VFF-S
Вниз

242. Операция «Преемник»

Реорганизация власти
Материалы СМИ
10.06.08-13.06.08

  1. Феномен Шувалова. В спор Медведева и Путина в эфире неожиданно вклиниваются тандемные люди. «Независимая газета», 10.06.08.
  2. Путин на цыпочках. Логика вертикали власти делает неизбежным перераспределение полномочий в пользу Медведева. «Газета.Ru», 10.06.08.
  3. Уважение к закону – в интересах самой России. «The Financial Times», 10.06.08.
  4. Берлинские смотрины. «Советская Россия», 11.06.08.
  5. Много мифов и амбиций. Впечатлениями о форуме делится депутат-коммунист В. Романов. «Советская Россия», 11.06.08.
  6. Хозяин и Медведев. «The Atlantic Monthly», 11.06.08.
  7. Медведев. Что в имени его для нас? «Liberation», 11.06.08.
  8. Путинская внешнеполитическая команда – профессионалы высшей пробы. «The National Interest», 11.06.08.
  9. Проверка для 'открытой' экономики России. «The Wall Street Journal», 11.06.08.
  10. Таинственный союзник Путина становится царем российской нефтяной торговли. «The Wall Street Journal», 11.06.08.
  11. Американский аналитик обвинил Дмитрия Медведева в связях с оргпреступностью. «КоммерсантЪ», 12.06.08.
  12. Медведев выражает сдержанный оптимизм по поводу отношений с США. «The Washington Post», 12.06.08.
  13. Белые ночи. Некоторые обнадеживающие знаки с петербургского экономического форума. «The Economist», 13.06.08.
  14. Россия: задача для инвесторов. «The Financial Times», 13.06.08.
  15. Телеголосование: что если 'именем России' окажется Сталин? «The Wall Street Journal», 13.06.08.
  16. Чекист против чекиста. Война кланов Путина и Медведева кажется неизбежной. «Wprost», 13.06.08.
  17. Империи: от расцвета до заката. «Вокруг Света», 13.06.08.
      Другие материалы:
  • Содержание раздела
     
  • Послание-2006
  • Послание-2007
  • Бюджетное послание-2006
  • Бюджетное послание-2007


    НАВЕРХ НАВЕРХ

    Феномен Шувалова

    В спор Медведева и Путина в эфире неожиданно вклиниваются тандемные люди

         Президент Дмитрий Медведев вновь вырвался в лидеры по количеству упоминаний в эфире федерального телевидения, уверенно обойдя Владимира Путина. Об этом свительствуют данные информационно-аналитической компании «Медиалогия», подготовленные по заказу «НГ». Однако настоящей сенсацией стал всплеск публичности третьей фигуры – первого вице-премьера Игоря Шувалова.

    Загружается с сайта НеГа

         Прошлая неделя ознаменовалась первым официальным визитом российского лидера в европейскую страну, которой стала Германия. Кроме того, произошло несколько событий международного масштаба, в которых Медведев играл ключевую роль. Президент провел серию двусторонних переговоров с лидерами стран СНГ и целый день посвятил Петербургскому международному экономическому форуму, выступив с программной речью на пленарном заседании.
         Все это время премьер Путин держался в тени, отметившись лишь рабочей встречей с главой Федеральной таможенной службы России Андреем Бельяниновым и консультацией с представителями фракции «Справедливая Россия» Александром Бабаковым и Николаем Левичевым. В последнюю неделю мая наблюдалась прямо противоположная картина – визит во Францию и громкое интервью французской газете Le Monde позволили Путину доминировать в эфире.
         На фоне привычной перегруппировки телелидеров настоящей сенсацией стал всплеск публичности новой фигуры – первого вице-премьера Игоря Шувалова. Он произвел фурор на форуме в Санкт-Петербурге, пообещав, что российское правительство будет бороться с избыточным присутствием государства в экономике, а к концу 2008 года экономика России станет шестой по размеру в мире. На графике отчетливо видно, что 8 мая произошло нечто небывалое – по количеству сообщений Шувалов обогнал Путина. Конечно, пока рано говорить о том, что между Медведевым и Путиным может вклиниться кто-то еще. Нелишним будет напомнить, что Шувалов является одним из наименее известных политиков в руководящем составе нового правительства. Согласно опросу ВЦИОМа от 17-18 мая 74% россиян ничего не слышали о «правой руке Путина».
         По мере укрепления властных полномочий нового президента конфронтация между окружениями двух лидеров может стать политической реальностью. Не исключено, что фигура Шувалова понадобилась для ухода от ситуации соперничества внутри правящего тандема. По мнению заместителя директора Института социальных систем Дмитрия Бадовского, в ближайшее время резко возрастет роль так называемых тандемных людей – политиков, которые имеет большой опыт совместной работы как с Путиным, так и Медведевым. Помимо Шувалова, отметил политолог, к ним можно причислить руководителя администрации президента Сергея Нарышкина. Между тем руководитель региональных программ Фонда развития информационной политики Александр Кынев не исключает, что «феномен Шувалова» будет единичным и кратковременным: «Это палка о двух концах. Чем больше будет появляться новых ярких публичных фигур, тем меньше пространства останется для самого Путина. Во многом сногсшибательный рейтинг Путина последних лет был следствием информационного вакуума, когда никого равновеликого даже близко не было».
         Некоторые эксперты считают, что возвышение Шувалова ослабляет позиции действующего президента. «Шувалов до недавнего времени входил в команду Медведева, – отмечает гендиректор Центра политической информации Алексей Мухин. – Но Владимир Путин лишний раз продемонстрировал византийский путь управления, произведя своеобразный обмен политическими заложниками: Шувалов стал первым замом Путина, а Нарышкин стал главой администрации Медведева. Последнего этот обмен очень разочаровал, потому что при Шувалове администрация президента стала бы более мощным игроком». Иного мнения придерживается директор Международного института политической экспертизы Евгений Минченко: «Сейчас очевидно, что Путин и Медведев ведут себя достаточно согласованно, а функция единственного политического арбитра остается у Путина. Нет никаких противоречий, которые бы потребовали введения дополнительной фигуры баланса».

    Игорь Романов.
    © «
    Независимая газета», 10.06.08.


    НАВЕРХ НАВЕРХ

    Путин на цыпочках

    Логика вертикали власти делает неизбежным перераспределение полномочий в пользу Медведева

    Загружается с сайта Газета.Ru      Наблюдая состояние нынешней политической системы, трудно избавиться от ощущения, что она будто угодила в болото и, завязнув в нём, не может двинуться ни вперёд, ни назад. Тупиковость ситуации во многом запрограммирована изначально, заложена в самом сценарии развития, суть которого – выхолащивание содержания демократических институтов и процедур и возвращение России к более привычной для неё модели «вертикали власти».
         Предпосылки этого возвращения коренятся несколько глубже, чем принято считать. Началось оно не с прихода Путина и даже не с принятия Конституции 1993 года, а с введения поста президента РСФСР, то есть ещё до окончательного краха КПСС.
         Отказ от ориентации на парламентскую демократию и ставка на сильную исполнительную власть обусловливались, прежде всего, отсутствием в тогдашнем депутатском корпусе (а следовательно, и обществе) реформистского большинства.
         Необходимости рыночных реформ не отрицал почти никто, однако мнений по поводу методов их осуществления было слишком много и слишком разных, а готовых взять на себя ответственность – слишком мало. Избрание сильного президента, способного нести это бремя, поэтому казалось единственным выходом.
         Те же самые соображения осенью 1991 года вынудили Съезд народных депутатов передать Борису Ельцину часть своих полномочий – временно, пока не будет пройдена самая тяжёлая часть пути. Депутаты прекрасно понимали, что медлить с принятием неотложных мер больше нельзя, но и договориться между собой не могли. Возникшее позже парламентское большинство имело исключительно негативную природу: единственным мотивом для консолидации было стремление не дать президенту досрочно распустить Съезд.
         Конституция 1993 года легитимизировала основополагающие принципы «вертикали власти», но полностью достроить конструкцию долго мешало отсутствие у президента и правительства прочных позиций в Федеральном Собрании (впрочем, и в недостроенном виде вертикаль успела обнаружить некоторые свои неприглядные стороны – чего стоит одна коржаковщина). Однако
         независимость правительства от популистского большинства в Госдуме позволяла проводить более или менее осмысленную экономическую политику, не сводящуюся к капитуляции перед всеми, кто требовал бюджетного куска, – именно этого, по большому счёту, и добивалась оппозиция.
         Хотя следует признать, что усиление президента за счёт прочих властных институтов стало не последним фактором из тех, что способствовали нарастанию популистских настроений как в обществе, так и в представительных органах.
         Конкурентные преимущества вертикали как способа организации власти в специфических условиях постсоветской России проявились вскоре после августовского кризиса 1998 года. Тогда Дума в кои-то веки отвоевала право формировать правительство – точнее, назначать близкого себе, а не президенту премьера. Но уже в мае 1999 года депутаты безропотно вернули эту привилегию главе государства. Выяснилось, что
         одержать над президентом тактическую победу – это одно, а сформировать кабинет, последовательно проводящий альтернативную политику – совсем другое.
         Ведь думское большинство по-прежнему «дружило против»; оно ещё могло сообща поддержать, например, бездефицитный бюджет, но любой новый шаг грозил подорвать хрупкое единство. На деле же правительство Примакова реализовало антикризисную программу кабинета Кириенко, а Дума послушно утвердила те шаги, которые несколькими месяцами ранее категорически отвергла. Однако левые не горели желанием и дальше отвечать за политику, противоречащую их предвыборным обещаниям, и когда Ельцин избавил их от такой необходимости, едва ли не вздохнули с облегчением.
         Ещё бoльшую эффективность «вертикаль власти» продемонстрировала в избирательную кампанию 1999 года, когда пёстрое войско региональных баронов, собранное под знамёнами блока «Отечество – Вся Россия», было наголову разбито президентской администрацией, на скорую руку сколотившей виртуальное образование под названием «Единство».
         На гребне этой победы и вознёсся к вершинам Владимир Путин, в чьё правление «вертикаль власти» обрела законченную форму.
         При втором президенте РФ Кремлю удалось то, чего не удавалось при первом: взять под полный контроль остальные ветви власти, причём на всех уровнях – от федерального до местного.
         Вместе с тем при Путине в полной красе явили себя и отрицательные качества указанной модели. Порождённая необходимостью проводить реформы в отсутствие достаточной поддержки оных со стороны общества, «вертикаль власти», встав на ноги, зажила самостоятельной жизнью и начала преследовать собственные цели. Если в течение первого путинского срока кое-какие реформы худо-бедно доводились до ума, то второй срок почти целиком был посвящён куда более приятному для правителей занятию – переделу собственности и перераспределению финансовых потоков. Уничтожение в 2004-2008 годах всех прочих, не совпадающих с «вертикальными», форм политической жизни было вызвано не столько боязнью конкуренции (к этому моменту она и без того была минимальной), сколько несовместимостью стремлений власть имущих с институциональными ограничениями, препятствующими коррупции государственного аппарата.
         Сегодня «вертикаль власти» находится в тупике, из которого, по сути, нет выхода. Дальнейшее закручивание гаек не имеет смысла – новых дивидендов это никому не принесёт; ослабление их чревато разбалтыванием и последующим развалом механизма. Остаётся одно – консервация на возможно более долгий срок.
         И в этом плане нынешнее «двоецарствие» содержит в себе явную угрозу всей системе, поскольку у вертикали не может быть двух вершин.
         Сама логика вертикали делает неизбежным перераспределение полномочий в пользу Медведева. Он и Путин едут в разных лифтах: первый – наверх, второй – вниз. Пока Путин чуть выше, но скоро они сравняются, а затем поменяются местами. Или так: Медведев пока «ребёнок», а Путин – «взрослый» и, даже стоя на ступеньку ниже, всё равно выше преемника. Но ребёнок быстро растёт. Скоро для того, чтобы их головы были вровень, Медведеву придётся приседать, а Путину тянуться на цыпочках, а потом и вовсе подпрыгивать. Рано или поздно это утомит обоих.
         Медведеву и Путину никуда не деться от перетягивания каната – вне зависимости от их собственных желаний. Если этого не захотят они, за дело возьмётся их окружение.
         Друзья Путина контролируют слишком жирные куски, для отъёма которых нужна лишь президентская подпись – и кто-нибудь обязательно добьётся, чтобы она была поставлена. На это будут работать не только конкретные люди, но и сама природа «вертикали власти», в соответствии с которой глава государства является верховным арбитром во всех мало-мальски важных вопросах. Сопротивляться неумолимому ходу вещей Путин не только не сможет, но и вряд ли захочет – как только увидит, что его сопротивление угрожает существованию системы в целом. Ведь в случае её обрушения обломками придавит всех участников междоусобицы. Впрочем,
         вертикаль рухнет в любом случае. Надолго законсервировать её не удастся. Она бывает эффективной лишь в чрезвычайных обстоятельствах, в условиях мобилизации всех сил общества.
         По иерархическому принципу организованы армейские структуры, и альтернативы этому принципу в данной сфере ещё не придумано – любое ослабление дисциплины порождает сначала партизанщину, а затем уголовщину. Неудивительно, что и нынешняя «вертикаль власти» старательно пытается внедрить в общественное сознание ощущение осаждённой крепости, то и дело устраивая силами подконтрольных СМИ очередную псевдопатриотическую истерику.
         Проблема, однако, в том, что для эффективной работы иерархической вертикали нужна настоящая, а не высосанная из пальца опасность военного столкновения, а ещё лучше – само это столкновение (отсюда постоянный соблазн авторитарных режимов – маленькая победоносная война). В мирных условиях,
         когда образ врага лепится на пустом месте, мобилизация оборачивается профанацией и, что гораздо хуже, всепроникающей коррупцией. Если враг вымышленный, то решительно невозможно устоять перед искушением потратить средства, выделенные на борьбу с ним, на гораздо более продуктивные (т. е. своекорыстные) цели.
         Противодействие же коррупции при сведённой к нулю политической конкуренции – пустые хлопоты. В итоге государство, устроенное как «вертикаль власти», само становится неконкурентоспособным – особенно в сегодняшнем, быстро меняющемся и глобализирующемся мире.
         Так ли, иначе ли, крушение вертикали – это дело времени, и главный вопрос не в том, как его предотвратить (оно непредотвратимо), а в том, что делать потом, чтобы на руинах не образовалась новая вертикаль – подобно тому, как на обломках КПСС выросла вертикаль нынешняя. Если в будущей политической системе снова не окажется вменяемого, адекватно учитывающего имеющиеся реалии большинства, то появление новой вертикали неизбежно – по причине отсутствия соперников. Для этого
         оппозиция, в том числе и притаившаяся до поры внутри самой вертикали, уже сегодня должна приступить к выработке позитивного консенсуса – именно позитивного («мы за»), а не негативного («мы против»).
         При выработке позитивного консенсуса должны быть отброшены все утопические и завиральные идеи – вроде реституции сгоревших вкладов, административного регулирования цен, раскупоривания государственной кубышки на текущий прокорм, национализации как метода повышения эффективности экономики и т. п. Всё это, как уже неоднократно показывала история, не ведёт ни к чему, кроме экономического хаоса и последующего воспроизводства вертикали, которая в конце концов неизменно упирается в глухой тупик.
         Вертикаль питается нашей неспособностью организовать собственную жизнь. Вертикаль требует пожертвовать свободой, обещая взамен порядок, но умалчивает, что в качестве дополнительной платы заберёт и будущее. Ведь её ресурсы очень ограничены – не из-за чьей-то злой воли, а просто в силу закона гравитации.
         Автор – руководитель отдела политологии фонда «ИНДЕМ»

    Юрий Коргунюк.
    © «
    Газета.Ru», 10.06.08.


    НАВЕРХ НАВЕРХ

    Уважение к закону – в интересах самой России

         Представьте: к вам в дом врывается грабитель и начинает загружать ваши пожитки в мешок с надписью 'дабыча' – а вы лежите связанный и пытаетесь сказать (хотя вас все равно не слышно из-за кляпа): 'А не кажется ли вам, уважаемый, что подобное поведение совсем не соответствует вашим долгосрочным интересам?' Самое интересное, что вы вполне можете оказаться правы – но звучать это все равно будет как-то жалко.
         При этом все, на что способны западные компании, сталкивающиеся с подобным обращением в России – это именно такое вот жалкое блеяние. В нынешнем споре между ВР и ее российскими партнерами никто вроде бы ничего открыто не нарушает – и, тем не менее, у менеджеров британской компании есть все основания полагать, что их все так же хватают за горло, только за этот раз 'все по закону'. Генеральному директору ВР Тони Хейуорду (Tony Hayward) все сложнее держать ситуацию под контролем. На прошлой неделе он выступил с привычно-тщетным гласом вопиющего, призвав Россию подумать о своих интересах и заявив, что ее экономическое будущее зависит от 'последовательного применения законодательства'.
         У российских партнеров ВР, со своей стороны, наверняка есть вполне законные претензии к управлению совместным предприятием. Однако от того, насколько неожиданно на ВР начали давить, явно пахнет русским духом: полицейские обыски в офисах, таинственные налоговые расследования, отказы в выдаче виз и прочее. Такая ситуация уже становится для западных компаний, у которых в России случились с кем-либо какие-либо споры, столь же знакомой, сколь и неприятной. Shell заставили продать часть своего пакета 20-миллиардного энергетического проекта на Сахалине государственному 'Газпрому' – причем случилось это лишь после многих месяцев расследований и давления со стороны российского природоохранного агентства. Как вспоминает один из высших менеджеров Shell, это было 'все равно что есть бутерброд с полонием'.
         Узнали цену ссор с власть имущими и российские бизнесмены. Самый известный случай – дело гигантской энергетической компании «ЮКОС», разваленной налоговыми претензиями. Ее бывший глава Михаил Ходорковский сейчас отбывает срок в сибирской тюрьме.
         Выступая в прошедшие выходные в России, на Санкт-Петербургском экономическом форуме, генеральный директор Exxon Mobil Рекс Тиллерсон (Rex Tillerson) без обиняков сказал, что 'в соблюдение закона в России сегодня никто не верит'.
         С одной стороны, Тиллерсон и главы других иностранных корпораций вроде бы старались предостеречь российскую аудиторию и заявить, что нынешние скандалы еще выйдут России боком. Однако слова эти звучали не очень убедительно – хотя бы потому, что все они, как ни крути, а собрались на этом мероприятии: и Shell, и BP, и Exxon. Нефть и газ лежат в российской земле, и поэтому крупные западные энергокомпании просто не могут себе позволить вот так взять и уйти из России.
         При нынешних обстоятельствах у российского руководства есть сильное искушение не обращать внимания на предостережения всяких корыстных иностранцев о каком-то там законе. Цены на нефть все растут – так зачем что-то менять? Тем не менее, у России есть как минимум три причины, по которым ее руководителям необходимо отнестись к теме соблюдения законов более серьезно.
         Во-первых, Россия не может позволить себе остаться 'экономикой одной отрасли'. В российском правительстве без устали твердят о том, что экономику нужно диверсифицировать, избавляя от нефтегазовой зависимости. Новый президент Дмитрий Медведев в Санкт-Петербурге говорил о том, что Россия должна стать важным финансовым центром. Но если энергокомпаниям деваться действительно некуда, то у всех остальных все по-другому. Никто не обязан открывать в Москве ни завод, ни торговую площадку – а если иностранные компании не будут верить российскому закону, то, скорее всего, ничего и не откроют.
         Во-вторых, у России сегодня проблемы с имиджем, касающиеся отнюдь не только делового мира. Все растет число тех, кто в действиях России относительно ее соседей – Грузии, Украины и стран Балтии – видит одно лишь желание запугать и выкрутить руки, прикрываясь всякими правовыми уловками. То есть если украинцам среди зимы отключают газ, то русские утверждают, что это просто бизнес – не согласны на нашу цену, не заплатили по счетам, и так далее. Однако весь остальной мир видит за этим политическое запугивание. Подобное поведение – в бизнесе ли, или во внешней политике – приводит к тому, что все больше иностранцев начинает говорить о России как о бандитском государстве. По словам одного крупного западного бизнесмена, делать какие-то дела с Кремлем – все равно что с мафией, хотя бы уже потому, что в Кремле реальные полномочия человека практически не имеют отношения к его официальной должности.
         Чтобы получить то, что хочется, здесь и сейчас, мафиозная репутация может оказаться полезной. Однако при этом даже если в будущем у России будут по какому-то вопросу действительно серьезные аргументы, к ней все равно будут относиться с подозрением.
         Но самая серьезная причина, по которой российская власть должна серьезно отнестись к закону – это благополучие граждан самой России. В конце концов, западные бизнесмены – они богатые, они могут сами за себя постоять. Гораздо сильнее от атмосферы беззакония страдают обычные жители России: это им приходится платить взятки, чтобы поступить в университет или получит медицинское обслуживание; это они всегда знают, что, стоит им перейти дорогу какому-нибудь человеку 'со связями', как их тут же лишат всего нажитого.
         Медведев, собственно, честно говорит обо всех недостатках России. В марте в интервью нашей газете он назвал Россию 'страной правового нигилизма' и обещал взяться за решение 'монументальной', по его словам, задачи – за исправление ситуации. Вот и на Санкт-Петербургском форуме все только и говорили, что о качестве корпоративного управления, прозрачности и верховенстве права.
         С виду российские компании становятся все более похожими на своих западных собратьев. Но первое впечатление может быть обманчивым. Тот же Санкт-Петербург строили как образцовый европейский город – а он был и остается по сути своей русским. В конце концов, где как не в России изобрели потемкинскую деревню?
         Самая большая задача Медведева – устранить эту пропасть между видимостью и реальностью. И он должен понимать, что это – действительно в долгосрочных интересах самой России.

    Гидеон Рахман (Gideon Rachman), («The Financial Times», Великобритания).
    © «
    ИноСМИ», 10.06.08.


    НАВЕРХ НАВЕРХ

    Берлинские смотрины

    Комментарий к событию

         Прошел визит Д.А.Медведева в Германию. Прошел, кстати, довольно скромно и малозаметно, если отвлечься от той пропагандистской пены, которую старательно взбивали наши телерепортеры и рептильные газеты. Медведев с его пространными речами удостоился на Западе, даже в принимавшей его Германии, лишь сравнительно кратких сообщений и комментариев. Российские составители его выступлений, очевидно, рассчитывавшие на то, что они потрясут весь мир и что Европа в восторге зааплодирует новому российскому президенту и его смелым идеям, явно просчитались. Сколько ни старался г-н Медведев метать бисер перед залом, в котором собралось больше тысячи высокопоставленных представителей германской политической жизни и бизнеса, никто не кричал «браво!», не вставал, не лез пожимать руку и даже особенно не улыбался.
         На Медведева смотрели лица самодовольных и уверенных в себе людей, которые чувствовали себя хозяевами положения, но были готовы послушать, что приехал сказать им новый российский верховный начальник. После его отъезда вердикт был достаточно характерный: сильно похож на банковского служащего средней руки, старательный и любезный, скорее порученец руководства банка, чем самостоятельная фигура, приехал поторговаться и «впарить» добропорядочным немцам программу своего начальства. Немецкого, в отличие от Путина, не знает, но зато вполне прилично говорит по-английски. О его самостоятельности пока судить рано. Надо обождать годок и посмотреть, что он на самом деле может. Тем временем можно продолжать делать все то же самое, что делали раньше, и твердить русским, что им лучше отказаться от попыток топорщиться и посоветовать внимательнее прислушиваться к рекомендациям западных друзей. В общем, надо попробовать через нового российского президента вернуть Россию во времена Ельцина и Козырева. Авось полу­чится.
         В соответствии с этим по всем каналам ведется обработка Д.А.Медведева. Его при каждом удобном случае стараются сравнивать с В.В.Путиным. Разумеется, к невыгоде последнего. Предпринимается бесцеремонная попытка вгонять клин между участниками российского руководящего тандема, «нерушимость» которого неустанно доказывает после президентских выборов российская власть.
         Впрочем, чем настойчивее, тем в глазах Запада неубедительнее. Припоминают, что Путина на президентское кресло сажал Ельцин в надежде, что сам он по-прежнему останется национальным лидером и фактическим руководителем России. А что получилось? Совсем не то, на что рассчитывал Ельцин. Конечно, Путин, выдвигая Медведева, опирался на свой собственный опыт в борьбе за власть и принял меры предосторожности: не ушел на дачу, как Ельцин, придумал для себя роль премьер-министра и председателя монопольно правящей партии, постарался сохранить вокруг себя наиболее влиятельных и преданных бояр. Но все это, конечно, на взгляд западных экспертов, не гарантия. Действительная смена власти, как им кажется, в России неизбежна и является лишь вопросом времени. И тут они не жалеют сил, чтобы возбудить чувства самомнения и значимости в новом российском президенте. В отличие от посредственного ученика, дворового хулигана и агента КГБ Путина, Медведев, мол, выходец из интеллигентной семьи, отличник, прилежный преподаватель римского права в университете, не драчун и не самбист, любитель книг и музыки, к тому же современной западной, не политический выжига, а тихий и эффективный чиновник, ни на каких выборных постах доселе не пребывавший.
         Поэтому в выступлениях прибывшего на смотрины в Германию нового российского президента все немецкие СМИ хором выделяли его клятвенные заверения в приверженности праву и закону, в намерении наводить порядок в судебной системе, не обижать свободную прессу, радеть о правах человека и всячески поддерживать свободное предпринимательство и рыночную экономику. Одним словом, намеренно создавали впечатление, что новый президент – это либерал и западник почище прежнего и всей его команды. Надо, мол, только помочь ему поскорее выйти из-под влияния своего бывшего шефа, оставить недавние поползновения Кремля заговорить на басах с Западом. И все вновь образуется.
         Надо сказать, что новый президент и те, кто стоит за ним, было заметно, старались поддержать такую оценку его личности и политических планов. Он порадовал своих слушателей заявлениями о том, что у российской и европейской демократии общие корни. Это, оказывается, римское, германское и французское право. «Сбросив советскую систему и отказавшись от ее рес­таврации, – философствовал Д.А.Медведев, – Россия заложила основы формирования государства, абсолютно совместимого с остальной частью Европы – точнее говоря, с тем лучшим, что составляет общее наследие европейской цивилизации. Россия сегодня «вернулась из холода после столетия изоляции и самоизоляции». Она «активно возвращается и в глобальную политику и экономику, причем со всеми своими природными, финансовыми и интеллектуальными ресурсами и возможностями», а свободный рынок и открытость внешнему миру «гарантируют необратимость наших перемен».
         Поскольку «остальная часть» Европы, о которой говорит новый российский президент, – это НАТО и ЕС, то они, видимо, и являются тем лучшим, что составляет общее наследие европейской цивилизации. С ними г-н Медведев предлагает поскорее «совместиться» России, которая, на его взгляд, более ста лет не была великой военной, экономической, научной и культурной державой, вершительницей судеб мира и одной из опор всей системы международных отношений, а пребывала в изоляции и самоизоляции. Теперь она будет активно возвращаться в лучший цивилизованный мир и приглашает его пользоваться своими природными, финансовыми и интеллектуальными ресурсами.
         Слушая все это, нельзя отделаться от впечатления, что порочный круг вновь замкнулся. Новый российский президент хочет вернуть нас к временам Ельцина, Гайдара, Козырева и незабвенного Гавриила Попова вместе со всеми лившицами, ясиными, шохиными и иже с ними. Их упорное стремление возвратить Россию «из холода» в наилучшую цивилизацию всех времен и народов закончилось потерей более 5 из 22 млн кв. км территории России, глубочайшим экономическим, демографическим, культурным и цивилизационным кризисом в русской истории, утратой роли великой державы, изгнанием из Европы и выдвижением НАТО и ЕС непосредственно к нашим границам. Похоже, Кремль намерен возобновить эту линию. Если это так, то возникает вопрос: чем он будет расплачиваться с нашими возлюбленными «однокоренными» европейцами на новом ветке капитуляции? Он предлагает пока в уплату наши природные, финансовые и интеллектуальные возможности. Запад с удовольствием возьмет их, но, несомненно, потребует еще больше.
         Разумеется, не все в выступлениях Д.А.Медведева так однозначно. Он ведь обязан осуществлять так называемый план Путина и продолжать его внешнеполитическую линию. Поэтому, делая подобные завлекательные заявления в адрес Запада, Д.А.Медведев предусмотрительно напоминает, что мы против дальнейшего продвижения НАТО на Восток, размещения в Чехии и Польше американской ПРО, дискриминации России при приеме в ВТО, попыток вновь и вновь ставить нас перед свершившимися фактами и т.д. Он попенял Североатлантическому альянсу за планы глобализации миссии альянса, подменив собой ООН. Он даже пригрозил НАТО, что ее дальнейшее расширение на Восток приведет к подрыву наших отношений с альянсом и их капитальной порче на долгое время. Правда, при этом не сообщил, что такое страшное и неприятное для НАТО может случиться. Даже поспешил заверить, что «конфронтации не будет».
         На самом деле, скорее всего, ничего не будет, кроме очередных заявлений, всхлипов и попыток продолжать отступление, прикрывая свою немощь и оппортунизм претензией рядиться в одежды верховного хранителя международного права. Только Россию, занимающую высочайшие рейтинги в списке нарушителей законов и манипуляций правом внутри страны и не обладающую реальным ресурсом настаивать на соблюдении международного права, всерьез в роли попечителя закона и порядка в мире никто не воспринимает. Но это так, к слову.
         Применительно же к визиту г-на Медведева важно отметить, что он продолжил заверения в том, как Россия, несмотря ни на что, не пойдет ни на какие отступления от международного закона. Это делается в условиях, когда в Москве отлично знают, что вопрос о включении в НАТО Украины и Грузии предрешен, что американская ПРО у наших границ появится, несмотря на все наши просьбы и протесты, что НАТО ни за что не вернет Косово в состав Сербии и в то же время сделает все, чтобы добиться ухода нашего флота из Крыма и не допустить отделения от Грузии Абхазии и Южной Осетии. Т.е. на Западе поплевывают на международное право. В Москве знают также, что никакого пересмотра нынешней генеральной линии Запада в отношении России не намечается. Не зря ведь новый президент сказал, что Запад просто хочет «подтянуть» российские подходы к своим. В ответ мы, видимо, будем по-прежнему лишь взывать к международному праву. Для «отмазки».
         Правда, Кремль придумал вдобавок к этому и еще кое-что. Это кое-что при всем желании не назовешь, однако, гениальной идеей. Речь идет о разработке и заключении некоего юридически обязывающего договора о европейской безопасности. С этой целью предлагается собрать общеевропейский саммит, чтобы дать старт процессу разработки такого договора. Москве очень хочется, чтобы при этом все государства Европы участвовали в таком договоре в своем национальном качестве, оставив блоковые и иные групповые соображения «за дверью».
         Международные конференции в дипломатической практике – инструмент, который применяется в разных ситуациях. В том числе, когда не знают, что делать и как защищаться. Тогда существует надежда, что международная конференция все запутает и отложит принятие неприятных решений. Очевидно, что международное сообщество в настоящий момент никакой потребности в подобной конференции не испытывает. Европа успешно обделывает свои дела с помощью механизмов НАТО и ЕС. Есть, кроме того, ООН, есть договор о сотрудничестве ЕС с Россией, дающий возможность проведения таких саммитов, есть встречи «восьмерки», есть, наконец, ОБСЕ, сессии которой можно проводить на самом высоком уровне – было бы только желание. Действительная проблема состоит не в отсутствии подходящего форума для обсуждении, а в нежелании наших западных партнеров учитывать интересы возрождающейся России.
         «Если наши предшественники смогли в условиях «холодной войны» разработать хельсинкский Заключительный акт, то почему бы нам, – вопрошает Д.А.Медведев, – сегодня не сделать следующий шаг?» О, святая простота! Да потому, что хельсинкский акт был выработан под энергичным нажимом на Запад со стороны Советского Союза и вопреки яростному сопротивлению США. Для того чтобы его выработать, потребовалось задействовать весь ресурс нашей тогдашней мощи и влияния в мире. Где это влияние и мощь сегодня?
         Согласившись подписать хельсинкский акт, Запад, однако, не собирался его выполнять. Он, по большому счету, просаботировал реализацию всех его так называемых «корзин», исключая «третью», которую использовал для активной подрывной работы против нашего государства изнутри. В нынешних условиях России, не имеющей ни сил, ни союзников и находящейся в практической изоляции перед лицом единого фронта НАТО и ЕС, вряд ли удалось бы с помощью конференции решить что-нибудь в свою пользу. А мечты о том, что вся Европа, забыв о блоковой принадлежности своих членов, соберется по призыву Кремля вместе с нами строить некий общеевропейский дом от Ванкувера до Владивостока, безнадежно стары и вряд ли реализуемы. Показательно, что на нее мало кто обратил внимание.
         Теперь в Москве ждут, что произойдет на предстоящем саммите в конце июня в Ханты-Мансийске. Поездка Путина в Париж, а затем визит Медведева в Берлин выдают расчет на то, что у нас надеются выйти на окончательный вариант соглашения с ЕС о партнерстве, а осенью на 10-м юбилейном раунде российско-германских консультаций в Петербурге вообще произойдут всякие приятные для нас чудеса. Германский паровоз повезет Россию в светлое общеевропейское будущее. Поживем-увидим, но пока что на это мало похоже.
         Что касается немцев, то их взгляд на итоги визита Д.А.Медведева и перспективы развития отношений с Россией свободен от эмоций, трезв и прагматичен. Они чувствуют себя хозяевами положения. Уяснив себе, что российское руководство наконец решилось начать вкладывать миллиарды шальных нефтедолларов в так называемые инновационные проекты, они отнюдь не против, чтобы эти миллиарды в первую очередь достались Германии. Им очень импонирует, что Кремль уговаривает их взять себе основную часть этих денег. Зависящая более чем на 30% от поставок энергоносителей из России, Германия и тут претендует на роль нашего благодетеля. Во всяком случае, готовность Ангелы Меркель содействовать тому, чтобы российский газ по Северному газопроводу пришел в Германию, в последнее время стала изображаться немцами как большое проявление их доброй воли. И что забавно: российская сторона готова выражать признательность Берлину по этому поводу.
         Вообще в российско-германских отношениях за годы пребывания новых русских у власти произошли интересные метаморфозы. В прежние времена немцы, напавшие на Советский Союз 22 июня 1941 года, сначала робко, а потом все настойчивее предлагали нам подвести черту под прошлым и заявить о примирении, на что Москва отвечала, что путь к примирению потребует конкретных добрых дел и времени. Сейчас российский президент призывает немцев к примирению, а они благожелательно его выслушивают, но при этом говорят, что России было бы недурно прежде поправить свое поведение и политику, критически взглянуть на историю наших взаимоотношений и, в частности, признать, что между фашизмом и социализмом надо бы поставить знак равенства, что прошлая война началась в результате сговора в 1939 году Гитлера и Сталина, что за случившееся в ответе не только немецкие фашисты, но и советские коммунисты и т.д.
         При этом показательно, что медведевская идея насчет перезаключения хельсинкского акта воспринята некоторыми немецкими СМИ как возможность окончательно избавиться от договоров и соглашений периода «холодной войны». Уж не желает ли кто-то по-новому взглянуть на границы в Европе, установленные международными соглашениями того периода, на запрет Германии иметь ядерное оружие, соблюдать ограничения на вооруженные силы? Не секрет, что в Германии не всем нравятся документы, которые она заключила в связи со своим объединением. Они, мол, не соответствуют нынешнему положению и возможностям ФРГ и, кроме того, подписывались Советским Союзом – несуществующим ныне государством, обязательств в отношении которого немцы могли бы больше и не соблюдать.
         Ну а в более близкой перспективе в Берлине подумывают о том, что в России происходит пересменок власти и новому руководству потребуется время, чтобы утвердиться. Параллельно в США на пост президента тоже вероятен приход нового неопытного, харизматичного и во многом непонятного Обамы. Во внешней политике США и России, похоже, наступает пауза. Вот ее и надо постараться максимально использовать для решения своих вопросов и утверждения позиций Германии в Европе и в мире.
         Что до самого нового российского президента, приехавшего показаться в Берлин, то, как написала влиятельная газета «Франкфуртер рундшау», после общения с ним у канцлера Меркель особой ясности не прибавилось. Она выслушала рассказы о намерениях г-на Медведева, но не очень уверена, сумеет ли он их реализовать. В России тоже многие не уверены в этом.

    Ю. Орлов.
    © «
    Советская Россия», 11.06.08.


    НАВЕРХ НАВЕРХ

    МНОГО МИФОВ И АМБИЦИЙ

    Впечатлениями о форуме делится депутат-коммунист В. Романов

        – Валентин Степанович, вы были на предыдущих Петербургских форумах. Разница есть?
         – В этом году лучше, чем прежде, проведена организационная подготовка форума. Множество помещений, хорошее информационно-техническое оснащение. Но… что в прошлом году было неважно организовано питание для простого смертного, то же самое и в этом году. Для элиты – все, а остальным – как придется. Народу очень много. Была, можно сказать, вся верхушка «Единой России», политическая и финансово-экономическая верхушка РФ – министры, вице-премьеры, руководители крупнейших корпораций, компаний, миллиардеры.
         Если сравнивать общую атмосферу, то заметна возросшая уверенность у представителей России. Я бы даже сказал, самоуверенность появилась. Думаю, это связано с тем, что растут капиталы, финансовые потоки благодаря благоприятной внешней конъюнктуре. Здесь ахнули, когда пронеслась новость о том, что мировая цена на нефть поднялась выше 139 долларов за баррель. Ну и Россия как крупный экспортер по нефти и газу потирает руки.

         – О чем больше всего говорили на форуме?
         – Всех волнуют глобальные вызовы, риски и как им противостоять. Представители Запада, Востока, России признают, что финансовый кризис в США – очень серьезное явление. Некоторые из нашей элиты слишком уж благодушно комментировали, что Россию он не коснется. Но в большинстве выступлений говорилось, что процессы в США носят глобальный характер, угрожают серьезными последствиями для всей мировой экономики.
         Как звучало в докладах, главные вызовы уже дают о себе знать. Это нарастающий продовольственный кризис, проблемы энергоносителей, пресной воды, без чего ни бедному, ни богатому человеку не выжить. Но не все были откровенны в своих комментариях. Скажем, президент компании Shell на вопрос, почему так взметнулись цены на нефть, полушутя ответил, что не знает причин. Но было видно, что лукавил.
         Я присутствовал на круглом столе по проблемам мировой энергетики. Там собрались представители 11 крупнейших компаний мира. Модератором, так теперь называют ведущего, был С.Кириенко. Приятно был удивлен, узнав о построенной Лукойлом (Алекперов) современной платформе в Баренцовом море для отгрузки нефти. В инженерном смысле это интересное и сложное сооружение. Это первая платформа такого рода в России. Но понимаю, что не случайно она появилась. Борьба за шельф становится крупнейшим направлением в борьбе за нефть. У наших миллиардеров появился стимул финансировать инженерные достижения. Именно они для меня представляют реальную экономику, а не бегающие по земному шару триллионы долларов.

         – В репортажах с форума слышались громкие заявления российских лидеров, что РФ становится уже мировой державой. Так ли это?
         – Все разговоры велись вокруг наших сырьевых ресурсов. Даже президент Медведев вручал премии «Глобальная энергия» ученому из Канады и ученому из России. Но как же так, президент России, и предыдущий, и нынешний, говоря о модернизации, технологическом рывке, нанотехнологиях, премии вручают в сфере сырьевой?

         – Реверансы в адрес России были искренними или наигранными?
         – В борьбе за ресурсы все методы хороши. Скачки цен на энергоносители тяжелейшим образом отзываются на судьбе стран, у которых энергоресурсов нет. Выступал президент Киргизии Бакиев. Он стонал, убеждая всех, что надо искать баланс интересов между добывающими ресурсы странами и покупающими сырье. Но западные фирмачи руководствуются холодным расчетом. Мол, никаких балансов не ждите, будьте, господа, готовы воспринимать новые цены. Бросалось в глаза, что глобальная экономика капитализма запутывается в острейших противоречиях и что надо ждать обострения борьбы за энергоносители.
         Деталь: на круглый стол по проблеме пресной воды устремились председатель Госдумы Грызлов, мэр Москвы Лужков, представители крупных мировых корпораций. Грызлов неожиданно заговорил о том, что Россия должна быстрее строить водоводы для того, чтобы скорее начать торговлю пресной водой. А другие твердили, что мы должны наращивать добычу нефти и усиливать строительство нефтепроводов, чтобы торговать нефтью. То и другое становится в мире дефицитным товаром. То и другое – предмет выживания.
         Эти партийные и прочие деятели, вместо того, чтобы обсуждать ускоренное развитие наукоемких технологий, по-прежнему тянут Россию в сторону сырьевого придатка сытого Запада. Поражали предложения отдельных представителей российского бомонда о том, что мы должны вывозить на продажу свое продовольствие, в то время как у нас зависимость по импорту продуктов составляет 42%. Не улавливаю логики этих идей.

         – Ваши основные выводы.
         – Много амбиций и мифов звучало. К сожалению, наша элита забыла, что для нас глобальные вызовы переплетены с нашими, российскими. Это и вымирание нации, и разгул преступности, бездуховности, огромный разрыв в доходах. По опросу института Гэлоппа, проведенного в 134 государствах мира, выяснилось, что 23% опрошенных каждый день считают последние копейки на еду. Мы, конечно, живем, может быть, не так, как Чад или Мозамбик, но контрасты внутри России велики, и власть должна гораздо больше делать для восстановления равновесия в уровне жизни народа...
         Если брать общемировой масштаб, то я бы сказал, что лицо империализма XXI века крайне цинично. Капитал закрывает только те социальные бреши, где складывается угроза взрыва. Нет сегодня Советского Союза, при котором народы других стран могли сравнивать капитализм с социализмом. Поэтому давление на права трудящихся во всех странах усилилось. Не случайно рабочее движение в мире значительно радикализировалось. Эти процессы неизбежны. Придут они и в Россию. Одни только скачки цен на продукты – такой дестабилизатор благополучия, который никакими словами не перекроешь.
         Конечно, сейчас Россия не столь унижена, как несколько лет тому назад. Но в этом заслуга нефти. Доходы от нее достались элите, которая не скупилась на амбициозные заявления на форуме. Но выступление первого вице-премьера И. Шувалова, показало, что доктрина либерализма никуда не исчезла, речь по-прежнему идет о сокращении присутствия государства в экономике. Это очень печально. Либерализм не поможет России преодолеть ни глобальные риски, ни свои, внутренние. Таков мой вывод.

    Беседовала Галина Платова.
    © «
    Советская Россия», 11.06.08.


    НАВЕРХ НАВЕРХ

    Хозяин и Медведев

    Почему успех затеи Путина с подбором преемника может обернуться негативными последствиями

    Загружается с сайта ИноСМИ      Вступление Дмитрия Анатольевича Медведева в должность президента России должно было стать гарантией стабильности – и для его предшественника, наставника, а ныне по сути 'самоназначенного' премьер-министра Владимира Путина, и для российского народа, переживающего первый период устойчивого благосостояния со времен крушения СССР. В марте, придя к урнам для голосования, российские избиратели по сути предоставили Путину – чей рейтинг популярности колеблется между 70 и 80 процентами – моральное и фактическое право оставаться лидером страны, пусть и переместившись из Кремля в московский Белый дом (резиденцию правительства).
         Тем не менее возникновение дуэта Путин-Медведев не только не решает вопрос о том, кто управляет Россией, но и становится прологом потенциально опасного периода. Мало того, что любая форма раздела власти противоречит общим тенденциям российской истории: победе Медведева на выборах предшествовала острая фракционная борьба между теми, кого Путин 'отсеял' – и эта борьба еще способна принести свои горькие плоды. Наконец, несмотря на лояльность, которую Медведев постоянно демонстрирует, алхимия власти способна побудить его к попыткам 'подсидеть' человека, которому он обязан своей нынешней должностью.
         Диархия в России никогда ничем хорошим не кончалась. В последний раз, в 1993 г., это привело к противостоянию между президентом Борисом Ельциным и вице-президентом Александром Руцким, завершившимся лишь тогда, когда первый обстрелял оплот второго – Белый дом. (С тех пор поста вице-президента в России не существует). Традиции единовластия уходят корнями в период возвышения Московского княжества в 15 веке; в политическом сознании россиян они оставили неизгладимый, а то и определяющий след. Для многих россиян хаос ельцинской эпохи – когда Кремль не внушал особого уважения и уступал полномочия другим ветвям власти, регионам, и новоявленным олигархам – лишь подтверждал состоятельность 'самодержавной' традиции. И сегодня, когда формируются два центра власти, ситуация по определению отличается нестабильностью.
         И дело не в том, что Медведев (его фамилия происходит от слова 'медведь') проявляет готовность к драке. Нынешнего президента – субтильного, не повышающего голос, всегда с иголочки одетого, на два дюйма уступающего ростом своему наставнику (рост Путина – 5 футов 7 дюймов) – легко можно было бы спутать с менеджерами, попивающими кофе с молоком в кофейнях Starbucks на Манхэттене. Медведев родился в 1965 г. в Ленинграде (он – единственный ребенок в семье профессора и учительницы), вырос в маленькой квартирке, которую тем не менее вспоминает с любовью, был членом комсомола, а вместо воинской службы проходил подготовку на военной кафедре своего юридического факультета (это нечто вроде российского эквивалента нашей системы вневойсковой подготовки офицеров резерва). Как и многие молодые люди в СССР 1980-х, он обожал джинсы Levi's Wrangler, заслушивался пластинками Pink Floyd. Он женат на однокласснице Светлане, в которую влюбился еще в школьные годы; у них есть сын-подросток. Согласно большинству отзывов, он был способным студентом; позднее Медведев защитил кандидатскую диссертацию по гражданскому праву и преподавал в своей альма-матер – на юрфаке Ленинградского университета. В 1991 г. профессор юриспруденции Анатолий Собчак, став первым демократически избранным мэром Санкт-Петербурга, пригласил его на работу в свою администрацию – видимо, он оценивал Медведева достаточно высоко.
         Именно в этом году в мэрии Медведев познакомился с человеком, определившим его судьбу – бывшим офицером КГБ Путиным, которого Собчак назначил главой комитета по внешним связям. Между Путиным и Медведевым возникли братские отношения – причем Путин (он на 13 лет старше) играл роль старшего брата. В 1996 г. Путин переехал в Москву, возглавив ФСБ – преемницу КГБ. Три года спустя, в августе 1999 г., Ельцин сделал его главой правительства. Стареющий, больной, сильно пьющий президент, чья репутация пострадала из-за множества скандалов и экономического коллапса в стране, хотел покинуть свой пост в 2000 г., не опасаясь оказаться за решеткой (или по крайней мере избежать конфискации своих активов). Ельцин выбрал Путина своим преемником, договорившись с ним – как считается – что тот позволит ему уйти на покой в качестве 'первого президента России', не опасаясь угрозы судебного преследования.
         На президентские выборы 2000 г. Путин шел, обещая установить в стране 'диктатуру закона', основанную на восстановлении позиций российского государства – этот лозунг не мог не найти отклика у людей, измученных десятилетием коррупции, засилья мафии и, как им казалось, постоянных унижений со стороны Запада. Медведев руководил путинским предвыборным штабом, затем возглавил Администрацию президента, а вскоре и Совет директоров энергетического гиганта 'Газпром' – крупнейшей российской корпорации, поставляющей Западной Европе 40% потребляемого газа. Это назначение стало одним из первых признаков того, что в качестве преемника Путин может предпочесть его другим, более квалифицированным и старшим по возрасту претендентам.
         Накануне президентских выборов Медведев проявил готовность назвать вещи своими именами, упомянув, обтекаемо, но многозначительно, о 'правовом нигилизме', который мешает стране 'гармонично развиваться'. Этот 'правовой нигилизм' – пренебрежительное отношение многих россиян к закону – отчасти стал результатом вопиющих несправедливостей, творившихся с благословения Кремля в ельцинские годы, а отчасти связан с многовековыми традициями хищнического, зачастую деспотического поведения власти. В то же время, как это ни парадоксально, он стал следствием авторитарной системы правления, созданной Путиным, который выхолостил государственные институты и расставил на ключевые посты представителей клана 'силовиков' (выходцев из органов безопасности), лояльных только ему лично. Законом в стране стал Путин – или, в том, что касается большинства россиян, его помощники и ставленники, чьи сомнительные дела хорошо известны и зачастую вызывают у граждан отвращение.
         Приобретя значительную власть – которой они теперь могут лишиться – путинские силовики, вероятно, сегодня испытывают к своему боссу не благодарность, а несколько иные чувства из-за того, что преемником он выбрал Медведева (который с ними не связан). Наиболее влиятельным представителем этого отодвинутого на обочину 'ближнего круга' является Игорь Сечин – замглавы Администрации президента и председатель правления 'Роснефти' – крупнейшей российской нефтяной компании. Сечин возглавляет клан, в который входят председатель ФСБ Николай Патрушев и министр юстиции Владимир Устинов, контролирующие по-прежнему грозный разведывательный, репрессивный и карательный аппарат. Верх над группировкой Сечина одержал медведевский 'либеральный' клан, включающий главу Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков Виктора Черкесова, начальника службы безопасности президента Виктора Золотова, олигарха Романа Абрамовича и членов так называемой 'семьи' – прежней ельцинской клики.
         В условиях 'правового нигилизма' Путин не может быть уверен в собственном будущем, если он действительно уступит власть другому. Покинув вершину властной пирамиды, он не в состоянии будет защититься от судебного преследования – особенно в свете появившихся недавно в западной прессе шокирующих утверждений о том, что его личное состояние измеряется десятками миллиардов долларов, включая солидные пакеты акций российских нефтегазовых компаний. Доказать эти обвинения будет трудно, но они могут послужить основанием для начала расследования и возбуждения уголовного дела.
         Поэтому Путину был необходим преемник-'либерал', способный уравновесить амбиционных силовиков. Если бы он 'помазал на царство' кого-то из последних, имеющего в своем распоряжении функционирующую аппаратную структуру, это могло стать для него началом конца. Однако, организовав возвышение Медведева, Путин перехитрил – и, возможно, поставил в опасное положение – всех членов сечинского клана. Более того, поскольку у Медведева нет тесных личных связей с силовыми министерствами, контролировать силовиков он может только с помощью своего наставника. Сама беспомощность Медведева перед лицом сил, реально управляющих Россией, превращает его в идеального 'дублера' ревнивого Путина, стремящегося удержать власть.
         Однако это может быть лишь внешним впечатлением. Из-за резкого дисбаланса власти, формально существующего между новой путинской должностью премьер-министра и его прошлым президентским постом, Путин все равно остается в уязвимом положении. Президент является главой государства, Верховным главнокомандующим, у него находится 'ядерный чемоданчик', он руководит внутренней и внешней политикой, спецслужбами и Советом безопасности, назначает региональных губернаторов. Он может вводить чрезвычайное положение; он же по сути контролирует полугосударственные энергетические компании, служащие движущей силой российской экономики. Наконец, самое важное, президент (как это часто делал Ельцин) вправе отправить в отставку премьер-министра, который ему подчинен.
         Пока что представляется, что президент Медведев вряд ли отправит в отставку премьера Путина. В конце концов человек, которого он выберет Путину на замену, должен быть утвержден большинством голосов в Думе, где путинская партия обладает 70% мандатов. Тем не менее, Медведев имеет полномочия для подобного шага, и может сделать его в любой момент – такую возможность Путин не может сбрасывать со счетов. Более того, власть 'вырастает' в людях точно так же, как люди 'вырастают' во власти: достаточно вспомнить, какая метаморфоза произошла с угрюмым, неловким Путиным образца 2000 г. – поначалу скованный по рукам и ногам негативным наследием своего предшественника, он превратился в российского политика номер один и одного из 'тяжеловесов' на мировой арене.
         Попытается ли Путин на посту премьера провести конституционную реформу, чтобы переместить властный центр тяжести в собственный кабинет? Учитывая громоздкость и косность российской бюрократии, ее традиционную угодливость перед главой государства, это – задача не из легких. Или может быть Медведев, после символического срока в Кремле, добровольно (или не совсем) подаст в отставку, чтобы Путин мог назначить новые выборы и снова баллотироваться на высший пост в стране? Придаст ли Путин новый импульс процессу объединения России и Беларуси, которое планируется уже давно, чтобы стать в результате выборов главой нового союзного государства? Или Медведев просто останется президентом до конца положенного срока, а потом уйдет, давая Путину возможность вернуться в Кремль по результатам выборов 2012 г.? Наконец, вдруг пост премьера станет для Путина способом постепенного превращения в частное лицо?
         Последние два варианта, несомненно, больше всего отвечали бы интересам страны. Однако в российской политической жизни способность преподносить сюрпризы – ключ к выживанию. И к несчастью для России и остального мира эти сюрпризы редко относятся к категории приятных.

    Джефри Тэйлер (Jeffrey Tayler), («The Atlantic Monthly», США).
    © «
    ИноСМИ», 11.06.08.


    НАВЕРХ НАВЕРХ

    Медведев. Что в имени его для нас?

    Медведев представляет новую Россию – ту, что действительно является частью Запада

         Рано или поздно, но они обязательно столкнутся. Нет никаких сомнений, что новый и бывший президенты России – один в Кремле, другой в Белом доме – не смогут до бесконечности сохранять свой нынешний тандем. Однако эта будущая проблема в глазах многих затмевает реальность дня сегодняшнего, очевидную и не менее значительную.
         Сначала исподволь, а теперь в каждой из своих речей Дмитрий Медведев позиционирует себя как политика третьего этапа потсоветского периода – стабилизации страны с помощью правового государства. После краха коммунизма в России началась эпоха дикой приватизации, крушения государства и следования в фарватере американской внешней политики. Россияне при Ельцине вкусили свободу анархии и ее неизбежное следствие – право сильного. Они так настрадались, познали такое унижение и такую тоску по порядку, что в массе своей мечтали о сильной власти, о возвращении России, которое им обещал Владимир Путин, и он их не разочаровал. Бывший шпион утопил в крови мятеж в Чечне, приструнил телеканалы, уничтожил малейшую оппозицию и вернул природные ископаемые, главное национальное богатство, под контроль государства. В России при Путине началось сползание к авторитаризму, но с помощью взлета цен на нефть в стране начался экономический рост, появился средний класс, вернулось могущество. За восемь лет Россия преобразилась, и теперь Дмитрий Медведев предлагает ей строить свое будущее на основе партнерства с Западом и даже – да-да! – демократического развития.
         Эти перспективы кажутся настолько неправдоподобными, что невольно даешь волю скептицизму, но давайте прислушаемся к этому улыбающемуся круглолицему человеку сорока с лишним лет. 'Россия и Германия, – заявил он на встрече со сливками германских деловых кругов, – две европейские страны'. И дабы было понятно, что он имеет в виду не географию, а политический выбор, добавляет: 'В международных делах, как и внутри страны, мы будем прежде всего настаивать на верховенстве права, на соблюдении всеми государствами – и прежде всего ведущими державами – международного правопорядка'. 'В результате окончания 'холодной войны', – продолжает он, – возникли условия для налаживания подлинно равноправного сотрудничества между Россией, Евросоюзом и Северной Америкой как тремя ветвями европейской цивилизации'. 'Теперь речь должна идти, – отчеканивает он далее, – о единстве всего евроатлантического пространства: от Ванкувера до Владивостока'.
         Дмитрий Медведев не только выступает за организацию континента Европа, он и не думает возрождать советскую мечту о 'разрыве' между Европой и Америкой, а, наоборот, хочет привлечь НАТО, сиречь США, к переговорам о 'региональном пакте' европейской безопасности, задуматься о создании которого он предложил в Берлине. Россия, однозначно заявляет он, является частью западного мира, и она хочет внести свою лепту в укрепление его единства в век, когда все угрожает превосходству Запада.
         Всего лишь слова, скажете Вы? Да, но в политике слова тоже имеют вес, Россия к тому же боится не только Китая, но и арабо-мусульманского мира, и давайте послушаем, что он говорит дальше: ' Если пользоваться образным языком Джона Ле Карре, Россия сегодня 'вернулась из холода' . . . Сбросив советскую систему и отказавшись от ее реставрации в определенный исторический период . . . Россия делает ставку на инновации. В условиях устойчивых макроэкономических показателей, высокого уровня финансовой, социальной и политической стабильности для серьезных игроков на европейском и мировом рынке открываются новые перспективы для надежных и современных инвестиций. Наши цели сегодня – это не только качественный подъем экономики, но и трансформация всей социальной структуры общества, включая поддержку быстро растущего среднего класса. Только он может стать твердой опорой развития демократии и устойчивого развития в целом'.
         И тут у слушателей просыпается интерес. Именно здесь Дмитрий Медведев завладевает вниманием аудитории, так как он переходит от абстракции к фактам. Российским деньгам, силе, которая активно поддерживала его кандидатуру, теперь требуются законы и правила, которые позволят консолидировать их право на собственность, привлечь западный капитал и получить возможность в свою очередь инвестировать за границей. Грабители взяли банк, а теперь могут себе позволить стать добропорядочным гражданами. А еще нельзя не упомянуть о новорожденном среднем классе – его представители проводят отпуск за границей, считают себя западными людьми. И преемник Владимира Путина – юрист, а не офицер КГБ – слеплен из того же теста, что и российские яппи, слишком молодые, чтобы подвергнуться воздействию коммунизма, движимые западными ориентирами и устремлениями.
         Дмитрий Медведев представляет новую Россию – ту, что действительно является частью Запада.

    Бернар Гетта (Bernard Guetta), («Liberation», Франция).
    © «
    ИноСМИ», 11.06.08.


    НАВЕРХ НАВЕРХ

    Путинская внешнеполитическая команда – профессионалы высшей пробы

         Назначение посла Юрия Ушакова заместителем главы аппарата правительства, отвечающим за международную и внешнеэкономическую деятельность, – раньше такой должности в его штатном расписании не было – свидетельствует о том, что на своем нынешнем посту премьер-министра Владимир Путин намерен играть значительную роль во внешней политике страны. Как объяснил мне недавно в Москве один высокопоставленный российский чиновник, президент Дмитрий Медведев будет осуществлять в первую очередь 'стратегическое руководство' внешней политикой страны, а ее 'реализация' по Конституции входит в обязанности премьер-министра.
         В годы президентства самого Путина премьеры не пользовались этими полномочиями, однако при Борисе Ельцине один из глав правительства – Евгений Примаков – в период пребывания в этой должности (1998-99 гг.) играл важную роль в определении действий России на международной арене. Это самым драматическим образом подчеркнул знаменитый 'разворот над Атлантикой': Примаков летел на запланированную встречу с тогдашним вице-президентом Элом Гором (Al Gore), но отменил ее в знак протеста против начатой по инициативе США операции НАТО против Югославии. Впрочем, этот 'разворот', как и общая политическая независимость Примакова (в том числе и в ходе обсуждения в парламенте вопроса об импичменте Ельцина), несомненно стал одной из причин, по которым чувствующий себя незащищенным непопулярный президент Ельцин принял решение отправить его в отставку. Конечно, сегодня и Кремль, и российский Белый дом, где теперь находится кабинет Путина, утверждают, что разделение полномочий в рамках путинско-медведевского тандема будет носить куда более гармоничный и стабильный характер.
         Настолько, насколько отдельная личность способна повлиять на ситуацию, можно утверждать, что назначение Ушакова вероятно, будет способствовать успешной деятельности 'тандема' – по крайней мере в той сфере, за которую он отвечает. И Путин, и Медведев хорошо узнали опытного 'карьерного дипломата' Ушакова за те девять с половиной лет, что он занимал пост посла России в США; с обоими у него сложились хорошие отношения. Помощник Медведева по внешнеполитическим вопросам, Сергей Приходько – бывший коллега Ушакова по Департаменту общеевропейского сотрудничества российского МИДа, где они оба работали в 1990-х.
         Авторы нескольких статей на эту тему, появившихся в российских СМИ, высказывают предположение, что новая должность Ушакова означает 'понижение' министра иностранных дел России Сергея Лаврова. Однако в основе всех этих версий, похоже, лежит одна и та же статья, – она была опубликована 30 мая в российской деловой газете 'Коммерсант' – где описываются отношения между высокопоставленными чиновниками российского правительства. При этом, что выглядит несколько курьезно, свои выводы автор подкрепляет ссылками на источник 'близкий госдепу США' – довольно странный выбор для российской газеты, пишущей о московских интригах. 'Коммерсант' называет Ушакова и Лаврова 'старыми противниками', поскольку они якобы соперничали за то, чтобы сменить Игоря Иванова в должности министра иностранных дел 2004 г. Я много раз встречался с Лавровым и Ушаковым за последние несколько лет, и у меня возникло совершенно иное впечатление: их связывают не просто рабочие, но и хорошие отношения. Более того, люди, хорошо знакомые с обоими дипломатами, рассказывают, что они эффективно взаимодействовали, занимая должности, соответственно, российского посла в Вашингтоне и постоянного представителя при ООН в Нью-Йорке. Вопреки утверждениям 'Коммерсанта', в те годы признаков конкуренции между ними не наблюдалось, а после того как Лавров стал министром иностранных дел, Ушаков явно пользовался его поддержкой в качестве одного из важнейших 'связующих звеньев' между Москвой и Вашингтоном. На мой взгляд, Лавров, Ушаков и Приходько искренне стремятся сотрудничать друг с другом. Именно этого, несомненно, ждут от них руководители – Дмитрий Медведев и Владимир Путин.
         Другой вопрос – окажется ли этих добрых намерений достаточно, чтобы обеспечить их гармоничное взаимодействие. Российская власть несомненно входит в 'неизведанные воды': помимо сильного президента с обширнейшими конституционными полномочиями у страны появился и сильный премьер, не только подобравший Медведева в качестве преемника и долгие годы играющий роль его наставника, но и обладающий – в качестве председателя правящей партии 'Единая Россия' – подавляющим большинством голосов в парламенте. Оба лидера тщательно старались обеспечить взаимосвязь своих команд, чтобы гарантировать консультации и координацию деятельности между ними – но в ходе моего визита в Москву две недели назад уже было ясно, что многие из подчиненных жаждут, чтобы именно их руководитель 'выглядел лучше', пользовался большей популярностью и обладал большим авторитетом.
         Однако, что бы ни происходило внутри 'черного ящика' российской власти, для Соединенных Штатов и Запада в целом было бы ошибкой считать, что из-за этих процессов Москва существенным образом изменит линию поведения, не получив ничего взамен. Как заметил в разговоре со мной один высокопоставленный чиновник, внешнеполитический стиль несомненно изменится – разные лидеры не могут вести себя одинаково – и возникнут некоторые новые возможности: хотя бы потому, что внутриполитические перемены требуют новых подходов и на международной арене. Но надежды на то, что Медведев постарается 'показать себя с лучшей стороны' Соединенным Штатам и Европе, скорее всего, иллюзорны – нет никаких свидетельств о том, что он стыдится поведения России и намерен дистанцироваться от путинского внешнеполитического курса. Заявления, сделанные Медведевым на прошлой неделе в Берлине и в минувшие выходные на Международном экономическом форуме в Санкт-Петербурге – о том, что вступление в НАТО Украины и Грузии чревато серьезными последствиями, и что в мировом экономическом кризисе виноват 'экономический эгоизм' США – указывают на наличие значительной доли преемственности в российском внешнеполитическом курсе.
         Хотя 'Коммерсант' характеризовал Ушакова как сторонника 'жесткой линии' примаковской школы, те люди в Вашингтоне и Москве, что хорошо его знают, считают его дипломатом, приверженным идее российско-американского сотрудничества. После прощальной встречи Ушакова с президентом Бушем Белый дом (вашингтонский) с полным основанием отметил: посол 'сыграл важнейшую роль в укреплении взаимопонимания между Соединенными Штатами и Россией'.
         Конечно, любой настоящий дипломат в первую очередь настойчиво продвигает интересы и точку зрения собственной страны, а интересы и точки зрения России в последние годы зачастую вступали в противоречие с политикой администрации Буша и общепринятыми мнениями в Вашингтоне. Это создавало серьезные проблемы не только Ушакову, но и его блестящему американскому коллеге – послу в Москве Биллу Бернсу (Bill Burns), который сегодня занимает пост первого заместителя госсекретаря по политическим вопросам.
         Следующий президент Америки унаследует эти проблемы; ему необходимо будет решить, как к ним подходить. Однако уже очевидно, что гадания о 'реальных' намерениях Медведева и Путина или 'реальных' отношениях между ними не заменят понимания российских интересов – не так, как их воспринимаем мы, а так, как их воспринимают в Москве. Если Соединенные Штаты смогут выработать это понимание и будут готовы, не отказываясь от энергичного отстаивания собственных интересов, внести соответствующие коррективы в свои приоритеты, такие профессионалы-прагматики в обеих странах, как Юрий Ушаков, Билл Бернс и другие, смогут внести существенный вклад в формирование более эффективных отношений между США и Россией.
         Димитрий Саймс – президент Никсоновского центра (Nixon Center) и издатель журнала National Interest

    Димитрий Саймс (Dimitri K. Simes), («The National Interest», США).
    © «
    ИноСМИ», 11.06.08.


    НАВЕРХ НАВЕРХ

    Проверка для 'открытой' экономики России

    Кремль за последние годы создал несколько 'госкорпораций', мало подконтрольных правительству и полностью лишенных внешних акционеров

         Спор о росте активов и полномочий промышленного конгломерата, которым руководит один из старых друзей премьер-министра Владимира Путина, стал первой проверкой серьезности намерений президента Дмитрия Медведева повысить открытость экономики и ограничить расширение госкорпораций.
         Созданная прошлой осенью госкорпорация 'Ростехнологии', обладающая солидным портфелем акций промышленных предприятий, пытается добиться от Кремля передачи ей государственной доли акций нескольких сотен предприятий из различных отраслей, имеющих мало общего с основной сферой деятельности корпорации – вооружениями и высокими технологиями.
         Это вступает в противоречие с обещаниями г-на Медведева и его помощников освободить пространство для частного сектора, чтобы стимулировать развитие областей экономики не связанных с энергетикой и природными ресурсами.
         'В инновационном обществе избыток государства так же опасен, как и его недостаток', – заявил первый вице-премьер Игорь Шувалов, выступая на этих выходных перед представителями российского и зарубежного бизнеса. В своей речи он также пообещал повысить прозрачность госкорпораций, убрав часть государственных чиновников из их советов директоров.
         Помимо все растущего числа контролируемых государством компаний, таких как газовый гигант 'Газпром', Кремль за последние годы создал несколько 'госкорпораций', еще менее подконтрольных правительству и полностью лишенных внешних акционеров. Кремль оправдывает их создание опасностью перевода стратегических областей промышленности в частный сектор, заявляя, что государственный менеджмент может быть не менее эффективным. Вновь созданные компании получили от государства миллиарды долларов и отвечают за такие проекты, как реконструкция жилищного фонда или подготовка к Зимней Олимпиаде 2014 года в южном городе Сочи.
         'Ростехнологии' возглавляемые Сергеем Чемезовым, который был знаком с премьер-министром Владимиром Путиным еще по совместной службе офицерами КГБ в Восточной Германии в восьмидесятые, стали одной из крупнейших госкорпораций. Они были создан на основе 'Рособоронэкспорта', которым руководил г-н Чемезов, но за последние несколько лет аккумулировали множество активов из различных областей – от металлургии до автопрома и авиалиний.
         Однако на этот раз намерение г-на Чемезова получить долю в еще 500 компаниях столкнулось с сопротивлением в правительстве. Против планов Чемезова уже выступили несколько государственных структур и крупных чиновников, что заставило 'Ростехнологии' снизить претензии с 600 компаний до 500. Теперь приверженность новой администрации рыночной риторике подвергнется серьезному испытанию.
         На этой неделе, в спор вмешался вице-премьер Алексей Кудрин, один из самых влиятельных либералов в правительстве. В своем письме к г-ну Шувалову, он потребовал радикально сократить список, исключив из него гражданские активы, государственные доли в предприятиях за рубежом и пакет акций крупного оборонного холдинга.
         Он также поставил под сомнение планы позволить 'Ростехнологиям' самостоятельно продавать акции передаваемых ей предприятий на международном рынке, назвав это 'скрытой формой приватизации', лишающей государство многомиллиардных доходов.
         Министерство финансов подтвердило подлинность письма, содержание которого излагалось в одной из российских газет, но отказалось от каких либо комментариев. Представитель 'Ростехнологий' во вторник также отказался прокомментировать критические замечания г-на Кудрина.
         По словам председателя правления московского Центра политических технологий Бориса Макаренко, президент Медведев дал понять, что он одобряет новую экономическую 'логику', делающую акцент на рыночном стимулировании и инновациях.
         'Это станет проверкой последовательности новой логики', – заявил г-н Макаренко.

    Эндрю Осборн (ANDREW OSBORN), («The Wall Street Journal», США).
    © «
    ИноСМИ», 11.06.08.


    НАВЕРХ НАВЕРХ

    Таинственный союзник Путина становится царем российской нефтяной торговли

    В своем первом интервью Тимченко отрицает наличие связей

    Загружается с сайта ИноСМИ      ЖЕНЕВА – Самый влиятельный в мире независимый российский нефтяной трейдер Геннадий Тимченко заявляет, что слишком занят, чтобы встретиться со своим старым знакомым и самым могущественным в России человеком Владимиром Путиным.
         «У меня нет времени, чтобы встречаться с ним, – заявил живущий в Женеве неуловимый бизнесмен в своем первом интервью для средств массовой информации, которое он дал в начале прошлого месяца, – а у него, видимо, нет времени на встречу со мной».
         Спустя пять дней Тимченко побывал в Санкт-Петербурге на неофициальном банкете, где присутствовал Путин, после восьми лет на посту президента ставший премьер-министром России. Они были приглашены клубом дзюдо «Явара-Нева», который считает Тимченко своим соучредителем, а Путина – почетным президентом.
         Компания Тимченко Gunvor Group, пребывавшая в неизвестности в момент прихода к власти Путина, сегодня является одним из ведущих игроков в сфере продаж и транспортировки российской нефти. В феврале текущего года она отправила из портов России в 16 раз больше сырой нефти, чем в феврале 2002 года. Это данные журнала Nefte Compass, следящего за мировой торговлей нефтью. В этом году Gunvor вполне может продать нефти на 70 миллиардов долларов, благодаря чему компания станет четвертым в мире независимым нефтетрейдером после Glencore International AG, Vitol SA и Trafigura Beheer BV.
         Gunvor окутан такой плотной завесой тайны, которая не характерна даже для закрытого мира нефтяной торговли. Те люди, которые годами занимались бизнесом с Тимченко, говорят, что очень мало знают об этом человеке. Единственное, что им известно – это то, что он любит играть в теннис и продает очень много нефти. В российском бизнесе и в кругах иностранных разведок ходят упорные слухи, что Тимченко, как и сам Путин, служил в КГБ. Прежде чем согласиться на интервью, Тимченко поставил два условия: Wall Street Journal не должна публиковать его фотографию и сообщать о местонахождении его женевского офиса.
         Во время двухчасовой беседы в своем кабинете – аскетичном, если не считать висящей на стене русской иконы – 55-летний нефтяной магнат откровенно рассказывал о своем бизнесе, говоря на английском с заметным акцентом. Он рассердился один-единственный раз, когда прозвучал вопрос о его причастности к работе в КГБ («Сказки», – заявил он) и о его взаимоотношениях с Путиным. Тимченко говорит, что знает Путина с начала 90-х годов, но друзьями они не являются. Он отрицает, что тот ему покровительствует.
         «Я бизнесмен, а не политик, – говорит он, подчеркивая, что успех компании объясняется ее способностью обеспечивать поставки нефти своевременно и за разумные деньги, – наше очевидное преимущество это логистика».
         Тимченко является представителем нового класса российской плутократии. В 90-е годы при президенте Ельцине группа воротил бизнеса скупила государственную собственность в ходе специально подстроенных приватизационных сделок, воспользовавшись своим богатством и кремлевскими связями. При Путине, который высоко ценит свободный рынок, но не любит присущую ему открытость, на ключевые руководящие посты в экономике страны стали приходить его давние соратники и бывшие коллеги по КГБ. Тимченко объединяет в себе те особенности, которые высоко ценятся при капитализме путинского образца: давние и прочные связи с власть имущими и, что самое главное, благоразумие и осторожность.
         «Все знают, чей он друг, – говорит Александр Темерко, один из бывших топ-менеджеров национализированной компании «ЮКОС», – людям нравится работать с теми, кого никогда никто не тронет».

    Совпадение интересов
         Тимченко был уже вполне успешным бизнесменом, когда Путин пришел к власти. Но его деловые интересы совпадают с политическими приоритетами Путина, который использует нефтегазовое богатство страны для возрождения ее международного авторитета и влияния.
         Когда Кремль взял под контроль государства ряд российских нефтяных корпораций, компания Тимченко получила часть их прибыльных контрактов на торговлю нефтью. Этот трейдер также активно участвует в различных проектах, инициируемых и поддерживаемых Кремлем. Он вкладывает деньги в нефтяной терминал недалеко от Санкт-Петербурга, который должен стать важнейшей составляющей в планах Путина по передаче России контроля над экспортом собственной нефти. Gunvor также вполне успешно обошла сторон целый ряд российских бюрократических препон. Когда государственная железнодорожная компания объявила в прошлом году о начале ремонта путей на важном экспортном маршруте в Эстонию, объем перевозок на терминалы конкурирующих портов снизился до минимума, но у Тимченко темпы перевозок почти не замедлились.
         Представитель властей заявил тогда, что Путин не предоставлял Тимченко никаких привилегий, а также не предпринимал никаких действий в защиту его коммерческих интересов.
         Завеса сплетен и слухов, окружающая империю Тимченко (а интересы этой империи распространяются на железнодорожные и морские перевозки, на порты, а также на два роскошных французских отеля), дает в некоторой степени и положительный результат. Ощущение скрытого влияния создает чувство доверия у партнеров и параноидальную боязнь у соперников. Трейдеры из числа конкурентов, дававшие ответы для данной статьи, все как один выдвигали требование об анонимности. Один из них настоял на проведении встречи за пределами своего офиса, поскольку боялся наблюдения и прослушивания со стороны Тимченко. Руководитель пресс-службы Gunvor назвал такие предположения «абсолютно необоснованными».

    Элита власти
         Тимченко родился в 1952 году в семье советского военного в Армении. Детство его прошло в Восточной Германии и на Украине. Как и многие другие представители сегодняшней российской элиты власти, он начинал свою взрослую жизнь в Ленинграде, как тогда назывался Санкт-Петербург. В 1970 году Тимченко поступил в ленинградский механический институт (Ленинградский институт точной механики и оптики – прим. перев.), где изучал электромеханику. В этом вузе училось несколько людей из близкого круга Путина.
         Тимченко говорит, что закончил институт через семь лет, и пошел работать на Ижорский завод – гигант советской тяжелой промышленности. В 1984 году он перешел на работу в ленинградское отделение советского министерства внешней торговли. Это была престижная должность для гражданина страны, которая жестко контролировала контакты с иностранцами и зарубежную валюту.
         Тимченко сидел в одном кабинете с Андреем Катковым, который вспоминает, что во время перекуров они часто делились идеями в области торговли. Когда в 1985 году к власти пришел Михаил Горбачев и начал ослаблять государственную монополию с торговой сфере, Катков и Тимченко составили план вместе с Евгением Маловым, который работал в государственной торговой организации, находившейся в том же здании. По словам Каткова, они начали продвигать идею создания трейдинговой компании по торговле нефтью при государственном нефтеперерабатывающем предприятии в соседнем городе Кириши.
         В 1987 году ряд НПЗ, включая находящийся в Киришах, получил право создавать торговые филиалы для экспорта ограниченного объема нефтепродуктов. Киришский НПЗ создал такое коммерческое предприятие и пригласил к себе это трио на работу. «Там ко мне пришла удача», – говорит Тимченко.
         В последние годы существования Советского Союза во внешней торговле работало большое количество бывших и действующих шпионов. Команда Тимченко наладила контакты с советским торговым советником в Стокгольме Андреем Панниковым, которого в 1988 году выслали за шпионаж, когда он попытался завербовать человека из нефтяной отрасли. Панников «постоянно задавал вопросы о нефти», вспоминает руководивший в то время шведской контрразведкой Тор Форсберг (Tore Forsberg).
         В 1990 году Панников создал совместное предприятие «ЮРАЛС» по торговле нефтью и нефтепродуктами. В нем приняли участие одна шведская компания и несколько российских партнеров, в том числе, коммерческое предприятие Тимченко с Киришского НПЗ, носящее название «Киришинефтехимэкспорт». Оно поставляло СП «ЮРАЛС» нефтепродукты, которые затем реализовывались за границей.
         Панников говорит, что в то время он еще находился в кадрах КГБ, но вскоре ушел оттуда. По его словам, Тимченко разведчиком не был.
         Тем временем, Путин вернулся из своей гэбэшной командировки в Восточной Германии в родной Санкт-Петербург. Там он возглавил городской комитет по внешним связям и дал возможность Тимченко и его коллегам начать свой бизнес.
         В 1991 году в связи с распадом Советского Союза и его командной экономики в Санкт-Петербурге сложилась кризисная ситуация с продовольствием. Чтобы помочь городу достать средства на его закупку, Москва предоставила местным властям квоты на нефтяной экспорт. Комитет Путина передал эти квоты Тимченко и его команде из трейдинговой компании НПЗ, а та на деньги от экспортных продаж закупала исландскую селедку и прочие продукты питания.
         Некоторые бартерные сделки контролировал Путин, и часть из них привлекла внимание городского совета Санкт-Петербурга, начавшего расследование. Депутаты пожаловались, что деньги от продажи 100000 тонн дизельного топлива, которое экспортировал Киришский НПЗ, так и не пришли в местный бюджет. В контракте по данной сделке, который попал в руки Wall Street Journal, упоминается только один посредник – «Невский Дом». Не ясно, кто стоял за этой фирмой, и какую роль здесь играла команда Тимченко. «Чтобы мы не платили деньги – такого не было никогда», – заявляет он.

    «Реальные бизнесмены»
         Один американский банкир, который в начале 90-х встречался с Тимченко в Санкт-Петербурге (по настоянию Путина, говорит он), вспоминает, что нефтяной трейдер был прекрасно одет и вполне компетентен. Его офис в полуразвалившемся центральном городском квартале был со вкусом отремонтирован. «Ого! В этой стране есть реальные бизнесмены», – подумал тогда банкир. В отличие от других доморощенных банкиров, говорит он, Тимченко «не нужны были мои деньги».
         Поскольку в Санкт-Петербурге ощущалась острая нехватка телефонных линий и прочих важных атрибутов ведения бизнеса, Тимченко создал представительство Киришского НПЗ в Финляндии, которая издавна являлась воротами России на Запад.
         Примерно в 1994 году, на волне приватизации государственных предприятий, Киришский НПЗ был приватизирован и получил название «Кинэкс». Трейдинговое СП «ЮРАЛС», основанное экс-шпионом Панниковым, стало называться International Petroleum Products или IPP. Из документов этих компаний до конца не ясно, кто является их конечным собственником.
         В то же время Тимченко возглавил скандинавское направление в IPP. Он обеспечивал оба конца сделок, продавая нефтепродукты Киришского нефтеперерабатывающего предприятия через «Кинэкс», и затем покупая их через IPP. Он преуспевал. Своих двух дочерей Тимченко отправил учиться в Британию.
         Тем временем, НПЗ в Киришах обанкротился, и его поглотила частная нефтяная компания из Сибири «Сургутнефтегаз». Кому принадлежит данная компания – это было загадкой и тогда, и сегодня, поскольку реестр акционеров «Сургутнефтегаза» хранится в тайне.
         Стремясь воспользоваться теми преимуществами, которые предоставлял открывшийся в начале 90-х годов экспортный нефтяной терминал в соседней Эстонии, Тимченко помог создать компанию челночных железнодорожных перевозок по доставке нефтепродуктов, а затем и сырой нефти с названием Link Oil, которая поставляла продукцию из Киришей. На фоне постсоветского хаоса и коррупции эта компания «работала четко как часы», вспоминает Анти Оисалу (Anti Oidsalu), руководивший в то время эстонским терминалом.
         Тимченко начал заключать сделки со шведским трейдером и прекрасным теннисистом Торбьорном Торнквистом (Torbjorn Tornqvist), который тогда работал в Эстонии. Торнквист в настоящее время является совладельцем Gunvor.
         Тимченко укреплял и свои санкт-петербургские связи. В 1998 году он выделил средства на создание спортивного клуба «Явара-Нева», которым руководит бывший партнер Путина по дзюдо. Путин, имеющий черный дзюдоистский пояс, стал почетным президентом этого клуба. «Это была хорошая идея, – говорит Тимченко, – патриотическая».
         В 1999 году, когда Россию беспрестанно сотрясали волны экономических и политических кризисов, Тимченко отказался от российского гражданства. По данным документов о натурализации, он стал подданным Финляндии.
         В архивах финских судов есть сведения о небольшом споре. Пожаловавшись как-то на низкое качество работы, Тимченко отказался заплатить приблизительно 4000 долларов за ремонт окон в своем доме в Хельсинки.
         Лео Там (Leo Tham), работавший в ремонтной компании, говорит, что Тимченко, который принимал его вполне радушно, очень разозлился и начал хвастаться влиятельными друзьями в России, сказав, что «с ним лучше не связываться». Городской суд отдал Тимченко письменное распоряжение оплатить ремонт окон и судебные издержки.
         «Чепуха, – заявляет Тимченко, у меня в Финляндии никаких судебных дел не было». Позже пресс-секретарь Gunvor объяснил, что спор все же был, и счета был оплачены «с небольшой задержкой».

    Улыбка фортуны
         Накануне нового тысячелетия Ельцин ушел в отставку, а его сменил незадолго до того ставший премьер-министром Путин. Цены на нефть начали свой рост. Российская экономика стала набирать обороты.
         Фортуна начала улыбаться Тимченко. Его зарплата и доходы от инвестиций, которые он записывал в своей налоговой декларации в Финляндии, в период с 1999 по 2001 год выросли более чем в десять раз. В 1999 году он, по данным финских налоговых органов, заплатил налоги в сумме 1,9 миллиона евро с суммы 4,9 миллиона (менее 5 миллионов долларов по тем временам).
         Ему очень помогли связи с «Сургутнефтегазом», который теперь был владельцем предприятия в Киришах. К 2002 году эта компания продавала львиную долю своих экспортных нефтепродуктов через «Кинэкс». Как отмечает действующий в России инвестиционный фонд Hermitage Capital, на основе анализа таможенной и прочей информации можно сделать вывод о том, что компания «Кинэкс» покупала продукцию с существенной скидкой по сравнению с мировыми рыночными ценами.
         Тимченко говорит, что Hermitage Capital не учитывает транспортные и прочие накладные расходы. Он добавляет, что руководитель «Сургутнефтегаза» Владимир Богданов «заклюет вас за копейку, ушедшую на сторону». В апрельском интервью одной российской газете Богданов заявил, что его компания экспортирует нефть и нефтепродукты через самых разных трейдеров и на условиях, которые диктует рынок.
         Тимченко надоели высокие налоги в Финляндии, и в 2002 году он вместе с женой и маленьким сыном переехал в Швейцарию. По его словам, он заключил с налоговыми органами этой страны соглашение о выплате в качестве налога ежегодной фиксированной суммы. Швейцария часто идет на подобные сделки с состоятельными иностранцами.
         В 2003 году Тимченко приобрел большой особняк на берегу Женевского озера за 18,4 миллиона швейцарских франков, который сегодня стоит более 17 миллионов долларов. Он получил разрешение от властей на строительство подземного теннисного корта и бассейна. Его партнер Торнквист купил дом напротив.
         Тимченко также расстался с Катковым и Маловым, заявив, что его давние российские партнеры не оценили возникших перед ним международных перспектив. По его словам, он предложил им «дружескую сделку», чтобы выкупить их долю, но они отказались.
         «Пусть говорит, что хочет», – сказал Катков. С Маловым связаться не удалось.
         В результате разрыва у Каткова и Малова остались Link Oil и «Кинэкс». Но новые компании, связанные с Тимченко, взяли под свой контроль значительную часть транспортировки нефти через Эстонию и торговли нефтепродуктами «Сургутнефтегаза». Часть компании IPP, также являвшейся звеном в этой цепочке, превратилась в Gunvor, и эта фирма стала флагманом в бизнес-империи Тимченко.
         Тимченко говорит, что ему и Торнквисту принадлежит 80 процентов компании. Остальная часть является собственностью его коммерческого партнера из Санкт-Петербурга, имя которого он отказался назвать.
         Поднаторев в торговле нефтепродуктами, такими как мазут и дизтопливо, Тимченко перешел в доходный нефтяной бизнес. В мировой нефтяной торговле доминируют крупные нефтяные компании, а такие гиганты, как Exxon Mobil Corp. и Saudi Aramco, имеют собственные подразделения, которые продают и перевозят их нефть. Там также играет важную роль немногочисленная группа независимых трейдеров, таких как Gunvor, которые не только покупают и продают нефть, но и вкладывают средства в терминалы, нефтеперерабатывающие заводы и судоходные линии.
         Переориентация Тимченко в бизнесе совпала по времени с переменами в российской нефтедобывающей отрасли. В 2003 году Путин начал восстанавливать государственную собственность в этом секторе. После получившего широкую известность ареста и тюремного заключения главы частной нефтяной компании «ЮКОС» государственная «Роснефть» взяла в свою собственность ее сибирские месторождения. Государственная газовая корпорация «Газпром» выкупила другую крупную нефтедобывающую компанию «Сибнефть». «Роснефть» и «Газпром» не стали пользоваться услугами трейдеров «ЮКОСа» и «Сибнефти», решив вместо этого продавать значительную часть своего экспорта через Gunvor.
         Компания Тимченко получила все «буквально в мгновение ока», заявил бывший руководитель ныне несуществующего трейдиногового подразделения «ЮКОСа».
         Фирма Gunvor начала расширяться, открыв отделения в Сингапуре, Нигерии и Амстердаме. Она приобрела финскую судоходную компанию и вторглась в традиционные владения трейдеров высшего эшелона, расширяя свою деятельность в Африке и Латинской Америке.
         Gunvor не публикует подробных данных о своих прибылях, но сообщает, что сегодня они составляют «сотни миллионов» долларов. Последние детальные данные, которые опубликованы в отчете Gunvor за 2006 год, переданном банкам и партнерам фирмы, говорят о том, что прибыль компании составила 220 миллионов долларов.

    Избегая ухабов и рытвин
         Трейдеры-конкуренты отмечают, что Gunvor в транспортировке нефти действует эффективно. Но они также замечают одну прямо-таки сверхъестественную способность фирмы не попадать в ухабы и рытвины, которыми изобилуют дороги российского бизнеса.
         Когда Россия и Эстония в прошлом году враждовали из-за переноса советского военного памятника, Москва внезапно объявила о ремонте железнодорожного полотна, из-за чего сообщение с Эстонией было заблокировано. Поставки на эстонский нефтяной терминал, которым владеет конкурент Gunvor компания Mercuria, резко сократились. Точно так же сократились и поставки нефти на терминал, которым владеет фирма Trafigura, о чем свидетельствуют данные официальной эстонской статистики. А поток нефти на терминал, тесно сотрудничающий с Gunvor (он, кстати, совместно с трейдером финансирует проведение теннисных турниров), не иссяк, продолжая идти мощной рекой, как и прежде.
         «Сейчас только Gunvor имеет возможность осуществлять экспорт через Эстонию», – говорит Катков, который владеет пакетом акций одного из портов, пострадавшего от сокращения грузового потока.
         По словам Тимченко, он контролирует 60 процентов транзитных объемов нефти и нефтепродуктов, идущих через Эстонию.
         Недавно Николай Токарев, возглавляющий российскую трубопроводную монополию «Транснефть», высоко оценил деятельность Тимченко, назвав его «настоящим патриотом России». Говоря о зарубежных трейдерах Glencore и Vitol, Токарев сказал: «Их время заканчивается».
         Планы Тимченко на будущее полностью соответствуют планам российского премьера. Путин отстаивает идею контроля России над портами, трубопроводами и прочей инфраструктурой. В прошлом месяце он посетил место строительства огромного порта недалеко от Санкт-Петербурга, где всячески подчеркивал значение экспорта российской нефти через российские же порты. Основу этого проекта составляет нефтяной терминал, строительство которого частично финансирует Тимченко.
         Представитель Gunvor говорит, что в настоящее время инвестиции компании в порт «очень незначительны», но могут «существенно вырасти».
         После поездки в порт Путин поспешил назад в Санкт-Петербург на празднование 10-й годовщины клуба дзюдо в Шереметевском дворце. Был там и Тимченко. Представитель Gunvor подтвердил, что оба присутствовали на данном мероприятии, но сказал, что «они не контактировали».

    Эндрю Хиггинс (ANDREW HIGGINS), Гай Чазан (GUY CHAZAN), Алан Каллисон (ALAN CULLISON), («The Wall Street Journal», США).
    © «
    ИноСМИ», 11.06.08.


    НАВЕРХ НАВЕРХ

    Американский аналитик обвинил Дмитрия Медведева в связях с оргпреступностью

         12 июня в комитете сената США под председательством бывшего кандидата в президенты США Джозефа Байдена прошли слушания под названием «Нефть, олигархи и возможности: энергетика от Центральной Азии до Европы». Перед сенаторами выступили бывшие советники по национальной безопасности президента Джимми Картера и вице-президента Альберта Гора Збигнев Бжезински и Леон Фуерт, а также бывший аналитик радио «Свобода» Роман Купчински и директор Центра Евроазиатской политики института Hudson Зейно Баран.
         В распоряжении Ъ оказалась копия выступления господина Купчинского в сенатском комитете. Это выступление с большой долей вероятности приведет к скандалу.
         Роман Купчински, ныне являющийся партнером в консалтинговой компании AZEast Group, долгое время работал ведущим аналитиком на радио «Свобода», а в последние годы занимался расследованием деятельности «Газпрома» и «Росукрэнерго».
         В своей речи, подготовленной для презентации в сенате США, господин Купчински настаивает на необходимости проведения тотальной проверки деятельности «Газпрома» в связи с идущими переговорами российского газового монополиста о размещении своих акций на Нью-Йоркской фондовой бирже (NYSE).
         «NYSE недостаточно ограничиваться заявлениями о том, что у «Газпрома» все (документы. – Ъ) в порядке, без проведения тщательного расследования его европейских операций и тактики жесткой руки в России». Господин Купчински считает, что министерство юстиции США должно взять под контроль ход этого расследования, чтобы убедиться в тщательности его проведения.
         В тексте своего выступления Роман Купчински также утверждает, что «существуют многочисленные доказательства вовлеченности российской оргпреступности в россйский энергетический бизнес, о чем полностью информировано и с чем тихо согласно российское руководство».
         Напоминая о том, что «Газпром» поставляет 25% европейского природного газа, господин Купчински задается вопросм о том, «знал ли бывший председатель совета директоров «Газпрома» Дмитрий Медведев о связях этой компании с оргпреступностью». Многие эксперты считают, утверждает господин Купчински, что знал, но предпочел молчать. «Я, как и они, верю в невозможность того, что он (Медведев. – Ъ) не знал об этих фактах», – подчеркивает аналитик.
         В подтверждение своих слов господин Купчински приводит известную историю компании «Росукрэнерго». «Владельцем 50% этой торгующей газом посреднической компании, расположенной в кантоне Цуг, Швейцария, является «Газпром», – пишет аналитик, – а другие 50% принадлежат двум украинским бизнесменам, которые годами скрывали свои имена, и которые обвиняются в сотрудничестве с российской оргпреступностью».
         «Три недели назад, – пишет Роман Купчински, – президент России Дмитрий Медведев назначил одного из исполнительных директоров «Росукрэнерго» Константина Чуйченко своим ключевым советником (начальником контрольного управления президента. – Ъ)».
         Господин Купчински считает, что «российская оргпреступность, пользуясь молчаливой поддержкой Кремля, играет значительную роль в расширении экономической гегемонии Кремля в странах бывшего СССР и бывшего Варшавского договора».
         В качестве подтверждения своих слов господин Купчински приводит примеры «захвата румынского алюминиевого и золотодобывающего бизнеса компаниями, принадлежащими российским владельцами, попытки теневых компаний, подозреваемых в связях с оргпреступностью, и «Газпрома» получить контроль над значительными сегментами венгерского газораспределящего бизнеса...».
         Роман Купчински настаивает на том, что «для защиты энергетической безопасности США, в долгосрочной перспективе, Конгресс должен принять необходимые меры для убеждения американского народа в том, что американско-российское энергетическое сотрудничество свободно от неопределенности и сомнительной практики».

    «Путин не царь, а национальный лидер»
         За полтора часа до выступления Романа Купчинского своим взглядом на ситуацию с поставками энергоресурсов в Европу с сенаторами поделился Збигнев Бжезински. Предварить его выступление должно было вступительное слово председателя комитета по международным делам сената Джозефа Байдена, который впрочем, решил пропустить господина Бжзинского вперед.
         В подготовленном документе Джозеф Байден определил основную тему для обсуждения на слушаниях: необходимость появления единой концепции противостояния Запада российской монополии на поставку энергоносителей в Европу, и, как следствие, политическому влиянию Москвы, а также необходимость прямого диалога со странами Средней Азии, у которых Россия покупает нефть и газ, затем перепродавая его в Европу.
         «Россия контролирует старую, советских времен, инфраструктуру подачи нефти и газа в (европейский. – Ъ) регион. Эта инфраструктура усиливает российское влияние, поскольку вдобавок к ней Россия является основным покупателем... ресурсов у своих соседей и основным продавцом этих же ресурсов через свои трубопроводы в Европу. Такая ситуация устраивает Россию, поэтому неудивительно, что президент и премьер-министр России больше времени тратят на управление «Газпромом», чем на управление страной», – сказал господин Байден.
         Господин Байден считает, что сложившаяся ситуация показывает использование Москвой своего превосходства не только для заключения новых экономических сделок, но и для увеличения политического влияния.
         Збигнев Бжезински точно знал позицию председателя комитета сената по международным делам. Практика подготовки к слушаниям в конгрессе включает подробное обсуждение темы выступлений приглашенных с сотрудниками аппарата того или иного комитета. В начале своей речи господин Бжезински признался, что не является экспертом в энергетике, но считает эту тему важной для понимания будущих отношений между Москвой и Западом. «Несмотря на то, что в отдаленной перспективе Россия и трансатлантическое сообщество придут к пониманию, -сказал Збигнев Бжезински, – в короткой перспективе политика России вызывает озабоченность».
         В число проблемных шагов российского руководства господин Бжезински, в том числе, назвал: попытки изоляции Россией стран Средней Азии от вхождения на мировые рынки, для сохранения своего преимущества на покупку энегоносителей и угрозы в отношении Грузии, в большей степени связанные с желанием получить контроль над газопроводом Баку-Тбилиси-Джейхан.
         Бывший советник по национальной безопасности предложил несколько шагов по решению проблемы. Среди них: необходимость прямого доступа к руководителям среднеазиатских стран, которые, по его мнению, готовы выдти на мировой рынок; изучение возможности строительства трубопровода через Афганистан с выходом в Южную Европу; поддержка усилий Швеции, стран Балтии и Финляндии по блокированию строительства трубопровода «Северный поток», идущего из России в Германию; поддержка проекта Одесса-Броды, а также правительств Украины и Грузии.
         Господин Бжезински также не исключил возможности участия Ирана в газовых проектах. Впрочем, эта составляющая, по его мнению, возможна в случае смены власти в этой стране.
         Выслушав Збигнева Бжезинского, сенаторы буквально закидали его вопросами, многие из которых касались темы использования Москвой энергоресурсов для разделения Европы. Из ответов Ъ узнал много интересного о сомнительном поведении бывшего канцлера Герхарда Шредера, ныне работающего на «Газпром», «странных играх» правительств Греции, Венгрии и Австрии, ведущих переговоры с российским газовым монополистом и заигрывании премьер-министра Италии Сильвио Берлускони с Владимиром Путиным.
         Впрочем, реакцию зала вызвали не эти комментарии господина Бжезинского, а его ответ на вопрос сенатора Билла Нелсона о том, можно ли называть Путина царем?
         Збигнев Бжезински ответил очень быстро: «Путин является национальным лидером. Кстати, один премьер-министр в Италии, также был национальным лидером, став во главе фашистского движения»*.
         Стоит заметить, что господин Бжезински является советником по геополитике кандидата в президенты США Барака Обамы. В одном из своих выступлений господин Обама отметил, что своим знаниям в этой области он обязан Збигневу Бжезинскому.

    Дмитрий Сидоров, собкор Ъ в Вашингтоне.
    © «
    КоммерсантЪ», 12.06.08.


    НАВЕРХ НАВЕРХ

    Медведев выражает сдержанный оптимизм по поводу отношений с США

         Москва, 11 июня – Выступая в среду на Всемирном Конгрессе русской прессы в Москве, президент России Дмитрий Медведев дал одни из своих первых комментариев по поводу будущего американо-российских отношений. Он высказался в оптимистическом ключе, однако повторил возражения России относительно продолжения расширения НАТО на восток и размещения американской системы противоракетной обороны в Восточной Европе.
         'Российская Федерация рассчитывает на конструктивный и товарищеский диалог с новой администрацией Соединенных Штатов, – заявил Медведев. – Ответственность, которая лежит на наших странах за международный правопорядок, за поддержание мира и стабильности на планете, – колоссальная... В целом я смотрю на наши отношения с умеренным оптимизмом'.
         Согласно Конституции России, президент отвечает за выработку основных направлений внешней политики, но способность Медведева определять роль России в мире вызывает вопросы в связи с тем, что свое присутствие сохраняет его предшественник Владимир Путин, являющийся ныне премьер-министром.
         В ходе недавнего визита во Францию Путин сделал несколько заявлений по внешнеполитическим вопросам, чего прежние премьер-министры из уважения к президенту избегали. Кроме того, Путин, по всей видимости, создает собственную внешнеполитическую команду. Так, он назначил бывшего посла России в Соединенных Штатах Юрия Ушакова заместителем главы аппарата правительства.
         Более того, Путин продолжает делать острые заявления, что не раз вызывало трения в отношениях между Москвой и рядом мировых столиц.
         'У Путина есть свой багаж, – говорит Федор Лукьянов, главный редактор журнала 'Россия в глобальной политике. – Медведев подходит к этим вопросам без эмоций. У него нет личного опыта разочарования' в общении с другими странами.
         В наибольшей степени подход Медведева проявился во время состоявшихся на прошлой неделе встреч с президентом Украины Виктором Ющенко и президентом Грузии Михаилом Саакашвили. Оба лидера конфликтуют с Москвой – в частности, из-за своего желания вступить в западный военный альянс.
         Медведев ни в чем не уступил, но сделал это с улыбкой на лице.
         'Считаю, что мы сами способны решить все вопросы, которые на сегодняшний день существуют, преодолеть сложности, которые имеются, и выстроить отношения на длительное время вперед, – сказал он Саакашвили. – Как думаете?'
         'Полностью согласен с вами', – ответил президент Грузии.
         'Медведев стремится смягчить тон и снизить роль эмоционального фактора во внешней политике, – говорит Алексей Макаркин, заместитель руководителя московского Центра политических технологий. – Он остается верен тому, что говорил его предшественник, но критические заявления воспринимаются гораздо спокойнее'.
         Медведев возродил язык оптимизма, который редко звучал в и России и на Западе, начиная с рубежа восьмидесятых-девяностых, когда распадался Советский Союз и появилась надежда на широкомасштабное сближение.
         'В результате окончания 'холодной войны' возникли условия для налаживания подлинно равноправного сотрудничества между Россией, Евросоюзом и Северной Америкой как тремя ветвями европейской цивилизации', – заявил Медведев, выступая на прошлой неделе в Берлине в ходе своего первого официального визита на Запад.
         Но риторика потепления не является прелюдией к уступкам по тем вопросам, которые Кремль считает ключевыми для национальной безопасности. В среду Медведев подверг критике расширение НАТО и планы США по размещению в Польше и Чехии системы ПРО.
         Выступая на прошлой неделе на экономической конференции в Санкт-Петербурге, Медведев также обвинил Соединенные Штаты в нынешнем глобальном экономическом спаде.

    Питер Финн (Peter Finn), («The Washington Post», США).
    © «
    ИноСМИ», 12.06.08.


    НАВЕРХ НАВЕРХ

    Белые ночи

    Некоторые обнадеживающие знаки с петербургского экономического форума

         В этом году на большом российском экономическом форуме в Санкт-Петербурге не было ничего странного. В небе летала надувная свинья, а на площади перед Зимним дворцом неистовствовал бывший лидер группы Pink Floyd. Туристов завораживала бронированная яхта проживающего в Лондоне олигарха Романа Абрамовича. Сотрудники службы безопасности донимали тех, чей внешний вид им не нравился. Все давно привыкли к тому, что российский капитализм ни в чем не знает меры.
         Однако удивительна была смена настроения, обозначившаяся в речах некоторых чиновников. Тон задал вице-премьер Игорь Шувалов, чья речь была немедленно названа 'новым курсом'. Шувалов, координирующий двойственную систему российской власти с президентом Дмитрием Медведевым, заявил, что для того, чтобы стать свободной и инновационной страной, России нужно развивать демократические институты, модернизировать систему образования и улучшать здоровье своих граждан. Он добавил, что государство должно меньше вмешиваться в экономику и, самое главное, 'мы должны вновь и вновь повторять: защита прав собственности есть важнейшая задача государства'.
         Сложно назвать эти слова революционными, но, по сравнению со многими речами кремлевских чиновников, они звучали как откровение. Шувалов был окружен прогрессивными бизнесменами и политиками, в том числе иностранными. Его комментарии отражают консенсус среди российских бизнесменов, говорит Сергей Гурьев, ректор российской Новой экономической школы, опросивший около 60 глав компаний. Большинство хочет, чтобы Россия к 2020 г. стала 'свободной, образованной и законопослушной'; лишь 22 процента желает видеть ее 'сильной'. Всего 6 процентов опасаются иностранной агрессии; большинство считает, что проблемы России являются внутренними, включая демографический кризис, коррупцию и пренебрежительное отношение Кремля к закону.
         То, что ведущие российские бизнесмены одинаково смотрят на будущее, неудивительно. Но некоторые либералы сочли прорывом то, что их чаяния были озвучены в Санкт-Петербурге. Циники предполагают, что обогатившимся за последние восемь лет нужно легитимировать и защитить свою собственность. Но ясно и то, что нынешняя централизованная и пораженная коррупцией система не может обеспечить диверсификацию экономики и стабильный рост.
         Об этом свидетельствует, в частности, инфляция, которая за последний год почти удвоилась и составляет сегодня 15 процентов. Всемирный банк и МВФ говорят, что экономика перегревается, внутренний спрос обгоняет рост, промышленность работает на пределе своих возможностей, а реальные заработные платы растут быстрее, чем производительность труда. Частью проблемы является рост цен на импортируемое продовольствие, но также быстрое увеличение денежной массы и обогащение государственных корпораций. Выборы часто приводят к увеличению государственных расходов, но в России деньги достались не пенсионерам, а бюрократам.
         Лучший способ борьбы с инфляцией, говорит Аркадий Дворкович, советник Медведева по экономике, – это повышение конкуренции и рост инвестиций. По его словам, первые указы Медведева – о защите малого бизнеса от бюрократии, создании федеральных университетов – свидетельствуют о новом направлении. Но вопрос заключается в том, насколько далеко готов пойти российский политический класс. О том, что повышение эффективности государства невозможно без подлинно демократических выборов, заявил архитектор реформ 1990-х годов Анатолий Чубайс.
         Имеются признаки того, что Шувалов и компания пытаются решить проблемы путем модернизации, а не реформирования системы. Он не раз подчеркивал, что его выступление лишь конкретизирует стратегию Путина и Медведева. Речь самого Медведева была не более, чем повторением прошлогоднего выступления Путина с фирменными декларациями об американском эгоизме и стремлении России стать финансовым центром мира.
         Неясно, как надежды на воспитание более инновационного и творческого поколения и отправку молодежи на учебу за границей могут сосуществовать с коррумпированной призывной армией, которая физически и умственно уродует способных молодых людей, или как совместить с жесткой визовой политикой призыв Шувалова дать 'зеленый свет' иностранным специалистам. Действия бывают красноречивее слов. Недавно с визовыми проблемами столкнулись специалисты из ВР, глобальной энергетической компании. Миграционная служба заявила, что квота на разрешения на работу в Москве для иностранцев исчерпана.
         И, хотя Шувалов призывает сократить роль государства в экономике, в настоящее время идет яростная борьба за активы государственного холдинга, созданного Сергеем Чемезовым, бывшим коллегой по КГБ и другом Путина. Концерн 'Ростехнологии', созданный для развития российских технологий, хочет установить контроль над сотнями фирм, акции которых принадлежат государству. Министр финансов Алексей Кудрин выступает против непрозрачной передачи и продажи государственных активов. Он говорит, что реализация этого предложения 'будет скрытой приватизацией', направленной 'на увод доходов от продажи госактивов из федерального бюджета'.
         'Проблемы России не решить какими-то специальными мерами, нам нужны фундаментальные перемены', – говорит бывший чиновник Андрей Шаронов. Но сегодня риторика стала более мягкой и обнадеживающей. Обнадеживает и решение снять обвинения в адрес Мананы Асламазян, главы фонда по работе со СМИ, против которой было возбуждено уголовное дело за мелкое правонарушение. Шувалов и Медведев сделали еще недостаточно, чтобы считаться либералами, но они представляют собой новую команду, стремящуюся заявить о себе.
         Однако перестройка Михаила Горбачева тоже начиналась как попытка привести в порядок экономику и оживить Коммунистическую партию. Вскоре она вышла из-под контроля своего автора. Отличие, по словам политолога Кирилла Рогова, состоит в том, что на реформы Горбачева толкнуло падение цен на нефть. Медведеву в этом отношении 'везет' меньше.

    («The Economist», Великобритания).
    © «
    ИноСМИ», 13.06.08.


    НАВЕРХ НАВЕРХ

    Россия: задача для инвесторов

    Письмо в редакцию

         Сэр, в своей статье 'Уважение к закону – в интересах самой России' (Respect for law is in Russia's interest), опубликованной в вашей газете 10 июня, Гидеон Рахман (Gideon Rachman) привлекает внимание к сохраняющейся пропасти между видимостью и реальностью в том, что касается верховенства закона в России.
         Однако из-за нынешней волны конфликтов между акционерами в тени остается стремление российского делового сообщества больше соответствовать мировым стандартам. Во многих российских компаниях совершенствуется корпоративное управление. Они также начинают вкладывать капиталы в новое оборудование, чтобы уменьшить негативное воздействие своих производств на здоровье людей и окружающую среду. Некоторые из крупнейших компаний, обладающих мощной покупательной способностью, настаивают, чтобы их российские поставщики тоже переходили на международные стандарты. В ходе недавнего опроса руководители российских корпораций отметили, что коррупция является главной проблемой для их деятельности, а на недавней конференции представителей малого и среднего бизнеса возмущение этим явлением ощущалось почти физически. Показуха, наверно, тоже распространена, но столь масштабные изменения в подходах, несомненно, нельзя расценивать как 'потемкинскую деревню'.
         Г-н Рахман утверждает, что транснациональные нефтегазовые корпорации подрывают собственные позиции, ведя деловые операции с русскими, однако опыт Международного форума бизнес-лидеров (International Business Leaders Forum) в России позволяет предположить, что описанный выше прогресс связан именно с деятельностью таких компаний в стране.
         Мало того: на мой взгляд, западное деловое и финансовое сообщество могло бы делать куда больше для распространения в России ответственных методов ведения бизнеса. Международным инвесторам следует решительнее настаивать, чтобы российские компании действовали в соответствии с самыми высокими управленческими стандартами. Они не должны приукрашивать некоторые реалии российской ситуации из-за своей заинтересованности во вложении капиталов в эту динамично растущую экономику. Кроме того, им следует уделять больше внимания политике – и особенно практике – российских компаний в плане обеспечения устойчивости развития. Биржам необходимо договориться о единых критериях корпоративного управления для компаний, желающих провести IPO – нынешнее несоответствие между листинговыми требованиями на Нью-йоркской и Лондонской площадках подрывает единство международного сообщества в вопросе о деловых стандартах. Более строгий подход продемонстрирует недвусмысленную приверженность самого международного сообщества таким стандартам, и послужит стимулом для еще большего ускорения и углубления перемен в России и других странах с развивающейся рыночной экономикой.
         Брук Горовиц, генеральный директор российского отделения Международного форума бизнес-лидеров (Москва)

    Брук Горовиц (Brook Horowitz), («The Financial Times», Великобритания).
    © «ИноСМИ», 13.06.08.


    НАВЕРХ НАВЕРХ

    Телеголосование: что если 'именем России' окажется Сталин?

         Один из кремлевских телеканалов организовал конкурс, чтобы выяснить, кого люди считают самым выдающимся деятелем в российской истории: власти удваивают усилия, чтобы пробудить у граждан патриотические чувства – ведь именно на них держится высокий рейтинг премьер-министра Владимира Путина и его политических союзников.
         В четверг, когда в стране отмечался 'День России', – годовщина принятия РСФСР Декларации о суверенитете в 1990 г. – из первоначальных 500 кандидатов было отобрано 50. В эту финальную 'эклектическую полусотню' вошли, в частности: советский диктатор Сталин, революционер-большевик Владимир Ленин и первый президент России Борис Ельцин.
         Патриотизм был лейтмотивом восьмилетнего пребывания Владимира Путина на посту президента; теперь эту тему подхватил лично подобранный им преемник Дмитрий Медведев. Патриотическая кампания – 'одна из основ легитимации политической власти, – полагает Денис Волков, эксперт из московского Аналитического центра Юрия Левады, проводящего социологические опросы. – Эта попытка заявить: мы можем выбрать себе историю'.
         По словам г-на Волкова, патриотическая кампания государства способствовала ощущению, что Россия возвращает себе великодержавный статус после хаоса девяностых, и усиливала позитивный настрой в период, когда уровень жизни народа повышался благодаря подпитываемому нефтью экономическому буму. Проведение конкурса совпало с публикацией нового учебника истории, где события последних шестидесяти лет излагаются по версии, которой отдает предпочтение Кремль. Вдохновляемые г-ном Путиным – он, в частности, заявлял, что действия американцев, сбросивших атомную бомбу на Хиросиму, будут похуже сталинских репрессий – авторы книги представляют взгляд на российскую историю, порождающий, по словам сотрудников Кремля, чувство 'самоуважения'.
         Кампания набирает обороты. В мае состоялась очередная демонстрация национальной гордости – впервые за 17 лет, по Красной площади прошли танки и ядерные ракетные установки. Члены 'патриотического клуба' в правящей партии считают: россиянам необходимо предоставить право поднимать национальный флаг в любой день года. Представители парламентского комитета по делам молодежи заявляют, что хотят вернуть в программу средней школы военную подготовку и 'патриотическое воспитание', как в советские времена. Правящая партия объявила о создании общенациональной детской организации, призванной с малых лет воспитывать у россиян чувство патриотизма.
         Кинематографисты прославляют героев из далекого прошлого страны, вроде жившего в Средние века князя Александра Невского, которому посвящен недавно вышедший на экраны блокбастер.
         Представители государственного телеканала 'Россия', организовавшего конкурс 'Имя Россия', навеянный аналогичным состязанием на BBC под названием 'Великие британцы', утверждают, что речь идет о серьезном проекте. Участвующий в его проведении известный телеведущий Александр Любимов заверяет, что речь идет не о грубой пропаганде. 'Мы не занимаемся пропагандой патриотизма, – заметил он в интервью одному журналу. – Но это размышление о патриотизме'.
         Первые варианты биографий многих кандидатов, размещенные на сайте проекта, вызвали недовольство у историков. Так, Бориса Ельцина назвали символом перестройки (хотя им был Михаил Горбачев), царя Александра III охарактеризовали как 'самого пьющего' императора, а в биографии Льва Толстого не забыли упомянуть, что писатель не имел законченного высшего образования. Вопросы относительно направленности конкурса вызвало включение в первоначальный список Феликса Дзержинского – печально знаменитого основателя ведомства, позднее получившего название КГБ.

    Эндрю Осборн (Andrew Osborn), («The Wall Street Journal», США).
    © «
    ИноСМИ», 13.06.08.


    НАВЕРХ НАВЕРХ

    Чекист против чекиста

    Война кланов Путина и Медведева кажется неизбежной

         В Советском Союзе деятели номенклатуры никогда не исчезали в неизвестности. Директор совхоза мог стать директором завода. Член ЦК, не оправдавший доверия, мог, в худшем случае, перейти на уровень ниже. Этот принцип сохраняется по сей день, хотя его конец, возможно, близок. Сегодня кремлевские кланы, как бульдоги под ковром, борются за власть. С одной стороны – люди бывшего президента, а теперь премьера Владимира Путина, с другой – нового президента Дмитрия Медведева. По крайней мере, для одной группы этот бой будет смертельным.
         Вопреки тому, что пишут западные СМИ, различия в мировоззрении у кремлевских кланов невелики. В обоих доминируют бывшие сотрудники КГБ.

    Синдром Капоне
         До недавних пор Виктор Черкесов был очень влиятельным человеком в России. В 1980-е годы, будучи офицером КГБ в Петербурге, он боролся с диссидентами. Наверняка, тогда он и познакомился с еще одним офицером КГБ – Владимиром Путиным. А через него подружился с Дмитрием Медведевым. Это были сильные связи – в последние годы Черкесова воспринимали как человека нынешнего президента. Ничего удивительного, что в действительности его положение было гораздо выше занимаемого. Много лет Черкесов был главой комитета по борьбе с наркотиками. А фактически – влиятельным членом группы т.н. православных чекистов. Эта команда поддерживала кандидатуру Медведева на пост президента России. И неожиданно Черкесов, вопреки, обычаям, существующим в российской номенклатуре, был снят с должности и не получил никаких новых предложений. Причина проста: в интервью для прессы он признал, что в России, вопреки тому, что показывает официальное телевидение, идет беспардонная борьба за влияние. По его мнению, за сохранение доминирующей позиции борется представитель 'кремлевских ястребов' Игорь Сечин. Результат был предсказуем. Это как если бы член мафиозной семьи пожаловался прессе: 'Семья Капоне применяет в конкуренции недозволенные методы, а ее казино занимаются мошенничеством'. Вокруг Черкесова стало пусто. Важнейший закон, действующий в Кремле, – закон молчания – был нарушен. Этого не прощают. Черкесову пришлось уйти. Но борьба кланов продолжается.
         В России существует двоевластие. Сложилась почти беспрецедентная ситуация: у нее два царя: нынешний президент Медведев и бывший – Путин. В этом дуэте позиция у Путина сильнее. Он назначает генералов, губернаторов и контролирует спецслужбы, хотя весь инструментарий власти – в руках Медведева. Однако пока он им не пользуется. Медленно, но верно власть переходит в руки людей Путина. Его ближайшие соратники – вице-премьер Сечин и секретарь Совета Безопасности и бывший глава ФСБ Николай Патрушев.
         Итак, с одной стороны есть группа Сечина, а с другой стороны – Медведев и назначенный им новый глава ФСБ Александр Бортников. В этом споре идеология не имеет значения. Делить их на либералов и правых националистов бессмысленно. Российская и международная пресса пишет о первой группе, как о 'силовиках' или 'чекистах', которые настроены на конфронтацию с Западом, а бывшие сотрудники КГБ, связанные с Медведевым, якобы представляют либералов. Но ведь Бортникова обвиняли в финансовых злоупотреблениях.
         На самом деле, несмотря на различные интересы, оба кремлевских клана имеют одну и ту же генеалогию. Они вышли из коммунистических спецслужб. Социолог Ольга Крыштановская изучила биографии 3,5 тыс. высокопоставленных российских чиновников. Две третьих из них работали в советских службах. Доклад Крыштановской подтверждает тезис о том, что Россией правят 'чекисты', то есть, бывшие сотрудники КГБ. В настоящее время они руководят всеми министерствами – и не только т.н. силовыми, но и наукой, культурой, спортом. В Думе и Совете Федерации заседают тоже они. Они же руководят большинством государственных компаний.

    Война кланов
         Сразу после назначения Путин и его заместитель Сечин поехали в порт города Приморска. Новый премьер заявил, что важнейшей стратегической целью правительства будет экспорт нефти через российские порты, в том числе, приморский. Не секрет, что этот порт принадлежит нефтяной компании Gunvor. Ее основным, по крайней мере, официальным владельцем, является Геннадий Тимченко, которого называют банкиром Кремля. Многие публицисты считают, что Тимченко – подставная фигура, а хозяин концерна – сам Путин. Российский премьер нервно реагирует на эти предположения. Во время недавнего визита в Италию он отчитал журналистку, назвавшую его одним из самых богатых людей Европы.
         Интересно, что имущество фирмы Gunvor – это бывшие активы концерна 'ЮКОС'. Его бывший хозяин – Михаил Ходорковский – был самым богатым человеком России. Как только он начал проявлять политические амбиции, его состояние перешло в руки государства – позже концерн был продан именно фирме Тимченко. Недавно один из адвокатов 'ЮКОСа' публично заявил, что арест Ходорковского был задуман и проведен Сечиным. – Еще несколько месяцев назад было невозможно публично заявить об этом, – говорит создатель сайта agentura.ru Андрей Солдатов. По его мнению, в условиях клановой войны некоторые высказывания стали допустимыми. Медведев сам дал понять, что дело Ходорковского и 'ЮКОСа' должно быть пересмотрено.
         Все долгие годы правления Путина клан 'питерских чекистов' был сильнейшей группой в Кремле. Кроме Сечина, к нему принадлежали Николай Патрушев и Виктор Иванов, знакомый с президентом еще с тех пор, когда они работали в КГБ. Благодаря своим связям, они создали отлаженный механизм. Именно они, по мнению журналистки Юлии Латыниной, контролируют важнейшую часть российской экономики – продажу нефти и газа. Эта группа без зазрения совести уничтожала политических противников. Порой циничным образом. СМИ сообщали, что во время столкновений в Вальчике [так в тексте – прим. пер.] исламские боевики забрали из местного отделения по борьбе с наркотиками 250 автоматов. Вышеупомянутый глава этого ведомства Черкесов признал, что это была провокация группы Сечина. 'Там никогда не было и пяти автоматов. Они хотели доказать мою некомпетентность', – рассказывал он СМИ.
         Другая интересная история связана с арестом бывшего замминистра финансов Сергея Сторчака. Он был обвинен в получении взятки за посредничество при выкупе российского долга. В открытом письме, опубликованном в газете 'Коммерсант', заместитель министра признавал, что долг действительно был выкуплен, но это был легальный бизнес. Интересно, что после ареста Сторчака ни разу не допрашивали. – Речь шла исключительно о том, чтобы убедить Путина в виновности Сторчака. Остальное не имело значения, – считает Юлия Латынина. Сторчак – человек Медведева. Его арест был формой давления на нынешнего президента.
         Группа Сечина и Иванова очень усилилась под конец президентства Путина. Тогда был арестован бывший генерал КГБ Юрий Бульвов [так в тексте – прим. пер.]. Он якобы собирал компрометирующую информацию на членов группы. Бульвова арестовала ФСБ, и он был обвинен в торговле наркотиками. Сам Бульвов убеждал президента в своей невиновности. Он мог почувствовать, что его предали. Ведь он долго работал в системе, которая допускала сбор одной группой компромата на другую. Однако времена изменились. Путин решительно встал на сторону одного из кланов.
         Осуществляя власть единолично, Путин балансировал между интересами кремлевских групп. Однако теперь возникли разделения, которые должны привести к конфликту. Премьер Путин подчинил свои интересы 'питерским чекистам'. С другой стороны – люди Медведева, которых за их связи с церковью называют 'православными чекистами', то есть Бортников, сдвинутый на обочину Черкесов и руководитель российских железных дорог Владимир Якунин. Война кажется неизбежной.
         Гжегож Слюбовский – комментатор I программы Польского радио и Wprost

    Гжегож Слюбовский (Grzegorz Slubowski), («Wprost», Польша).
    © «
    ИноСМИ», 13.06.08.


    НАВЕРХ НАВЕРХ

    Империи: от расцвета до заката

    Статья опубликована в сентябре 2006 года

         В этом году в московском издательстве 'Российская политическая энциклопедия' вышла новая книга доктора экономических наук директора Института экономики переходного периода Егора Гайдара 'Гибель империи, уроки для современной России'. Отрывки из нее мы предлагаем нашим читателям.
         «Нет у нас сил на Империю! – и не надо, и свались она с наших плеч: она размозжает нас, и высасывает, и ускоряет нашу гибель.» (Солженицын А. Как нам обустроить Россию)

         * * * * * * *
         Постимперская ностальгия, которой ныне пронизано российское сознание, не у нас впервые замечена. Такое уже случалось в истории, и не раз. Советский Союз – не первая распавшаяся в XX веке империя, а последняя. Из числа государственных образований, которые в начале XX века называли себя империями, к концу столетия не осталось ни одного. Наша страна по ряду ключевых характеристик была не похожа на традиционные колониальные империи с заморскими территориями. Спор о том, была ли она империей, продлится долго. Однако элита царского периода рассматривала свою страну как империю. Так ее и называла. Руководители Советской империи так не говорили, но расширили ее далеко за официальные пределы государства под названием СССР.
         Сегодняшние сторонники восстановления империи обращаются к наследию, идущему от царской России через период советской истории к сегодняшнему времени. Президент России В. Путин в Послании Федеральному собранию (2005 год) назвал крушение Советского Союза крупнейшей геополитической катастрофой века.
         Эпоха империй ушла в прошлое, но их изучение сейчас в моде. Но то, что до тебя той же болезнью страдали многие, – слабое утешение. Это было с другими и давно. То, что происходит с нами, – реалии сегодняшнего дня.
         Как показала история, особенно опыт второй половины ХХ века, империи распадаются. Отождествление государственного величия и имперскости делает адаптацию к утрате статуса великой державы непростой задачей для национального сознания бывшей метрополии. Эксплуатация постимперского синдрома – эффективный способ получить политическую поддержку. Концепция империи как государства мощного, доминирующего над другими народами, – продукт, продать который так же легко, как кока-колу или памперсы. Чтобы рекламировать его, интеллектуальные усилия не требуются.
         Проблема страны, столкнувшейся с постимперским синдромом, в том, что разжечь чувство ностальгии по утраченной империи легко. Призывы к ее восстановлению на практике нереализуемы. Сказать: 'Восстановление империи – благо для народа' – не трудно. Этот лозунг обречен на популярность. Но реальность в том, что возродить империю невозможно.
         Уникальный случай – восстановление в иных, коммунистических, почти неузнаваемых формах Российской империи в 1917-1921 годах. Это исключение, здесь все дело – именно в иных формах, которые-то и слово 'восстановление' строгого исследователя заставят взять в кавычки. СССР возник в результате братоубийственной Гражданской войны, невиданного в истории террора и гибели миллионов людей.
         Само формирование империй – продукт фундаментальных изменений в жизни общества. Они возникают и рушатся под влиянием исторических обстоятельств. Мечты вернуться в иную эпоху иллюзорны. Попытки сделать это приводят к поражениям. Опыт российских неудач в 2003-2004 годах в Грузии, Аджарии, Абхазии, на Украине, в Молдове – продолжение 'коллекции ошибок', которые задолго до них делали другие. Но постимперскому сознанию принять этот факт трудно. Легче поверить в то, что нас победили не грузины или украинцы, а стоящий за ними 'мировой заговор'. Если принимать решения в рамках этой парадигмы, можно, обидевшись на всех, продолжать делать одну ошибку за другой.
         Ностальгия по территориально интегрированным империям сильнее, дольше, глубже, чем по заморским. Для почти трех миллионов судетских немцев (в Австро-Венгрии – представителей господствующего народа) было непросто адаптироваться к положению национального меньшинства в новом чехословацком государстве. Риторика, связанная с их положением, – одна из ключевых тем гитлеровской пропаганды перед оккупацией Чехословакии.
         Закат империи – постепенный, растянутый на годы процесс, когда и элиты, и общество осознают безнадежность и бессмысленность попыток сохранить ее – общество метрополии переживает легче, чем неожиданный крах.
         Характерный пример – конец Германской империи. До начала осени 1918 года германские власти убеждали народ, что победа близка. Когда в октябре-ноябре крушение немецкой военной машины стало очевидным, а капитуляция – неизбежной, общество не было к этому готово. Отсюда легкость формирования мифа о 'Германии, которая никогда не была побеждена на поле боя', о 'врагах, нанесших удар ножом в спину'. Под последними – явно или неявно – подразумевались социалисты. В крахе империи обвиняли еврейских революционеров и предателей, которым платила Москва, организовавшая забастовки в Германии в конце войны. Именно они, по мнению авторов этой версии, вынудили кайзера отречься от престола. Эту фразеологию в середине 1920-х годов используют бывшие руководители немецкой армии, те, кто в сентябре-октябре 1918-го докладывал гражданским властям о том, что войну продолжать невозможно, мир необходимо заключать на любых условиях.
         Многие немцы быстро забыли, как они ненавидели монархию в последний год войны, чувства, которые испытывали в октябре 1918 года, когда стало ясно, что кайзер и высшее командование обманывали народ. Они не знали, что именно генерал Э. Людендорф в октябре 1918-го потребовал от нового канцлера Германии принца Макса Баденского заключения перемирия, дабы предотвратить военную катастрофу на Западном фронте. Монархия Гогенцоллернов не развалилась бы так быстро в ноябре 1918 года, если бы немецкое общество не было убеждено, что старый режим обанкротился.
         Подобное быстро исчезает из исторической памяти. Общество не хочет об этом вспоминать. Кого интересует, что на деле произошло? Уязвленное поражением в войне общественное сознание нетрудно очаровать мифами. Гитлер говорил, что поражения августа 1918-го были игрушкой по сравнению с победами, которые одержала до этого немецкая армия, что не они стали причиной капитуляции. По его словам, причиной поражения была деятельность тех, кто на протяжении десятилетий работал над уничтожением политических и моральных установлений и сил немецкой нации.
         Вспоминаются строки Пушкина: 'Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад'. Исследователи истории Веймарской республики считают: то, что ее лидеры не были готовы предать гласности материалы об ответственности германского руководства за развязывание Первой мировой войны, – один из важнейших факторов, приведших республику к краху. Миф о невинной, непобежденной, преданой, униженной Германии был оружием, которое руководители республиканской власти дали в руки тем, кто в демократические ценности не верил.
         Неожиданность, быстрота, с которой рушатся, казалось бы, непоколебимые империи, порождают ощущение нереальности происходящего. Нетрудно убедить общество, что государство, которое столь неожиданно развалилось, можно столь же быстро восстановить. Это иллюзия. Причем опасная. Платой за нее стали реки крови, пролитые в ходе Второй мировой войны.
         Советский Союз был территориально интегрированной империей, одной из мировых сверхдержав. За несколько лет до его распада в возможность того, что произошло в 1988-1991 годах, почти никто не мог поверить. После краха СССР за границами России осталось более 20 млн. русских, оказавшихся национальным меньшинством в стране, которую раньше считали своей. Это усиливает постимперский синдром, ставший одной из тяжелых проблем современной России.
         Это – болезнь. Россия проходит через ее опасную стадию. Нельзя поддаваться магии цифр, но то, что крушение Германской империи отделяло от прихода Гитлера к власти примерно 15 лет, – столько же, сколько отделяет крах СССР от России 2006-2007 годов, заставляет задуматься. Медицине известен феномен: если человеку ампутировать ногу, ощущение, что она болит, не проходит. То же относится к постимперскому сознанию. Утрата СССР – реальность. Реальность и социальная боль, порожденная проблемами разделенных семей, мытарствами соотечественников за рубежом, ностальгическими воспоминаниями о былом величии, привычной географии родной страны, уменьшившейся, потерявшей привычные очертания. Эксплуатировать эту боль в политике нетрудно. Произнеси несколько фраз, суть которых в том, что 'нам нанесли удар ножом в спину', 'во всем виноваты инородцы, которые расхитили наше богатство', 'теперь мы отберем у них собственность и заживем хорошо', – и дело сделано. Эти фразы не надо выдумывать самому, достаточно прочесть учебник, посвященный нацистской пропаганде. Успех обеспечен.
         Это политическое ядерное оружие. Его редко применяют. Конец тех, кто его использует, как правило, трагичен. Такие лидеры приводят свои страны к катастрофе. К сожалению, в России в последние годы ящик Пандоры оказался открытым. Обращения к постимперской ностальгии, национализму, ксенофобии, привычному антиамериканизму и даже к не вполне привычному антиевропеизму вошли в моду, а там, глядишь, войдут и в норму. Важно понять, насколько это опасно для страны и мира.
         Постимперская ностальгия – болезнь излечимая. Опыт Франции, которой утрата империи далась нелегко, показывает: потребовалось несколько лет динамичного экономического роста, чтобы опасная для страны истерика, чуть не взорвавшая демократический режим, превратилась в мягкую, романтическую ностальгию по утраченному величию. Но в эти годы за сохранение демократии надо было бороться. В истории бывают моменты, когда роль личности особенно велика. То, что сделал в начале 1960-х годов Шарль Де Голль для предотвращения прихода к власти радикальных националистов, переоценить трудно. В Германии 1920-1930-х годов развитие событий пошло по иному пути.
         Жизнь сложилась так, что у меня есть некоторые преимущества по сравнению с другими исследователями крушения империй. Я был непосредственным участником связанных с ними событий, одним из авторов Беловежских соглашений, зафиксировавших факт краха последней империи ХХ века – Советского Союза. Значение Беловежских соглашений не надо преувеличивать. Они юридически оформили факт состоявшегося развода. Государства, которые не контролируют свои границы, денежную, налоговую и судебную системы, не могут подавлять этнонациональные конфликты (а именно в этом состоянии был Советский Союз после августовских событий 1991 года), не существуют.
         Как показывает опыт Югославии, процесс развода может быть кровавым. Беловежские соглашения декабря 1991 года не сняли боль от распада территориально интегрированной империи, но помогли избежать большой крови и ядерной катастрофы. В результате этих договоренностей уже к маю 1992 года подавляющая часть наиболее опасного – в силу технологии принятия решений о его применении – тактического ядерного оружия, ранее находившегося на территориях других республик, была сосредоточена в России.
         Повторю: то, как практически происходит распад империй, с какими проблемами приходится сталкиваться властям метрополии, знаю лучше многих. И все же не взялся бы за эту работу, если бы не видел, насколько политически опасна эксплуатация постимперского синдрома в современной российской политике, не знал об очевидных, бросающихся в глаза аналогиях между риторикой людей, использующих постимперскую ностальгию в нашей стране, и стандартами пропаганды национал-социалистов в последние годы существования Веймарской Германии.
         Параллели между Россией и Веймарской республикой проводят часто. Сам принадлежу к числу тех, кто проводил эту аналогию в российских политических дискуссиях начала 1990-х годов. Но не все понимают, насколько они значимы. Мало кто помнит, что имперская государственная символика была восстановлена в Германии через 8 лет после краха империи – в 1926 году, в России – через 9 лет – в 2000-м. Не больше и тех, кто знает, что важнейшим экономическим лозунгом нацистов было обещание восстановить вклады, утраченные немецким средним классом во время гиперинфляции 1922-1923 годов. И сегодня те, кто обещает восстановить вклады, обесценившиеся во время финансовой катастрофы Советского Союза, дословно повторяют геббельсовскую риторику начала 1930-х годов. Естественно, придя к власти, вклады нацисты не восстановили. Они привели страну к войне и еще одной денежной катастрофе.
         В российских условиях время расцвета постимперского синдрома, замешанного на нем радикального национализма вопреки ожиданиям автора этих строк пришлось не на период, непосредственно последовавший за крушением СССР, а на более позднее время. Я и мои коллеги, начинавшие реформы в России, понимали, что переход к рынку, адаптация России к новому положению в мире, существованию новых независимых государств будут проходить непросто. Но мы полагали, что начало экономического роста, повышение реальных доходов населения позволят заменить несбыточные мечты о восстановлении империи прозаичными заботами о собственном благосостоянии. Мы ошибались.
         Как показал опыт, во время глубокого экономического кризиса, когда неясно, хватит ли денег, чтобы прокормить семью до следующей зарплаты, выплатят ли ее вообще, не окажешься ли завтра без работы, большинству людей не до имперского величия. Напротив, в то время, когда благосостояние начинает расти, жизнь изменилась, но вновь обрела черты стабильности, можно, придя домой, сесть и посмотреть вместе с семьей советский фильм, в котором наши разведчики лучше их шпионов, мы всегда побеждаем, а жизнь, изображенная на экране, безоблачна, порассуждать о том, как враги развалили великую державу, как мы всем еще покажем, кто главный.
         Апелляция к имперским символам величия – сильный инструмент управления политическим процессом. Чем больше официальная российская пропаганда пытается представить Великую Отечественную войну как цепь событий, ведущих к предзаданной и организованной вождем Победе, тем быстрее уходит память о сталинских репрессиях, забывается, что в развертывании войны сам Сталин, санкционировавший пакт Молотова-Риббентропа, сыграл немалую роль. Позитивные оценки И. Сталина выросли с 1998 года к 2003-му с 19 до 53%. На вопрос: 'Если бы Сталин был жив и избирался на пост Президента России, вы проголосовали бы за него или нет?' – 26-27% жителей России ответили: 'Да, проголосовал бы'. Речь идет о человеке, который погубил больше наших соотечественников, чем кто бы то ни было в многовековой и непростой истории России. Думаю, один этот факт достаточен, чтобы понять масштабы угроз, связанных с постимперским синдромом в нашей стране.
         Пытаться вновь сделать Россию империей – значит поставить под вопрос ее существование. Риск движения в этом направлении высок.
         В Советском Союзе кризис империи развертывался на фоне распада основ тоталитарного политического режима и падения цен на нефть, от которых в начале 1980-х годов зависело состояние бюджета, потребительского рынка, платежного баланса. Правда о причинах и механизмах крушения Советского Союза, на мой взгляд, не сказана. В последнее время доступ к архивным документам, позволяющим пролить свет на развертывание кризиса советской экономики, вновь становится ограниченным. Тем не менее материалы, которые были рассекречены в начале 1990-х годов, позволяют разобраться в том, что с нами на самом деле произошло. Легенда о процветающей, могучей державе, погубленной врагами-инородцами, – миф, опасный для будущего страны.
         В российском общественном мнении сегодня доминирует следующая картина мира: 1) двадцать лет назад существовала стабильная, развивающаяся, мощная страна – Советский Союз; 2) странные люди (возможно, агенты иностранных разведок) затеяли в нем политические и экономические реформы; 3) результаты этих реформ оказались катастрофическими; 4) в 1999-2000 годах к власти пришли те, кто озабочен государственными интересами страны; 5) после этого жизнь начала налаживаться. Это миф столь же далекий от истины, как легенда о непобежденной, преданой Германии, популярный среди немецкого общества в конце 1920-1930-х годов. Задача новой книги – показать, что эта картина мира не соответствует действительности. Вера в ее истинность – опасна для страны и мира.

    Величие и падение империй
         Идея империи – мощного, авторитарного государства, объединяющего многочисленные народы, как и христианская церковь, – часть наследства, которое средневековой Европе досталось от античности.
         Многие правители пытались присваивать себе титул императора. Но на протяжении веков, следовавших за крахом Римской империи, лишь Византия воспринималась другими европейскими государствами как наследница римской императорской традиции. Когда Карла Великого короновали в 800 году как императора Священной Римской империи, для него было серьезной проблемой, признают ли его византийские власти.
         После взятия Константинополя турками вопрос о том, кто является обладателем имперских прав, снова становится актуальным. В этой связи претензии российских властей на роль Москвы как Третьего Рима, преемницы традиций римской и византийской империй, – в духе времени конца ХV – начала ХVI века. Однако Россия была слишком далека от центра развития, чтобы эти претензии в Европе воспринимались всерьез.
         К концу XV века во многом эфемерная Священная Римская империя принимается европейскими дворами как единственное государство, имеющее законное право так именоваться. Однако сама идея империи живет и продолжает оказывать влияние на события в Европе.
         Филипп II иногда называет себя императором Индии. В конце ХVI века процветали идеи имперского предназначения Испании, ее священной миссии управлять Европой. Кастильская элита с конца ХV века смотрит на Римскую империю как на модель для подражания, на себя – как на преемников римлян. Они – часть избранных, на которых возложена божественная миссия воссоздания мировой империи. Вне этого контекста трудно понять, зачем испанским королям нужно было тратить столько людских и финансовых ресурсов в войнах ХVI-ХVII веков, пытаясь распространить свое господство в мире.
         К XV-XVI векам экономический и военный подъем Европы, ее военное превосходство над окружающими странами становятся очевидными. Начинается экспансия Европы на иные континенты. Важнейший стимул к этому – надежда пополнить запасы драгоценных металлов – ресурса, позволяющего финансировать войны.
         Даже апологеты империи признают, что использование административного принуждения покоренных народов в эту эпоху – элемент политики, направленной на индустриальное развитие метрополии. В 1813 году текстильная и шелковая промышленность Индии могла бы с прибылью продавать на британском рынке свои продукты по ценам на 50-60% ниже, чем те же товары, произведенные в Англии. Но таможенные пошлины (70-80% цены) или прямой запрет импорта индийских товаров делали это невозможным. Будь Индия независимой, она в ответ на такие меры ввела бы запретительные пошлины на английские товары. Индия была родиной текстильной промышленности – она существовала там на протяжении 6 тысяч лет. В ней были заняты миллионы людей. За колонизацией последовала утрата работы сотнями тысяч людей, семьи которых занимались ткачеством на протяжении жизни поколений. Такие города, как Дакка и Муширабад – ранее центры текстильной промышленности, – пришли в запустение. С 1814 до 1835 года экспорт британского текстиля в Индию вырос с 1 до 51 млн. ярдов в год. За те же годы индийский экспорт текстиля в Англию сократился примерно в 4 раза. Начало современного экономического роста на рубеже XVIII-XIX веков увеличивает разрыв между Европой и остальным миром (за исключением европейских эмигрантских колоний США, Канады, Австралии и т. д.) в экономической, финансовой и военной мощи. Поражение России, одной из крупнейших и близких к Европе аграрных держав, в Крымской войне продемонстрировало это наглядно.
         В середине XIX века ведущие европейские страны, в первую очередь Британия, не имели себе равных в возможности применения военной силы на расстоянии в тысячи километров от собственных границ. Это основа формирования имперской политики. Британский премьер-министр, лидер Либеральной партии У. Гладстон, писал: 'Имперское чувство является врожденным у каждого англичанина. Это часть нашего наследия, которое появляется на свет вместе с нами и умирает лишь после нашей смерти'.
         К 1914 году Англия контролировала территорию, на которой проживала примерно четверть населения мира. Ее империя, за которой стояла долговременная традиция, большинству современников казалась нерушимой. Но предпосылки краха, сложившегося к концу XIX века мирового порядка, уже были заложены. Масштабные изменения в соотношении экономической мощи стран делают его неизбежным.
         Страны догоняющего развития по численности населения нередко превосходят государства, раньше них начавшие современный экономический рост; по мере продвижения по пути индустриализации способны мобилизовать финансовые и людские ресурсы, позволяющие сформировать мощные вооруженные силы. Экономический, финансовый и военный подъем Германии и Японии конца XIX – начала XX века – наглядный пример этому. В своей работе 'Долгое время' автор обращал внимание на то, что Россию от стран – лидеров современного экономического роста наиболее развитых государств мира – на протяжении последних полутора веков отделяет дистанция примерно в полвека, два поколения. Обсуждая сегодняшние российские проблемы, полезно помнить, что эпоха заката мировых империй началась примерно полвека назад.
         Все страны, которые называли себя империями в начале XX века, в разных формах – добровольно или вынужденно – избавлялись от колоний, предоставляя им свободу. Это трудно объяснить случайным стечением обстоятельств. Для России этот опыт важен. Если извлечь из него уроки, он поможет не повторить ошибок, приводящих к политическим поражениям.

    Кризис и демонтаж заморских империй
         На протяжении XX века мир стал иным. Господствующая идеология, в рамках которой 'бремя белого человека' воспринималось как данность, уступила место картине мира, в которой представление о разделении народов на господ и рабов неприемлемо. В интеллектуальной атмосфере 1940– 1960-х годов ХХ века объяснить, почему Британия должна управлять Индией, другими своими колониями, оказалось нереализуемой задачей.
         С течением времени меняются представления о том, что метрополия может делать для сохранения своего господства. Жесткий мир начала XIX века не знает жалости к слабым. Реалии XX века диктуют новые правила поведения. Когда англичане в Малайе в начале 1950-х годов применяли жесткие меры борьбы с повстанцами – брали заложников, уничтожали посевы в непокорных деревнях, – эту практику осуждают в парламенте, называют преступлением против человечества. То, что дозволено в начале XIX века, общество середины XX не приемлет.
         Из территориально интегрированных империй Первую мировую войну – в измененной форме – пережила лишь Российская. После Второй мировой войны начинается череда распада имеющих заморские территории Британской, Французской, Голландской, Бельгийской, Португальской империй. На начало 1990-х годов приходится период краха последней территориально интегрированной империи – Советского Союза, а также Югославии – страны, не бывшей, в собственном смысле этого слова, империей, но столкнувшейся с проблемами, сходными с теми, которые порождают крах территориально интегрированных империй.
         Кризис 1914-1945 годов радикально изменил мир. Миф о непобедимости европейцев, укорененный в общественном сознании конца XIX – начала XX века, но подорванный Русско-японской войной 1904-1905 годов, был окончательно уничтожен крахом европейских колониальных империй в Юго-Восточной Азии во время Второй мировой войны. Европейцы не могли больше надеяться на то, что покоренные народы сохранят убежденность в божественном праве завоевателей ими править.
         С конца 1940 – начала 1950-х годов сами слова 'империя' и 'империализм' становятся немодными. В 1947 году премьер-министр Англии Клемент Ричард Эттли говорит: 'Если в настоящее время и существует где-либо империализм, под которым я подразумеваю подчинение одних народов политическому и экономическому господству других, то такого империализма определенно нет в Британском Содружестве наций'.
         Мировой опыт свидетельствует: империя и политическая свобода, если речь идет о реальном демократическом избирательном праве для всех подданных, несовместимы. В начале 1950-х годов Франция отказывалась признать принцип равенства избирательных прав европейского и коренного населения в Алжире, территорию которого рассматривала как свой департамент. Правило двух избирательных коллегий означало, что один голос европейца считался равным 8 голосам мусульман. В 1954-1958 годах позиция французских властей меняется. Они наконец осознают неизбежность предоставления всеобщего избирательного права, понимают, что без этого удержать Алжир невозможно. Однако тогда ничто меньшее, чем полная независимость, лидеров освободительного движения уже не устраивает.
         К этому времени в мире укоренилось убеждение в том, что несформированные на основе всеобщего избирательного права, равноправной конкуренции политических сил органы власти нелегитимны. И метрополии, пытающиеся сохранить свои колонии, и элиты колоний об этом осведомлены. Для сохранения империи остается одно средство – насилие, необходимое, чтобы принудить живущие в колониях народы принять устоявшийся режим как данность, с которой невозможно спорить. Но империи сталкиваются с проблемой, обозначенной одним из соратников Наполеона – Талейраном: 'На штык можно опереться, а сесть нельзя'.
         С момента, когда политические элиты и метрополий, и колоний перестают верить в то, что сложившиеся установления – данность, судьба империй решена. Вопрос в том, в каких формах и в какие сроки они будут демонтированы.
         После Второй мировой войны важным фактором демонтажа колониальной системы стало противостояние Советского Союза и его сателлитов, с одной стороны, и НАТО во главе с США – с другой. Советский Союз, сам будучи своеобразной империей, имел основания поддерживать финансовыми, политическими и военными способами национальные движения, направленные против традиционных империй европейских держав. США – лидер противостоящего Советскому Союзу военного альянса, нередко вели себя по отношению к странам Латинской Америки подобно тому, как европейские державы – к своим колониям, но никогда не провозглашали себя империей, не посылали своих представителей на постоянной основе управлять зависевшими государствами.
         В послевоенном мире идет процесс, подобный тому, который можно многократно наблюдать в истории: быстрое распространение военной техники богатых государств среди соседей и потенциальных противников. Во второй половине ХХ века ключевую роль приобретает широкое овладение навыками ведения современной партизанской войны. От метрополии требуются огромные людские и финансовые ресурсы, чтобы противостоять этому вызову.
         В XVI веке – при очевидном превосходстве Европы в военной технике – можно было послать несколько сотен конкистадоров, чтобы завоевать Америку. Во второй половине XX века отправка 400 тысяч французских военнослужащих в Алжир оказалась недостаточной, чтобы подавить сопротивление 20 тысяч повстанцев, опиравшихся на поддержку мирного населения.
         Оборонные расходы Португалии, к 1971 году составлявшие 43% ассигнований бюджета, были непосильными для страны. В 1961-1974 годах 110 тысяч молодых португальцев эмигрировали, чтобы избежать призыва. Декрет 1967 года увеличил срок обязательной службы до 4 лет. Неспособность военных учебных заведений выпускать достаточное количество командиров заставила португальские власти в массовом масштабе призывать в армию младших офицеров, получивших погоны после окончания военных кафедр гражданских университетов. Именно они стали ядром движения, подготовившего свержение авторитарного режима и прекращение колониальной войны.
         Вьетнам никогда не был колонией США. Америка была втянута во вьетнамскую войну на фоне краха французской колониальной империи и 'холодной войны'. Ко времени начала активного участия США во вьетнамской войне было ясно, что для эффективного обеспечения контроля над территорией в условиях противостояния с партизанами нужны силы, превосходящие их по численности примерно в 10 раз. Цена сохранения колоний оказалась слишком высокой.
         После Второй мировой войны неизбежность роспуска колониальных империй стала очевидной. Вопрос стоял лишь о том, какая из метрополий быстрее осознает это, сумеет сделать процесс деколонизации наиболее мягким и безболезненным.
         Английская элита, в отличие от французской, не пережила капитуляции 1940 года. Страна, вышедшая из Второй мировой войны одной из держав-победительниц, была неплохо подготовлена к кризису, связанному с роспуском империи. В 1945 году Англия – одна из трех мировых держав с армией в 4,5 млн. человек, владевшая заморскими территориями, разбросанными по многим континентам. Над ними никогда не заходило солнце. К концу 1961 года от этой империи не осталось почти ничего. Тем не менее английское руководство, в отличие от российского, не рассматривает этот процесс как геополитическую катастрофу. Решение о независимости Индии было принято во время Второй мировой войны. Собственно, с этого времени история Британской империи завершилась. Дальнейшее развитие событий – затянувшийся постскриптум. Однако еще в начале 1950-х годов эксплуатация ностальгии по империи была сильным политическим ходом, по меньшей мере среди сторонников консервативной партии, отождествлявших себя с имперским величием. Рассуждения о традициях прошлого, значении империи для Англии, о невозможности от нее отказаться, о 'предательской политике' лейбористов, готовых встать на путь ее роспуска, – важная составляющая политической пропаганды консерваторов в это время. Идеологическая база этой политики – заявление Черчилля от 10 ноября 1942 года: 'Мы намерены удержать то, что является нашей собственностью... Я стал премьер-министром его величества не для того, чтобы председательствовать при ликвидации Британской империи'. Схожие мысли он неоднократно высказывал и после возвращения в правительство в 1951 году.
         Темы, связанные с необходимостью сохранения империи, вредоносности действий тех, кто готов пойти по пути ее демонтажа, апелляция к постимперской ностальгии, антиамериканизму – важнейшие в публичной политике Консервативной партии в начале – середине 1950-х годов. Многие английские политики этого времени рассматривают Соединенные Штаты – а не Советский Союз – в качестве главного врага своей страны. В 1951 году объяснить большинству актива только что выигравшей выборы Консервативной партии, что дни империи сочтены, было невозможно.
         С 1959 года правительство консерваторов, за несколько лет до этого клявшихся в верности имперскому идеалу, начинает форсированный демонтаж империи. Я. Маклеод, возглавлявший в то время Министерство по делам колоний, так характеризует сложившуюся ситуацию: 'Говорят, что после того как я стал секретарем по делам колоний, началось целенаправленное ускорение движения к независимости. Я согласен с этим. Мне представляется, что проведение любой другой политики привело бы к ужасающему кровопролитию в Африке'.
         Распустив империю, Британия столкнулась с тяжелой, растянутой на десятилетия террористической войной в Северной Ирландии. Параллели с Россией, в 1991 году без крови отказавшейся от следующей по масштабам империи и при этом столкнувшейся с трудноразрешимой чеченской проблемой, очевидны. Безболезненно роспуск империй не давался никому.
         Упорядоченный, планомерный демонтаж империй, соответствующий стратегическим планам правительства метрополии, – исключение, а не правило. Во Франции из-за тяжелого наследия, связанного с поражением 1940 года, процесс адаптации общества к новым реальностям шел медленнее, чем в Англии, ностальгия по империи была сильнее. Французская политическая элита была убеждена, что лишь империя позволит стране сохранить статус великой державы, влияние в мире. Число людей, погибших в борьбе за это, оказалось большим, чем в других европейских метрополиях. Результата – развала империи – это не изменило.
         На фоне заката европейских империй развертывается кризис системы всеобщей воинской обязанности. Из всех империй Франция в конце 1940 – начале 1950-х годов предприняла наибольшие усилия, чтобы удержать колонии; потратила для этого больше денег и потеряла больше жизней. В Индокитае с 1945 по 1954 год погибли 92 тысячи солдат и офицеров экспедиционного корпуса, 140 тысяч были ранены, 30 тысяч взяты в плен. Война кончилась поражением. Тем не менее французское правительство не решилось отправить в Индокитай ни одного призывника из Франции. Это было политически невозможно. Французские семьи категорически не желали отдавать сыновей погибать в Индокитае.
         После капитуляции французских сил при Дьенбьенфу, когда в плен сдались 10 тысяч солдат и офицеров, большинство французских военных руководителей предпочитало возлагать ответственность за поражение на гражданских политиков, которые были не готовы поддерживать усилия армии, нанесли ей удар в спину. Метрополия оказалась неспособна сохранить свои территории в Азии, и ничто не гарантировало возможность удержать их в Северной Африке.
         Один из исторических парадоксов в том, что премьер-министр Франции, завершивший войну в Индокитае, заключивший в 1954 году соглашение с Хо Ши Мином и начавший масштабное наращивание французских сил в Алжире, – один и тот же человек – Пьер Мендес-Франс. Во время парламентских дебатов 12 ноября 1954-го он сказал: 'Пусть никто не ждет от нас какого бы то ни было компромисса, мы не идем на компромисс, когда вопрос стоит о защите внутреннего мира и целостности республики. Департаменты Алжира – часть республики, являются Францией на протяжении длительного времени. Между Алжиром и основной французской территорией никакой раздел невозможен. Никогда Франция, никогда любой парламент или любое правительство не откажутся от этого фундаментального принципа'. Министр внутренних дел, впоследствии президент Франции Франсуа Миттеран, был столь же категоричен. Он сказал: 'Алжир – это Франция'.
         Численность алжирских повстанцев была меньше, чем силы партизан во Вьетнаме. Алжир географически ближе к Франции. Там проживало более миллиона французских колонистов. Их лобби в метрополии было влиятельным. В стране были сосредоточены значительные ресурсы нефти и газа.
         В мае 1955 года французское правительство предприняло шаг, на который не решились кабинеты министров, ответственные за ход войны в Индокитае. Оно призвало 8 тысяч резервистов и обнародовало планы продлить срок службы 100 тысяч призывников. В августе того же года были ограничены отсрочки от воинской службы по призыву. В 1955-м численность французских войск в Алжире увеличилась более чем вдвое – с 75 тысяч в январе до 180 тыс. в декабре. Осенью 1956 года треть французской армии была сосредоточена в Северной Африке. К концу 1956 года там служили 400 тысяч французских военных.
         Большинство молодых людей, призванных в армию в соответствии с декретом от 22 августа 1952 года, были старше 23 лет, многие из них были женаты, имели детей, начали деловую карьеру. В 1914 году, когда во Франции в массовых масштабах призывали в армию людей среднего возраста, это прошло организованно, без общественного сопротивления. То, что родина в опасности, было понятно. В середине 1950-х годов война в Алжире воспринималась и миром, и французским обществом как колониальная, несправедливая. В сентябре 1955-го начались беспорядки среди призывников, направляемых в Алжир.
         Со времени направления призывников в Алжир общественное мнение во Франции по отношению к войне меняется. Жители былому величию, не хотят посылать своих детей воевать ради демократической страны, даже испытывающие ностальгию по сохранения фантома империи. В 1960-1961 годах, по данным независимость Алжира.
         Во второй половине ХХ века империи социологических опросов, 2/3 французов выступали за выходят из моды. Идти умирать или посылать своих детей на войну, чтобы сохранить атрибутику былого величия, современное общество не считает нужным.
         Решение о роспуске империи, поддерживаемое более 2/3 избирателей, даже во Франции с ее устоявшимися демократическими традициями далось нелегко. Меньшинство, активную роль в котором играли французские переселенцы из колоний, профессиональные солдаты, участвовавшие в войнах и считавшие, что их предали гражданские власти, создало в 1958-1962 годах серьезную угрозу стабильности французских демократических институтов. Когда в 1958-м радикальные националисты установили контроль над Корсикой, на вопрос о том, не собираются ли власти Франции восстановить порядок, используя силу, один из представителей французского Министерства обороны спросил: 'Какую силу?' Он недвусмысленно заявил, что никаких вооруженных сил для пресечения мятежа у гражданских властей нет.
         На том, что Франция, пережив крах империи, сохранила в бывшей метрополии демократические институты, сказалось действие ряда факторов: высокий уровень развития, при котором власть не может игнорировать волю большей части населения, планы европейской интеграции, в реализации которых Франция принимала активное участие; авторитет и воля генерала Де Голля, оказавшегося человеком, способным распустить империю и сохранить контроль над силовыми структурами.
         Во Франции, как и в сегодняшней России, пик постимперского синдрома пришелся на годы, когда благосостояние росло. Однако ее опыт показывает, что со временем эта болезнь излечима.
         Продолжение можно прочитать
    ЗДЕСЬ

    Егор Гайдар, («Вокруг Света», Россия).
    © «ИноСМИ», 13.06.08.

    Проблемы роспуска территориально интегрированных империй. Егор Гайдар

    Загружается с сайта ВС      Отрывки из новой книги доктора экономических наук директора Института экономики переходного периода Егора Гайдара «Гибель империи, уроки для современной России», вышедшей в издательстве «Российская политическая энциклопедия», были опубликованы в сентябрьском номере «Вокруг света». Предлагаем читателям нашего журнала продолжить; знакомство с книгой.

         В территориально интегрированных, многонациональных империях проблемы, связанные с расселением этносов, возникающие в ходе дезинтеграции империй, стоят острее. Это хорошо видно по опыту империй, рухнувших во время Первой мировой войны: Российской, Германской, Австро-Венгерской, Османской.
         То, что имперские правительства дали оружие в руки миллионам крестьян, отнюдь не всегда лояльных к власти, послали их на годы в окопы, не удосужившись объяснить им необходимость войны, делало сохранение империй задачей трудноразрешимой. Поражение, крушение старого порядка, территориальная дезинтеграция были взаимосвязанными процессами.
         Картина анархии, порождаемой крахом империй, хорошо известна по книгам и фильмам, посвященным Гражданской войне в России. Но это отнюдь не русская специфика. Вот как описывает реалии времени, связанного с крахом Австро-Венгерской империи, один из современников: «Зеленые компании (банды дезертиров) превратились в банды грабителей. Села, замки и станции брали штурмом и грабили. Железнодорожные пути уничтожали. Поезда держали в очереди, чтобы их ограбить. Полиция и вооруженные силы присоединялись к грабителям или были бессильны противостоять им. Вновь обретенная свобода вставала в дыму сожженных домов и сел».
         Опыт расформирования империй после Первой мировой войны важен для понимания тех проблем, с которыми мир столкнулся в конце XX века. После краха авторитарного режима возникает политический и социальный вакуум. Полицейский старого режима ушел, нового еще нет. Возникает ситуация, характерная для великих революций: слабое правительство, не способное собирать налоги и выплачивать деньги тем, кто их получает из государственного бюджета, обеспечивать порядок и т. д.
         В таких условиях эксплуатация простейших общественных инстинктов – надежный путь к политическому успеху. Скажешь о национальном величии, несправедливости по отношению к собственному этносу, имевшим место в истории, заявишь о территориальных претензиях к соседям – и политический успех обеспечен. При слабости демократических традиций и политических партий радикальный национализм, апелляция к национальным обидам, поиску этнических врагов, которые во всем виноваты, – надежное оружие в борьбе за власть. Австро-Венгрия 1918 года – классический пример использования подобного политического инструментария лидерами этнических элит империи. Даже накануне крушения империи пангерманские круги в Австрии категорически возражали против ее трансформации в федерацию. Выражавшая их взгляды влиятельная газета «Нейе Фрейе прессе» за несколько дней до распада режима писала: «Немцы в Австрии никогда не позволят раздробить государство, как артишоки».
         Польский поэт А. Мицкевич за 100 лет до краха Австро-Венгерской империи писал, что в ней 34 млн. жителей – и лишь 6 млн. немцев, держащих остальные 28 млн. в подчинении. Австро-венгерская элита, понимавшая хрупкость империи, пыталась сохранить ее, разжигая противоречия между подконтрольными народами, создавала ситуацию, в которой венгры ненавидят чехов, чехи – немцев, итальянцы – и тех, и других. Когда крах империи стал неизбежным, взаимная вражда сделала национальные проблемы в странах-наследницах труднорегулируемыми.
         Выдающийся демограф А. Вишневский пишет: «У украинского сепаратизма в его споре с более умеренным федерализмом был тот же могучий помощник, что и у всех других российских сепаратизмов, – имперский великодержавный централизм. Его жесткая, не признающая никаких уступок позиция постоянно подталкивала к ответной жесткости украинских требований. Когда русские патриоты, признавая украинцев частью русского народа, не желали ничего слышать об украинском языке, они расписывались в своем стремлении закрепить эту ущербность, второсортность навсегда».
         Важнейшей темой в венгерской политической агитации 1918 года была недопустимость утраты статуса привилегированной нации в Австро-Венгрии. Ключевой сюжет хорватской агитации – неприемлемость венгерского доминирования и территориальных претензий Венгрии к Хорватии. Для австрийских немцев важнейшая проблема в это время – судьба части Чехословакии, населенной судетскими немцами, для Чехии – сохранение территориальной целостности.
         Эти конфликты трудноразрешимы на рациональном уровне. С точки зрения рациональности невозможно объяснить: что важнее – сохранение целостности Богемии или право судетских немцев на присоединение к Германии? Как быть с венгерскими меньшинствами в Югославии и Румынии? В относительно мирном разрешении этих противоречий важнейшую роль сыграла оккупация важнейших спорных территорий бывшей Австро-Венгерской империи войсками Антанты. Но и в этом случае не обошлось без вооруженных конфликтов. При крахе других территориально интегрированных империй развитие событий пошло более кровавым путем.
         К 1870 году на большей части будущего Болгарского государства мусульмане, турки, болгароязычные помаки, переселившиеся из России крымские татары и черкесы не уступали по численности православным болгарам. На протяжении последней четверти XIX – первой четверти XX века из Болгарии, Македонии, Фракии в Западную Анатолию переселилось несколько миллионов турок. К 1888 году доля мусульман в населении Болгарии снизилась примерно до 1/4, а к 1920 году составляла 14%. Сходные процессы происходили в 1912-1924 годах в Македонии и Западной Фракии.
         Окончательный демонтаж Османской империи стал результатом ее поражения в Первой мировой войне. Лидеры турецких националистов в январе 1920 года были вынуждены признать право территорий империи, в которых доминировало арабское население, на самоопределение. Но они настаивали на сохранении целостности турецкой метрополии. За крушением Османской империи последовала Грекотурецкая война. В ее основе – спор вокруг границ будущих государств. Победа в войне стала важным фактором легитимации нового турецкого государства, позволила сравнительно безболезненно ликвидировать в 1924 году мусульманский халифат. Однако и здесь при первых попытках демократизации, предпринятых в конце 1920-х и начале 1930-х годов, легализованная оппозиция сразу начинает эксплуатировать ностальгические чувства по халифату, мусульманским ценностям и утраченной империи.
         Имперская миссия в Азии – важнейший элемент национальной самоидентификации России в XIX веке. Достоевский пишет: «В Европе мы были приживальщики и рабы, а в Азию явимся господами. В Европе мы были татарами, а в Азии и мы европейцы. Миссия, миссия наша цивилизаторская в Азии подкупит наш дух и увлечет нас туда, только бы началось движение. Создалась бы Россия, которая бы и старую бы возродила, и воскресила со временем и ей же пути ее разъяснила». Но территориальная экспансия, включение в состав империи территорий, населяемых народами с принципиально иными традициями и языками, создавали риски при любых признаках кризиса режима.
         Гражданская война в России не носила чисто национального характера, в ее развертывании была сильна идеологическая и социальная компонента. Вопрос о собственности на землю, продразверстке играли в ней не меньшую роль, чем национальный фактор. И тем не менее национальную проблематику в нашей истории 1917-1921 годов недооценивать нельзя.
         Россия – уникальное государство, сумевшее в 1918– 1922 годах восстановить рухнувшую империю. Для этого потребовалось использовать насилие в беспрецедентных до этого масштабах. Но важным фактором успеха большевиков было не только это. Мессианская коммунистическая идеология, позволившая сместить центр политического конфликта от противостояния этносов к борьбе социальных классов, заручиться поддержкой части населения нерусских регионов, поднять ее на войну за победу нового общественного строя, открывающего дорогу к светлому будущему, сыграла немалую роль в формировании Советского Союза в границах, напоминающих те, которые имела Российская империя. Это было уникальное стечение обстоятельств. Больше в XX веке повторить подобное не удалось никому.
         На исходе Первой мировой войны идея права наций на самоопределение была принята европейским истеблишментом, закреплена в принципах, заложенных в основу Версальского договора. Это был способ демонтажа Германской, Австро-Венгерской, Османской империй. Авторы документа явно не думали о долгосрочных последствиях пропаганды сформированных в нем идей для других европейских империй.
         В октябре 1914 года Ленин выступил в Цюрихе перед социал-демократической аудиторией с речью «Война и социал-демократия», в которой противопоставил положение украинцев в России и в Австро-Венгрии. Он говорил: «Украина стала для России тем, чем для Англии была Ирландия, она нещадно эксплуатировалась, ничего не получая взамен». Ленин считал, что интересы русского и международного пролетариата требуют завоевания Украиной государственной независимости.
         Он не отказывается от принципа самоопределения наций с правом на отделение и после захвата власти, когда многое из того, что он проповедовал до революции (свобода слова, созыв Учредительного собрания) было забыто. Вопрос, почему именно это осталось частью политического катехизиса Ленина, широко обсуждается и вряд ли когда-нибудь будет решен окончательно. Вероятно, ключевую роль сыграло то, что он, всегда рассматривавший развитие событий в России в контексте подготовки мировой социалистической революции, понимал, насколько сильным средством дестабилизации государств его времени мог стать радикальный национализм.
         Выше мы уже говорили о важнейшем отличии краха территориально интегрированных империй от распада заморских империй, состоящем прежде всего в том, что в последних переселенцы могут вернуться в метрополию.
         В территориально интегрированных империях ситуация сложнее. Здесь речь идет не о переселенцах, приехавших в заморские территории одно-два поколения назад, а о людях, отцы и деды которых жили на том же месте, рядом с другими народами на протяжении веков. О миллионах тех, кто воспринимал себя по меньшей мере равноправными гражданами страны, а нередко и привилегированным сословием. Когда империя рушится, представители метрополии иногда оказываются национальным меньшинством. После краха Австро-Венгерской империи свыше 3 млн. венгров оказалось в положении национальных меньшинств в соседних государствах-наследниках: 1,7 млн. – в Трансильвании, отошедшей к Румынии, около 1 млн. – в Словакии и Закарпатской Руси, вошедшей в состав Чехословакии, примерно полмиллиона – в Воеводине, отошедшей к Югославии. Почти 5 млн. немцев превратились из представителей господствующей нации в австрийской половине Австро-Венгерской монархии и ряде восточных областей Германской империи в национальные меньшинства в Чехословакии, Польше и Италии.
         В основе политической идеологии движений, задача которых – обретение национальной независимости, разрушение империи, нередко лежит эксплуатация чувств, направленных против ранее доминировавшего этноса. Это не та политическая конструкция, при которой можно ждать политкорректности в отношении тех, кто принадлежал к привилегированной нации. Этим во многом объясняется и поддержка идей радикального национализма меньшинствами, ранее представлявшими метрополию, в новых, ставших независимыми странах.

    Югославская трагедия
         В конце XX века Югославия стала одним из государств, история которого демонстрирует проблемы, связанные с демонтажом территориально интегрированных империй. Она распалась практически одновременно с Советским Союзом. Произошедшее в этой стране важно для понимания развития событий в СССР в конце 1980 – начале 1990-х годов.
         Югославия, разумеется, не была великой державой, империей в классическом смысле этого слова. Но некоторые черты государственного устройства страны, начиная с момента ее создания в 1918 году, делают ее похожей на империю. И при династии Карагеоргиевичей, и при коммунистическом правлении это было государство с авторитарным режимом, состоящее из этнически разнородных, но территориально интегрированных частей.
         Сама идея создания Югославии как содружества южнославянских народов начала обсуждаться на рубеже 1830– 1840-х годов. В конце Первой мировой войны и национальные лидеры южнославянских народов, и руководители государств Антанты пришли к выводу, что обеспечить стабильность на Балканах, предотвратить локальные войны лучше, создав государство, базой которого должна стать Сербская монархия.
         После Второй мировой войны в Югославии у власти относительно мягкий авторитарный коммунистический режим с необычной конструкцией. Сербы – самый многочисленный народ в стране. Столица страны там же, где и столица Сербии. Отсюда неизбежное доминирование сербов в органах власти, армии. При этом на протяжении десятилетий глава страны – хорват, понимающий необходимость борьбы с сербским национализмом. Политика И. Тито была направлена на минимизацию рисков, связанных с попытками трансформации Югославии в сербскую империю. Чтобы подобного рода конструкция была устойчивой, необходимы были авторитет и воля лидера, способного противостоять Гитлеру в 1941-1945 годах и Сталину в 1948-1953-х. После смерти Тито Югославия постепенно погружается в экономический и политический кризис.
         Как только исчез стержень, суть которого – готовность центральной власти применять любой объем насилия, Югославия становится неуправляемой. Те установления, которые могли действовать при сильной авторитарной власти, в том числе формально провозглашенное, но при И. Тито фактически не действовавшее право вето республик и автономных краев на решения, принимаемые федеральными правительствами, в условиях ослабевающей власти оказываются непригодными для управления страной.
         На внутренние проблемы накладываются внешние. Важнейшим элементом сохранения стабильности Югославии в том виде, в котором она сформировалась после 1945 года, было ее положение как государства, контроль над которым по Ялтинским соглашениям не гарантирован ни Советскому Союзу, ни Западу. И. Тито умело использовал связанные с этим преимущества. После восстановления отношений между Москвой и Белградом, прерванных в конце 1940 годов, доступ к советскому и восточноевропейскому рынку, клиринговые соглашения со странами СЭВ способствовали росту югославской экономики. Условия, на которых Югославия могла привлекать западные кредиты, в то время были благоприятными. Если перевести ориентиры внешней политики Югославии этого времени на простой язык, они описывались старой русской пословицей «Ласковый теленок двух маток сосет».
         Концепция национальной обороны Югославии с конца 1940-х годов базируется на использовании противостояния двух военно-политических блоков в Европе для обеспечения безопасности страны. Югославское руководство понимало, что при нападении сил НАТО или Варшавского блока на ее территорию выиграть войну нельзя. Однако можно, организовав базу партизанского сопротивления, создать проблемы нападающей стороне и опереться на поддержку противостоящего блока. Отсюда ставка на военную подготовку резервистов, на концепцию вооруженного народа как основу национальной обороны, сыгравшую впоследствии немалую роль в развертывании югославского кризиса.
         В 1989 году аналитики рассматривали Югославию как социалистическую страну, в наибольшей степени готовую создать полноценную рыночную экономику. В 1949-м югославское руководство начало консультации с Международным валютным фондом, затем провело реформы, направленные на формирование основ «социалистической» рыночной экономики. В 1955 году оно открыло границы для передвижения граждан и относительно свободной внешней торговли. Даже после непростого десятилетия 1979-1989 годов уровень благосостояния, возможность работы за рубежом, культурный плюрализм, казалось бы, делали Югославию очевидным лидером среди государств, прошедших социалистический период развития, имеющим серьезные шансы интегрироваться в клуб богатых европейских государств.
         Крах советской империи в Восточной Европе, начавшийся в 1989 году, для Югославии означал подрыв позиций уникального участника баланса сил на Балканах. Политика М. Горбачева, прекращение «холодной войны», дезинтеграция Варшавского пакта и СЭВ в конце 1980-х годов меняют внешнеполитические и экономические условия существования Югославии. Она утрачивает преимущества державы, находящейся в ключевом регионе Европы, но независимой и от Советского Союза, и от НАТО. Крах торговли в рамках СЭВ наносит удар по югославской экономике. Другим вызовом оказывается утрата статуса привилегированного заемщика на международных финансовых рынках, по политическим причинам получающего кредиты на льготных условиях. Внутренние экономические проблемы вызывают начало кризиса югославской экономики.
         Смерть И. Тито парализовала механизм принятия решений, касающихся налогов, бюджета, внешней торговли. Между тем накопившиеся проблемы, в том числе выросший внешний долг, требовали от федеральных органов власти действий, предполагающих, что республики согласятся разделить бремя адаптации к ухудшившимся внешнеэкономическим условиям. Договориться о том, кто и в какой степени должен затянуть пояс, руководство республик было не готово.
         Квалифицированное правительство А. Марковича в 1989 году пытается реализовать пакет экономических реформ, направленных на финансовую и денежную стабилизацию. Темпы инфляции, составлявшие в декабре 1989-го 50% в месяц, к маю 1990-го упали практически до нуля.
         Концентрация власти на федеральном уровне была необходимой предпосылкой осуществления этой программы. Однако вся федеральная конструкция, выстроенная И. Тито, чтобы предотвратить превращение Югославии в Сербскую империю, не позволяла ее реализовать. Права федеральной власти, предусмотренные Конституцией, навязывать свои решения республиканским органам, были минимальными.
         Вызванные жесткой экономической реальностью, направленные на спасение экономики страны, действия правительства А. Марковича запустили механизм политического кризиса, который привел Югославию к краху. Через два года страна перестала существовать. Ее территория стала местом кровавых межэтнических конфликтов, унесших десятки тысяч жизней, сделавших беженцами миллионы людей. Во время конфликта между Сербией и Хорватией погибли 20 тыс. человек, 200 тыс. оказались в положении беженцев, 350 тыс. получили статус перемещенных лиц. Во время боснийской войны погибли 70 тыс. человек, 2 млн. стали беженцами или были перемещены.
         Со времени балканских войн 1912– 1913 годов обсуждение взаимных территориальных претензий южнославянских народов было под неформальным моральным запретом. Это табу было нарушено лишь в годы, предшествовавшие Второй мировой войне. В условиях авторитарного режима этот запрет нередко подкреплялся жесткими политическими санкциями. Либерализация режима, демократические выборы 1990 года в республиканские парламенты сделали использование этого оружия неизбежным. Оно слишком политически эффективно, чтобы его игнорировать и при этом надеяться на успех в борьбе за голоса избирателей.
         Важнейшим участником политического процесса, эксплуатирующим идеи радикального национализма, было руководство Сербии. Сербскую компартию в это время возглавлял талантливый, харизматичный, хорошо образованный, имеющий опыт работы в рыночной экономике С. Милошевич. Очевидная в конце 1980-х годов эрозия привлекательности коммунистических идеалов оставляет ему одну возможность сохранить контроль над политической ситуацией в Сербии – эксплуатация темы сербского национализма, ущемленного положения сербов в Югославии, проблем сербских меньшинств в Косово, Боснии, Хорватии. Набрать политический капитал в Белграде на теме искусственности границ республик в Югославии, определенных хорватом И. Тито, необходимости объединения сербов в единое территориально интегрированное государство в это время было нетрудно.
         Черновой вариант документа об ущемлении прав сербов был подготовлен Сербской академией наук в 1986 году. Выдержки из этого документа, названного «Положение Сербии и сербского народа», появились в белградской газете «Вечерние новости» в сентябре 1986-го. Авторы статьи, содержавшей комментарии к нему, уже тогда осознали, что речь идет о наборе идей, попытки реализации которых приведут к «братоубийственной войне и новым потокам крови». Обращение к чувствам национального величия и национальной угнетенности – ядерная бомба в политическом процессе стран, в которых старый режим идет к закату, а развитой системы демократических политических институтов нет.
         Проблема молодых демократий, возникающих в полиэтнических странах, состоит в том, что лозунги, которые политически легче всего «продать» неискушенному избирателю, будучи реализованными на практике, опасны. Возражать в Белграде второй половины 1980-х годов против того, что «Сербия должна быть великой» и что «мы нигде не позволим бить сербов», было задачей политически заведомо проигрышной. Продать на политическом рынке идею, что Сербия была и будет великой, что руководство республики никогда не даст обижать сербов в других республиках и автономиях, – легко. Если сербский лидер не займет эту нишу, неизбежно найдется политик, который сумеет использовать ее в собственных интересах. В мае 1989 года сербский парламент избрал С. Милошевича президентом. На референдуме в декабре того же года 86% избирателей высказались в его поддержку .
         Нетрудно было предвидеть, что политики в Загребе, Любляне и Сараево с энтузиазмом подхватят эти лозунги, лишь заменив слово «сербы» на слова «хорваты», «словенцы», «боснийские мусульмане». С того момента как руководство Сербии согласилось принять программу эксплуатации идеи сербского национализма в качестве политико-идеологической базы, судьба Югославии была предрешена. Предъявив территориальные претензии к соседям, лидеры Сербии открыли дорогу к победе националистским лидерам в других республиках, использующим страх перед сербскими территориальными притязаниями. Войны в Хорватии, Боснии и Косово стали неизбежными.
         25% сербов в Югославии жили вне пределов Сербии. Нетрудно понять, как пропаганда великосербских идей сказалась на отношении к ним в тех республиках, где они были национальным меньшинством. Ответом на великосербскую риторику и территориальные претензии к Хорватии стали репрессии против сербов, традиционно живших в этой республике. Ответ на эти репрессии – действия Югославской народной армии (младший офицерский состав которой в большинстве своем – сербы), направленные на защиту сербского меньшинства. А дальше – война.
         В экономике конкурирующие политические партии соревнуются в том, кто пообещает больше благ избирателям. Инфляция, практически остановленная к концу весны 1990 года, к лету – осени вновь набирает силу. Впрочем, на фоне нарастающего политического хаоса это уже второстепенный фактор...

         Роспуск империй в XX веке – составная часть процесса глобальных изменений, который называется современным экономическим ростом. Людям, попавшим в маховик истории, от этого не легче. Апелляция к их чувствам – сильное средство политической борьбы. Здесь можно вспомнить сталинское – «братья и сестры». В устах человека, погубившего миллионы сограждан, эти слова звучат кощунственно. И тем не менее это был политически эффективный ход. Такой же, как спекуляции на проблемах русских, оказавшихся за рубежами России, или обращение к постимперскому сознанию.
         Историки и литераторы, разжигающие радикальный национализм, неприятие живущих рядом народов, напоминающие об исторических обидах, причиненных когда-то соплеменникам, должны понимать, что они прокладывают дорогу этническим чисткам и страданиям миллионов людей. К сожалению, даже свой опыт нечасто учит чему-то. Чужой – почти никогда. Но если мы не извлечем уроки из того, что произошло с нашей страной и другими империями в XX веке, то можем стать угрозой миру. Это самое страшное, что может случиться с Россией.

    Егор Гайдар.
    © «
    Вокруг Света», 13.06.08.


    НАВЕРХ ПОДПИСКА ПОЧТА
    /gov/pr/opr242.html
    Реклама:
    Hosted by uCoz