» в США и «Гибралтар», владение Великобритании с особым статусом, расположенное на самом юге Западной Европы на границе с Испанией, одним и тем же географическим объектом? 3. Каким образом «Лебедевым была обеспечена регистрация на «острове Гибралтар» компании Group MENATEP Limited, если при этом они представляют суду доказательства, что в действительности в Гибралтаре (Великобритания), а не на «острове Гибралтар» (США) была зарегистрирована компания Flaymon Limited (а не Group MENATEP)?
     Указанный перечень вопросов не является исчерпывающим. В связи с изложенным ПРОШУ: 1. Назначить Шохину и Лахтину судебно-психиатрическую экспертизу. Выбор экспертного учреждения оставляю на усмотрение суда. 2. В случае отклонения судом ходатайства и признания Шохина и Лахтина вменяемыми заявляю о безусловном отводе указанных государственных обвинителей в связи с наличием в их действиях прямой заинтересованности в исходе дела. Прилагаю карту с указанием географического положения острова Гибралтар (США) и Гибралтара (Великобритания). Честь имею! Лебедев.
     Зал зааплодировал. Прокуроры назвали «требование о проведении над нами судебно-психической экспертизы» незаконным, необоснованным и абсурдным. Что касается отвода – то, по их словам, для этого «отсутствуют обстоятельства». Судья с прокурорами согласился, оба ходатайства отклонив.
     Что касается Михаила Ходорковского, то он подвел краткий итог полугодовым слушаниям вне стен суда, передав свое заявление в СМИ через защиту:
     «1-й этап. Чтение обвинения. Прямой вопрос прокурорам: «Где о краже нефти?» Ответ прокурора: «Не скажем». 2-й этап. Чтение доказательств. Прямой вопрос прокурорам: «Где о краже нефти?» Ответ прокурора: «Не скажем». Это – диагноз всему судебному процессу. 6 месяцев. И ничего по делу».

Запрещенные ноутбуки и неизвестные свидетели

Адвокаты Ходорковского и Лебедева жалуются на действия прокуратуры

     Вчера защитники двух бывших руководителей ЮКОСа провели пресс-конференцию, где поделились с прессой своими ожиданиями от продолжения самого громкого процесса современной России. Главная претензия адвокатов к прокуратуре сегодня – отказ перечислить даты выступлений в суде свидетелей обвинения, которых около 250 человек. Между тем Государственная Дума в конце прошлой недели приняла в первом чтении законопроект, сильно осложняющий действия защитников.
     Пресс-конференция продолжалась больше двух часов, и адвокаты подробно рассказали журналистам о положении дел. Были подведены итоги первой части процесса. Адвокат Юрий Шмидт пояснил «НГ», почему защита считает процесс «политически мотивированным»: «Неподконтрольные друг другу службы работали скоординированно, что совершенно невозможно без высокой поддержки и без того, чтобы какой-то центр координировал их действия».
     Когда Ходорковского осудили по первому делу, напомнил защитник, «мы спокойно изучали протокол судебного заседания, когда вдруг в один момент было предписано сдать жалобы и дело уже оказалось направлено в горсуд, где к рассмотрению было назначено через неделю... А Ходорковский тем временем, как известно, написал заявление для регистрации его в качестве кандидата в Госдуму – там были дополнительные выборы – и направил письмо, которое добиралось из тюрьмы в избирком месяц. И пришло ровно на следующий день после того, как приговор вступил в законную силу, и уже в силу избирательного закона Ходорковский не мог быть даже зарегистрирован в качестве кандидата».
     Второе обстоятельство, по словам Шмидта, подтверждающее заказной характер процесса: «Ходорковского направили в Краснокаменск, хотя был закон, который императивно требовал осужденного оставить по месту жительства в колонии, а при ее отсутствии направить в колонию соседнего региона. Когда мы обжаловали направление в Краснокаменск, куда его везли в отдельном вагоне, что тоже своей властью директор ФСИН обеспечить не мог, мы увидели, что буквально незадолго перед их этапированием к списку регионов добавили Читу и Ямало-Ненецкий округ! Говорили, что ни в одной более близкой колонии не было свободных мест. Но в это же время генпрокурор Юрий Чайка выступал с открытым докладом в Думе, где говорил, что у нас очень успешно идет сокращение населения колоний и на 1 ноября 2005 года у нас было 149 тысяч 670 свободных мест по всей России».
     Адвокатов ставят сегодня в трудное положение, заметил собеседник «НГ»: им неизвестно, кто из 250 свидетелей обвинения в какой день придет на процесс. Подготовиться одновременно к допросу всех этих людей, замечает Шмидт, невозможно.
     В конце прошлой недели, как известно, Дума проголосовала в первом чтении за проект, которым вводится запрет для адвокатов проносить в СИЗО технические средства связи. Дума действовала оперативно – в конце этой недели ожидается решение суда по жалобе адвокатов Платона Лебедева, пытающихся опротестовать запрет начальника СИЗО на использование этой электроники во время встреч защитников с подсудимыми – чтобы подготовиться к очередному судебному заседанию.
     По словам Юрия Шмидта, «это ставит защиту и обвинение в неравноправное положение»: «В этом деле сейчас около 200 томов. Вся эта база у нас в компьютере. Мы вместе с подсудимым готовимся к заседаниям». Законодатели объясняют свое намерение тем, что не имеют возможности тщательно проверять технику. Однако, замечает собеседник «НГ», трудно представить себе «адвокатов-шахидов, готовых взрываться вместе с клиентом». Заметим еще: довольно нелепо ставить условием работы адвокатов нерешенные кадровые проблемы правоохранительного ведомства.

Заходи по одному

По делу Ходорковского допросят 750 человек

     В Москве 22 сентября адвокаты Михаила Ходорковского и Платона Лебедева провели пресс-конференцию, посвященную окончанию представления письменных доказательств стороной обвинения и переходу к стадии допроса свидетелей.
     Как отметил адвокат Вадим Клювгант, прокуроры зачитали огромный массив документов, среди которых не было ни одного, который хоть как-то указывал бы на пропажу 350 миллионов тонн нефти, в хищении которых обвиняют Ходорковского и Лебедева. Зато многие из документов прямо подтверждают обратное.
     – И понимая это, – отмечал Клювгант, – прокуроры не гнушаются манипуляциями и прямой ложью перед судом. Не иначе как перлом можно назвать фразу о том, что «договоры о поставках нефти доказывают хищение нефти». Чего стоят слова: «Ходорковский! Ваше мнение здесь никого не волнует», «Лебедев, сядьте! Что запланировали, то и сделаем»… Прессу и остальных зрителей, среди которых заслуженные общественные деятели, они обозвали «публикой с маргинальным оттенком» и так и заявили им в открытом заседании: «Вы никто!»
     Адвокат Юрий Шмидт, в свою очередь, задался вопросом, зачем вообще нужно было второе дело ЮКОСа:
     – Первое дело – обвинение в уклонении от уплаты налогов давало возможность тем, кто очень торопился, развалить ЮКОС, по-быстрому передать наиболее лакомые куски в «правильные» руки (все помнят дурно пахнущую историю с «Байкалфинансгруп»). Затем, выждав время, можно было объявить, что вся добытая за шесть лет нефть похищена у «дочек», которые, став за это время «дочками» «правильных» родителей, тут же объявили себя обокраденными и потребовали вернуть им все, что когда-то сами считали законно проданным… Если считать, что имело место хищение, то очевидно, на все имущество ЮКОСа, включая акции «дочек», т.е. все 30 млрд долларов, которые кое-кому так хотелось забрать себе, следствие обязано было наложить арест. После же суда эти активы должны были пойти на компенсацию потерпевшим и возвращены владельцам, то есть… ЮКОСу и его акционерам. Но этого не произошло…
     По прогнозам адвокатов, второй процесс закончится не ранее весны 2010 года. Объясняется это тем, что обвинение и защита вызовут в суд около 750 свидетелей, а допрос каждого из них, как показал первый процесс, занимает один день.
     Как отметил адвокат Константин Ривкин, свидетели защиты, насчитывающие 500 человек, – это в основном люди, так или иначе контролировавшие в годы существования ЮКОСа нефтяной комплекс страны. Среди них – члены правительства России. Впрочем, у защиты и подсудимых есть большие сомнения, что хоть малая часть из этих свидетелей посчитает нужным явиться в суд.
     – Представить, что придет Путин, вообще невозможно. Это из области научной фантастики! – отметил защитник.
     Напомним, допрос свидетелей обвинения начнется 28 сентября.