331. Операция «Преемник»

«Мне моя судьба небезразлична»

Дмитрий Медведев не подтвердил, но и не опроверг заявления Владимира Путина

     Президент Дмитрий Медведев на встрече с участниками международного дискуссионного клуба «Валдай» вчера не исключил, что будет баллотироваться в президенты в 2012 году, чтобы выполнить намеченную программу модернизации страны. Участники клуба признали, что господин Медведев в этом году больше выглядит президентом, чем в прошлом.
     Вчера Дмитрий Медведев в демонстрационном зале ГУМа, который иногда используется для президентских встреч, провел традиционную встречу с участниками международного дискуссионного клуба «Валдай». Клуб был создан в 2004 году по инициативе «РИА Новости» и объединяет более 100 российских и зарубежных экспертов, политологов, руководителей СМИ. Клуб раз в год проводит конференцию и встречается с российским президентом. В прошлом году клуб решил не терять контакты с превратившимся из президента в премьера Владимиром Путиным и теперь встречается и с премьером. Именно эта встреча с господином Путиным в минувшую пятницу породила интригу и вызвала дополнительный интерес к вчерашней встрече. Напомним, в пятницу директор программы «Россия и Азия» Вашингтонского института мировой безопасности Николай Злобин спросил у Владимира Путина, будет ли он составлять конкуренцию Дмитрию Медведеву на выборах 2012 года. Премьер прямо ответил: «Как в 2008-м не конкурировали, так и в 2012-м не будем». «Мы договоримся. Мы понимаем друг друга. Мы люди одной крови. Сядем, договоримся в зависимости от конкретной ситуации. Решим между собой»,– заявил он (см. «Ъ» от 12 сентября).
     Вопрос о том, хочет ли Дмитрий Медведев договариваться с Владимиром Путиным, три дня мучил общественность и, судя по всему, членов клуба «Валдай» тоже. Перед началом беседы Николай Злобин заверил журналистов, что задаст необходимый вопрос, если будет возможность. Возможность представилась. Но вопрос господин Злобин задал не впрямую. Выслушав президента, который в начале заседания особо подчеркнул, что его статья «Россия, вперед» и выступление на конференции в Ярославле 14 сентября программные: статья – это «конспект послания Федеральному собранию», а выступление – «кусочек стратегии», господин Злобин поинтересовался, готов ли президент взять ответственность за людей, которых он объединяет вокруг своей статьи. Эта формулировка, в подтексте которой читался вопрос, реализует ли он до конца свою программу развития страны, на которую надо времени больше, чем два года, Дмитрия Медведева даже развеселила. «Думал, зададите ли вы мне вопрос, кто старше – Путин или я. Спросили в более аккуратной манере: будете ли вы баллотироваться в 2012 году»,– сказал президент.
     На вопрос господина Злобина Дмитрий Медведев ответил так: «Как человек более или менее последовательный я стараюсь доводить свои замыслы до конца. План у меня должен быть, но применительно к самому себе я стараюсь ничего не загадывать». Дальше он попытался смягчить явно недемократический оттенок премьерских слов «решим между собой». «Это не значит, что мы что-то предрешаем, но как ответственные люди мы должны друг с другом договариваться по каким-то вопросам,– пояснил господин Медведев.– Что касается моих планов, то я их сформулирую, можете не сомневаться. Мне моя судьба небезразлична». Наконец все же прозвучало главное: «Некоторое время назад я и в президенты баллотироваться не собирался, но так судьба распорядилась, и поэтому я для себя ничего не загадываю, ничего не исключаю». При этом не исключил Дмитрий Медведев и того, что президент России уже в 2012 году может стать партийным: «Тренд этот существует. Он воспринимается людьми».
     Дмитрий Медведев прокомментировал и пассаж Владимира Путина: «мы с президентом одной крови». «Насчет биологической принадлежности я постараюсь в ближайшее время выяснить и официально объявить, какая группа крови у него, а какая у меня,– пошутил он.– У нас действительно очень близкие взгляды. Чтобы об этом ни говорили, напомню, что Владимир Владимирович Путин – не только из разведки и не в КГБ родился. Он учился на том же факультете, что и я, а это довольно много. Это формирует единую систему взглядов». Господин Медведев добавил, что ему легко обсуждать с премьером многие вопросы, хотя и признал, что у правительства бывают ошибки: «Не ошибается тот, кто ничего не делает».
     В ходе беседы с членами клуба «Валдай» президент сделал еще одно важное заявление на более далекую перспективу, чем 2012 год: возврата к выборам глав регионов не будет, а нынешняя система назначения губернаторов абсолютно правильная. В выборной системе губернаторов господин Медведев не видит ничего демократического или либерального, к тому же она, по его словам, не соответствует традициям России и уровню развития федерализма. «Я не вижу условий, при которых мы могли бы от этого решения отказаться – ни сейчас, ни через 100 лет,– заявил он.– Несмотря на свои демократические убеждения, я не вижу смысла возврата к той системе. Это достаточно жесткое заявление, но я так считаю».
     Беседа участникам встречи понравилась. Господин Злобин заявил «Ъ», что господин Медведев за год работы президентом «действительно им становится» и «выглядит более серьезным политиком, чем год назад». Как выяснилось, свой вклад в это ощущение внесла и статья «Вперед, Россия». Известный итальянский журналист Джульетте Кьеза в беседе с «Ъ» оценил ее как «смелый шаг». А директор программ по России и Евразии Германского общества внешней политики Александр Рар оценил факт наличия у президента своей программы так: «План Путина постепенно переходит в план Медведева».

Запад одобрил «план Медведева»

Глава государства рассказал политологам о своих намерениях относительно следующей президентской кампании

     В преддверии визита в США, который состоится в середине следующей недели, Дмитрий Медведев пообщался с членами дискуссионного клуба «Валдай». Западные политологи и журналисты поинтересовались – правда ли, что в своей статье и речи на Ярославской конференции российский лидер сформулировал основные тезисы «плана Медведева», который должен прийти на смену «плану Путина»? Медведеву пришлось сознаться, что они не ошиблись.
     Иностранных политологов и журналистов пригласили на званый обед в ГУМ. Меню изобиловало экзотическими наименованиями блюд. На выбор гостям предложили салат с лобстером, спаржу с помидорами, моцареллу, ягненка в черешневом соусе, пармскую ветчину с манго и копченой уткой, овощи на пару и мятный пирог с клубникой и брусничным соусом на десерт. В ожидании президента участники клуба, рассаживаясь за огромным квадратным столом, накрытым белыми скатертями, живо обсуждали вчерашнее выступление российского лидера в Ярославле.
     Как только раскрылась дверь, через которую в зал должен был войти президент, члены «Валдайского клуба» шумно вскочили с мест. Российский лидер решил пожать руку каждому из 45 участников мероприятия. Открывая встречу, Медведев предупредил – вступительного слова не будет: во-первых, он очень многое сказал в программной статье, а во-вторых, в речи на Международном политологическом форуме в Ярославле.
      «Я готов к общению», – дал отмашку гостям президент. Первый вопрос ему задал профессор политологии из Канады Петр Дудкевич. Он поинтересовался у Медведева – можно ли расценивать его выступление в Ярославле как декларацию президентской программы: «Пару лет назад мы пытались понять, что такое «план Путина». А в Ярославле вы озвучили стратегию Медведева. Какая цель у этой стратегии?» «У каждого руководителя должен быть свой план работы. Если говорить о моем плане, он начал формироваться не сейчас, а еще в период предвыборной кампании. Но честно скажу: то, что я озвучил в Ярославле, – это, конечно, часть плана», – сохранил интригу Медведев.
     Отвечая на вопрос директора Центра исследований Евразии, России и Восточной Европы Школы дипломатической службы Университета Джорджтауна Анджелы Стен о необходимости модернизации в России, Медведев для начала раскритиковал сырьевую структуру экономики страны. «В 90-е годы мы занимались осознанием того факта, что стали другим государством, и просто выживали. Текущее десятилетие было потрачено на то, чтобы создать стабильное государство. Но нашей целью не может быть фиксация результата. Наша цель: развитие – через модернизацию экономики, которая нас не удовлетворяет, – политической системы и социальной сферы, которая впитала проблемы и трудности еще советской системы», – вздохнул президент. И тут же заявил о важности проведения пенсионной реформы и системы здравоохранения. «Мы должны сделать это по-настоящему, имитации не должно быть. Пришла пора для более решительных шагов, но они должны делаться аккуратно», – заметил Медведев.
     Декан Школы международных и региональных исследований (SAIAS) Шаолей Фэн поинтересовался, устраивают ли Медведева существующие форматы международного общения – «большая восьмерка», «двадцатка», ШОС. Российский лидер высказал мнение, что все форматы имеют право на существование, однако сейчас проблемы в мире настолько серьезные, что решить их усилиями восьми государств невозможно. Поэтому будущее – за более широкими форматами, такими как «двадцатка». Однако и тут есть сложности. Лидеры стран «двадцатки» пока не особенно торопятся принимать конкретные решения и реформировать международные финансовые институты, хотя понимают, что кризис с новой силой может ударить спустя два-три года. «Я вчера выступал на конференции в Ярославле и сказал, что мы должны следить, как обстоят дела в других государствах. Мы не должны вмешиваться, но нам небезразлично, как выглядит экономика в других странах. 50 лет назад было безразлично. Советский Союз жил автономно. Но сейчас мы живем в другом мире. Нам небезразличны экономики других государств. И им небезразлично, что делаем мы. Россия – развивающаяся экономика, но достаточно крупный игрок», – аргументировал свою точку зрения Медведев.
     Немецкий политолог Александр Рар поделился с «НГ» соображениями на счет того, что же имел в виду Медведев, когда говорил об общих критериях мониторинга. «Возможно, ему выгодно, чтобы Запад мощнее критиковал путинскую Россию. Ведь сейчас ему приходится иметь дело с наследием путинской политики. Обратите внимание, что статья Медведева и выступление в Ярославле были очень тепло восприняты на Западе. Сейчас происходит следующее: западная пресса искусственно, на мой взгляд, стравливает Медведева и Путина. И ее симпатии, конечно, на стороне Медведева. После статьи Медведева западные СМИ написали, что он президент прорыва. Возможно, таким образом Медведев пытается сформировать свой круг сторонников на Западе, мощную стену поддержки», – предположил Рар.
     А политолог Николай Злобин опасается, что хотя Запад и воспринял тепло декларации Медведева, его программная статья может остаться единственным заметным событием его президентства, если за ней не последует практическая реализация заявленных идей. И тогда победит точка зрения Путина на дальнейшее развитие российской экономики и государственности.
     Президент Института Восток-Запад Джон Едвин Мроз в беседе с корреспондентом «НГ» заметил, что Медведева скорее можно отнести к мировым лидерам нового поколения. В этом они похожи с Обамой: «У них совпадает видение стратегии дальнейшего развития. И президент Медведев вчера в Ярославле в своем выступлении сказал, что мы должны изменить себя. То же самое Обама сказал в Нью-Йорке: «Мы оба должны изменить свое восприятие в отношении друг друга. Не только в России – оба наших государства должны это сделать». Участник «Валдайского клуба» убежден: первый визит президента Медведева в США, ожидающийся на следующей неделе, будет замечательной возможностью для американцев понять, что являет собой российский лидер: «И, конечно, имеет смысл говорить даже не столько о политике, сколько об экономике. Она терпит трудности в обоих странах. В мире очень большие экономические проблемы, и лидеры должны договориться о том, как решить их».
     В закрытой части беседы политологи принялись пытать Медведева о его планах на 2012 год. Николай Злобин продублировал вопрос, который он задал Путину в пятницу: будут ли премьер и президент конкурировать на выборах в 2012 году? Ответ президента несколько отличался от премьерского: «Некоторое время назад я и в президенты баллотироваться не собирался, но судьба так распорядилась, и поэтому я для себя ничего не загадываю, ничего не исключаю». «На эту тему я могу сказать, что всегда стараюсь как человек более или менее последовательный доводить свои замыслы до конца», – добавил президент. «В том, что на такой вопрос ответил Владимир Путин, есть вполне очевидный смысл», – сказал Медведев. Он вместе с тем выразил удивление тем, что после этого заявления «прошли странные комментарии о том, что Владимир Путин якобы делит электорат, принимает решения о том, как голосовать российскому народу»: «Но он же сказал совсем другое: есть определенный набор людей, и так получилось, что действительно у нас с ним пока, если ничего не случится, довольно неплохой рейтинг».
     По его словам, у Путина «самый высокий рейтинг, он популярный человек»: «У меня он тоже довольно ничего пока, и мы должны об этом думать (о выдвижении кандидатур на выборах), и если у нас не будет таких возможностей, значит, на нашем месте будут другие люди... Это не значит, что мы что-то предрешаем, но как ответственные люди мы должны друг с другом договариваться по каким-то вопросам». «Что касается моих планов, то я их сформулирую, можете не сомневаться. Мне моя судьба небезразлична», – сказал Медведев.

Михаил Горбачев – человек, изменивший мир

     В редакцию «Российской газеты»
     В последнее время в некоторых российских СМИ появились материалы, в которых цитируются отдельные тенденциозно подобранные и вырванные из контекста высказывания из некоторых моих интервью, опубликованных в иностранной печати. Предметом таких спекуляций стала недавно статья, основанная на интервью, которое я дал корреспонденту лондонской газеты «Таймс» летом этого года. Мне хотелось бы, чтобы у читателей было правильное впечатление о моей точке зрения и позиции, поэтому предлагаю редакции опубликовать полный текст перевода этой статьи.
     С уважением, Михаил Горбачев

     Михаил Горбачев – лицо, по-прежнему заметное на мировой сцене, и человек, сохраняющий живой интерес к сфере российской внутренней политики. В своем интервью Джинни Дугари он рассказывает о власти, президентах, Путине и своей жизни после Раисы.
     Хотя Михаилу Горбачеву скоро 80, когда он говорит, люди по-прежнему слушают, особенно (или, возможно, исключительно) за пределами его собственной страны. Среди тех, кто прислушивается к нему, – 44-й президент США. Первый и последний президент бывшего Советского Союза рассказывает мне о своей встрече с Бараком Обамой, которая произошла не так давно, во время затянувшегося «медового месяца» нового американского президента. Во время той встречи Горбачев сказал Обаме: «Поздравляю вас, ведь прошло два месяца после вашего избрания, а ваша популярность продолжает расти». Он посмотрел на меня и сказал: «Подождите немного – она пойдет на убыль». После этого следует взрыв смеха. «Мне понравилось, что он это сказал».
     Человек, стремившийся модернизировать СССР посредством гласности и перестройки (это последний случай, когда в наш обиход вошли русские слова), что привело к распаду этого государства и трансформации мира за его пределами, сегодня – очень популярный лектор в Соединенных Штатах. Он вспоминает об одной лекции, которую читал три года назад, во времена администрации Буша. Тогда ему задали вопрос: «Что бы вы порекомендовали Америке сейчас, когда мы в очень сложном положении?» «Я сказал: «Знаете, давать советы другим странам, особенно американцам, вряд ли стоит. Вы сами должны разобраться в том, что вам нужно делать». Однако они настаивали: «А все-таки, что бы вы посоветовали?»
     «И я сказал: «Когда мы работали над завершением «холодной войны», мы говорили о том, что миру требуется переосмыслить старые проблемы. Нам нужно понять, к чему мы пришли. Нам нужно начать задумываться о том, что половина населения мира живет на один-два доллара в день. Шестьдесят процентов экосистем нарушено. Загрязнена атмосфера. Загрязнены океаны и реки. Если мы просто оставим все, как есть, если мы просто будем и дальше идти тем же путем, то это закончится очень плохо. Мы говорили о том, что перемены нужны всем странам».
     «Я сказал тем американцам, кто спрашивал моего совета: «У вас возникла эта эйфория победы, комплекс победителя в «холодной войне». Вы думали, что вам не нужны никакие перемены, потому для Запада все складывалось так удачно. Но после эйфории приходит разочарование, и вы уже видите, что упиваться той победой было ошибкой. Так что если вы настаиваете на том, чтобы я дал совет, я, конечно, не дам никакого рецепта или графика перемен, но я считаю, что Америке нужна своя собственная перестройка».
     – Так вы хотите сказать, что Обама – это «новый вы»?
     «Дайте мне закончить. И я, и мой переводчик (Павел Палажченко, который уже много лет работает с Горбачевым и принимал участие в американо-советских переговорах на высшем уровне, приведших к окончанию «холодной войны») были поражены, когда огромная аудитория, около 10 тысяч человек, устроила мне бурную овацию, и я сказал своему переводчику: «Что-то происходит в Америке. В Америке грядут перемены». И самое главное, что Обама уловил эту потребность в переменах. Он почувствовал этот вызов, и я действительно это высоко оценил. Он нравится мне и потому, что он очень умен и очень демократично настроен, что, конечно, не означает, что в нем нет твердости – она в нем есть. И сила воли у него тоже присутствует».
     Для нас Горбачев, может быть, самый лучший экспортный товар из России, но стремление представить его как нечто «белое и пушистое» – дескать, насколько жестким может быть человек, терпящий, что его повсюду называют «Горби» – большая ошибка. Он говорит, словно выступает с речью, и не терпит, когда его перебивают: в ходе нашего интервью он то и дело нетерпеливо одергивает меня фразами вроде «Я еще не закончил» и «Дайте мне сначала сказать, а потом я отвечу».
     Трудно сказать, кто ответственен за возникающую иногда резкость тона – Горбачев или его переводчик. В какой-то момент, когда я говорю ему, что если он хочет критиковать британцев, равно как и американцев – то, пожалуйста, я это перенесу – его ответ звучит довольно грубо: «Ну и что? Наверняка вам есть что сказать о России, вот и я с вами откровенен...»
     Я спрашиваю его, чем он гордится больше всего, и он отвечает: «Гордость мне не очень свойственна», а потом начинает так долго рассказывать, что, кажется, в этот монолог вошла вся история XX века. Кажется, он почувствовал, что я уже отчаиваюсь (возможно, я выдала себя, закрыв лицо руками). Самое досадное – то, что из всех знаменитых людей, которых я интервьюировала, Горбачев сделал больше других, чтобы изменить карту мира, и у меня огромное количество вопросов, но всего час на то, чтобы их задать. Я пытаюсь вести свою линию, говорю, что он историческая личность, но ничего не получается: «Не списывайте меня в историю», – говорит он, правда, улыбнувшись. Я имею в виду современную, живую историю, поясняю я. «Ладно, если речь идет о живой истории, я согласен». Позже он говорит: «Знаете, Чехов сказал, что говорить надо кратко, но...» Я пытаюсь пошутить («Вы, кажется, больше похожи на Толстого»), но «русская шутка» не проходит.
     Удивительно, но человек, чье имя стало синонимом стремления к далеко идущим переменам в своей стране, человек, который не стесняется открыто критиковать (хотя некоторым и этого мало) ее недостатки при Медведеве и Путине, тем не менее очень недоволен, когда иностранцы критикуют Россию. «Англичане и американцы хотят, чтобы мы были как они», – говорит он. – «Во-первых, это не должно быть требованием. Кажется, мы никогда не требовали, чтобы другие были похожи на нас. Между разными странами должно быть соревнование и обмены, но, безусловно, существуют определенные общечеловеческие ценности – и это свобода и демократия. Нам еще предстоит пройти большой путь к осуществлению этих ценностей, и мы у себя в стране часто многое критикуем. Мы сами видим, что нам нужно еще многое сделать, чтобы прийти к демократии. Поэтому я говорю американцам: «Вы хотите, чтобы мы были как вы, но я могу сказать вам, что вам потребовалось 200 лет, чтобы построить свою демократию, а вы хотите, чтобы мы сделали то же самое за 200 дней». И я говорю: «Да, я знаю, что мы талантливее вас, но не настолько же», – и они понимают, они реагируют на это».
     По мнению Горбачева, русских по-прежнему не понимают, порой злонамеренно. «Первая книга, которую я написал, будучи Генеральным Секретарем КПСС, называлась «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира», и она начиналась с фразы «Мы хотим, чтобы нас поняли». Мы и сейчас хотим, чтобы нас поняли. А в мире немало людей, для которых Россия – препятствие, проблема, а это безумие».
     – Вы не могли бы уточнить, что вы имеете в виду?
     «Давайте, я приведу несколько фактов, чтобы вы не думали, что это просто слова. Во время правления Ельцина, когда он отказался от эволюционного пути реформирования и стал действовать по-ковбойски, наскоком, прибег к «шоковой терапии», которая разрушила экономику страны, когда многие потеряли работу, многим месяцами, а иногда годами не платили зарплату – в это время в Россию постоянно приезжали разные делегации, и все аплодировали Ельцину. Я наблюдал за этим и думал: «Как же так?» И в конце концов я пришел к выводу, что это было в то время своего рода политической позицией со стороны людей, которые на самом деле получали удовольствие от того, что Россия – в полупридушенном состоянии».
     «Но Россию нельзя поставить на колени», – Горбачев стучит кулаком по столу, – «и удерживать ее в этом положении, потому что, в конце концов, Россия выкарабкается. Но именно такое отношение Запада к России в девяностые годы изменило отношение многих россиян. Эйфория по поводу Европы и Америки исчезла, когда люди увидели такое отношение. В результате было разрушено доверие, и это, я думаю, было самое главное».
     В конце 1992 года я проехала по России с британским бизнесменом, который в силу определенных обстоятельств лишился собственной бизнес-империи и пытался восстановить свое миллионное состояние, осваивая новые территории. Самым поразительным было ощущение того, что страна переживает переходный период, жаждет перемен и выгод свободного рынка, которые, как казалось, охотно предлагали предприимчивые люди с Запада – естественно, чтобы на этом заработать.
     Одна из деловых встреч проходила в бывшем охотничьем домике Брежнева, и в гостевой книге мы обнаружили текст, написанный детским, а, возможно, и пьяным почерком: «Большое спасибо. Вы – хороший человек. Это я. Ельцин. Ноябрь 1991» (В тот год он был избран президентом). В 1993 году, спустя год после моей поездки, отношения между президентом и парламентом окончательно испортились и Ельцина подвергли импичменту. За этим последовал десятидневный конфликт и самые кровавые столкновения в Москве со времен революции 1917 года. В канун нового, 2000 года, Ельцин неожиданно заявил, что уходит в отставку, и объявил своим преемником Путина.
     Горбачев сначала поддержал Путина и, похоже, делает это и сейчас (например, он поддержал роль России в прошлогодней войне с Грузией), но это не мешает ему время от времени открыто выступать с критикой. В 2005 году газета «Правда» цитировала его высказывания по поводу вызвавшей большие споры и недовольство пенсионеров реформы по монетизации льгот: «Законодатели не думали о людях, когда обсуждали этот закон. Общественные организации, наука – ни к кому не прислушались. Я считаю, что подобное отношение к пожилым людям у нормальных людей может вызвать только возмущение».
     Однако в 2007 году он поддержал Путина во время парламентских выборов: «В России Путина поддерживают до 80% населения – это факт. (Когда Горбачев в последний раз участвовал в президентских выборах в 1996 году, он получил лишь 0,5% голосов). Поскольку я живу в России, для меня это более убедительный аргумент. Он принес России стабилизацию. Не каждый справился бы с тем наследием, что оставил ему Борис Ельцин».
     В тот год Гордон Браун выслал четырех российских дипломатов в ответ на отказ Москвы экстрадировать Андрея Лугового, подозреваемого в отравлении бывшего офицера КГБ Александра Литвиненко, обвинившего российские спецслужбы в организации терактов с целью привести Путина к власти. Министерство иностранных дел России назвало эти действия «аморальными» и «провокационными». Браун заявил, что не допустит «разгула беззакония» в Лондоне. Впервые за 11 лет российские официальные лица были высланы из Британии, что ознаменовало собой самое серьезное охлаждение в отношениях между двумя странами с момента окончания «холодной войны». Бизнесмен и политик Луговой, всегда отрицавший какую-либо причастность к этому убийству, остается в России, где он защищен от преследования иммунитетом.
     В 2006 году в подъезде своего дома была застрелена российская журналистка и правозащитница Анна Политковская. Она сделала себе имя репортажами о событиях в Чечне и своей критикой этого конфликта и той роли, которую играл в нем Путин. В январе нынешнего года был убит ее адвокат. Никто пока не понес наказание ни за первое, ни за второе убийство.
     В этом году Горбачев резко высказался о возглавляемой Путиным партии «Единая Россия», язвительно заметив, что она является «партией бюрократов и ухудшенным вариантом КПСС». Но почему он не критиковал Путина двумя годами ранее? Может быть, боялся, что что-то может произойти с ним или его семьей?
     «Чего мне бояться? Нет. Я могу сказать, что я понимаю, как тяжело быть президентом, потому что я сам был президентом. Я был в его положении, и поэтому я лучше понимаю ситуацию. Поэтому я поддерживал Путина и по-прежнему поддерживаю его. С другой стороны, по определенным вопросам я выступаю очень открыто и прямо. Например, я уже некоторое время говорю, что избирательную систему нужно изменить. Я также говорю о том, что разговоров о борьбе с коррупцией ведется много, но никакой реальной борьбы с коррупцией нет».
     «Есть вещи, за которые нужно критиковать правительство, потому что мы были свидетелями этих ужасных трагедий – убийств журналистов, и поэтому мы имеем право говорить открыто, и, действительно, в последнее время мы очень резко разговаривали с правительством», – продолжает он. «Иногда мне кажется, что и самому правительству тяжело от того, что оно понимает, что не может гарантировать безопасность и защиту людей. Многие преступления подобного рода так и не раскрыты, и я говорю, что это неправильно, что убийц так и не нашли. И многие другие тоже высказываются очень критически».
     – Но ничего не происходит.
     «Я бы не сказал «ничего», но, действительно, некоторые из самых громких преступлений остаются нераскрытыми. И я говорю, что сомневаюсь в том, что было сделано все возможное для раскрытия этих преступлений».
     Он говорит, что перемены начинаются с идей, которые сначала являются ересью: «Возьмите Иисуса Христа: я считаю, что он был предтечей идеалистов, предтечей социалистов». Верит ли он в христианство? «Как в идею, да. Идеалы коммунизма схожи с идеалами христианства». Себя он называет социал-демократом, который «по-прежнему привержен идеям социализма».
     Любопытно, что как ни часто выступает Горбачев, среди его речей нет речи в поддержку своей партии – Независимой демократической партии России, которую он создал в конце сентября прошлого года вместе с его другом – миллиардером Александром Лебедевым (новым владельцем лондонской газеты Evening Standard). Эти двое россиян совместно владеют 49% акций «Новой газеты», независимого (читай «антипутинского») издания, где работала покойная Политковская, одна из четырех убитых журналистов этой газеты, работавших в жанре журналистики расследований. (Лебедев объявил о вознаграждении в 1 миллион долларов за информацию, которая приведет к осуждению ее убийц.) Согласно информации в прессе, партия планировала зарегистрироваться этим летом и провести учредительный съезд в этом месяце.
     Горбачев критикует, как он его называет, «комплекс победителей: ...болезнь правящих классов, в особенности тех, кто пользовался преимуществами предыдущей системы и кто, по моему мнению, несет наибольшую ответственность за мировой экономический кризис». На саммите в Париже, посвященном окончанию «холодной войны», «мы заявили, что Европа должна вновь обратить внимание на такие вопросы, как борьба с бедностью, состояние окружающей среды. Мы говорили о том, что общество не должно быть основано на чрезмерном потреблении. Я имею в виду все эти яхты богачей, бороздящие моря и заливы...»
     – Олигархи?
     «Естественно», – он смеется. «Они стали такими богатыми, потому что нарушили определенные нормы морали и определенные ценности. Они часто ни перед чем не останавливались, и поэтому многие из них сейчас в тюрьме».
     Его друг Лебедев, бывший шпион КГБ, влюбившийся в Лондон во время своей работы в российском посольстве, где он работал под прикрытием до 1992 года, безусловно, достаточно богат и влиятелен, чтобы считаться олигархом. Он купил Национальный резервный банк, ставший одним из крупнейших банков России, и его компании принадлежит треть «Аэрофлота». До экономического кризиса его состояние составляло, по оценкам, 3,1 миллиарда долларов, и он утверждает, что оно по-прежнему равняется примерно 2,5 миллиарда. Он язвительно отзывается о других российских олигархах: «Они не читают книг. Они не ходят на выставки. Они считают, что единственный способ произвести впечатление – это купить яхту». (Он с гордостью говорит о том, что яхты у него никогда не было.)
     Лебедев точно знает, как устроить отличную вечеринку. Вместе со своим 28-летним сыном Евгением, обладающим эффектной, почти театральной внешностью и живущим в Лондоне, он управляет Фондом Раисы Горбачевой, названным в честь жены Горбачева, которая умерла в 1999 году от лейкемии. Этот благотворительный фонд был основан в Великобритании в 2006 году и с тех пор собрал почти 4 миллиона фунтов стерлингов на поддержку детей с раковыми заболеваниями. В 2008 году, стремясь распространить свою программу за пределы России, фонд заключил соглашение с Фондом заботы о больных раком имени Марии Кюри (Marie Curie Cancer Care) в Великобритании.
     Каждый год Лебедевы устраивают праздничный вечер, посвященный сбору средств, с абсолютно «звездным» составом гостей. Первый раут проходил в Алторп-хаусе, семейной резиденции графа Спенсера. В этом году вечеринка прошла в доме Лебедева, Стад-хаусе, где когда-то жил лорд Байрон, на территории бывшей загородной королевской резиденции Хэмптон Корт.
     Четвертый ежегодный раут «Русская фантазия в летнюю ночь» – это феерия поистине царских масштабов. Такое впечатление, что все присутствующие женщины до невозможности высоки и стройны, но, хотя на вечере присутствуют Софи Даль (с женихом Джэми Калламом) и Ясмин Ле Бон, не все гостьи – супермодели. Среди них, например, Сара Браун (жена Гордона Брауна) и Тина Браун (бывший главный редактор журналов Vanity Fair и New Yorker), Дэвид Уильямс, Алекс Джеймс, Дж. К. Роулинг, Дэвид Хокни, Борис Джонсон (мэр Лондона) и редактор газеты Evening Standard Джорди Грейг. На вечере появляется Ванесса Редгрейв – это один из ее первых выходов на публику после трагической смерти ее дочери актрисы Наташи Ричардсон, но оно и понятно – ее младшая дочь, 44-летняя Джоэли, встречается с Евгением Лебедевым. В стороне от дома и шатра в стиле 30-х годов украинские пловчихи в ретрокрасных купальниках и шапочках с лепестками цветов устраивают в естественном пруду сложное многочасовое представление синхронного плавания, а на берегу пасутся олени.
     Горбачев – почетный гость вечера. Похоже, он чувствует себя в этой гламурной компании абсолютно непринужденно, прогуливаясь размеренным шагом под руку со своей миловидной внучкой Анастасией. Он улыбается, когда мы встречаемся вновь и с удовольствием несколько раз называет меня своим «мучителем». Мой американский друг, больший фанат «Горби», говорит, что тот обладает магическим даром заставлять любого человека почувствовать себя совершенно особенным – хотя бы на несколько коротких мгновений.
     Мы не остаемся на ужин (15 тысяч фунтов за столик), но позже читаем об этом мероприятии в колонках светской хроники: Дж. К. Роулинг и Питер Кей танцевали бибоп под музыку диджея Марка Ронсона, акустика от Крисси Хайнд и чечетка ансамбля казаков под музыку RunDMC, а также занятный лот, разыгрывавшийся на «тихом аукционе» – сумка Louis Vuitton, которую Горбачев демонстрировал в знаменитой рекламной кампании. Бывший советский лидер отвергает предположения, что реклама может повредить его авторитету, припоминая, что снимался и в рекламе Pizza Hut, потому что его фонду нужны были деньги. Он говорит, что, если надо, готов поработать еще. Неожиданной изюминкой вечера стало выступление Горбачева на сцене – он спел песню, которую пел своей покойной жене. Горбачев посвятил песню Раисе, которая умерла 10 лет назад.
     Несколькими днями ранее, в конференц-зале сдержанно-роскошного отеля в Вест-Энде, где мы проводили интервью, я спросила Горбачева, легче ли ему справляться с утратой сегодня, когда прошло уже столько лет. «Конечно, время берет свое, но все равно это было самое трудное, самое тяжелое испытание в моей жизни, особенно потому, что смерть Раисы была такой неожиданной».
     «Когда умирает любимая жена, это невосполнимо. Но я не могу сказать, что совсем одинок. У меня есть дочь и две внучки, а теперь еще и правнучка Саша, так что...» Возможно, мысль о том, что он отец такой большой семьи, заставляет его рассмеяться.
     Захотела бы Раиса, чтобы он снова женился? Он рассказывает историю, которая вроде бы не совсем в тему, но тем не менее очаровательна: «Она любила одну шутку о разных возрастах женщины. Вы знаете, сначала маленькая девочка, потом подросток, потом девушка, потом молодая женщина, молодая женщина... молодая женщина... а потом: старушка умерла».
     «Поэтому, когда она говорила: «Я не хочу быть старухой», я отвечал ей «Ты никогда не будешь старухой». Она была полна жизни, у нее был такой живой характер. В ней было что-то от принцессы. Принцессы из деревни». Долгая пауза. «Иногда лучше говорить, не думая долго. Конечно, то, что случилось, непоправимо, и я чувствую себя виноватым перед ней».
     Это чувство вас преследует?
     «Да, я так чувствую, потому что все это было так драматично – перестройка и вся наша тогдашняя жизнь. Она не смогла этого выдержать. Она была очень ранимым человеком».
     Когда я выражаю удивление, он уточняет: «Она была сильным человеком, но ей пришлось многое вынести». Переворот 1991 года, когда сторонники жесткого курса поместили Горбачева и его семью под домашний арест на даче в Крыму, был, должно быть, тяжелейшим испытанием, равно как и события, которые вынудили Горбачева заявить о своей отставке 25 декабря этого года, и последовавший за ней распад Советского Союза.
     «Она говорила: «Я не хочу умирать», а потом добавляла: «Знаешь, из нас двоих будет лучше, если я умру первой». Она говорила мне: «Ты женишься», а я сказал ей «Как ты можешь говорить мне такое!» Он смеется. «Я спросил у нее: «Что ты хочешь этим сказать?», а она сказала «Ну, я так, просто говорю». Когда я вспоминаю это, я думаю, что у нее, наверное, было предчувствие».
     Он продолжает свой рассказ и говорит, что когда Раиса была в больнице, она получала от людей тысячи писем «и это было для нее большим утешением. Но она сказала то, что я включил в книгу, которую сейчас пишу: «Неужели я должна умереть, чтобы люди поверили мне?»
     Что она имела в виду? «Она имела в виду, что было немало людей, которые ее не любили, критиковали ее и ее позицию, потому что она была не такая, как другие. Я всегда, с самого начала говорил ей: «Ты должна оставаться такой, какая ты есть. Быть такой, как есть». Когда я прошу его объяснить поподробнее, Горбачев отвечает: «Для этого вам придется прочитать мою книгу».
     Когда мы начали интервью, Горбачев заметил – так, будто это удивило его самого – что сейчас он старше, чем был Брежнев, когда тот умер. Чувствует ли он свой возраст? «Да, да», – вздыхает он. Однако и сегодня, когда ему 78 лет, он нагружает себя напряженной работой, летает по свету со своей миссией, реагирует на беды мира. «Человек чувствует свой возраст и, конечно, порой чувствуешь себя не очень хорошо: тело стареет быстрее, чем душа». А интеллект? «Мне кажется, что я в хорошей форме, никаких проблем».
     Интересно, что, будучи атеистом, он верит в существование души: «Наука изучила человека только на 7%. Мне кажется, что медицина доказала существование души, но это по-прежнему нечто, чего наука не понимает».
     Я спрашиваю, считает ли он себя человеком духовным, и Палажченко переводит так долго, что я высказываю удивление. «Слово «духовный» имеет в русском языке особое значение, – говорит он, – поэтому я должен был объяснить, что вы имели в виду» (по-английски это слово всегда имеет религиозный оттенок. – Прим. переводчика).
     Горбачевы познакомились, будучи студентами МГУ, где Раиса изучала философию, а Михаил юриспруденцию. Он происходил из семьи крестьян-земледельцев из деревни Привольное, на юге РСФСР. Он помогал своему отцу управлять комбайном, и в своей автобиографии с гордостью писал: «Особенно горжусь умением мгновенно обнаруживать неполадку в комбайне по звуку». В университете он вступил в КПСС и вскоре начал движение вверх по карьерной лестнице. В 1985 году он был избран Генеральным секретарем ЦК КПСС и начал процесс демократизации.
     Когда он рассказывает о ранних годах совместной жизни, становится ясно, насколько необычной была Раиса и – что для меня стало новостью – какую роль она сыграла в стремлении мужа к реформам. «Давайте я расскажу вам историю [о появлении благотворительных инициатив в России]. Раиса впервые занялась этим еще во времена Советского Союза. Она посетила раковое отделение детской больницы, и к ней устремились молодые матери, некоторые из них умоляли ее на коленях. Домой она вернулась потрясенная. Она была очень впечатлительным человеком, и она сказала: «Что я могу сделать? Я преподаватель, профессор, и я очень мало знаю об этом». Она сказала мне: «Ты должен помочь мне. Мы не можем оставлять такую боль и такие мольбы без ответа». И, кстати, мне кажется, что это и есть духовность, о которой вы спрашивали».
     Горбачев продолжает: «Если человек безразличен к проблемам окружающих его людей, к детям, к пожилым людям, то в духовности этого человека, несомненно, есть изъян. Но давайте не будем превращать это в семинар по софистике. Когда Раиса проявила эту инициативу, когда она занялась благотворительностью, чтобы помогать больницам и поддерживать культурные проекты, первой реакцией нашего общества стало непонимание. Сегодня люди понимают, что государство [само по себе не может предоставить всю необходимую помощь] и что мы должны помогать нуждающимся семьям, и теперь такая помощь приветствуется».
     Горбачев говорит, что хотя к тому времени, как он пришел к власти, Сталина уже давно не было в живых, «во многом созданная им атмосфера еще существовала, и люди боялись разговаривать с властью». Сначала пришла гласность, а за ней перестройка. «Мы сказали четко и ясно: «Наши люди могут свободно высказываться, свободно писать, публиковать, свободно собираться и обсуждать». Мы сказали: «Это – право людей, это записано в Конституции, и это должно выполняться». Гласность означала, что все общество пришло в движение. Я хотел, чтобы люди почувствовали, что могут чего-то добиться, что они могут достучаться до власти. В те годы, реагируя на протесты людей (по поводу загрязнения окружающей среды), мы закрыли более 1000 заводов».
     Я хочу, чтобы он объяснил мне, что сделало его таким особенным. Откуда появилось его видение, что дало ему силу воли, чтобы претворять его в жизнь? Но тут Горбачев мне не может помочь, он только говорит, что с юного возраста был заводилой и что наибольшее влияние на него оказали дед со стороны матери (старый коммунист, чудом избежавший расстрела по обвинению в троцкизме), его отец и – самое главное – русская литература.
     Я наслышана, что русские очень критично относятся к британцам, и конфликт между Брауном и Путиным лишь усилил это отношение. Так ли это? «Мне кажется, что в нашем обществе все-таки существует мнение, что Великобритания – это открытая страна, страна больших возможностей. Так что я бы не сказал, что русские делают поспешные выводы о Великобритании. Но вы знаете, Бисмарк однажды сказал: «Русские медленно запрягают, но когда запрягут, едут очень быстро».
     Он говорит, что за эти годы приезжал в Великобританию раз двадцать или тридцать. Так кого же из британских премьер-министров он уважает больше всего? «Ну, если говорить в смысле достижений и результатов, то, конечно, Маргарет Тэтчер. (Которая, как известно, заявила, что Горбачев ей нравится и добавила: «С ним можно иметь дело»). Но я также высоко ценю Тони Блэра».
     А Гордона Брауна? «Он мне очень нравится. Он очень умен, и мне кажется, что именно он предупредил мир о финансовых проблемах. Но это не все. Вы знаете, он действует в определенной среде: есть что-то выше него, что создает эту среду, и в этой среде он должен проводить в жизнь свои планы и свою стратегию».
     Что он имеет в виду, говоря «что-то выше»? Горбачев смеется: «Я говорю о кризисе. Я думаю, придет день, когда мы поймем, что стало источником кризиса, охватившего весь мир».
     Ну и последний вопрос. Почему он считает, что Дэвид Кэмерон не готов стать премьер-министром? «Я этого не говорил. Вот ведь как бывает: кто-то процитировал меня, хотя ничего подобного я не говорил.» Ну, хорошо, тогда я задам вопрос и вы можете на него ответить. Что вы думаете о Кэмероне? «Нет, интервью закончилось» – Горбачеву и его переводчику кажется, что это лучшая шутка вечера.
     В ноябре этого года исполнится двадцать лет с того дня, когда была разрушена Берлинская стена, что стало самым мощным символом падения коммунизма. Горбачев всегда говорил, что хотел исправить режим, а не стать инструментом его разрушения. «Я решительный противник развала Союза. Что касается меня лично, то как политик я проиграл, – говорит он. – Но идеи, которые я продвигал, и проект, который я осуществлял, сыграли огромную роль в мире и в стране».
     В 1990 году Горбачев получил Нобелевскую премию мира за то, что не мешал мирным революциям в странах восточного блока. Его соотечественники отнеслись к награде прохладно, а один из министров заметил: «Будем иметь в виду, что эта премия – не по экономике». Его сторонник Лебедев высказывает другую точку зрения: «Он дал нашему народу свободу, но мы все никак не научимся ею пользоваться».
     Я бы хотела спросить Горбачева, ощущает ли он внутренний трагизм во впечатляющем успехе демократизации, которая привела к разрушению Союза, в который он столь же страстно верил, но мне показалось, что этот вопрос слишком сложен, чтобы задавать его через переводчика.
     Но, может быть, он ответил на него, хотя и не знал вопроса. Я спросила его, считает ли он себя романтиком. И снова он засмеялся, как делал довольно часто, хоть и называл меня своей «мучительницей». «Я так о себе не говорил, но в России эта точка зрения распространена, там меня называют «последним романтиком». Еще меня называют идеалистом. Я на это отвечаю, что идеалисты двигают мир».
     Эта статья была опубликована в «The Times» 5.09.2009

Путь к свободе

     Россия находится в сложнейшей ситуации. Приходится распутывать узел очень болезненных проблем, накопленных за десятилетия.
     И, видит Бог, иногда становится не по себе от того, что взрослые и нехудшие люди, настоящие профессионалы своего дела, вдруг обольщаются возможностью выступить в роли записных критиков. Наивно обнаружить весьма очевидные несоответствия между идеалом и действительностью. И прописать больной действительности рецепты, вопиющие в своей элементарности.
     Знакомишься с такого рода критикой, предлагаемой твоими высокостатусными коллегами... И возникает один вопрос: «Да, все и впрямь весьма несовершенно. А кое-что и скверно. Но как уйти-то от этого? Как уменьшить скверность – не на бумаге, в реальности? Где тут золотая середина? Как не навредить, не усугубить ситуацию? Как не оказаться заложником модных тенденций? Заложником, используемым в клановых интригах, корыстных и разрушительных?»
     И неужели неизвестно критикующим отличие между «свободой от» и «свободой для»? Неужели непонятно им, что максимизация так называемой «свободы вообще» (то есть того, что не существует) приведет в нашей действительности к воцарению «свободы от»? Свободы богатства – от ответственности перед бедными. Свободы клана – от ответственности перед нацией. Свободы сильных – от ответственности перед слабыми.
     «Свобода от» – это свобода делать бизнес на катастрофе.
     Мы ведь это уже проходили. Именно этому общество сказало «нет». И именно это, отвергнутое, вновь и вновь пробует вернуться назад, апеллируя к несовершенствам нашей действительности.
     Да видим мы эти несовершенства не хуже критикующих! Но, видя несовершенства, мы должны последовательно их исправлять, а не делать бизнес на катастрофе. Мы должны сделать так, чтобы в реальной жизни несовершенств становилось все меньше. При этом нашим идеалом должна быть не несвобода, к чему многие теперь призывают, отождествляя с нею право и порядок и противопоставляя ее ложной свободе, «свободе от».
     Нашим идеалом должна быть свобода истинная. То есть «свобода для». Свобода как средство возвышения человека, средство обеспечения его новых возможностей самосовершенствования и роста. Свобода как единство прав и ответственности. Как счастье быть свободным не от России, а для нее.
     Критик всегда противопоставляет плохое хорошему. Как просто создавать черно-белые схемы! И как отличается эта соблазнительная простота, что хуже воровства, от тягостной работы по обеспечению хоть небольших сдвигов к лучшему. Порою даже сдвигов от совсем плохого к просто плохому.
     А главное – что такое это самое плохое? Чем оно отличается от хорошего? Тут все понятно в детском возрасте, когда читаешь знакомые моему поколению стихи Маяковского о том, что такое хорошо и что такое плохо.
     Но ведь в том-то и дело, что так четко и прямолинейно можно отделить плохое от хорошего только в назидании, даваемом крохе, задающемуся своими первыми наивнейшими вопросами.
     К сожалению или к счастью, все мы взрослые люди. И давно понимаем, как трудно порой бывает разобраться в том, что такое в реальной ситуации реальное хорошо. Намного легче иногда сказать, что такое плохо. Но намного легче не значит легко.
     Вроде бы, понятно, что когда авторитарная власть зажимает свободу и осуществляет репрессии по отношению к своим противникам, то это плохо.
     Но ведь противник противнику рознь. Что если это такой противник, который, воспользовавшись свободами, превратит авторитарную власть в тоталитарную? И лишит общество даже тех свобод, которые предоставляла ему эта авторитарная власть?
     Ярчайший пример – Гитлер. Он пришел к власти демократическим путем. И тут же уничтожил демократию полностью. Так что же такое хорошо и что такое плохо? Вообразим себе нечто, понимая, что история не знает сослагательного наклонения. И все же – всем известно, что в 1944 году немецкие военные организовали заговор против Гитлера и были свирепо уничтожены. Всем известно также, что немецкие военные до Гитлера были очень хорошо организованной политической силой, способной сказать веское «нет» любому политическому демагогу.
     Если бы эти военные в 1932 году установили в стране авторитарный режим и разгромили еще не набравших силу нацистов, то это было бы хорошо или плохо? Представим себе, что они бы это сделали. Как тогда оценили бы сегодня их действия любители критики реальности с позиции некоего абстрактного идеала? Все мы понимаем, как. Они бы сказали, что военные преступно подавили волеизъявление немецкого народа.
     К чему этот условный пример? К тому, что благие намерения и впрямь могут мостить дорогу в ад. Желание обеспечить немецкому народу право свободного волеизъявления – это очень благое намерение. Но однажды в истории это благое намерение вымостило дорогу в ад Освенцима. В ад мировой войны, унесшей десятки миллионов человеческих жизней.
     А почему это произошло? Потому что высокий идеал свободного волеизъявления оказался оторван от так называемой веймарской реальности. Реальности немецкого демократического государства, ввергнутого в пучину экономического кризиса, помноженного на неслыханное национальное унижение.
     Выходить из такой реальности с помощью идеальных демократических процедур вообще очень сложно. И особо сложно в ситуации, когда привычка к правильному использованию этих процедур отсутствует. Вот тут-то любое завышение планки идеала тотчас приводит к тому, что реальность отрывается от идеала окончательно. Реальность – отдельно. Идеал – отдельно. Что это значит? Что в реальности вообще не остается ничего идеального. Но тогда реальность наполняется тем, что противоположно идеальному, и становится воплощением зла.
     Не является ли сказанное призывом к ползучему прагматизму? К игнорированию идеала вообще? Никоим образом. Ползучий прагматизм никогда нигде не решал судьбоносных проблем. И уж тем более он неспособен их решить в России.
     Что же тогда делать? Служить идеалу свободы и демократии, тщательно соотнося этот идеал с реальностью. Соотнес неверно идеал с реальностью – жди беды. Тогда твои благие пожелания кто-то задействует для того, чтобы вымостить ими дорогу в ад.
     Критики все время нас потчуют «очевидностями». Но нет ничего коварнее и опаснее ложных очевидностей. В нашей реальности они никак не могут быть компасом. Но и ползучий прагматизм быть им тоже не может.
     А значит, нужна теория. Нужен хороший, тщательно выверенный интеллектуальный инструментарий, с помощью которого только и возможно принятие оптимальных решений. Не плохих или хороших, а оптимальных.
     Чем хорошее и плохое отличаются от оптимального – очень ясно на примере деятельности Конституционного суда.
     Конечно, если Конституционный суд не будет бескомпромиссно служить внятному правовому идеалу, то он скатится на позиции революционной или иной целесообразности. А это абсолютно недопустимо. Но если Конституционный суд упрется и начнет приносить реальность в жертву своему пониманию идеального, то это будет столь же бесперспективно.
     Ведь в чем две на первый взгляд взаимоисключающие задачи Конституционного суда?
     Первая – ни у кого не вызывает сомнения. Она состоит в том, чтобы защищать общество от государственного произвола. Чтобы не допускать тирании бюрократии. Не позволять ей заменить высокие нормы права так называемым позвоночным правом. Чтобы служить делу, а не лицам. Закону, а не чиновному произволу, выдаваемому за эту самую целесообразность.
     Но ведь есть же и вторая задача, о которой почему-то не любят говорить. Она состоит в том, чтобы защищать государство. Защищать его от всех, кто на него посягает. А посягают на него очень многие. Коррумпированные элитные кланы, пренебрегающие национальными интересами. Зарвавшиеся чиновники. Радикалы всех мастей.
     Конечно, есть абсолютная однозначность в вопросе о том, что важнее – государство или общество. Конечно, важнее общество. И государство служит обществу, а не наоборот. Но разве само государство не является для общества огромной ценностью?
     Народная поговорка гласит: «Что имеем – не храним, потерявши – плачем». Что может быть трагичнее потери народом своего государства? И разве народ, страдающий от абсолютизма, не страдает еще намного больше от боярской распри, феодальной или иной раздробленности?
     Франция – страна, чья культура пропитана волей к свободе. И эта воля свободно перемещалась из культуры в политику. Именно в силу этого Франция стала впоследствии страной, воплотившей идеал свободы и демократии в ходе Великой буржуазной революции. Но разве эта же Франция, испытав «прелести» феодальной распри, затянувшейся Фронды, войны между католиками и гугенотами, не присягнула абсолютизму Людовика XIV?
     Значило ли это, что истреблен дух свободолюбия в народе? Нет. Это значило, что феодальная распря посягает на свободу еще в большей степени, нежели абсолютизм. И соотнеся эти две альтернативы, французы выбрали по принципу меньшего из двух зол.
     Я привел этот пример с французами потому, что есть отвратительная привычка говорить о нелюбви к свободе у нашего народа и о его любви к рабству. Мол, именно нелюбовью к свободе и любовью к рабству порожден российский абсолютизм в различных его ипостасях.
     Но ведь дело совсем в другом. В том, что, испив горькую чашу Смуты, унижения от порабощения иноземными оккупантами, народ понял главное – что распря оборачивается еще большим умалением свободы, нежели сильное и эффективное государство. Поняв это, не желая повторения Смуты и иноземного порабощения, народ в итоге пошел за Петром Великим. Он не абсолютизм возлюбил, не палку, не государственное насилие, а великую мечту великого человека о великой России.
     Уберечь свободу сразу и от государственного распада, и от государственного произвола – вот в чем подлинная двуединая задача Конституционного суда. Вот в чем его служение России. Не власти, не сильным мира сего, а той Родине, которую мы унаследовали от предков и должны передать потомкам в целости и сохранности.
     Несколько раз я с удивлением читал в газетах о том, что Конституция – это и есть политическая система. Мне даже неудобно это опровергать в столь компетентной аудитории. И все же необходимо напомнить, что Конституция – это изобретение последних веков. А политическую систему обсуждал еще Аристотель. Что до сих пор есть страны, где нет Конституции, но есть отшлифованные политические системы.
     Защита Конституции в отрыве от политической системы, от имеющейся реальной государственности, обусловленной сотнями причин, от общественной ситуации – это нонсенс.
     Говорю это как специалист, всю свою жизнь посвятивший конституционному праву. Нет права как кантовской «вещи в себе». Есть исторически выверяемый баланс между идеалом и реальностью, должным и возможным. Есть хрупкое равновесие, которое необходимо бескомпромиссно отстаивать. Но бескомпромиссность нужна в этом отстаивании равновесия, а не в нарушении равновесия, губительном и для общества, и для государства.
     Я уже говорил о том, что нужны глубокие теоретические подходы, а не залихватские максимализмы. Существующие теории можно разделить на два типа.
     К первому типу относятся теории, в которых надежда возлагается на институты как таковые. Считается, что если правильно выстроить все институты и соблюдать их формальное соответствие, то жизнь в конце концов войдет в свои рамки.
     Ко второму типу относятся теории, в которых вся надежда возлагается на культуру. В этих теориях убедительно доказывается, что опрометчивый формальный подход, не учитывающий культурно-историческое своеобразие, не приближает к правовому идеалу, а удаляет от него.
     Хочу подчеркнуть, что теории второго типа не подвергают ревизии правовой идеал, что они просто пытаются оценить издержки, порождаемые опрометчивостью, с помощью которой идеал насаждается без оглядки на культуру, на нормы, на исторические традиции, на тип и структуру общества. В этих теориях убедительно показывается, что самое тщательное соблюдение институциональной формы может породить не должное содержание, а нечто прямо противоположное.
     Мне кажется, что история развала СССР и зависания России в 90-е годы ХХ века над пропастью безгосударственности убедительно показала правоту теорий второго типа. Попытки огульного насаждения догматически понимаемых институциональных схем породили глубокие социальные и культурные патологии, от которых придется освобождаться десятилетиями.
     Наш великий драматург Грибоедов не зря говорил устами своего главного положительного героя: «Чтоб истребил Господь нечистый дух / Пустого, рабского, слепого подражанья». Вряд ли кто-то может упрекнуть Грибоедова в нелюбви к свободе. И разве не выражена с предельной ясностью мысль о том, что Господь должен истребить лишь дух пустого, рабского и слепого подражания? Что заимствовать чужой опыт не только можно, но и должно? Но нельзя делать это, не соотносясь с живой душой своего народа, с исторической судьбой, с представлением о благе, правде и справедливости, взращенном именно на своей земле.
     Разве не ясно и теперь, что грубое насилие над реальностью никогда не приносит должных плодов? Или же оказывается, что плоды слишком дорогой ценой покупаются.
     Разве не ясно и теперь, что нет и не может быть одного пути к свободе для всех народов и на все времена? Что слепое заимствование чужого пути к свободе так же отвратительно, как и отказ от свободы, осуществляемый во имя превратно понимаемой самобытности?
     Нашему обществу нужен свой путь к свободе. Путь, который учтет и негативный, и позитивный исторический опыт. И победы наши, и поражения. И наши ошибки, и наши мечты. Этот опыт, помноженный на трезвое понимание нынешней реальности, выведет нас на нужную дорогу, и приведет к достижению того, что мы все считаем высшим благом, – к построению великой и свободной России.

Омуты модернизации

     Экономическая модернизация невозможна без модернизации социальной системы, изменения «общественного строя» повседневной жизни и взаимоотношений государства с гражданами.
     Модернизация и инновационное развитие не создаются по указу, распоряжению или начальственным окриком. Конечно, радикальные властные и мобилизационные эксперименты имели место в нашей истории. Приобретали, например, то формы опричнины, внутреннего разделения государства и холодной гражданской войны. То петровского бритья бород, призыва к управлению страной иностранцев и насильственной европеизации. То сталинских коллективизации, индустриализации и репрессий. Сегодня, однако, об этом речь явно больше не идет. Издержки запредельны, и государство с обществом подобных новых порывов могут и не пережить. Тем более,
     когда речь идет о современной инновационной экономике, основанной на знании и свободном творчестве, будущее может создавать только критическая масса рук, мозгов, идей и воли, которая возникает в самом обществе.
     То есть только большинство народа, не принужденное к чему-то, но объединенное общими ценностями и общей идеей. Прямое обращение Дмитрия Медведева к нации в статье «Россия, вперед» подтверждает понимание российской властью этого факта.
     Здесь, однако, на первый план выходит названная президентом проблема не дающих развиваться «запущенных социальных недугов» страны. К ним, помимо привычки к сырьевой экономике и вековечной коррупции, Дмитрий Медведев отнес и «широко распространенные в обществе патерналистские настроения» – уверенность в том, что все проблемы должно решать государство, и отсутствие привычки «делать себя», добиваться личного успеха. Неслучайно именно тезисы про патерналистские настроения и общественную пассивность из обращения главы государства вызвали довольно бурную дискуссию.
     Патернализм, конечно, весьма развит и укоренен в нашем обществе. Но это не приговор и соответствующие настроения вовсе не тотальны. Более того, за последние десятилетия, когда для этого появились хоть какие-то возможности, огромное число людей не только пытались делать себя и строить свой личный успех, но и кое-чего на этом пути добивались. Другое дело, что эти ростки успеха легко в любой момент могут отнять: соответствующих поползновений много, в том числе и со стороны государства. С другой стороны, особо успешные, кто имел для этого возможности, слишком часто «делали себя» с помощью двух других недугов – привычки торговать сырьем и коррупции. Иные же – технари, ученые и прочие профессионалы – резко увеличивали свой личный успех и возможности реализовать себя, когда уезжали творить, добиваться результата и признания за границу. Как правило, кстати, при этом выяснялось, что русские люди никакими особыми социальными недугами не страдают, вполне профессиональны, компетентны, конкурентоспособны и обладают желанием добиваться успеха своими способностями. Так что,
     дело тут не столько в настроениях, сколько в тех практиках социальной и экономической повседневности, взаимоотношениях государства и общества, круговорот которых нас окружает и создает настоящие социальные омуты для модернизации.
     В чем, собственно, состоит проблема? Традиция существования в жизни страны сверхкрупного по размеру и объему решаемых вопросов государства не нова. Она не думает увядать и сейчас. Россия сегодня – страна победившей бюрократии. Бюрократическое государство все ярче обнаруживает корпоративистские черты, скрупулезно все регламентирует, строит иерархии и вертикали, поддерживает высокое участие в экономике и в общественном перераспределении при сохраняющихся больших имущественных и социальных диспропорциях. В принципе, машина бюрократической власти живет под девизом «никто кроме меня», полагая, что просто больше некому взять на себя бремя всех и вся рассудить, все решить и разрулить, всех утешить и спасти.
     Бюрократия сама подогревает патерналистские настроения, государство очень часто хочет, чтобы надеялись только на него, и тем самым оправдывает свою «миссию», а через это – оправдывает и пороки государственного аппарата, и прочие «человеческие слабости» самого бюрократического сословия.
     И дело вовсе не в тотальной злонамеренности мыслей и эгоистичности намерений властных элит. У системы есть очень четкие принципы воспроизводства в социальной среде. В самом российском обществе существует крайне низкий уровень доверия к ближнему, к обществу в целом, к его институтам, включая, конечно, и рыночные институты, а также конкуренцию.
     Естественно, что «большое государство» и его постоянное вмешательство исторически такой ситуации способствуют. Хотя здесь есть и другие факторы, включая все сложности транзита, переходного состояния общества в последние два десятилетия. Социальные отношения сегодня в России сильно «монетизированы». В обществе мало доверия, ценностных связок, чтобы обеспечивать взаимопонимание и взаимодействие между разными социальными группами, поколениями, субкультурами и подсистемами ценностей. Деньги часто оказываются единым эквивалентом социальных связей и суррогатом единой системы ценностей, превращающим «цену вопроса» в гипертрофированно важную часть социальных отношений.
     Отсутствие или неразвитость в обществе эффективных формальных институтов вовсе не значит, что вместо них царит анархия, исключительное «право сильного» и война всех против всех. Напротив,
     вместо формальных и видимых институтов работают неформальные и теневые институты и практики – прежде всего та самая коррупция, возможности заплатить и договориться, которые обеспечивают определенный уровень доверия и предсказуемости, а также технологии эффективности и коммуникации в обществе.
     При таком положении дел в социуме, государство раз за разом вынуждено пытаться максимально регламентировать социальную и экономическую жизнь, усиливать механизмы государственного распределения, выстраивать иерархию социальных групп и их, образно говоря, «сословных прав». Рентная природа богатства страны только усиливает тенденцию к корпоративности, а также неравенство и представления в обществе о несправедливости перераспределения и «царстве привилегий».
     Но такой патернализм государства на новом витке подрывает возможности сотрудничества граждан между собой, социальной солидарности и усиливает недоверие. Потому что различные социальные группы – «сословия», «корпорации» – вступают в борьбу с государством и друг с другом, не за то чтобы обеспечить свободу, равенство возможностей и справедливость, а за то чтобы иметь больше привилегий и больший кусок пирога со стола государственного патернализма.
     Существенным результатом является и искажение систем вертикальной социальной мобильности, отключение «на профилактику» или за ненадобностью «социальных лифтов», поскольку «правила игры» предполагают жесткие, неравные и часто воспринимаемые в качестве несправедливых «сословные», клановые и имущественные цензы на социальное продвижение. Тогда как например для той же инновационной экономики, построенной на знаниях, для способности творить и создавать новое главным и решающим является «образовательный ценз» социального роста. Необходимо, чтобы именно неравенство по уровню и качеству образования – а вовсе не имущественное неравенство – играло главную роль в социальной дифференциации.
     В России все еще сохранятся даже очень хорошая и качественная образовательная система. Однако само образование в тридцатиэтажном небоскребе социума является «лифтом», который ходит лишь с первого на десятый этаж. А чтобы поехать дальше, нужно пересаживаться в другие лифты, где главную роль играют деньги, связи, родство, землячество и что-нибудь еще корпоративное.
     И так раз за разом, виток за витком; только результатом является все тот же низкий уровень доверия в обществе и – новые требования к государственному патернализму: чтобы государство в режиме ручного управления услышало жалобу, вмешалось, исправило, навело порядок, распределило, снова перераспределило, а также назначило правых и виноватых. Мы имеем дело с порочным кругом этих взаимосвязей, системой, где причины и следствия перемешались и воспроизводят друг друга с энтузиазмом вечного двигателя. Все это сегодня, пожалуй, оказывается важнейшим препятствием для качественного развития для страны. Все это подтверждает, что
     для целей российского модернизационного проекта важны не только и, подчас, даже не столько экономические и технологические новации сами по себе, но социальная терапия отношений в обществе и принципов взаимодействия власти и общества.
     Насколько необходимы «демонетизация» ценностей, устранение диспропорций «сословности» и «корпоративности» социальных коммуникаций, восстановление социальной динамики и мобильности, возвращение в общественный договор принципов доверия и социальной солидарности. До какой степени важны взращивание и развитие эффективных «институтов общественного доверия», институтов защиты прав граждан и собственности – прежде всего эффективной и независимой правовой и судебной системы и независимых СМИ. А сверх того – насколько решающую роль играют качество и меритократические принципы формирования самой политической элиты.
     Автор – заместитель директора Института социальных систем МГУ им. Ломоносова.

Бюрократия независимого качества

     Дать адекватную оценку работе российского правительства невозможно, потому что оно не зависит ни от воли избирателей, ни от политических партий, включая «Единую Россию». А в условиях действующей тандемократии – даже от президента.
     Выступая в Госдуме с квартальным отчетом о работе правительства, первый вице-премьер Игорь Шувалов (пришедший к депутатам вместо премьера Владимира Путина, потому что так распорядилась «Единая Россия», имеющая в Думе абсолютное большинство мест) назвал очень высоким уровень профессионализма чиновников кабинета министров. Он не согласился с мнением одного из депутатов Госдумы, который в ходе заседания нижней палаты парламента обвинил министров в непрофессионализме. «Я поддерживаю отношения со многими членами правительств зарубежных государств, могу вам сказать, что профессиональный уровень российского правительства очень высок – и профессиональный уровень заместителей министров, и начальников департаментов.
     В настоящий момент российская бюрократия очень квалифицированна», – заявил Шувалов.
     Этим словам первого вице-премьера можно только верить или не верить, но проверить их решительно невозможно. Наш народ в массовом порядке отношения с членами правительств зарубежных стран не поддерживает, а потому и не в состоянии оценить, насколько хороши отечественные чиновники. В странах с цивилизованной политической системой для такой оценки есть проверенный способ. Вот, например, только что в Японии правительство либерал-демократов во главе с Таро Ассо, проработав около года и поняв, что не справляется с управлением, ушло в отставку, а сама партия тут же потерпела сокрушительное поражение на досрочных парламентских выборах, уступив право формировать кабинет другой оппозиции, эти выборы выигравшей. Так население дало оценку ушедшему правительству.
     У нас же правительство и чиновничье сословие вообще, включая назначаемых теперь (и еще на 100 лет вперед, если верить заявлению Дмитрия Медведева во время встречи с клубом политологов «Валдай») губернаторов – замкнутая каста неприкасаемых, не подвластных ни обществу, ни партиям.
     Поскольку в России нет института партийного правительства, даже «Единая Россия», с ее почти тремя четвертями мест в Госдуме, не имеет никаких мер воздействия на действующий кабинет.
     Тем более что премьер-министр Владимир Путин, не вступив в эту партию, является ее лидером. При таком раскладе мест в Думе и роли премьера любой отчет правительства перед парламентом по определению превращается в профанацию. Поскольку премьер полностью контролирует партию, которая полностью контролирует парламент.
     Тем более не могут повлиять на судьбу правительственных чиновников, независимо от качества их работы, рядовые избиратели. Они теперь у нас могут избирать только Думу и президента. Но Дума по вышеописанным причинам не участвует в формировании правительства, а президент в условиях тандемократии едва ли решит воспользоваться конституционным правом снять премьер-министра и тем самым автоматически все правительство. Ведь нынешнего президента де-факто избрал нынешний премьер-министр, тем самым фактически гарантировав себе политическую неприкосновенность. Если учесть, что у нынешней российской власти в принципе не принято принимать кадровые решения под воздействием общественного мнения, то
     даже самые непопулярные министры, опять же независимо от уровня их профессионализма (он может быть и вполне высоким), будут сидеть на своих местах до тех пор, пока лидеры самой внутривластной корпорации по известным им одним причинам не решат кого-нибудь поменять.
     Несомненно, роль правительства в эпоху тандемократии формально изменилась. Президент Путин, при котором правительство было низведено до роли чисто технического кабинета, а все решения принимались кремлевской администрацией и узким кругом приближенных к верховному правителю, теперь сам стал премьер-министром. Статус кабинета в политической системе таким образом, несомненно, вырос, но полная независимость правительства от реальных результатов работы и общественного контроля осталась неизменной.
     Между тем именно возможность населения легально и ненасильственно поменять правительство при наличии механизма ответственности кабинета министров перед народом является одной из ключевых черт реально демократической политической системы.
     В России же правительство никто не может ни оценить, ни поменять. Оно у нас абсолютно независимо как от качества работы, так и от мнения населения относительно его эффективности.
     Так что граждане могут не обольщаться: это не они уволили в свое время очень непопулярного министра Зурабова, чтобы он через некоторое время стал послом России на Украине. И ни одна из политических партий, которые требовали его отставки, не может занести ее себе в актив. Просто руководство госкорпорации « Кремль» решило подыскать непопулярному министру другое место работы. И нашло.
     А Игорь Шувалов может от всей души нахваливать качество российской бюрократии: правительство у нас все равно независимое и не подконтрольное. И до тех пор, пока нынешний премьер не сойдет с политической сцены или народ не откажется голосовать за него и любого назначенного им преемника на президентских выборах, ситуация не изменится.

Медведеву нравится в Кремле

За четыре года до выборов российский президент говорит о том, что он готов предоставить себя в распоряжение избирателей

     За четыре года до официального начала выборов в России уже началась президентская гонка. Действующий президент Дмитрий Медведев не исключил вчера возможности выставления своей кандидатуры на выборах в 2012 году. Однако и его предшественник на этом посту Владимир Путин хочет покинуть кресло премьера и перебраться Кремль.
     'Некоторое время назад у меня даже и мысли не было о том, чтобы стать кандидатом на пост президента', заявил Медведев в ходе заседания дискуссионного клуба. 'Но судьба так распорядилась. Поэтому я теперь заранее ничего не планирую и ничего не исключаю'. По признанию этого 44-летнего уроженца Санкт-Петербурга, сам он – человек последовательный, предпочитающий доводить свои начинания до конца.
     Более года тому назад Медведев в качестве преемника сменил Владимира Путина на посту президента в Кремле, и все это время кремлинологи ломают себе головы над тем, кто же в России царь, а кто царевич? Правда, сам Медведев в начале своего президентского срока подчеркнул, что, согласно российской конституции, есть только один глава государства. Однако в таких критических ситуациях как война с Грузией, газовый конфликт с Украиной или вынесение порицания впавшим в немилость олигархам главным действующим лицом был Владимир Путин.
     Поэтому никого особенно не удивило сделанное Путиным в прошлую пятницу публичное заявление о том, что он думает о возможности выставления своей кандидатуры на выборах 2012 года. По его словам, они вместе с Медведевым тогда решат, кто из них будет претендовать на президентское кресло. При этом, как было отмечено, будут приниматься во внимание политическая ситуация в стране, личные планы, а также позиция партии 'Единая Россия'.
     Российские политологи оценивают эти неожиданные заявления Медведева как попытку противодействия тому, чтобы почти за три года до окончания срока своих полномочий превратиться в глазах общественности в безвластную 'хромую утку'. В последнее время за границей Медведев сделал себе имя за счет своего открытого и дружелюбного стиля общения. В России его рейтинги популярности также растут, хотя Медведев по этому показателю не может соревноваться с Путиным. По данным последнего опроса, проведенного Левада-Центром, три четверти русских убеждены в том, что в 2019 году (так в тексте – прим. переводчика) президентом будет Владимир Путин.
     Эксперты не дают Медведеву никаких шансов на успех, если дело дойдет до серьезного соперничества с его собственным ментором. Московский специалист по изучению элит Ольга Крыштановская считает, что юристу по профессии в Кремле спустя год с небольшим после вступления в должность просто не хватает политической поддержки. Путина поддерживает его партия, у а Медведева такой партии нет. 'Во время выборов все это исключительно важно, так как партия по сути – это избирательная машина', отмечает Крыштановская.
     Так что критика Медведевым российской системы – это не более чем забота о своем имидже. По большей части все это ограничивается только перечислением недостатков. Так, сегодня президент ставит под сомнение организованные при Путине государственные холдинги, а завтра он сам подписывает указ о создании государственного холдинга 'Автодор'.

В России перемены налицо

Демократические перемены фактически свели на нет присутствие советской символики. Тем не менее, некоторые 'сувениры' продаются до сих пор

     Москва. Ленин все еще покоится в Мавзолее, но Красная Площадьуже перестала быть 'красной'. И это при том, что в некоторых магазинах, прилегающих к этому историческому месту, до сих пор можно увидеть в продаже зимние военные шапки черного цвета с изображением серпа и молота, которые приобретают исключительно иностранные туристы, жаждущие увезти с собой какие-нибудь атрибуты исчезнувшей эпохи.
     Из всего этого набора культовых вещей и символики, которые складывались в образ Советского Союза, в течение семи деятилетий строившей социализм, очень немногие хоть как-то воспринимаются в современной России, избравшей иной путь развития.
     Когда я впервые посетил Москву 37 лет назад, ГУМ представлял из себя просто огромный склад, в котором покупатели с ограниченными денежными средствами приобретали одежду и обувь из весьма скромного выбора или стояли в очередях за замороженными продуктами в надежде, что они не закончатся.
     Сегодня ГУМ преобразился до неузнаваемости и ничем не уступает самым дорогим магазинам Пятой Авеню в Нью-Йорке. Московские проспекты и улицы запружены самыми дорогими и престижными иномарками, а играющие всеми цветами радуги уличные вывески покончили с унылым видом советской столицы.
     Одежда москвичей свидетельствует о широчайшем выборе различных моделей и аксессуаров, ранее считавшихся проявлением буржуазных пережитков и даже неким вызовом социалистической морали.
     Вот наглядные плоды изменений в общественно-политическом строе, начавшиеся в 1991 году. Далеко не все могут даже представить себе ту быстроту, с которой произошли перемены.
     Первое ощущение произошедших изменений чувствуется сразу же по прибытии в главный столичный аэропорт 'Шереметьево'.
     Когда я впервые вступил на московскую землю в составе профсоюзной делегации христианских демократов Латинской Америки, приглашенных на XV съезд Центрального Совета советских профсоюзов, то был неприятно поражен тем, что милиционер, стоявший у люка самолета, отбирал у нас паспорта. Впоследствии нам их возвратили, когда мы покидали Москву.
     Конечно, это была другая эпоха. Шла 'холодная война', в ходе которой как СССР, так и Соединенныне Штаты и их 'сателлиты' неустанно следили друг за другом, не смыкая глаз, чтобы не проиграть схватку за мировое господство. В ходе этой схватки присутствие военных или серых чиновников создавало ощущение строго социально-политического котроля.
     Сегодняшний аэропрот представляет из себя нечто совсем иное. Красивые и отлично оборудованные залы ожидания и прибытия, соседствующие с магазинами беспошлинной торговли, в которых представлены товары самых знаменитых мировых фирм. Подобное разнообразие и изобилие было невозможно себе представить в обществе, где государство владело всем и контролировало все.
     Сегодняшняя Москва – город дорогой. Чистка и глажка мужского костюма тут стоят порядка 46 долларов. Среднегодовой доход москвичей составляет 14.600 долларов. Поражают ухоженность и эстетика государственных и частных учреждений, свойственных богатой стране.
     В Москве внимательно следят за сохранностью исторических зданий, впечатляющих утонченностью и величественностью своей архитектуры и считающихся культурным достоянием. Именно культурным, а не какого-либо политического строя. И Кремль, являвшийся символом сначала царской власти, а затем советской, продолжает бережно хранить в своих музеях драгоценные украшения, бесценные предметы искусства, конную сбрую и экипажи, старинную мебель.
     Со старой Москвой соседствует новая в форме современных небоскребов и жилищных комплексов, монументальных зданий мирового финансового центра, строящегося недалеко от центра столицы, в котором разместятся биржевые компаний и представительства крупных корпораций, стремящихся получить доступ к нефтянм и иным ресурсам гиганта мировой экономики.
     Демократические перемены фактически свели на нет присутствие советской символики, главной задачей которой проевозносить советских лидеров или единственную политическую партию. Тем не менее, некоторые 'сувениры' исчезнувшей эпохи до сих приобретаются иностранными туристами.
     Вышесказанное не означает, тем не менее, что следы советского периода исчезли навсегда. Все еще можно встретить граждан, с ностальгией вспоминающих старую систему и даже требуют ее возврата. Но большинство граждан уже не проходит молчаливым и покорным строем перед Мавзолеем Ленина, их не обязывают отказываться от того, что считалось элементами чуждого, капиталистического образа жизни и не принуждают вступать в едниственную партию, выступающую за диктатуру пролетариата.

     Закладывая основы будущего
     Современная Россия направляет свои основные усилия на жилищное строительство, развитие образования, здравоохранения и сельского хозяйства, оставив в прошлом ту экономическую модель, которая выдвигала на первый план производство вооружений, как обычных так и ядерных, и строительство крупных промышленных объектов. Сейчас Москва поддерживает дипломатические отношения почти со всеми странами мира, безо всяких железных занавесов и не навязывая своих условий.
     Официальная делегация Доминиканской Республики, посетившая Москву с целью налаживания сотрудничества в области торговли, туризма и образования, вела переговоры с российскими чиновниками, занимавшими высокие посты при коммунистическом режиме, которые сегодня придерживаются совершенно других взглядов относительно государственных приоритетов, сильно отличающихся от авторитарной иделогии прошлого.
     Нет никаких сомнений относительно того, что в России произошли изменения как политического так и эстетического характера, но наиболее красноревичым их свидетельством является новое мышление бывших советских, а ныне российских чиновников.
     И при этом не возникает необходимость беспокоить Ленина, нашедшего свой последний приют в Мавзолее, 'закрытого на ремонт' до тех пор, пока его не призовут... если, конечно, призовут.

Медведев открыто критикует российскую систему

Президент призывает к реформированию «примитивной» экономики и искоренению коррупции, нанося удар по наследию Путина

     Президент Дмитрий Медведев во вторник четко продемонстрировал свое стремление дистанцироваться от премьер-министра Владимира Путина, выступив с программной статьей, в которой изложил необходимые России изменения и подверг глубокой критике созданную Путиным систему.
     Медведев также заявил, что может снова выставить свою кандидатуру на президентских выборах в 2012 году, когда согласно российской конституции Путин сможет снова баллотироваться на этот пост. «Я ничего не исключаю», – заявил Медведев группе иностранных и российских ученых и журналистов, принимающих участие во встрече дискуссионного Валдайского клуба.
     Сидя в богато украшенном зале с видом на Кремль, Медведев изложил свое видение перемен в России. На прошлой неделе Медведев выступил с новой серией предложений в опубликованной в Интернете статье. Во время встречи во вторник, которая длилась более двух с половиной часов, он остался верен себе, и отвечая на вопросы, подверг резкой критике «примитивную» ресурсную экономику России, системную коррупцию и отсутствие плюралистической демократии. В своей статье Медведев призывает к укреплению демократии, к усилению борьбы с коррупцией и к повышению внимания к отдельному человеку в бизнесе и политике.
     Путин на прошлой неделе исключил возможность возникновения конкуренции на выборах 2012 года между ним и своим лично отобранным преемником по Кремлю Медведевым, заявив, что они с Медведевым вместе решат, как идти на очередные президентские выборы в стране.
     «Мы договоримся, потому что мы люди одной крови и одних политических взглядов», – сказал Путин.
     Недоверие к способности Медведева действовать самостоятельно настолько велико, что российский президент во вторник пошутил, что ему придется сдать кровь на анализ, дабы показать, что они с Путиным не «одной крови».
     Прошло более года с того момента, как 43-летний Медведев вышел из относительной неизвестности, чтобы сменить на президентском посту Путина. Но все это время он остается в тени своего 56-летнего наставника. Медведев дразнит оказавшихся в осаде российских либералов заявлениями о свободе, об искоренении коррупции и модернизации экономики, но большая часть его инициатив так и не пошла дальше слов.
     Медведев рассердился в ответ на предположение о том, что эти идеи были выдвинуты специально для того, чтобы успокоить либералов, и заявил: «Это моя статья».
     «У меня хорошие отношения с премьер-министром Путиным, мы говорим о проблемах, советуемся друг с другом – хотя не так часто, как думают люди, может быть, раз в неделю». Президент сказал, что предвидит возникновение в стране более разнообразной партийной системы, в которой партии на выборах 2012 года будут поддерживать разных кандидатов в президенты.
     «День появления этой статьи стал первым днем президентства Медведева», – заявил директор российских и евразийских программ вашингтонского Института мировой безопасности и член Валдайского клуба Николай Злобин. Но он и прочие аналитики предупреждают, что нельзя рассматривать изложение Медведевым своих взглядов в качестве попытки бросить вызов Путину в борьбе за власть.
     По словам Злобина, российский президент уже лишился некоторых полномочий после того, как Путин стал премьер-министром. Его полномочия могут быть сокращены еще больше – до такой степени, что Путину не захочется становиться президентом. Это позволит ему руководить страной в качестве премьер-министра, а Медведев сможет вновь баллотироваться на менее значимый президентский пост.
     Медведев, похоже, осознает, что до следующих выборов он сможет лишь приступить к осуществлению реформ. По словам президента, на ликвидацию коррупции уйдет лет пятнадцать. Он заявил, что крайне важно устранить зависимость России от нефтегазовых доходов, но вместе с тем, признал, что будет очень трудно убедить бизнесменов вкладывать прибыль от продажи нефти в рискованные высокотехнологичные новые проекты.
     Касаясь внешней политики, Медведев заявил, что он стремится к развитию международной интеграции России. Вместе с тем, он в таких же жестких выражениях, как и Путин, подверг критике Соединенные Штаты за то, что они блокируют вступление России во Всемирную торговую организацию.
     Похоже, что Медведев постарался оставить дверь открытой для взаимодействия с Западом в вопросе применения экономических санкций против Ирана в связи с реализуемой им программой создания ядерного топлива. «Санкции – это не очень эффективно, – сказал Медведев, – но иногда их необходимо применять». Президент не уточнил, какого рода санкции он имел в виду.
     Недавно российский министр иностранных дел Сергей Лавров исключил возможность поддержки Россией санкций, направленных на то, чтобы заставить Иран отказаться от своей ядерной программы. Однако он отметил, что Россия поддерживает менее агрессивные санкции, дабы убедить Тегеран принять у себя международных инспекторов.
     Государственные телеканалы России в вечерних новостях поставили манифест Медведева на 14-е место. Вместе с тем, они в понедельник уделили большое внимание визиту Путина на заводы, расположенные к югу от Москвы. Там он по-дружески беседовал с рабочими, создавая впечатление человека, уверенно восстанавливающего экономику.
     Трудности в реализации государственных приоритетов нагляднее всего проявляются в бюджете на предстоящие три года, который пришлось существенно урезать из-за экономического кризиса и падения цен на нефть. Планы расходования миллиардных средств на инфраструктуру и государственные инвестиции в диверсификацию экономики, которые относились к приоритетам Медведева, были отменены. Но повышение пенсий продолжается – чтобы пожилые избиратели были счастливы.
     При участии Грегори Л. Уайта (Gregory L. White)

Тандем поделил площадки

Санкт-Петербургский экономический форум стал площадкой для Медведева, а Сочинский – для Путина

     Дмитрий Медведев и Владимир Путин, похоже, решили поделить площадки своих визитов и выступлений. Санкт-Петербургский экономический форум теперь как бы закреплен за президентом, а Сочинский – за премьером. Мероприятие на юге стартует сегодня. Главным докладчиком на нем будет премьер. Участники надеются услышать из уст председателя правительства ответ на вопрос: вышла ли Россия из кризиса, а также узнать детали посткризисной программы.
     По данным «НГ», визит Дмитрия Медведева в эти выходные в будущую столицу Олимпийских игр, где с 17 по 20 сентября состоится восьмой по счету экономический форум, не запланирован. Зато в пятницу на черноморский курорт вылетит премьер Владимир Путин. Он выступит на пленарном заседании «Россия: инвестиционная стратегия» с основным докладом.
     Как сообщил «НГ» источник, близкий к администрации президента, первые лица страны решили развести экономические форматы специально – чтобы иметь возможность доносить альтернативные точки зрения до российской и зарубежной экономической элиты. Поэтому Санкт-Петербургский экономический форум стал площадкой для Медведева, а Сочинский – для Путина.
     В июне, напомним, глава государства впервые солировал на Петербургском форуме. Медведев заявил тогда, что кризис ударил по России больнее, чем по другим странам. Родной город встретил главу государства непогодой, и он сделал вывод, что это символ драматизма кризисной ситуации как в России, так и в мире. Правда, предложил он и свой план спасения российской экономики. На его взгляд, экономика должна стать интеллектуальной, тогда у России появится шанс удачно выйти из кризиса.
     Интересно, что пока Медведев высказывал озабоченность по поводу состояния отечественной экономики, сравнивая ее с другими странами, Путин в пожарном режиме решал проблемы Пикалева, где остановились сразу три градообразующих предприятия. В конце мая жители города перекрыли федеральную трассу с требованием выплатить им многомесячную задолженность по зарплате. Вся страна наблюдала за тем, как предприниматель Олег Дерипаска подписывал документы, от которых зависела судьба горожан. Потом, правда, выяснилось, что жители уже накануне начали получать зарплату, а конфликт искусственно поддерживался в горячем состоянии, что дало возможность Путину разрулить ситуацию в ручном режиме и совершенно затмить впечатление от выступления Медведева.
     Выбор разных площадок, очевидно, определяется и несколько различным подходом президента и премьера к оценке экономической ситуации в стране. Медведев будет, видимо, высказывать различного рода опасения, а Путин – успокаивать. На Сочинском форуме он, по данным «НГ», планирует заявить, что кризис в России достиг дна. Более того, российская экономика даже оторвалась от него. Промышленность в летние месяцы пошла в рост, а инфляция за август снизилась до 0%. Из правительства стали доноситься оптимистические прогнозы о том, что Россия, возможно, будет первой страной, которая преодолеет последствия мирового кризиса. В этом случае она сможет предложить международному сообществу свое видение дальнейшего развития мировой экономики и формирования системы мировых финансов.
     По информации «НГ», иностранный бизнес очень надеется услышать в Сочи из уст премьера радужные оценки состояния российской экономики. Германский политолог Александр Рар в беседе с «НГ» подтвердил: на Западе утвердилось мнение, что Россия продолжает играть огромную роль в мире как страна, обладающая огромными энергетическими и территориальными ресурсами. И те, кто будет инвестировать в нее сейчас, через 20-30 лет окажутся баснословно богаты.
     Правда, оптимистичную картину, которую готовится представить на форуме премьер, заранее несколько омрачила статья президента «Россия, вперед!». Глава государства раскритиковал сырьевую структуру российской экономики. Назвал ее тяжелой, неповоротливой и неспособной противостоять кризисам. Медведев предупредил, что если срочно не заняться модернизацией экономики, то через два-три года, когда, возможно, на страну накатит вторая волна мирового кризиса, и оправиться от него будет гораздо сложнее.
     «Единая Россия» в этой перекличке с разделом площадок занимает позицию как бы независимую: вчера думская фракция партии власти вдруг заявила, что не поедет в Сочи на форум по причине дорогих номеров в гостинице. Поскольку можно исключить ситуацию, в которой партия власти откажется выслушать выступление своего лидера, можно предположить только два варианта: либо Путин уже отказался от выступления (что вряд ли), либо демарш единороссов согласован с правительством, которое таким образом хочет надавить на местный гостиничный бизнес. Думается, цены упадут и делегация парламентариев со спокойной совестью отправится на море в бархатный сезон.

От редакции: Особое мнение Дмитрия Медведева

Президент, кажется, создал стержень своей кадровой политики

     Написанный президентом России текст болванки его следующего Послания Федеральному собранию читать интересно. Ощущается свобода автора. Свобода как привилегия, как исключение. Свобода, которой лишены большинство представителей российской элиты. Медведев говорит много такого, о чем его коллеги говорят лишь на кухне, но никогда на людях. Вслух они говорят совсем другие вещи. Более розовые и оптимистические. Мало кто из российского истеблишмента может начать разговор с обществом фразой – почти приговором: «Должны ли мы и дальше тащить в наше будущее примитивную сырьевую экономику, хроническую коррупцию, застарелую привычку полагаться в решении проблем на государство, на заграницу, на какое-нибудь «всесильное учение», на что угодно, на кого угодно, только не на себя? И есть ли у России, перегруженной такими ношами, собственное завтра?»
     И далее президент ставит еще более беспощадный диагноз: «Итак, неэффективная экономика, полусоветская социальная сфера, неокрепшая демократия, негативные демографические тенденции, нестабильный Кавказ. Это очень большие проблемы даже для такого государства, как Россия».
     В этом абзаце дана исчерпывающая характеристика состояния России, еще вчера – «тихой гавани» процветания и роста.
     Фактически президент рисует перед нами картину нового застоя с низким качеством общественных дискуссий, безынициативностью и дефицитом новых идей. Оптимизм же его связан с верой в то, что мы воспользуемся шансом и сможем развиваться по демократическому пути, что позволит нам перейти на следующую, более высокую ступень цивилизации. И переход этот будет осуществлен ненасильственными методами. «Не принуждением, а убеждением».
     Дмитрий Медведев де-факто признает, что Россия стоит на одну цивилизационную ступень ниже, чем развитые западные страны. И подъем на их уровень возможен лишь на демократическом пути. Это и есть важнейший нюанс в характеристике нашей демократии, нашей политической системы.
     Кому могут понравиться такие оценки? Как к ним должны относиться те чиновники, которые последние 10 лет «поднимают Россию с колен»? Кто должен на практике осуществить реальную реконструкцию, модернизацию, а где-то слом и новое строительство подвергшихся критике институтов сегодняшней России?
     В голову приходит одно соображение. Полтора года в должности президента Дмитрий Медведев с академической серьезностью «изучал матчасть» доставшегося наследства. Когда через год после принятия присяги начали раздаваться голоса о необходимости кадровых перемен, он «отбился» объявлением о создании кадрового резерва. Имена резервистов оставили двусмысленное ощущение. Особых заслуг и достижений за ними не числилось. Вскоре в своей неожиданной колонке в журнале «Русский пионер» Владимир Путин предостерег президента от необдуманных кадровых перемен. Премьер фактически отмечал, что лучшие люди им уже выловлены и привлечены к госслужбе. Новые окажутся скорее всего хуже. Зачем же менять шило на мыло?
     Наступила кадровая пауза, осмысление сказанного. Очевидным оказался вывод: Путин прав. Для его модели управления, именно для его, путинской, вертикали кадры подобраны оптимальные.
     Дмитрий Медведев вышел из паузы с концептуальным документом – общим планом вывода России по дороге демократии на новую ступень цивилизации. Представляется, что президентское Послание и станет стержнем новой кадровой политики. Тот, кто в ходе обсуждения тезисов предложит конкретные меры технологического характера, отвечающие на вопрос КАК воплотить их в жизнь, скорее всего и войдет в команду президента. То есть Дмитрий Медведев решил поменять подход к кадровой политике: подбирать не дело под людей, а людей под дело. Остается теперь посмотреть: окажутся ли такие знатоки среди тех, кого заинтересовала статья президента.
     Формирование команды вокруг реализации конкретных целей в рамках некоего стратегического движения может оказаться результативным. По крайней мере для людей, поверивших в искренность намерений Дмитрия Медведева, появится смысл их карьерного и человеческого существования. Кадровая политика Путина подтверждает, что это – серьезные стимулы к преданному труду. Важно, чтобы Медведеву удалось обратить эту преданность на благо России.

Предупреждающие знаки большой политики

Союз двух политиков имеет временные рамки

     Правящий тандем Медведев-Путин доказал свою устойчивость в тяжелейших условиях «экономического бездорожья». Вопреки мрачным прогнозам некоторых политологов президент и премьер успешно разделили тяжкий груз государственного управления, добившись редкого в таких случаях синергетического эффекта. Тем не менее как любая политическая коалиция, союз двух сильных политиков имеет временные рамки. Правда, развал таких политических конструкций никогда не бывает внезапным. История учит, что катаклизм подобного масштаба обязательно заявит о себе целым рядом событий-предвестников. Наши эксперты определили наиболее вероятные из них.
     Как ехидно заметил в начале прошлого века Уинстон Черчилль, российская политика подобна схватке бульдогов под ковром. Наблюдение за перипетиями этой вечной битвы прокормило не одно поколение кремлинологов. Опыт политических прогнозов имеют и российские политологи. А потому фактор внезапности в политике сегодня сведен к минимуму. Определить начало кризиса в отношениях двух политических деятелей будет нетрудно: открытому разладу будет предшествовать несколько знаковых событий.

Смотрите, кто ушел
     Политик силен своей командой. Поэтому первым и самым важным признаком близкого распада правящей коалиции станет последовательное ослабление того или иного лагеря. К примеру, о ссоре в верхах свидетельствовала бы отставка министра финансов Алексея Кудрина, который по праву считается человеком Путина, причем степень доверия к нему со стороны главы правительства практически безгранична. В свою очередь, таким же явным сигналом стало бы увольнение министра юстиции России Александра Коновалова, знакомого с президентом Медведевым еще по юрфаку Ленинградского университета.
     Знаковые перестановки в случае обострения противоречий между президентом и премьер-министром неизбежно затронут и региональный уровень российской вертикали власти. Речь идет прежде всего о губернаторском корпусе. Возможности для решения кадровых вопросов у потенциальных противников примерно равны: президентским полномочиям Медведева Путин может противопоставить административную мощь «Единой России». Раздрай в отношениях двух первых лиц государства может стоить кресла как путинским выдвиженцам в лице Александра Ткачева и Александра Карлина, так и представителям медведевского призыва Никите Белых и Борису Эбзееву.
     Впрочем, в случае реализации этого сценария общественность наверняка столкнется с многочисленными ложными тревогами. Знаковыми можно считать далеко не все отставки. Так, прогнозируемый некоторыми политологами уход региональных лидеров ельцинского набора, включая таких политических тяжеловесов, как президент Татарстана Минтимер Шаймиев и мэр Москвы Юрий Лужков, будет свидетельствовать скорее об усилении тандема. Это же касается и возможных поворотов карьеры Эдуарда Росселя и Владимира Чуба.

Балансировка приводов власти
     Как отмечают наши эксперты, начавшийся процесс пересмотра былых договоренностей и перераспределения властных полномочий в рамках тандема заявит о себе перенастройкой приводов управления политической системой. Понятно, что перспектива распада коалиции вынудит ее участников усилить влияние в ключевых институтах государственной власти. Прежде всего самым серьезным признаком разрыва политического союза станет разделение постов спикера Государственной Думы и руководителя фракции «Единая Россия», которые сейчас успешно совмещает Борис Грызлов. При этом по инициативе премьера кресло главы фракции должен занять человек, имеющий статус его особо доверенного лица. Наиболее вероятных кандидатов на этот пост можно назвать уже сегодня – это Вячеслав Володин и Юрий Трутнев.
     Опираясь на самую многочисленную фракцию Государственной Думы, ее руководитель сможет фактически определять всю политику нижней палаты парламента. Роль официального представителя президента в Госдуме при этом сведется к сугубо дипломатическим функциям. Другим станет и уровень влияния администрации президента на процесс подготовки и прохождения законодательных актов. Кроме того, об изменении баланса сил будут свидетельствовать любые перемены в порядке функционирования Совета Федерации. К примеру, показательным шагом станет внесение изменений в регламент верхней палаты парламента, разрешающих формирование политических фракций. Учитывая, что из 166 сенаторов 111 состоят в «Единой России», революционное нововведение, которому Совет Федерации противился все 16 лет существования, позволит фактически подчинить его партии власти. Не менее тревожным признаком распада тандема могут стать меры по усилению аппарата российского правительства. Повышение его политического влияния может произойти только за счет снижения роли Управления делами и администрации президента. Причем для достижения подобного эффекта нивелирования будет вполне достаточно мер аппаратного воздействия в рамках существующего законодательства.

Неофициальное закрытие Олимпиады
     Пожалуй, одним из самых заметных признаков разбалансировки взаимоотношений участников тандема стал бы отказ России от проведения в Сочи Олимпиады-2014. Формальных поводов для такого шага хватает. Безусловно, это финансовый кризис и вызванный им дефицит государственного бюджета. Не менее серьезной причиной Международный олимпийский комитет счел бы наблюдающееся сегодня очередное обострение межнациональной и политической напряженности на Северном Кавказе. Сорвать проведение Олимпиады может и любой приграничный инцидент между Абхазией и Грузией. Спортивная общественность скорее всего будет удовлетворена любой из названных причин. Зато серьезно пострадает престиж премьера: как известно, сочинская Олимпиада всегда считалась его личным проектом.

Отказ от завоеваний социалистов
     По общему мнению, нынешняя партийная система в полной мере отражает сложившийся баланс сил в рамках тандема. А потому разрыв союза двух первых лиц будет сопровождаться изменением всего политического ландшафта. Важным признаком будущих потрясений станет изменение статуса второй по значению прокремлевской социалистической партии «Справедливая Россия». Лидер эсэров Сергей Миронов, совмещающий эту должность с постом руководителя Совета Федерации, никогда не скрывал своей принадлежности к ближнему кругу премьер-министра, называя действующего президента «преемником и продолжателем дела Путина». Соответственно само присутствие партии на российской политической сцене так или иначе зависит от воли и политического веса Владимира Владимировича. Существует и обратная связь: любой удар по справедливороссам рикошетом заденет и самого Путина.
     Причем вовсе не обязательно, чтобы атака на партию велась, как говорится, в лоб, с использованием методов межпартийной борьбы. К примеру, явным признаком разлада стала бы отставка Сергея Миронова с поста председателя Совета Федерации. Логичный при таких обстоятельствах переход лидера партии на пост руководителя думской фракции справедливороссов ситуацию не спасет. Лишив «Справедливую Россию» ее главного и единственного политического ресурса, инициаторы такой кадровой перестановки автоматически переводят в разряд маргинальных структур важный политический актив, позволяющий Владимиру Путину успешно играть на поле оппозиции. Причем предвестником «охоты на партию» может стать провал справедливороссов на предстоящих 11 октября выборах депутатов Мосгордумы.

Политика сохранения единства
     Говоря о признаках маловероятного, но возможного распада тандема, эксперты учитывают и некоторые экзотические варианты. К примеру, явным признаком начала скрытого противостояния двух первых лиц российского государства стало бы смягчение позиции правоохранительных органов в отношении Михаила Ходорковского. Оппозиция, призывая освободить опального олигарха, апеллирует именно к Дмитрию Медведеву. Поэтому любые позитивные подвижки в его деле общественность воспримет как вызов Путину. Конечно, такой демарш эксперты считают крайне маловероятным событием. Как, впрочем, и саму возможность распада столь успешно действующей связки президента и премьера.
     Теории здесь противоречит практика жизни. Судя по результатам социологических опросов, большинство россиян считают, что секрет успеха тандема заключается в слаженной работе и командном духе. Понимают это и сами политики. В противном случае перечисленные нашими экспертами признаки разлада стали бы заметны еще в прошлом году. Причем вслед за ними нам наверняка пришлось бы изучать признаки начавшегося развала государства и приметы грядущих олигархических войн…

О президентских выборах в 2012 году правители посылают сигнал обществу: «Мы договоримся, мы люди одной крови…»

     На встрече с политологами (клуб «Валдай») Путина спросили о планах на 2012 год, будет ли он конкурировать с президентом Д.А.Медведвым.
     В.В.Путин: «А мы разве конкурировали в 2008-м? Вот и в 12-м конкурировать не будем. Мы договоримся, потому что мы люди одной крови и одних политических взглядов».
     («The Wall Street Journal», США, уже оповестил американцев: «Если Путин вернется в 2012 году в президентское кресло, он может остаться у власти вплоть до 2024 года».)
     Затем те же политологи принялись пытать Медведева о его планах на 2012 год. Ответ президента несколько отличался от премьерского.
     Д.А.Медведев: «Некоторое время назад я и в президенты баллотироваться не собирался, но судьба так распорядилась, и поэтому я для себя ничего не загадываю, ничего не исключаю…
     В том, что на такой вопрос ответил Владимир Путин, есть вполне очевидный смысл… Прошли странные комментарии о том, что Владимир Путин якобы делит электорат, принимает решения о том, как голосовать российскому народу… Но он же сказал совсем другое: есть определенный набор людей, и так получилось, что действительно у нас с ним пока, если ничего не случится, довольно неплохой рейтинг… (у Путина) самый высокий рейтинг, он популярный человек… У меня он тоже довольно ничего пока, и мы должны об этом думать (о выдвижении кандидатур на выборах), и если у нас не будет таких возможностей, значит, на нашем месте будут другие люди... Это не значит, что мы что-то предрешаем, но, как ответственные люди, мы должны друг с другом договариваться по каким-то вопросам… Что касается моих планов, то я их сформулирую, можете не сомневаться. Мне моя судьба небезразлична…»
     «Насчет биологической принадлежности к крови я постараюсь в ближайшее время выяснить и официально объявить, какая группа у него, а какая у меня», – пошутил Медведев.

Помощник Медведева предупреждает: Путин рискует стать новым Брежневым

     Как заявил один из главных советников президента России Дмитрия Медведева, если влиятельнейший политик страны Владимир Путин выставит свою кандидатуру на президентских выборах в 2012 году, то рискует превратиться в деградирующего советского правителя наподобие Брежнева.
     Путин, променявший в 2008 году статус хозяина Кремля на пост премьера из-за конституционного ограничения, на прошлой неделе дал понять, что не исключает своего возвращения в президентское кресло в 2012 году. Переизбрание ему вполне могли обеспечить высокие рейтинги и подлизы в СМИ.
     Поправка к конституции, в спешке принятая в прошлом году, позволила бы Путину занять президентское кресло еще на два шестилетних срока; в этом случае он правил бы Россией до 2024 года, когда ему исполнится семьдесят два года.
     В сторонников модернизации подобный сценарий вселяет немалую тревогу: все еще помнят еле живых советских правителей наподобие Леонида Брежнева, правившего с 1964 года до своей смерти в 1982 году и перенесшего в процессе несколько инсультов.
     «Брежнев – это не совсем дурацкая аналогия», – сказал Игорь Юргенс, директор Института современного развития, оказывающего консультационные услуги Медведеву.
     На заданный на саммите Reuters– Россия вопрос о том, может ли Путин стать новым Брежневым, он ответил:
     «Да, почему бы нет? Этот риск есть... культ личности у нас в генах».
     Юргенс сказал, что первые восемь лет пребывания Путина в Кремле были для России «очень хорошим» временем, а то, что он назначил своим преемником Медведева, говорит о том, что уподобляться Брежневу Путин не хочет.
     Лучшим способом избежать подобного сценария, по мнению Юргенса, будет поощрение «открытой, прозрачной конкуренции между Путиным и Медведевым» в 2012 году в качестве лидеров двух разных фракций в российском правительстве.
     Если, как сказал Юргенс, Путин будет баллотироваться в 2012 году и победит, его популярность неизбежно упадет.
     «Я уже чувствую, что думают люди – водители, продавцы в магазинах, – они думают: отлично, премьер хорошо работает, мы за. Но если он останется еще на двенадцать лет, поверьте, чисто эмоционально его жизнь станет ужасной из-за того, как всем осточертеет его лицо, и из-за прочих проблем, в которых россияне привыкли винить главного».
     Юргенс, занимающий также пост вице-президента деловой ассоциации России, заявил, что в России наблюдается «схватка интересов» между консерваторами и охранителями с одной стороны и либералами – с другой.
     «Кризис подхлестнул это противостояние», – сказал Юргенс. – «Консерваторы и охранители теперь более консолидированы и, пожалуй, более изобретательны, чем либералы и прогрессисты. Скоро будет настоящая битва».
     В ответ на настоятельные просьбы о прогнозе исхода Юргенс сказал, что, по его оценке, соотношение сил между консерваторами и либералами – примерно семьдесят к тридцати (как среди населения в целом, так и среди представителей элиты). Юргенс считает, что Медведев представляет либералов.
     Прозападно настроенные политические комментаторы и дипломаты в России критиковали Медведева за то, что за полтора года правления его программа реформ не дала заметных результатов.
     По словам критиков, его идеалистичные, нацеленные на привлечение инвесторов слова о демократии и законопорядке только маскируют реальность, в которой растет коррупция, суды принимают сомнительные решения, а политическая система и средства массовой информации жестко контролируются Кремлем.
     По словам Юргенса, кое-каких результатов Медведев добился; в частности он указал, что число дел, рассматриваемых московскими арбитражными судами, выросло в восемь раз, что говорит о повышении доверия к ним.
     «Могу вам сказать, что это серьезное достижение», – сказал он, – «хотя по вашим стандартам, да и по моим тоже, все происходит слишком медленно».

«Трупы просто топили в болоте»

     taz: Господин Трепашкин, появились ли в последнее время новые данные о том, кто осуществлял тайное руководство при подготовке этих взрывов?
     Михаил Трепашкин: Нет. Материалы расследования были засекречены, и в течение ближайших 75 лет доступ к ним закрыт. Комиссия по расследованию Государственной думы, к работе которой я был привлечен в качестве эксперта, была распущена. Двое ее наиболее известных в обществе членов – Щекочихин и Юшенко (правильно: Юшенков – прим. переводчика) – были убиты. Их убийцы не найдены. Еще остаются свидетели, но они боятся, поскольку им известно, что произошло со мной.

     – В каком направлении вела расследование Генеральная прокуратура?
     – Адам Екушев (правильно: Деккушев – прим. пер.) и Юсуф Крымшамхалов были приговорены к пожизненному сроку заключения. Но они были только помощниками помощников, и они принимали участие только в создании взрывной смеси, которая была использована в Волгодонске; кроме того, они доставили гексоген в Волгодонск. В Москве они никогда не были, и это было доказано. Они просто не могли принимать участие в подготовке взрывов. Из них сделали козлов отпущения. Им тогда сказали: если вы возьмете на себя больше, то вас приговорят только к 20 годам тюрьмы. Теперь они сидят пожизненно, их обманули.
     На этом для следователей дело было закрыто. Настоящих организаторов никто не хотел искать. Якобы приказ был дан арабскими полевыми командирами Абу Умаром и Хаттабом. В качестве доказательства фигурировал обнаруженный у убитого Умара рисунок со схемой подрыва дома. Больше ничего. К моменту вынесения приговора Хаттаб и Умар были уже мертвы. В тот момент было удобно всю вину свалить на них. Среди подозреваемых не было ни одного чеченца.

     – С момента вашего ареста вы идете по горячему следу. Ключевой фигурой был некто Романович?
     – Романовича мы вычислили по фотороботу. Он раньше сотрудничал с ФСБ и поддерживал хорошие отношения с теми чеченцами, которые находились в контакте со спецслужбами. Романович мог бы быть ключевым звеном в этом расследовании. Это он снимал квартиры в тех домах, в которых хранилась взрывчатка. Он снимал их не на свое имя, а по паспорту давно умершего человека. Мы настаивали на том, чтобы его допросили, поскольку мы были уверены, что он направит нас на верный след. Вскоре после того, как мы этого потребовали, Романович был сбит на Кипре автомобилем марки Мерседес 600.

     – Тогда и стали высказываться подозрения, что в этом были замешаны представители российской спецслужбы?
     – Сначала я не мог в это поверить. Но поскольку я был отстранен от работы, и мне был закрыт доступ к материалам дела, то мне не хватало звена в цепочке доказательств. Подозрения стали еще более серьезными, когда коллега из отдела по борьбе с преступностью обратился ко мне и спросил, если у меня контакт представителями политических кругов, которые могли бы опубликовать секретные материалы. Речь шла о видеозаписи ареста людей, торговавших гексогеном , использовавшимся при взрывах. Этот отдел для отвода глаз занялся расследованием и арестовал группу подозреваемых.
     Как потом выяснилось, арестованные подчинялись главе спецслужбы Николаю Патрушеву, который до сих пор занимает этот пост (так в тексте – прим. переводчика). Вскоре после этого эфэсбэшники ворвались в отдел по борьбе с преступностью и конфисковали материалы с доказательствами по этому делу. Приказ об этом был отдан Патрушевым.

     – Почему вы были против публикации?
     – Это поставило бы под угрозу моих коллег и членов их семей. Я хотел показать это видео только на суде. Но меня опередила ФСБ, и меня арестовали. Именно мой арест и стал для меня доказательством. У меня были изобличительные материалы, и я шел по верному следу.

     – В ноябре 2006 года ваш коллега Александр Литвиненко при загадочных обстоятельствах был отравлен в Лондоне с помощью полония. Он также занимался расследованием этого дела.
     – Литвиненко хотел использовать это видео против ФСБ после своего побега в Лондон. Он предложил миллион долларов. Российский олигарх Борис Березовский очень хотел отомстить своему бывшему протеже Путину, от которого он должен был скрываться в Лондоне. Я отказался продать это видео.

     – Откуда вас знал Литвиненко?
     – Он был прикреплен ко мне. Мы тогда оба еще работали в ФСБ. Группа эфэсбэшников захотела меня выключить. В то время все криминальные группировки искали защиту у спецслужбы. Преступники платили, а спецслужба их покрывала. На пресс-конференции в 1998 году Литвиненко сообщил о том, что внутри спецслужбы был создан специальный отдел, сознательно действовавший вне рамок закона и преследовавший свои собственные экономические интересы. Среди прочего, было запланировано устранение Березовского, так как они хотели завладеть его бизнесом.
     Все вертелось тогда вокруг бизнеса, а политические мотивы были только ширмой. В суде было тогда мое дело против Патрушева и его людей, включая Николая Ковалева, предшественника Путина на посту главы ФСБ, а также генерала ФСБ Михаила Барсукова. Суд я выиграл и должен был исчезнуть. На счету органов безопасности было много убийств, а трупы зарывали в окрестностях Москвы или топили в болотах. В конце 90-годов министерство внутренних дел и в еще большей мере спецслужба стали заниматься отбором у бизнесменов их фирм и собственности. Организованная преступность имела связи даже в администрации президента. Литвиненко получил приказ меня нейтрализовать. Однако, когда он ознакомился с материалами моего тела, у него возникли сомнения, и он мне помог.

     – Вы считаете, что ФСБ замешана в подготовке этих взрывов?
     – По крайней мере, этого нельзя исключить. Действовавшее за рамками закона подразделение ФСБ не было расформировано даже после того, как сведения об их деяниях стали достоянием общественности.
     Сотрудничество с преступными группировками имеет долгую предысторию. Еще во время первой чеченской войны в 1994 году чеченские командиры покупали оружие в Москве, и их прикрывала ФСБ. Полевой командир Салман Радуев часть это оружия переправил в район боевых действий, а часть оставил для возможного использования в Москве. Мы обнаружили одну из таких баз незаконного хранения, и я был за это представлен к награде. Но когда мы захотели выяснить, кто стоял за этими базами, то меня отстранили от работы.
     Во время еще одной операции мы поймали с поличным 30 человек, занимавшихся незаконной торговлей оружием. Среди них был генерал из генерального штаба, агент военной спецслужбы ГРУ, сотрудники министерства внутренних дел, а также ФСБ. В этих сделках был замешан также Анатолий Квашнин – бывший командующий кавказским военным округом (так в тексте – прим. переводчика). Теперь он возглавляет сибирский военный округ (так в тексте – прим. переводчика). Бывший начальник генерального штаба Виктор Самсонов и бывший министр внутренних дел Анатолий Куликов то же на этом подрабатывали. Остальные были чеченцы. На допросах эти чеченцы, не стесняясь, рассказывали о том, как они пытали русских солдат. Они были уверены в том, что их отпустят.

     – Военные вышли сухими из воды. А чеченцев тогда также освободили?
     – Патрушев лично приказал их освободить. Одного из этих кровожадных полевых командиров – звали его Абдул – я видел в приемной президента незадолго перед захватом заложников в музыкальном театре 'Норд Ост' в 2002 году. Я также информировал ФСБ перед захватом заложников в бесланской школе в 2004 году. Абдул появился за несколько месяцев до этого. Перед совершением теракта они могли спокойно перемещаться по Москве, хотя и были вооружены. Это означает, что у них были покровители на самом верху. Затем Абдул появился в Беслане. Братья Чемчировы были также среди террористов в Беслане, а до этого они участвовали в захвате заложников в Москве. Мы даже освободили этих заложников. После этого один из них мне сказал, что под давлением ФСБ они заявили о своем согласии быть обменянными на этих братьев.

     – Какую роль играл Путин в вашем деле?
     – У меня не было допуска к государственным секретам, однако я был осужден за разглашение государственной тайны. Так приказал Путин. Генеральная прокуратура признала, что обвинение было безосновательным. Но указание исходило от 'НЕГО', то есть от Путина – так его называют в этих кругах частично из чувства уважения, частично из чувства страха, – и поэтому приговор оставили в силе. Старая гвардия ФСБ отказалась выступить против меня. После этого дело было передано в военную прокуратуру. Это в основном кадры из провинции, и они из карьерных соображений демонстрируют большую готовность выполнять сомнительные приказы.

     – А Патрушев просто прекратил дальнейшее расследование взрывов?
     – Он действует не самостоятельно, ему приказывают, и таких людей сидело немало в ЦК Коммунистической партии. За ним может стоять только Путин. Один из следователей, который до сих пор меня поздравляет с днем рождения, рассказал мне о том, как ему систематически мешали работать.

     – Общество было запугано после этих взрывов. Кто оказался в выигрыше после этих актов террора?
     – Популярность Путин моментально подскочила вверх. Военно-промышленный комплекс был заинтересован в чеченской войне, поскольку доходы от торговли оружием стали иссякать. Так же спецслужбе и военным этот конфликт был выгоден. Где еще можно так легко получить награды, как не на войне против своего собственного народа.

Дмитрий Медведев разделил ответственность с «Единой Россией»

за будущих губернаторов Астраханской и Курганской областей

     «Единая Россия» вчера внесла на рассмотрение президента кандидатуры на должности губернаторов Астраханской и Курганской областей. В обоих списках есть действующие главы Александр Жилкин и Олег Богомолов, однако шансы быть переназначенными у них разные.
     Руководители «Единой России» в лице Бориса Грызлова, Вячеслава Володина и Андрея Воробьева вчера после заседания генсовета партии привезли президенту в его загородную резиденцию Барвиха списки кандидатов в губернаторы двух областей. Списки кандидатов в губернаторы «Единая Россия» передает президенту уже во второй раз. Первый раз список кандидатов в губернаторы Свердловской области единороссы привезли президенту в Сочи. Дмитрий Медведев тогда подчеркнул торжественность момента и назвал новый порядок «безусловным шагом, направленным на развитие демократии в стране». Вчерашняя встреча проходила уже менее торжественно. Президент весело поздравил депутатов с началом очередной сессии Госдумы: «Вам предстоит много интересного. Не сомневайтесь, я что-нибудь еще подкину, чтобы жизнь не казалась слишком скучной» – и рассказал о своих новых инициативах по изменению процедуры назначения глав регионов (см. справку).
     После этого Борис Грызлов кратко огласил списки, в которых, как и предполагал «Ъ», фигурируют действующие губернаторы. Помимо Александра Жилкина, единороссы выдвинули в Астраханской области вице-губернатора Константина Маркелова и спикера облдумы Александра Клыканова. По Курганской области конкуренцию губернатору Богомолову составят депутат Госдумы Игорь Баринов, возглавляющий межрегиональный координационный совет (МКС) партии по Уральскому федеральному округу, и глава комитета Госдумы по местному самоуправлению Вячеслав Тимченко. Всех кандидатов Борис Грызлов назвал «достойными» и заверил, что партия за них «отвечает». «Мне теперь проще, за кандидатов отвечает не только президент, но и партия. Раньше это был мой выбор,– заметил на это господин Медведев.– Такая солидарная ответственность – это хорошо. Это укрепляет политическую систему и сами партии». Обсуждение кандидатур продолжилось без прессы.
     Господин Баринов сообщил «Ъ», что его собственная кандидатура включалась в список без него. «Олега Богомолова и Вячеслава Тимченко я считаю своими близкими товарищами, поэтому мне даже конкурировать с ними не очень хочется»,– сказал он. Глава уральского МКС «Единой России» готов поработать губернатором, если президент примет такое решение. Готов к выбору президента и господин Тимченко. «Я занимаюсь местным самоуправлением во всех регионах России, поэтому хорошо знаком и с Курганской областью»,– сообщил он «Ъ».
     Правда, в окружении господина Тимченко утверждают, что попадание депутата в тройку было формальным, а губернаторских амбиций у него нет. А вот господин Баринов достаточно долго считался одним из претендентов на пост губернатора Свердловской области и даже фигурировал в предварительных списках. При этом один из высокопоставленных единороссов пояснял, что люди из этого списка могут претендовать на губернаторские посты и в других регионах, а в качестве примера назвал Курганскую область. Глава Российской ассоциации политических консультантов Алексей Швайгерт отметил, что появление в списке двух «варягов» вызывает некоторые опасения за переназначение господина Богомолова. «У действующего губернатора очень высокий антирейтинг, поэтому определенная логика смены власти в Курганской области есть»,– сказал он.
     Астраханские единороссы уверены за своего кандидата. «Все прекрасно понимают, что Сан Саныч (Александр Жилкин.– «Ъ») – безальтернативный кандидат. Но закон требует внести троих, что и было сделано. Все они люди команды Жилкина»,– заявил источник «Ъ» в партии. При этом собеседник «Ъ» отметил, что широко освещенная в СМИ августовская рыбалка господина Жилкина с Дмитрием Медведевым в дельте Волги «отбросила все нелепые слухи». Считают вопрос решенным и в местном отделении «Справедливой России». «Губернатор продемонстрировал способность привлечь деньги,– заявил лидер отделения, депутат Госдумы Олег Шеин.– Все наши разногласия с Жилкиным были связаны с тем, что он не смог контролировать мэра Астрахани Боженова. Но после 11 октября, когда пройдут выборы мэра, эта проблема будет снята». Первый секретарь обкома КПРФ Николай Арефьев согласен, что облдуме будет предложен именно кандидат Жилкин и депутаты утвердят его большинством голосов.

Откровения экс-премьера

     В октябре выйдут в свет мемуары бывшего премьера Михаила Касьянова (в соавторстве с известным журналистом Евгением Киселевым), которые впервые поднимают завесу тайны над многими событиями, происходившими в правительстве за последнее десятилетие...

О БОРЬБЕ С ДЕФОЛТОМ
     – В 1998 году, еще будучи замминистра финансов, вы приняли на свои плечи львиную долю работы по ликвидации последствий кризиса.
     – Еще в воскресенье, 16 августа 1998 года, меня вызвали обратно в Москву: все, хватит отдыхать, давай, пора новую реструктуризацию проводить. И началась чехарда: Кириенко был отправлен в отставку, приглашенный назад Черномырдин старался найти общий язык с Думой. Но попытки Бориса Ельцина продавить через Думу повторное назначение ЧВС не увенчались успехом. Коммунисты требовали компромисса. Премьер-министром стал Евгений Примаков.

     – Как сложились ваши отношения с Примаковым? Доверял ли он вам? Или вы с Евгением Максимовичем непосредственно не контактировали?
     – Нет, встречался, и весьма часто: и на совещаниях, и с личным докладом. Но разговор получался своеобразный, поскольку он вообще-то был далек от финансов, от долгов, от макроэкономики, не очень понимал, как все это работает.

     – А между прочим, он академик РАН по отделению экономики...
     – Однажды Примаков меня вызывает: «Вот вы являетесь главным по этим делам – по внешнему и внутреннему долгу. И я вам даю такое поручение: все реструктуризовать. Сколько вам нужно времени для реструктуризации всех долгов?»
     Я говорю: «Знаете, Евгений Максимович, в прошлый раз (в 1994 – 1996 годах) два года понадобилось, чтобы все это разложить, реструктуризовать, подписать соглашения». «Вы что, – накаляется он, – саботажем занимаетесь? Два месяца вам срока, и все! Идите. И не дай бог, если не договоритесь». Я возражаю: «Так не бывает». – «Я вам два месяца даю. И через три часа приходите ко мне с планом-графиком: когда, что и с кем вы будете делать. Иначе вы – саботажник».
     Ну что тут поделаешь? Возвращаюсь в Минфин, смеюсь, собираю всех своих начальников департаментов и рассказываю: «Вот такая история, вот такое понимание у нового руководства, как нужно работать. Давайте писать план». На два месяца написали какой-то план мероприятий, что мы будем делать – то, другое...
     Я приношу: «Вот, пожалуйста». Он говорит: «Ну вот, совсем другое дело! Завтра езжайте в Нью-Йорк или куда вам еще надо и переговаривайтесь». Просто взглянул и положил, не читая, в ящик стола, видимо, чтобы иметь мои письменные обещания в случае чего.
     Позднее, когда стартовали переговоры, началось формирование бюджета, он понял, что все намного сложнее устроено, но в то время его позиция была простая: в стране все проблемы из-за того, что кругом саботажники. Да и сегодня многие начальники так думают. Это для них просто и ясно.

     – Не хватает дисциплины и порядка.
     – Точно. Я полетел в Нью-Йорк, начал все переговоры по новой. Собрались человек 50, представители разных банков и компаний, от каждой – целая делегация, и не просто средние менеджеры, а крупные руководители. Для них это было первое общение с официальным российским представителем после дефолта, и они решили вылить на меня все накопившееся раздражение. На первых встречах стоял жуткий ор, люди кричали что-то типа: «Мы лучше будем жрать ядерные отходы, чем когда-либо покупать еще российские ценные бумаги!» Но потихонечку начались конструктивные переговоры...

КАК КУДЕЛИНА КОРМИЛА ПУТИНА КОТЛЕТАМИ
     – Какая кадровая история запомнилась вам больше всего?
     – К началу 2001 года стало ясно, что финансовая деятельность Министерства обороны до предела запутана и непрозрачна. Дальше так не могло продолжаться. Особенность ситуации заключалась в том, что все военные связаны своеобразной круговой порукой, которую очень трудно разорвать.
     Тогда я предложил Путину: давайте назначим заместителем министра обороны по всем финансовым вопросам штатского человека. Причем женщину, из наиболее опытных сотрудников Минфина. Женщины-финансисты обычно славятся своей дотошностью и работоспособностью. Кроме того, генералам из Минобороны трудно установить с ней неформальные отношения с помощью обычного арсенала приемов: охота, рыбалка, баня, водка и т. д. Моей кандидатурой на этот пост была Любовь Куделина, работавшая в Минфине одним из моих заместителей и как раз курировавшая финансы оборонного комплекса.
     Путину эта идея очень понравилась. Но дальше произошло удивительное. Президент вечером того же дня приехал к Куделиной домой. Она, почти потеряв от неожиданности дар речи, кормила президента на кухне котлетами. Он просидел у нее там до ночи, стараясь очаровать, максимально к себе расположить.

     – Блистательный ход! И как он характеризует фирменный стиль президента – перевербовать человека! Чтобы Любовь Кондратьевна чувствовала себя уже не протеже Касьянова, а человеком Путина.
     – Был еще случай в 2003 году, когда я, чувствуя что-то неладное, несколько месяцев тянул с назначением одного чиновника на пост заместителя министра по налогам и сборам. Президент ведь только министров назначает, а заместители – номенклатура премьера.
     Мне несколько раз звонил по этому поводу генерал ФСБ Виктор Иванов, который ведал в администрации президента всеми кадровыми вопросами. Напоминал, что, мол, надо бы молодого человека наконец назначить. А я внутренне сопротивлялся. Наверное, меня смущала эта настойчивость, а также странное обстоятельство, что тогдашний глава министерства Геннадий Букаев меня по этому поводу вовсе не тревожил. Бумагу подписал – и все. Если бы, как это обычно было, пришел на доклад и сказал: задыхаюсь без еще одного зама, тогда, наверное, у меня не возникало бы сомнений. А тут было не ясно, кому и зачем это назначение необходимо, и полгода я все откладывал решение. Назначили этого замминистра сразу после моей отставки.
     Звали его Анатолий Сердюков.
     Когда он пришел наконец в Министерство по налогам и сборам, то все сразу прояснилось: он стал курировать всю титаническую работу по «ЮКОСу». Через две недели Сердюков уже был назначен главой Федеральной налоговой службы, а затем стал министром обороны. Вот такая карьера.

     – Вмешивался ли Путин в текущую деятельность правительства?
     – В 90 процентах случаев не вмешивался.

     – А на что приходились 10 процентов?
     – На Газпром и практически все, что с ним связано.
     Ну еще на «Рособоронэкспорт». Я настаивал, что в области вооружений должна быть нормальная конкуренция, предприятия должны иметь право выходить на внешние рынки, не должно быть экспортера-монополиста. Но победила другая точка зрения...

ПОСЛЕ ОТСТАВКИ
     – Правда ли, что в тот день при расставании Владимир Владимирович взял с вас обязательство, что вы не будете заниматься политикой?
     – Я никогда никому подобных обязательств не давал.

     – А президент предложил вам какую-нибудь должность? Ведь практически все, кто уходил с высоких постов во времена Путина, получили новые государственные назначения. Кроме вас.
     – Президент настоятельно предлагал мне остаться на государственной службе и стать секретарем Совета безопасности. Три раза мы это обсуждали – в день отставки, потом через несколько дней и, наконец, практически сразу после выборов.
     Когда президент в третий раз предложил мне Совбез, а я в третий раз отказался, мне стало даже как-то неловко. Он тогда с явной обидой в голосе сказал: «Послушайте, я никому еще три раза ничего не предлагал». Я объяснил ему: «Не думайте, что я какой-то странный или чудной человек. Я не капризничаю и не играю. Я в этой жизни прошел все ступени – от простого экономиста до премьера. В этой стране мною не пройдена только одна ступень, одна должность, но ее занимаете вы. Я принял решение, я не хочу оставаться на государственной службе, и не надо, пожалуйста, меня уговаривать».
     Позднее, в другом разговоре с Путиным, возникла еще одна идея: мэр Москвы. Я был не против. Потому что назначенный сверху чиновник и руководитель, избранный гражданами, – не одно и то же. Тем более речь шла о Москве, где 10 миллионов жителей и 6 миллионов избирателей.
     Вскоре пошли слухи – не от меня, разумеется, – будто есть договоренность, что Путин поддержит мою кандидатуру на следующих выборах столичного мэра в 2007 году. И тут Юрий Михайлович Лужков неожиданно предложил мне встретиться.

     – И где прошла «встреча на Эльбе»?
     – Получилось вроде бы как экспромтом: мы вместе оказались на одном теннисном турнире. После игры Лужков и Елена Батурина позвали нас с Ириной пообедать. Мы поехали в ресторан гольф-клуба на Мосфильмовской. За обедом подробно обсуждали московские проблемы, будущее столицы. Лужков дал понять: он знает, что тема его замены прорабатывается.

     – Он что, хотел заранее вступить с вами в переговоры о том, как осуществить цивилизованную передачу власти?
     – Впрямую ничего такого сказано не было, но это можно было предположить из тона нашего разговора и обсуждавшихся по его инициативе вопросов. Поскольку у нас всегда были ровные, уважительные отношения, то думаю, что моя кандидатура была в той ситуации для Лужкова приемлемой.
     Хотя мы в правительстве часто принимали очень болезненные для Москвы решения – например, по налоговым вопросам. Добиться, чтобы столичные власти их исполнили, порой было очень трудно, но удавалось. Были вещи, на которые я категорически не готов был закрывать глаза. Например, у Москвы до сих пор нет утвержденного Генплана, а это значит, что «точечная застройка», которая вызывает столько протестов у москвичей, просто незаконна.
     Позднее идея баллотироваться на пост мэра Москвы отпала сама собой, так как в сентябре 2004 года Путин решил отменить выборы губернаторов, включая мэра Москвы.

     – Вопрос вашего трудоустройства больше не возникал?
     – Через три месяца после отставки мы с Путиным встретились в очередной раз. Президент сказал, что до выборов мэра Москвы еще далеко, а «ваш потенциал должен сегодня послужить стране». И попросил меня подумать о работе в Межгосударственном банке СНГ.

     – И где же этот банк?
     – Но 1 сентября 2004 года случилась трагедия, общенациональное горе – Беслан. Состояние было шоковое, после этого я многое переосмыслил. Я принял решение, что мириться с таким поворотом в жизни страны не могу, прекращаю всякое взаимодействие с властью.

ИЗ ДОСЬЕ «КП»
     Михаил Михайлович КАСЬЯНОВ родился 8 декабря 1957 г. в подмосковном поселке Солнцево. В годы перестройки выпускник МАДИ работает в Госплане РСФСР. В 1990-х трудится в Министерстве экономики РФ, а затем переходит на работу в Минфин. В 1995 – 1999 гг. Касьянов – заместитель, а потом первый заместитель министра финансов РФ. В мае 1999 г. Ельцин назначает его главой Минфина.
     В январе 2000 г. Михаил Касьянов становится первым вице-премьером.
     17 мая 2000 г. Касьянов возглавил правительство РФ, а в феврале 2004-го отправлен в отставку и переходит в оппозицию. В 2005 г. заявляет о намерении баллотироваться в президенты, возглавляет общероссийское движение «Российский народно-демократический союз» и в 2006 г. входит в коалицию «Другая Россия».

Куда вперед?

     Ни в модернизационных, ни в охранительных и великодержавных устремлениях российских властей, ни в «плане Путина», ни в «плане Медведева» не содержится ответа на главный вопрос – куда именно, к какой России хотят вести нас наши правители.
     В лучше случае, нам рассказывают, что конкретно должно быть в этой будущей идеальной России, ничего не говоря про ценности, на которых она будет основана. Или подбрасывают совсем уж нелепую концепцию «суверенной демократии», то есть в переводе на человеческий язык – осажденной крепости, которой надо обязательно, во что бы то ни стало сохраниться внутри крепостных стен в противостоянии с внешними врагами. Но это по определению концепция выживания, а не развития. В результате получается бесконечное путешествие на сказочную кудыкину гору – к таинственному и туманному светлому будущему при скверном настоящем.
     Провал двух грандиозных проектов государственного строительства в течение одного ХХ столетия – сначала царской империи, а потом империи большевистской – верное свидетельство острого кризиса российской государственности.
     Проще говоря, у России давно уже не получается стать полноценным и прочным государством. Гибель российской империи стала крахом идеи России как Третьего Рима – нового главного православного царства Божьего на Земле. Гибель Советского Союза, протянувшего смехотворно мало, по меркам мировой истории, всего каких-то семь десятилетий, одну среднюю человеческую жизнь, была приговором идее коммунистического царства, вульгарно понятой и предельно упрощенной земной справедливости. Можно спорить о том, хороши были обе эти идеи или плохи, но реализовать их после России не удалось никому. Едва ли мы хотим жить как Саудовская Аравия (которая, как известно, абсолютная теократическая монархия, пусть и мусульманская, а не православная) или КНДР (наиболее близкая сегодня к каноническому коммунизму из всех стран планеты).
     Иногда система ценностей, которая близка российской власти и значительной части населения, прослеживается «от противного». Мы так яростно критикуем Америку, так упивались «маленькой победоносной войной» с Грузией и отсутствием на нее адекватной реакции у мирового сообщества, так настойчиво твердим о желании стать мировым политическим полюсом и контролировать отдельные страны за пределами своей территории, что сразу возникает образ России как «второй Америки» (разумеется, при сохранении в генетической памяти нации отголосков двух вышеописанных провалившихся государственных проектов – «Третьего Рима» и советской империи). Лучшим воплощением этого великодержавного синдрома служит анекдот брежневской поры: «Советский Союз с кем хочет, с тем и граничит».
     С другого боку тему сущности будущей России в свое время затронул Анатолий Чубайс своим нашумевшим тезисом о необходимости построения «либеральной империи». Тоже вроде бы получается, что речь шла о некоей «второй Америке». Но тогда дискуссии на сей счет быстро стихли. При этом вся российская история до сих пор была явным торжеством империализма над либерализмом. И для баланса этих двух составляющих России необходимо прежде всего на уровне национального сознания понять, что больше присоединять другие территории и за их счет развиваться (именно так делала Россия на протяжении всей своей истории от Киевской Руси до распада СССР) не получится. К тому же США, в отличие от того же СССР, никакие территории к себе не присоединяла.
     Еще один путь – национальное государство. В самом простом виде – «Россия для русских». Для России он чреват не просто угрозой потери территорий, но и потерей идентичности: национальным царством она не была никогда, была многонациональным и многоконфессиональным. Однако, если власти близок такой путь, она может попробовать. Страна станет меньше, но, может быть, оставшееся в ней население это удовлетворит.
     Есть путь построения либеральной демократии, а не империи.
     На самом деле нет никаких фундаментальных причин, по которым Россия не может быть «большой Францией» или «большой Норвегией».
     Никаких имперских амбиций, многовекторная внешняя политика, выстраивание отношений с государствами не только на основе бизнес-интересов правящей элиты или принципа «враг моего врага – мой друг», но и на основе базовых ценностей – например, уважения демократических свобод и прав человека. Этого пути Россия еще не пробовала (была быстро прерванная и крайне непоследовательная попытка во второй половине 90-х годов прошлого века), и он куда адекватнее ее реальным экономическим возможностям, чем путь нефтегазовой империи. Особенно когда сама роль нефти и газа в мировой экономике ХХI века (на более далекое будущее пока не загадываем) под большим вопросом.
     Сейчас я скажу, возможно, страшную для российских государственников вещь.
     Сохранение или приращение территории в современном мире вообще не может быть стратегической задачей умного государства. Важно содержание: для чего мы сохраняем эту территорию, какая на ней идет жизнь, как государство относится к людям.
     Разумеется, технологии, развитая инфраструктура, эффективные институты власти работают на это содержание. Но все это именно инструменты, а не цели.
     Кроме того, приступая к проектам глобального преобразования России (если я правильно понял, именно об этом статья президента «Россия, вперед!»), необходимо держать в голове, что все основные проблемы, с которыми столкнется в обозримом будущем и уже сталкивается человечество, по сути своей надгосударственные. Экологический баланс, питьевая вода, борьба с голодом (только что обнародованы сведения ООН, что число постоянно голодающих людей на планете впервые перевалило за миллиард), противостояние терроризму, контроль за оружием массового уничтожения – задачи, в принципе не решаемые на уровне одного государства. Значит,
     любая государственная модель России должна учитывать то обстоятельство, что конфронтация с наиболее экономически и технологически сильными государствами мира становится критически опасной для существования любой страны и даже всего человечества.
     Только ответив на вопрос «куда вперед?», мы сможем начать осмысленное движение. И еще очень важно понять, что мы оставили позади: почему рушились прежние грандиозные государственнические замыслы российских правителей.

Народ держит паузу

     Статья в «Газете.Ru», а затем и две речи, развивающие те же идеи, восприняты как манифест Медведева о намерении быть самостоятельным лидером и говорить со страной собственным голосом. Ответ народа невнятен, да и не может быть внятным.
     «Прошлый четверг стал первым днем президентства Дмитрия Медведева». Так аттестовал публикацию статьи «Россия, вперед!» известный российско-американский политолог.
     Это соображение, полностью или частично разделяемое большинством экспертов, дополнил его немецкий коллега: «Если в течение ближайших нескольких недель Медведев не расставит своих людей на ключевые посты, то ничего не получится». И хотя в этих словах чувствуется некоторое забегание вперед, они попадают в точку.
     Самостоятельность российского лидера выражается в первую очередь в способности расставлять на ключевых должностях лояльные себе кадры.
     А вот эта способность, в свою очередь, зависит не только от формальных полномочий, которые у российского президента и так близки к самодержавным, но и от авторитета, от умения сформулировать убедительные для большинства идеи. Насколько и для кого убедительными оказались идеи, изложенные Медведевым в программной статье и развитые им в речи на ярославской международной конференции, а также в собеседовании с членами валдайского клуба?
     Самый ясный изо всех ответных сигналов поступил пока от нового шефа столичного ГУВД. Владимир Колокольцев, излагая план ближайших мероприятий, процитировал пассаж из медведевской статьи об «избавлении от проходимцев» в правоохранительном корпусе. По содержанию такое обещание вполне стандартно для подобных ситуаций, но цитатная его форма выражает лояльность лично к Медведеву и маркирует главу московской милиции как президентского назначенца.
     Что же до президентских назначенцев более крупных калибров – для губернаторов, то они не нашли в новейших словах и речах Медведева ни одного политического комплимента, не увидели ни одного ободряющего знака. Напротив, отказ от их выборности провозглашен, по мысли президента, которой он поделился с валдайскими экспертами, не только всерьез, но и довольно-таки надолго – на сто лет вперед.
     Медведев откровенно стремится сохранить и закрепить главную свою на сегодня реальную властную прерогативу – руководство утверждением и переутверждением губернаторов.
     Сохранение их в роли административно зависимых от него людей он явно считает более надежным вариантом, чем любые попытки привлечь их на свою сторону идейно-политическими методами.
     Что же до федеральной бюрократии, то ей политические сигналы посланы как раз были, и привели ее, возможно, в некоторую растерянность. Не исключено, именно этим может объясняться отмеченная многими резкость и нервозность первого вице-премьера Шувалова в думском его выступлении о правительственных антикризисных мероприятиях.
     Ведь президент прозрачно упрекнул кабинет в «ошибках», в неверных «представлениях о том, что случилось в мире», в неспособности предвидеть реальную глубину падения российской экономики. Зайдя с другого фланга, он также сообщил валдайским собеседникам и о наличии в правительстве «махровых консерваторов, которые всегда пророчат нам большие проблемы».
     Тут уж речь явно шла о Кудрине, и хотя Медведев добавил, что «такие люди иногда полезны», министр финансов неслучайно сразу же выступил с серией заявлений. В которых подчеркнул, с одной стороны, рискованность всякой финансовой неосмотрительности, а с другой – напомнил, что российская экономика внутренний потенциал падения исчерпала, и дальнейшие ухудшения возможны, только если извне накатят новые кризисные волны.
     Опасения, что Медведев может посоветовать Путину обновить личный состав правительства, внутри этого правительства явно бродят и, конечно, его будоражат. Но опасения эти – сугубо аппаратные, потому что ясно сформулированного альтернативного экономического курса в статье и выступлениях Медведева пока не просматривается. Сами по себе медведевские лозунги хозяйственной и социальной модернизации и отказа от сырьевой ориентации, безусловно, являются также и докризисными лозунгами Путина. Именно с их помощью в свое время подводилась база под создание госкорпораций, якобы будущих флагманов технологического прорыва, а также и под закачку в инновационные якобы суперпроекты казенных нефтедолларов, что сегодня признается действиями, резко усугубившими кризис.
     Внутри круга сановников и сановных коммерсантов дискуссия о путях российской модернизации, к которой призвал президент, может быть лишь дискуссией о перенаправлении денежных потоков от одних кланов к другим.
     Но совершенно другой смысл этот спор получит, если охватит более широкие слои.
     Откровенный разговор о российских общественных целях, разумеется, назрел и перезрел. Но вся система, скрупулезно выстроенная за десять лет, нацелена на то, чтобы сделать такой разговор или невозможным, или пустопорожним.
     Каким способом рядовые люди могут дать совет верхам? Неужели через официально признанные политические партии? Но тем немногим партиям, которые прошли через все фильтры, сказать после этой процедуры уже почти нечего. Вялость прошедших в Госдуме слушаний, предпринятых для обсуждения статьи президента, – тому свежее свидетельство. Характерно, что с критикой сырьевой экономики вполне согласился на уровне идеи даже Геннадий Андреевич Зюганов, напомнивший, что это ведь старинный лозунг КПРФ. Вряд ли это та поддержка и те советы, которые нужны для обновления российской политики.
     Говорят, статью Медведева уже вовсю прорабатывают и штатные активисты «Единой России». Ведь идеологией у нас по-прежнему заведует Сурков. За что он ни возьмется, все выходит Селигер.
     Так уж у нас организована система коммуникаций, что дискуссия, начатая Медведевым в интернете, в основном в интернете и продолжается, с включением тех немногих печатных СМИ, которые ведут себя более или менее независимо. Все прочие мероприятия над этим текстом больше похожи на казенное освоение установочного материала, не дошедшее еще, к счастью, до школ и воинских частей.
     Можно, разумеется, обратиться в Кремль и напрямую. И таких обращений за прошедшую неделю, насколько можно судить, поступило много. Но шансов быть замеченными в таких случаях больше у тех, кто говорит с начальством на том специфическом языке, к которому оно приучено его же собственными пропагандистами.
     Не зря же первым, кто был услышан и шумно разрекламирован казенным телевидением, оказался писатель-публицист Максим Калашников, напоминающий тех сумрачных «политологов», что задают тон на официальном экране, только куда откровеннее и радикальнее. Который «не согласен с либеральной частью» статьи Медведева, но зато во многом согласен с Муссолини, уважает Сталина и даже в нацистской Германии находит «много ценного».
     Разумеется, глас Калашникова не есть глас народа. Народ держит паузу.
     Медведев хотел, чтобы его услышали, и его услышали. Но человек, который вышел из тени предшественника и собственным голосом заговорил о вещах, по-настоящему важных, должен приготовиться к тому, что от него будут ждать гораздо более конкретных слов, а главное, совершенно конкретных дел.
     Дорога в десять тысяч ли начинается с первого шага. Так говорят в Китае, на опыт мудрецов которого Медведев сослался в своей статье. Первый шаг сделан. Очередь за остальными.

Новая перестройка

     Статья Дмитрия Медведева «Россия, вперед!», опубликованная на прошлой неделе в «Газете.Ru», стала новым словом в попытках наладить диалог между властью и современным обществом.
     Материал публикуется в рамках экспертной дискуссии вокруг статьи Дмитрия Медведева «Россия, вперед!», вышедшей в «Газете.Ru» 10 сентября 2009 г.
     Во-первых, впечатляет сам факт публикации программного документа в интернет-издании, никогда не отличавшемся особой лояльностью к вертикали, которую возглавляет президент (сразу вспоминается первое интервью Медведева российскому печатному СМИ, которым тоже оказалась «никогда не лизавшая» «Новая газета»). Это, несомненно, знак: глава государства демонстрирует, что самостоятельно ориентируется в мире информации, в особенности в сети, а не употребляет кирш, который готовят на различных политтехнологических кухнях творцы демократии в «суверенной» упаковке.
     Во-вторых – и это самое важное -
     несмотря на скепсис относительно перспектив реализации идей Медведева, в одном все наблюдатели сходятся: диагноз поставлен правильно.
     Можно сколько угодно говорить о пропасти между словами и делами, но ведь в начале-то, как мы знаем, было слово. И в данном случае между строк в президентском тексте читалось слово, рожденное исторической эпохой, которая тоже началась от осознания, что так жить нельзя и надо менять фундаментальные основы политики, идеологии, экономики. Это слово – «перестройка». Теперь, как и тогда, приходит понимание, что стагнация общественных отношений, построенных на лжи, коррупции, ТВ-брейнуошинге и феноменальных экономических глупостях, ведет нас в тупик.
     Какие ассоциации при слове «перестройка» возникают у поколения, которое 1985 год застал как минимум в совершеннолетнем возрасте? Честно признаем: если для интеллигенции и небольшой думающей части бизнес-сообщества эта пора – глоток свободы и новые возможности после десятилетий удушливого совка, уравниловки, то для абсолютного большинства населения современной России перестройка ассоциируется с такими понятиями, как «развал державы», «национальный позор», «обнищание» и т.п. При этом мало кто задумывается, что все упомянутые весьма спорные эпитеты если уж и могут быть применены, то, скорее, к последовавшему за перестройкой периоду «реформ». Однако
     в массовом сознании именно эпоха Михаила Горбачева стала первопричиной мнимых бедствий, повивальной бабкой эпохи Ельцина. Для коллективного «Я» бывшего советского народа они слились в одно «мрачное прошлое», которое современная пропаганда противопоставляет «светлому настоящему».
     Однако давайте просто вспомним горбачевскую повестку дня второй половины восьмидесятых. Даже если оставить за скобками внешнюю политику, которую Медведев в своей статье практически не затрагивает (хотя и здесь нельзя не увидеть параллелей – в смысле необходимости «разрядки международной напряженности»), можно обнаружить немало интересного. Три кита внутреннего курса Горбачева очевидны: в экономике – ускорение и научно-технический прогресс, в социальной сфере – антиалкогольная кампания и решение жилищного вопроса, в политической жизни – демократизация и гласность.
     Давайте попробуем оценить с этих позиций реалии наших дней. Катастрофа на Саяно-Шушенской ГЭС – самое свежее и самое страшное напоминание о главной беде российской экономики – безнадежно отсталой инфраструктуре. Основные объекты индустрии, такие как «Норильский никель» и металлургические заводы, созданы еще при Сталине, трудом заключенных и полурабов. Об этом мы как нация не хотим говорить и помнить; хорошо, хоть теперь напомнил президент. Транспортная сеть: аэропорты, железные и автомобильные дороги, на которых каждый год гибнут десятки тысяч сограждан, – осталась в прошлом веке. Да что там говорить: каждый третий лифт в стране находится в аварийном состоянии и представляет угрозу для жизни.
     Слава Богу, что осознание нашей ужасающей технологической отсталости наконец-то достигло высших сфер. До кризиса об этом было говорить немодно, да и опасно – легко попасть в «злопыхатели».
     А дело-то нехитрое – бурить в земле дырки, делать разрезы, выскребать оттуда содержимое, рубить лес, отливать чушки в построенных дедами печах. И гнать все это на экспорт, в страны, где умеют превращать сырье в пригодный для потребления товар. Ничего похожего на постиндустриальную экономику у нас, увы, не наблюдается. Кое-какие ростки есть, как в нанотехнологиях, но леса пока не видно. Россия попала в порочный круг самоистощения. А мировой кризис очень наглядно показал, чем все это может закончиться: не надо забывать, что одной из причин экономического кризиса в СССР при Горбачеве был обвал цен на нефть до $10 за баррель. Поэтому и нынешняя рецессия, которая «у них» носит временный, конъюнктурный характер, у нас приобретает апокалипсические черты.
     Выход только один: отбросить гордыню и признать собственную ущербность, как это сделал в свое время отец «китайского чуда» Дэн Сяопин. И об этом в своей статье впервые сказал глава российского государства – «без всяких комплексов, открыто и прагматично».
     Пользуясь сложившейся благодаря кризису конъюнктуре на мировом рынке и отсутствием суверенного внешнего долга, надо срочно импортировать из развитых стран технологии и целые производства, создать с нуля новые отрасли.
     Это нужно для того, чтобы «догнать». А чтобы «перегнать» – вкладывать в науку и образование. Собственно, два этих направления, о которых в последние годы говорит российская власть, президент и премьер-министр, звучат как «модернизация и инновационная экономика». А по-горбачевски – «ускорение и научно-технический прогресс». Как сказал Михаил Сергеевич на апрельском пленуме ЦК КПСС 1985 года, «нужны революционные сдвиги – переход к принципиально новым технологическим системам, к технике последних поколений, дающих наивысшую эффективность». Вот и думайте.
     Теперь посмотрим на связанную с экономикой социальную сферу. Бесспорно, свои стены, крыша над головой и комфортная среда обитания – одна из главных составляющих качества жизни. Сегодня потребность населения в жилье оценивается в 1,6 млрд кв. метров, что на 45% больше, чем весь жилищный фонд. Так давайте вспомним, что решение пресловутого «квартирного вопроса» – главное направление социальной политики времен перестройки. По плану Горбачева, к 2000 году каждая советская семья должна была иметь отдельную квартиру, в течение 15 лет планировалось построить 2,2 млрд кв. метров жилья. Так бы оно и было – в первые годы перестройки темпы строительства выросли в разы, за пять лет было введено почти 700 млн кв. метров.
     Увы, постгорбачевская эпоха похоронила этот проект, и россияне оказались у разбитого корыта. Причем разбитого в прямом смысле слова, так как построенные при советской власти микрорайоны состарились еще на 20 лет и теперь сами по себе требуют ремонта.
     Миллиарды квадратных метров «хрущоб», когда-то давших людям новую светлую жизнь после бараков и коммуналок, сегодня для жизни непригодны. Сейчас якобы вводится 50 млн кв. м в год, на деле не более 30 млн, при этом коэффициент доступности жилья за годы национального проекта ухудшился в разы.
     Наши чиновники, конечно, вкладывают немалые средства в строительство и недвижимость. Это десятки миллиардов долларов, осевших в элитных, типа Рублевки, колониях вокруг крупных российских мегаполисов, на Лазурном берегу Франции и других местах, где радеющие за народ начальники и их родственники проводят большую часть своей жизни. Размах государственный и звучит красиво: «доступное жилье для тех, кому надо». Но не хотелось бы думать, что именно к этому сведется декларированный пять лет назад нацпроект. Ведь во многом именно по его результатам следующие поколения будут о судить о том, насколько эффективным оказался нынешний менеджмент страны.
     Другой аспект нашего социального бытия: повальное пьянство, ставшее одной из главных угроз социальному благополучию и здоровью нации. Необходимость проведения новой антиалкогольной кампании декларируется президентом России, в том числе в обсуждаемой статье. При этом спаивают, как правило, те же чиновники и их друзья, контролирующие и производство, и оборот. Понятно, что источник бедствия – «шаговая доступность» выпивки на любой вкус и кошелек. Та же самая проблема была и с игорным бизнесом, умудрившимся поставить «одноруких бандитов» чуть ли не в каждом подъезде. Но после четырех лет борьбы власть нашла в себе силы убрать игорную мафию из городов. Алкогольная мафия еще более опасна, так как, в отличие от игорных притонов, доступность выпивки не вызывает у населения такого отторжения. А многими, напротив, приветствуется. Ведь начатый Горбачевым на заре перестройки крестовый поход против зеленого змия значительная часть россиян вспоминает с усмешкой или проклятьями. Психологически эта реакция понятна: она сродни протесту алкоголика, у которого в разгар застолья отнимают бутыль. Но
     мало кто помнит, что благодаря горбачевской «борьбе с пьянством и алкоголизмом» было сохранено более 1 млн жизней наших сограждан.
     Наконец, о политических материях. Очевидно, что многолетнее строительство «суверенной демократии» обернулось, как это всегда бывает, «перегибами на местах». Между прочим, я далек от того, чтобы усматривать в этом коварный умысел Кремля. Как писал посланник Сардинского королевства при русском дворе граф Жозеф де Местр, каждый народ имеет то правительство, которое он заслуживает. К тому же у нас, как известно, каждый раз, когда начинают делать велосипед, в результате получают автомат Калашникова (венцом нынешнего процесса огосударствления экономики, вероятно, станет присоединение к госкорпорации «Ростехнологии» сети ресторанов Аркадия Новикова и их перепрофилирование в бутербродные и кафе-стекляшки типа «Незабудка»).
     Так и с демократией. В какой-то момент правящему классу стало тошно не прислуживаться. Партии, парламентарии, СМИ, да все наше недогражданское общество само выстроилось по ранжиру в шеренгу, повинуясь внутреннему чутью. Это не ново: во времена «большого террора» 30-х годов написание доносов в НКВД и митинги под лозунгом «Смерть шпионам и вредителям!» были самой массовой народной забавой.
     Последние восемь лет можно наблюдать парадоксальную ситуацию, когда верховный главнокомандующий (сначала Владимир Путин, затем Дмитрий Медведев) говорит построившимся: «вольно!». А в ответ холуйский, преданный взгляд и «государь наш, не губи, любо пресмыкаться». И так на каждом этаже власти – от федерального до поселкового.
     Недавно Алексей Пушков, популярный ведущий на московском телеканале, честно признал, что у него на работе процветает цензура. То есть самоцензура: он не приглашает тех или иных людей в свою передачу не потому, что ему кто-то сверху спускает «черный список», а потому что он сам, как сознательный боец информационного фронта, понимает, чье появление в эфире перед ужином может расстроить аппетит городских чиновников. В результате такой повальной сознательности имеем то, что имеем: отличия нынешней программы «Время» от программы «Время» 25-летней давности находятся все труднее. А думающая часть общества уходит в интернет, в блоги, которые становятся чем-то вроде самиздата брежневской эпохи. Сходство тем более очевидно, что в последнее время за некоторые записи в виртуальных дневниках на их хозяев начали заводить вполне реальные уголовные дела.
     Поэтому демократизация и гласность для России – не страница истории, а насущная необходимость. Когда самолет попадает в зону турбулентности, можно видеть, как сильно раскачиваются крылья. Амплитуда колебаний у Ил-96 – до 3-х метров. Дело в том, что самолет состоит из 450 тысяч деталей, часть из которых специально не имеет жесткого крепления. Если бы это было не так, лайнер просто развалился бы и рухнул на землю. Так и с нашей политической системой. Надо раскрепостить сознание, открутить винтики. Пустить в затхлую каморку нашей политической элиты свежий воздух – новых людей, которые принесут новые идеи и решения. То есть запустить социальный лифт. Так, как это сделал в свое время Горбачев. Давайте вспомним, что
     перестройка – время искренней политики без коррупции и лоббизма. Объединяющим и разъединяющим признаком для партийных функционеров, журналистов, властителей дум интеллигенции были взгляды на будущее страны, а не принадлежность к тем или иным кланам.
     Между генералом Макашовым и профессором Собчаком – пропасть, но она возникла из-за их убеждений, а не материальных интересов. Выборы народных депутатов СССР и РСФСР в 1989 и 1990 годах были первыми и последними действительно свободными как от денег, так от административного ресурса (он как раз зачастую работал против кандидатов, представлявших официоз). Увы, в современном политическом классе простые человеческие ценности: совесть, мораль, нравственность, честь, добродетель – не только девальвировались, а превратились в свою противоположность. Достаточно посмотреть на столичную витрину русского капитализма. Ею заправляет семейство, въехавшее во власть в обозе одного из перестроечных кумиров, который, по иронии судьбы, будучи сам далек от чистогана, предлагал (то ли в шутку, то ли всерьез) в качестве меры борьбы с коррупцией легализовать взятки.
     Если суммировать все сказанное, то получается, что
     повестка дня перестройки как никогда актуальна сегодня, на новом витке диалектической спирали. Надо «отмотать пленку» и еще раз внимательно изучить то, что говорилось тогда.
     Разумеется, спустя двадцать лет реформы должны иметь новое содержание и новое качество. Например в том, что касается жилья, представляется более актуальным говорить не о квартире, а о доме для каждой семьи: малоэтажное домостроение гораздо менее капиталоемко, да и качество жизни в собственном доме на порядок выше, чем в бетонной клети. Но сама парадигма очень важна для того, чтобы сегодня ответить на извечный русский вопрос «что делать?». В этом смысле воззвание Дмитрия Медведева, опубликованное в «Газете.Ru», может быть озаглавлено так же, как и нашумевший сборник 1988 года под редакцией Юрия Афанасьева: «Иного не дано».
     Автор – председатель совета директоров Национальной резервной корпорации.

Стабильный Кремль

     Заседание Валдайского клуба проходило в этом году в Якутии (или, как она называется на местном наречии, Сахе), в восточной Сибири, в основном на кораблях, курсировавших по реке Лена. Это было увлекательно, но должен признаться, что были моменты, когда я обнаружил, что повторяю про себя замечание доктора Сэмюэла Джонсона о Дороге гигантов (в Ирландии): 'Достойна того, чтобы увидеть, но не достойна того, чтобы ехать туда за этим'. Поездка в Якутию включает в себя шестичасовой перелет и шестичасовую разницу во времени с Москвой, в результате чего на некоторых заседаниях я просто засыпал.
     Якутская статистика ошеломительна. Площадь республики – 1,2 миллиона квадратных миль, что делает ее почти такой же большой, как Индия. Ее территория простирается на три временных пояса. Население республики составляет 960 тысяч людей, что примерно 12/100 населения Индии. Тем не менее, вы почти не понимаете всего этого, пока не взглянете на безмерную ширь реки Лена и не поймете, что до Арктического океана еще 1500 миль, или не окажетесь на вершине холма и не посмотрите на запад, над лесом, который простирается до горизонта, и в котором нет никаких людских поселений.
     В местной администрации преобладают этнические якуты, которые, похоже, успешно ведут свои дела. Это, возможно, не так уж и удивительно, учитывая, что в Якутии находятся одни из крупнейших в мире запасов алмазов – что замечательно, так это то, что деньги в республике, похоже, распределены достаточно равномерно. Якутия является полезным напоминанием о том, что за кошмарным исключением Чечни и, в меньшей степени, других северокавказских республик, постсоветская история России в том, что касается отношений со своими этническими меньшиствами, вполне неплоха по мировым стандартам.
     Одна из причин этого была указана мне моим старым другом, покойным Владимиром Петровым, сидевшем при Сталине в колымских лагерях (на восток от Якутии) и, в конце концов, эмигрировавшем в Соединенные Штаты. Он помнил, как НКВД платила местным жителям на Колыме, чтобы те охотились за сбежавшими из лагерей арестантами, убивали или повторно заключали их под стражу – а в те времена в тюрьмах содержались некоторые из величайших представителей российской интеллигенции и аристократии. После подобного опыта, можно предположить, что якутам сложно считать этнических русских имперскими и расистскими угнетателями. Перед страданиями все равны, как говорит старая русская пословица.
     Я бы хотел прерваться здесь на короткую рекламу изделий кустарного якутского промысла. Я приобрел в Якутии замечательно многофункциональное устройство, которое я готов порекомендовать любому человеку, участвующему в общественных дебатах – это мухобойка из конского волоса с подвешенными к ней бубенчиками. Конский волос держит на расстоянии комаров и мошкару, которыми заполнены леса и болота Якутии. Бубенчики предупреждают о вашем появлении медведей, а также отпугивают злых духов. Купите себе такую и помашите ей перед следующим человеком, который станет спорить с вами по поводу политики США. Если из их рта вылетит дьявол, аудитория, скорее всего, сочтет, что вы выиграли спор.
     Такие вот дела были на встрече Валдайского клуба, в рамках которого каждый год собираются около ста журналистов, исследователей и других специалистов по стратегии из противодействующих идеологических лагерей. Здесь встречаются те, кто жестко критикуют российскую политику и администрацию и выступают в поддержку расширения НАТО и вступления в альянс Грузии и Украины, а также журналисты из журнала The Economist и газеты The Wall Street Journal, которые из года в год публикуют патологически антироссийские материалы. Большинство британских и немецких участников являются уравновешенными и бесстрастными наблюдателями, как мой старый коллега и друг Ричард Бистон (Richard Beeston) из газеты The Times – хотя, надо признать, что западная точка зрения на Россию сегодня настолько воспалена, что объективность и уравновешенность уже заслуживают журналисту обвинений в пророссийской позиции.
     'Важнейшим событием' встречи стал ответ Путина, которого спросили, будет ли он участвтовать в президентской гонке против Медведева в 2012 году. Путин ответил:
     Разве мы с Дмитрием Анатольевичем конкурировали в 2008 году? Нет, мы не конкурировали. И в следующий раз тоже не будем... В 2012 году мы вместе подумаем и примем решение на основе наших личных планов, политической ситуации и мнения «Единой России»... Мы с ним из одного теста, очень давно работаем вместе, в 2012-м сядем и договоримся.
     Это вызвало небольшой шторм в прессе, так как было воспринято – без сомнений, верно – как достаточно серьезный намек на то, что Путин, скорее всего, примет участие в президентских выборах в 2012 году. Несколько дней спустя Медведев заявил экспертам Валдайского клуба: 'Некоторое время назад я даже не собирался участвовать в президентских выборах, но судьба решиа иначе, и поэтому я ничего не планирую и ничего не исключаю'. Либеральные оппозиционные группы в России немедленно попытались превратить это заявление в намерение Медведева выступить на выборах против Путина.
     На самом деле, все это показалось мне бурей в стакане воды, и что Путин и Медведев рассказали нам то, что мы от них, в общем-то, и ожидали. Всего существовала большая вероятность того, что Путин (которому всего пятьдесят шесть лет) примет участие в президентской гонке 2012 года. Также понятно, что он и российская администрация изо всех сил стараются поддержать видимость свободных выборов в России – по крайней мере, чтобы провести ясную черту между Россией и открыто единоличными диктатурами Средней Азии. Путин также подчеркнул, что он как премьер-министр, и Медведев как президент, делят между собой ответственность и выполняют различные задачи.
     Таким образом, хотя было крайне маловероятно, что Путин исключит себя из президентской гонки на этом этапе, было также крайне меловероятно, что он включит себя в эту гонку, тем самым унизив Медведева и выведя его из политического строя, в то время как тот пробыл у власти всего лишь год. Кроме того, подобное заявление увеличило бы вероятность того, что российский истаблишмент раскололся бы надвое в преддверии 2012 года.
     Система, созданная Путиным, может быть разрушена только в случае раскола в истаблишменте. Общественное беспокойство, конечно, может усилиться из-за экономических проблем, но единственной экзистенциальной угрозой режиму станет раскол в истаблишменте и присоединение одной из фракций к протестующим на улицах.
     Таким образом, ответ Путина на вопрос о его намерениях в 2012 году стал уверткой, но он также стал ответом на этот важнейший вопрос. Когда Путин заявил, что они с Медведевым не соперничали в 2008 году и не станут соперничать в 2012, он по сути объявил, что российский истаблишмент останется единым и сильным, чтобы не произошло.
     Действительно ли это будет так, никто пока не знает. Возможно, этого не знают даже главные герои этого процесса, и уж точно понятия не имеют легионы российских и западных наблюдателей и комментаторов, пытающихся уловить каждую фразу и нюанс официальных заявлений и строящих на этом вычурные доктрины умозрительных заключений.
     Со своей стороны все, что я готов сказать, это следующее. С одной стороны, двоевластие, подобное тому, что мы наблюдаем сегодня в России, всегда было исторически нестабильно, а история (и литература) полна примеров 'регентов', у которых со временем появлялись своя собственная воля и свои собственные амбиции. Когда речь заходит о реформах, выступления Медведева ненамного отличаются от выступлений Путина, и Медведев изо всех сил старался – включая и выступления на заседаниях Валдайского клуба – критиковать Соединенные Штаты. Однако, в их заявлениях можно найти различия и нюансы, а некоторые из либеральных советников Медведева, например, Игорь Юргенс, не скрывают своего желания увидеть, как Медведев заменит Путина.
     С другой стороны, мне также кажется, что Медведев и другие реформисты внутри системы будут круглыми дураками, если решат раcколоть эту систему – и Медведев кажется мне кем угодно, но только не дураком. Крайне меловероятно, что Медведев победит в борьбе с Путиным, но вполне вероятно, что подобная борьба разрушит систему. Что касается наиболее оппортунистических групп внутри истаблишмента, то при условии, что нефть стоит 70 долларов за баррель, существует достаточно финансов и протекций, чтобы поделить на всех – и таким образом, их потери будут огромны в случае раскола с истаблишментом.
     Более того, радикальные оппоненты этой системы, возможно, и предвкушают возможность подобного коллапса с ликованием, но крайне маловероятно, что либеральные реформы выиграют от кризиса, который возникнет в данном случае. Как раз наоборот, обращения фракций истаблишмента к народу вполне могут поспособствовать проявлению самых ужасных склонностей к ксенофобии и популизму. Прагматичные реформисты, надеющиеся, что Медведев будет проводить реформы быстрее и глубже, чем Путин, скорее всего, будут пытаться провести реформы, будучи внутри системы, а не за ее пределами.
     Справедливо и то, что со стороны администрации Обамы будет невероятно глупо последовать советам некоторых чиновников и нарочито демонстрировать, что она предпочитает Медведева Путину. Люди, выступающие в защиту этой стратегии, очевидно не вынесли никаких уроков из катастрофической истории американского присутствия в России 1990-х. Учитывая отношение большинства россиян к Соединенным Штатам, для Медведева или его реформистского курса не будет ничего хуже, чем публичная поддержка США. Президент Обама мудро осознал этот риск националистического ответного удара в своем подходе к Ирану, ему стоит не забывать об этом и в случае с Россией.
     В любом случае, если почитать внимательно то, что Путин и Медведев говорили по поводу реформ, совершенно неочевидно, что разница между ними столь велика. Путин, как и Медведев, всегда подчеркивал экономическую отсталость России и ужасную роль коррупции. Путин мало, что сделал по поводу коррупции на высоком уровне – но, учитывая то, как работает российская система, совершенно неочевидно, что Меведеву удалось бы это сделать. Медведев подчеркнул необходимость большей демократии, но в своей недавней статье, опубликованной в Интернете, он также говорил в очень путинских терминах о важности стабильности и рисках радикальных изменений:
     Не всех устраивают темпы нашего движения в этом направлении. Говорят о необходимости форсированного изменения политической системы. А иногда и том, чтобы вернуться в 'демократические' девяностые. Но возврат к парализованному государству недопустим. Поэтому хочу огорчить сторонников перманентной революции. Спешить мы не будем. Спешка и необдуманность в деле политических реформ не раз в нашей истории приводили к трагическим последствиям. Ставили Россию на грань распада. Мы не вправе рисковать общественной стабильностью и ставить под угрозу безопасность наших граждан ради каких-то абстрактных теорий. Не вправе приносить стабильную жизнь в жертву даже самым высоким целям.
     Я совсем не удивлюсь, если в среднесрочной перспективе текущая российская система все же развалится, хотя, если это и произойдет, то, в первую очередь, из-за мировой экономической ситуации. Равным образом, я не удивлюсь, если Путин займет место Медведева в 2012 года, а затем Медведев заменит Путина в 2020, и существующая система будет катиться по накатанной еще одно поколение или около того. Как сказал глава французской полиции в фильме 'Касабланка', 'Лично я, майор, буду действовать по обстоятельствам'. Единственное, что может меня поразить, это если западные взгляды на России окажут хоть какое-то влияние на любой из этих исходов.

Владимир Путин отдохнул на форуме

И рассказал о том, что его на самом деле интересует в кризис

     Председатель правительства РФ Владимир Путин вчера принял участие в работе Кубанского экономического форума, на котором рассказал ту правду о кризисе, о которой до сих пор предпочитал не распространяться. Специальный корреспондент АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ был воодушевлен признанием премьера в том, что события на мировых фондовых рынках являются спекулятивными сделками и что правительство России неспособно победить инфляцию.
     До приезда Владимира Путина на форум оставалось еще около часа. Дискуссия была в самом разгаре. Иностранные участники форума выясняли, в основном между собой, воспринимать ли Россию как застывшую картинку или как динамичный фильм. Третьего России, похоже, было не дано. Понемногу и нехотя склонялись к тому, что, скорее, все-таки динамичный фильм. Правда, никто не решался дать определение жанру этого фильма: то ли gangster fiction, то ли трагикомедия, то ли саспенс, то есть постоянное ожидание ужасающей развязки.
     Кажется, к последнему варианту склонялся глава Сбербанка России Герман Греф, который рассказывал, что даже если и смирится с тем, что кризис убывает, то придется всем помнить по крайней мере о том, что конец одного кризиса – это всегда начало другого.
     Глава Сбербанка рассказывал, что мир научился жить в состоянии глобального дефицита бюджетов, а государственный долг иногда достигает в этих странах 100% их ВВП.
     Именно поэтому, как я понял, не только Россия, а и весь мир живет в состоянии саспенса.
     Герман Греф рассказал, почему кризис покарал Россию сильнее, чем многие другие страны: «драматическое падение цен на экспортные товары, драматическое падение спроса и драматический отток капитала». То есть саспенс боролся в сознании Германа Грефа с драмой – и побеждали оба.
     На выступлении губернатора Краснодарского края, в изложении которого кризис в его регионе выглядел романтической комедией, в зал вошел Владимир Путин.
     Он не слышал, о чем тут говорили другие, особенно Герман Греф, и поэтому ничто не мешало премьеру согласиться с мнением цитируемых им же аналитиков насчет того, что «горизонт начинает светлеть, проясняться».
     – Июнь... июль... август... 1,5% роста каждый месяц...– подсчитывал он.– Это уже устойчивая тенденция.
     Лицо премьера начинало светлеть, как тот горизонт.
     – Между тем ошибкой было бы считать, что все обошлось,– заключил премьер.– Впрочем, проигрывает тот, кто опускает руки.
     Модератор дискуссии Райр Симонян, генеральный директор представительства Morgan Stanley в Москве, старался завязать спор между участниками форума. Он спрашивал, не поколебал ли господин Греф их робкого оптимизма.
     – Я плохой бизнесмен,– представился президент General Electric Джеффри Иммельт,– но что касается новых рынков, я бы инвестировал там. В том числе и в Россию. Ресурсы там есть.
     – То есть Греф не поколебал вашего оптимизма? – расстроенно переспросил господин Симонян.
     Президент General Electric посмотрел на модератора так снисходительно, словно Герман Греф не мог поколебать ни его оптимизма, ни его пессимизма.
     – Поскольку я здесь сижу,– произнес премьер, и, судя по тому, как он сидел, было очевидно, что в ближайшее время он никуда уходить не собирается,– то позволю себе вступить в дискуссию.
     И господин Путин рассказал, что причиной кризиса были перепроизводство и «фундаментальное противоречие между долларом и всей мировой экономикой, противоречие между тем, что делает Федеральная резервная система США, и тем, как функционирует мировое правительство, для которого ФРС является единственным эмиссионным центром».
     – На мой взгляд,– заявил господин Путин,– если бы было несколько мировых валют, то США только выиграли бы, потому что это путь к стабильности.
     Он как будто пробовал уговорить американского президента смириться с альтернативными мировыми валютами – так же, как Барак Обама смирился с тем, что США не станут размещать на территории Чехии элементы своей противоракетной обороны. Господин Путин похвалил за это решение Барака Обаму (см. также материал на стр. 1) и выразил надежду, что США теперь отменят запрет на передачу России новейших технологий и помогут России, Белоруссии и Казахстану вступить в ВТО, то есть он поставил перед Бараком Обамой еще более неразрешимые задачи, словно проверяя этого человека на его долготерпение.
     – События на фондовых рынках,– продолжал господин Путин,– напоминают легализацию спекулятивных сделок... а деривативы на деривативы на фьючерсных рынках вообще ничего не отражают!
     Он был в этот день откровенен с участниками форума, как, наверное, никогда раньше, и, главное, все еще никуда не торопился.
     Он заявил, что если бы лидеры стран справились с этой проблемой, было бы уже хорошо. То есть он нашел для них занятие.
     – Если это удастся на уровне «восьмерки», «двадцатки»... «тридцатки»... «шесть на ум пошло, семь с ума сошло» (Россия, видимо, не считается.– А. К.), не важно... то будет очень даже хорошо,– повторил он, продемонстрировав свое отношение к новым межгосударственным форматам.
     – У всех стран есть свои проблемы. У России – высокая инфляция, с которой справиться пока так и не удалось... А основная проблема мировой экономики – затоваривание... Это требует времени. Все эти запасы будут распроданы... Мировая экономика будет развиваться. Это медицинский факт.
     Господин Путин категорически не согласился, что цены на нефть непредсказуемы, хотя и признал, что они оторвались от фундаментальных показателей экономики:
     – Непредсказуемы? Это не так. Достаточно взять анализ наблюдения за ценами на энергоносители за последние несколько десятков лет... Все становится ясно и понятно!
     При этом возникает, конечно, вопрос: если все так ясно и понятно, почему пришлось пересчитывать бюджет из расчета новой, падающей цены доллара, а потом опять пересчитывать его – из расчета внезапно выросшей? Если все так ясно и понятно?
     Пока шла эта встреча, в павильонах форума готовились встретить премьера. Всех, как обычно, интересовал павильон города Сочи и Краснодарского края. Здесь его курировали губернатор Александр Ткачев и мэр Сочи Анатолий Пахомов.
     Господин Пахомов отбивался от журналистов, которых все еще интересовало, как погибли на таможне рыбы, державшие курс на сочинский дельфинарий («Ъ» писал об этом 3 сентября).
     – Погибло рыбы столько, сколько было запланировано,– исчерпывающе высказался Анатолий Пахомов.– Ни больше, ни меньше. Это они (те, кто вез рыбу, или, может, сами рыбы? – А. К.) разозлились на таможню.
     Я обратил внимание на то, что павильоны, как и макеты, выглядят победнее, чем в прошлом году. Кризис, кажется, привел в соответствие амбиции городских властей со здравым человеческим смыслом.
     – Да! Потому что здесь выставлены реальные, уже реализуемые проекты! – подтвердил господин Пахомов.– А не остров «Федерация»!..
     – А он совсем нереальный был? – спросил я.
     – Конечно, нереальный. 30 метров глубина, которую надо нарыть! Сколько стоить будет?! Вон мы гостиницу в форме олимпийского факела будем строить. Четыре метра глубины, а сколько надо будет засыпать!
     – Сколько? – поинтересовался я.
     – А я откуда знаю? – возмутился господин Пахомов.– Это не мое дело. И инвесторы еще не знают. И где деньги возьмут, не знают! Говорят, что, наверное, будут кредитоваться в Сбербанке.
     – Разве это называется реальный, реализуемый проект? – осторожно спросил я.– Если никто еще ничего не знает.
     – Пойдемте! Пойдемте! – крикнул Анатолий Пахомов.– Я вам покажу!
     То ли это была угроза, то ли он и в самом деле хотел что-то показать.
     Он подвел меня к макету, на котором и в самом деле была изображена гостиница в форме олимпийского факела.
     – А вот и инвестор! Спросите у него! – предложил мэр.
     Сергей Кривоносов, глава компании «Энергия групп», пояснил, что это будет замечательный объект, символ города.
     – Да нет, не символ, символов у нас и так хватает,– поморщился мэр.– Мы его называем просто «наш маячок», чтобы можно было на фоне этого факела сфотографироваться...
     Я не стал расспрашивать инвестора, насколько все-таки реален его проект. Не стоило бить лежачего.
     Я спросил мэра. Много ли макетов осталось здесь с прошлого года.
     – Да вы что?! – расстроенно посмотрел он на меня.– Только один. Тот, где горные вершины изображены. Ну, он для красоты стоит у входа. С горами-то ничего не может случиться.
     Все остальное, как я убедился, за год подверглось радикальному секвестру. Правда, в прежних границах осталась так называемая «зона гостеприимства» Сочи: 50 километров. В пределах этой зоны, которую могут посетить гости города во время Олимпиады, если им вздумается погулять по нему, будет произведен ремонт всей городской инфраструктуры и внешнего вида строений.
     – А вне зоны гостеприимства – обессудьте? – спросил я.
     – Не так! – не согласился мэр.– И там будут обустраиваться населенные пункты. Если уж очень сильно начнут отличаться от 50-километровой зоны – будем думать...
     Встреча, в которой принимал участие премьер, все еще продолжалась. Модератор, видимо, уже не очень представлял себе, чем занять внимание премьера. Он дал слово одному из иностранных участников форума, который спросил премьера, в чем секрет того, что в городе Краснодаре некоторые улица похожи на улицы в странах Западной Европы?
     – В Западной Европе не такой благоприятный инвестиционный климат, как в Краснодарском крае,– засмеялся премьер.
     – У нас есть еще одна заготовка,– признался модератор.– Правда, я планировал запустить ее сразу после того, как вы уйдете. Но так как вы... – он помедлил, подбирая слова...– с нами, то давайте сделаем это при вас! Есть ли у участников заседания только одно пожелание к российскому правительству?
     – Прозрачность,– сказал один.
     – Уменьшайте пробки! – под громовые аплодисменты участников форума произнес другой.
     А новый гендиректор АвтоВАЗа Игорь Морозов изъяснился так:
     – Государство мы бы просили требовать от нас эффективности. А мы бы хотели, в свою очередь, некоторых льгот и скидок.
     Ну, и более кратко и более емко, чем все остальные, вместе взятые, высказался насчет пожелания правительства губернатор Краснодарского края Александр Ткачев:
     – Владимир Владимирович, берегите себя!
     Господин Путин на прощание ответил им всем:
     – Ничего нового, необычного наши партнеры не формулируют. Правительство и так всем этим занимается.
     И господин Путин вышел из зала под слова модератора:
     – И больше никто не выходит, потому что двери все равно закрыты!
     Премьер теперь осматривал выставку. Стенды Краснодарского края он миновал молча, никак не обнаружив к ним пристального интереса. Очевидно, ему, как и многим другим, казалось, что он где-то это уже видел.
     Надолго премьер остановился только у стенда Сбербанка России. Здесь один из топ-менеджеров объяснял ему, что создана система, которая позволяет идентифицировать личность клиента, выяснять его кредитоспособность и многие другие параметры, не отходя от устройства, по размеру напоминающего банкомат с очень большим экраном.
     – Повернитесь к камере,– командовал автомат своему разработчику.– Снимите очки. В течение 15 секунд расскажите о себе... Сканируйте ваш паспорт...
     – Может по голосу определить, правду человек говорит или нет,– пояснил менеджер.
     – А можно в Белый дом один такой установить? – быстро спросил премьер.
     – Почему нет? – ответил менеджер, обеспокоенно оглядываясь на Германа Грефа.
     – А вот здесь у нас электронный персональный менеджер! – рассказал Герман Греф.
     Менеджер металлическим женским голосом спросил:
     – Что вас интересует?
     Все посмотрели на Владимира Путина.
     – Деньги! – ответил премьер. Автомат ожидал, видимо, чего угодно, но только не такого ответа, и подавленно замолчал.
     – Не будет пока работать,– вздохнул Герман Греф.
     Премьер, смущенный и растерянный, видимо, тем, что продемонстрировал автомату приступ такой искренности и не дождался никакой взаимности, сухо произнес:
     – А, ну тогда мы пойдем к другому стенду, где все работает.– И он показательно перешел к стенду «Роснефти».
     Через некоторое время от стенда Чеченской республики слышался мелодичный голос диктора:
     – Чеченская республика – красивейший уголок юга России!.. Кавказская Швейцария – недаром так называли ее многочисленные путешественники.
     Выставка достижений народного хозяйства была в самом разгаре.

Защитники Отечества добывали ордена кровью и жизнью, а «эффективные собственники» получают

Награды за развал

     Теперь награды находят героев насаждения капитализма, это особенно символично в разгар экономического кризиса. Недавно депутаты Оренбургского городского совета с чувством глубокой признательности приняли постановление о награждении высшим городским знаком почета «За заслуги перед Оренбургом» своего председателя и в то же время председателя областной организации «Единой России» А.А.Шевченко.
     Лишь один народный избранник – Рафкат Мухтасипович Юсупов – проявил бестактность и проголосовал «против». Да еще и не постеснялся сказать сердитые слова. В том смысле, как не стыдно крыть лаврами – за что? В полном соответствии с указом Ельцина стал А.А.Шевченко одним из «эффективных собственников» чужого, народного, добра. А именно оренбургского мясокомбината, превосходившего колбасами даже немецких колбасников. И завода резиновых технических изделий, из которых, например, швартовные концы со Знаком качества обеспечивали мягкое причаливание кораблей во всех портах СССР. «Собственники» оба предприятия словно через мясорубку пропустили. Давно превращен в скелет мясокомбинат, а среди развалин завода резиновых технических изделий кто-то еще тянет резину с полной и безоговорочной капитуляцией. Продукции здесь выпускают в десятки раз меньше, чем при народной власти. Производство прорезиненных клиновых ремней сократили с 5104 тысяч штук до 179 тысяч в 2008 году, а в нынешнем году уже примерно до 60 тысяч, более чем в 80 раз.
     Депутат Р.М.Юсупов упорно настаивает, что за уничтожение предприятий надо отвечать. Группа молодых коммунистов и комсомольцев Оренбурга развернула у парадного входа в здание городского совета полотнище с вопросом: «Медаль для Шевченко А.А. – за развал РТИ и мясокомбината?» Никто к ним не вышел. Ни сам Шевченко, ни другие авторитеты не стали возражать против такой постановки вопроса, не стали ничего опровергать. Ясно, возразить нечего.
     Усиленный наряд милиции и бойцы служб охраны существующего порядка тоже терпеливо выполняли обет молчания, наложенный на участников протеста «демократией», но почему-то казалось, что и они хотели бы слышать – награда за развал предприятий? Впрочем, борцы с нарушителями законов и без посторонних разъяснений знают об этом лучше многих горожан.
     И все-таки молодые люди, осознающие весь ужас последствий погрома промышленности, кровно заинтересованы знать во имя самой своей жизни, во имя своего будущего: депутатам безразлично состояние производительных сил руководимого ими города? Или они считают своего председателя непричастным к судьбе этих двух предприятий? А полученные доходы от них как «собственника» разве не обязывают к ответственности?
     Ах да, среди всех таких депутатов и чиновников существует негласный сговор и уговор для усыпления совести: такова государственная политика, и хороший человек остается таковым вне зависимости от нее. Но ведь все эти депутаты и чиновники состоят в политическом объединении «Единая Россия», которое как раз и поддерживает, и освящает курс «реформ», при котором отечественное производство превращается в руины?
     А Шевченко еще и возглавляет областное отделение «Единой России». В его бытность в городском совете и на политической вершине вершились дела по ликвидации более 20 промышленных предприятий в Оренбурге. Только на тридцати четырех обследованных заводах и фабриках трудилось более 63 тысяч рабочих и инженеров, а в настоящее время на уцелевших из них осталось едва около 10 тысяч. Это катастрофа. Какова личная роль в ней одного из государственных и политических лидеров городского и областного масштаба и как она оценивается в своем кругу?
     В широко рекламируемой статье «Россия, вперед!» Медведев отмечает, что современные поколения получили большое наследство и все еще располагают солидным промышленным потенциалом, впечатляющим списком былых ярких достижений в области науки и техники. А унаследовавший все это «отечественный бизнес за малым исключением не изобретает, не создает нужные людям вещи и технологии. Торгует тем, что сделано не им, – сырьем либо импортными товарами».
     За последние три месяца подряд Медведев провел три заседания по модернизации. Если бы истекшие почти 20 лет не уничтожали лучшие в мире отечественные заводы и фабрики, если бы проводили модернизацию тех предприятий, которые нуждались в обновлении и для чего имелись все возможности, то сегодня Медведев не задавал бы себе и своему активу риторический вопрос: «Должны ли мы и дальше тащить в наше будущее примитивную сырьевую экономику?..» Спасибо, что пока не уничтожили до конца сырьевые отрасли экономики, но подорвали и их базу, и надо быть большим оптимистом, чтобы не видеть, что у страны с разоренной промышленностью нет будущего.

     На снимках: молодежь протестует у городского совета Оренбурга; развалины одного из корпусов мясокомбината.

Интервью Дмитрия Медведева телеканалу CNN

     Фарид ЗАКАРИЯ: Президент Медведев, еще раз спасибо за то, что Вы согласились дать нам интервью.
     Как это вообще быть в Вашем положении, Вы избраны, и какие для Вас были первые сюрпризы, когда Вы стали Президентом России?
     Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Я не думаю, что открою для Вас какую-то особую истину, если скажу, что работа у Президента очень интересная, но довольно сложная. И не важно, сколько тебе лет, 44 года или 88, – это требует определенной мобилизации. Мы с Вами приблизительно одного возраста, поэтому Вы можете себе представить, какие эмоции в этом случае испытываешь. Хотя, конечно, с другой стороны, для того чтобы все это понять и прочувствовать, нужно немножко посидеть в этом кресле. Это так, это правда.
     Что касается моей работы, то я могу сказать, что, наверное, те испытания, которые для меня являются значимыми, они сегодня очевидны. Это экономический кризис, который, к сожалению, случился в прошлом году. Я еще только несколько месяцев был Президентом, когда в воздухе появился 'аромат' кризиса, и все мы почувствовали, что это довольно серьезно, что это рассчитано на значительное время.
     Другой очень большой, серьезной проблемой были, конечно, те испытания, с которыми мы столкнулись в результате грузинского инцидента, когда нам пришлось защищать народ Южной Осетии. Я не хотел, чтобы события развивались по такому сценарию, но мне пришлось принять такое решение. Вот, наверное, два наиболее серьезных испытания, с которыми мне пришлось столкнуться в самом начале работы.

     – Позвольте мне спросить о других вопросах, с которыми Вы сталкиваетесь. Россия сказала, что не хочет, чтобы Иран развивал ядерное оружие. Премьер-министр Путин об этом говорил, Вы об этом говорили. Но МАГАТЭ говорит, что Иран не сотрудничает, чтобы мир был уверен в том, что там исключительно мирные программы. Иран говорит, что больше не будет вести переговоры по этим вопросам, и в то же время Россия говорит, что не будет поддерживать какие-либо новые санкции против Ирана. Таким образом, российская политика, связанная с тем, чтобы не допустить развития ядерных военных программ Ирана, – это пустые слова? Предусматривает ли Россия какие-то конкретные шаги по обеспечению того, чтобы Иран не получил ядерное оружие?
     – У нас существуют свои достаточно развитые отношения с Ираном, поэтому я могу судить о намерениях Ирана не понаслышке, не из справок спецслужб других стран, а исходя из реальной картины. Я, безусловно, полагаю, что Иран нуждается в системе мотивации к правильному поведению по вопросам своей ядерной программы. В этом никаких сомнений.
     Во-вторых, Иран должен сотрудничать с МАГАТЭ, он должен сотрудничать с Международным агентством, потому что это его обязанность.
     В-третьих, мы должны создавать для Ирана систему позитивных мотивов для того, чтобы он хотел этого сотрудничества. 9 сентября Иран передал свои предложения, посвященные этим наиболее сложным вопросам, и сейчас они анализируются.
     Уже прозвучали голоса о том, что это слишком мало, это слишком общие предложения. Вы знаете, я считаю, что наша обязанность, всех государств, которые работают над этой проблемой, – эти предложения как минимум изучить. Сначала Иран долго изучал тот пакет стимулов, который ему передавался при посредничестве Соланы. Сейчас нужно изучить этот пакет.
     Что же касается санкций – мне только что на эту тему довелось рассуждать во время общения с политологами, которые приехали на конференцию [конференция 'Современное государство и глобальная безопасность' в Ярославле]. Я им сказал простую вещь: как правило, санкции ни к чему не приводят, хотя иногда они бывают необходимы. Но, прежде чем говорить о применении каких-то дополнительных санкций, мы должны выбрать весь свободный ход, весь воздух, который существует. Вот это будет ответственным поведением со стороны мирового сообщества. Да, мы должны стимулировать Иран, но мы должны четко быть уверены, что у нас не остается никаких других вариантов и что наши иранские коллеги нас по каким-то причинам не слышат. Вот это, по-моему, самая простая и прагматическая позиция. И, кстати сказать, я ее озвучивал во время консультаций по этому поводу, которые состоялись на 'восьмерке' в Италии, когда мы обсуждали этот вопрос, когда это обсуждали все лидеры восьми государств.

     – Но Вы хотите сказать, что Иран имеет обязательства сотрудничать с МАГАТЭ, а если он не будет этого делать, то Россия будет выполнять свои обязательства, как мировая держава, в ООН и другими путями будет оказывать давление, чтобы Иран сотрудничал?
     – Иран должен кооперироваться с МАГАТЭ, это абсолютно очевидная вещь, если он хочет развивать свою программу по ядерной составляющей, по ядерной энергетике. Это его обязанность, а не его выбор. Потому что в противном случае действительно будет все время возникать вопрос: а что он делает? Вот это очевидно.

     – И Россия готова выполнять свои обязательства?
     – Конечно.

     Позвольте спросить по другому вопросу, связанному с этим. Россия согласилась продать Ирану систему С-300, систему ПРО. Когда вы ее поставите в Иран?
     – У нас действительно есть военная составляющая в отношениях с Ираном, и мы думаем о том, что это должна быть такая работа, которая полностью соответствует международным обязательствам как со стороны России, так и со стороны Ирана. Мы никогда не поставляли и не будем поставлять Ирану то, что находится за пределами действующей системы международного права. Если мы что и поставляли и будем поставлять, это всегда оборонительные комплексы, и это наша четкая позиция. Этого я и буду придерживаться при принятии окончательных решений по всем существующим контрактам с Ираном.

     – Вы знаете, что многие люди в Израиле говорят, что, если вы поставите эту систему Ирану, израильтяне будут считать, что у них есть право нанести удар по Ирану до того, как эта система будет развернута, с тем чтобы не позволить создать дополнительные сложности для такого удара. Таким образом, возникает определенное окно для усугубления напряженности.
     – Через час я буду разговаривать с Президентом Израиля господином Пересом, который, когда недавно был у меня в Сочи, сказал очень важную фразу для всех нас: 'Израиль не собирается наносить никаких ударов по Ирану, мы миролюбивая страна и делать этого не будем'. Поэтому поставка каких бы то ни было видов вооружений, тем более оборонительного порядка, вооружений, которые направлены на защиту, не может увеличить напряженность, она, наоборот, должна ее снимать. А если есть люди, у которых все-таки это в планах содержится, то, мне кажется, им нужно думать об этом. Поэтому наша задача заключается не в том, чтобы укреплять Иран и ослаблять Израиль или наоборот, а наша задача заключается в том, чтобы на Ближнем Востоке была нормальная, спокойная ситуация. Вот в чем задача, мне кажется, должна быть.

     – Когда Премьер-министр Биньямин Нетаньяху был в Москве, Вы ему это сказали?
     – Премьер-министр Нетаньяху приезжал в Москву. Он сделал это в закрытом режиме, это было его решение. Я не очень понимаю, с чем оно было связано, но раз наши партнеры так решили, мы к этому отнеслись совершенно нормально, спокойно. Я с ним общался.

     – Но Вы сочли, что это была позитивная встреча?
     – Это была хорошая, нормальная встреча. Мы обсуждали самые разные вопросы. Я до этого встречался с Президентом Пересом, после этого встречался с Премьер-министром Нетаньяху. Это нормально, это наш диалог. И Ахмадинежад приезжал, но, правда, раньше, и это была не двусторонняя встреча, он приезжал для участия в качестве наблюдателя на сессии Шанхайской организации сотрудничества. Мы со всеми общаемся. Я считаю, что в этом наше достоинство.

     – Если бы Израиль напал на Иран, Россия поддержала бы Иран в таком конфликте?
     – Россия никого не может поддерживать или действовать в этой ситуации. Мы миролюбивое государство, и у нас есть свое понимание нашей оборонной стратегии. Это первое.
     Второе. У нас есть свои союзники, с которыми у нас заключены те или иные договоры. Но если говорить о ситуации с Ираном, то у нас такого рода обязательств нет. Но это не значит, что мы хотели бы или что мы равнодушно будем относиться к таким событиям. Это самое худшее, что можно себе представить. Мне уже приходилось рассуждать на эту тему. Давайте попробуем порассуждать и мы с Вами. Что после этого произойдет? Гуманитарная катастрофа, огромное количество беженцев, желание Ирана отомстить, причем не только Израилю, скажем откровенно, но и другим странам. И абсолютно непредсказуемое развитие событий в регионе. Я думаю, что масштаб этого бедствия почти ни с чем невозможно соизмерить. Поэтому, прежде чем принимать решение о нанесении ударов, нужно взвесить ситуацию. Это было бы самым неразумным развитием событий. Но мне мои израильские коллеги сказали, что они не собираются действовать так, и я им доверяю.

     – Вы не ожидаете израильского удара?
     – Я надеюсь на то, что это решение не будет принято. Нужно стараться подталкивать Иран к кооперации, к сотрудничеству. И, конечно, Иран не должен заявлять такие вещи, которые он заявлял, например, в отношении Израиля, когда было сказано, что он не признает существование этого государства. Это неприемлемо в современном мире, неприемлемо в современной системе международных отношений. Вот об этом нужно задуматься Ирану.

     – Позвольте мне спросить о российско-американских отношениях. Президент Обама и госпожа Клинтон говорили о 'перезагрузке' отношений. Ваш посол в НАТО сказал, что встреча Обамы с Медведевым принесла хорошие результаты, и это может открыть новую эру в российско-американских отношениях. Чего Вы ожидаете от американской администрации, говоря конкретно о вопросах, связанных с НАТО, и о системе ПРО? Что конкретно Вы ожидаете от американцев в плане результатов?
     – Мы получим хорошие результаты. Действительно, пока у нас складываются вполне позитивные отношения с новой администрацией, у меня лично с Президентом Обамой, у других руководителей, у других министров – со своими коллегами. Это очень важно, чтобы мы все-таки говорили на близком языке. К сожалению, этого не получалось с предыдущей администрацией в последние годы, хотя до этого мы могли договариваться по всем вопросам, которые были на совместной повестке дня, и, не буду скрывать, в определенных ситуациях мы все-таки старались помогать нашим американским коллегам, особенно после событий 11 сентября.
     Надеюсь, что та самая 'перезагрузка', хотя этот термин очень условный, принесет свои результаты. Это должно распространяться не только на вопросы ограничения стратегических наступательных вооружений, но и на другие темы. Это должно касаться наших отношений по европейским проблемам, по ближневосточным вопросам, то, о чем мы, кстати, только что с Вами говорили. Это должно касаться ряда крупных конвенций, которые мы совместно готовим. Это должно касаться климата. Это должно касаться двусторонних отношений в экономической сфере, потому что все-таки за последние годы они развивались, но не так интенсивно, как нам бы хотелось. В нашем товарном обороте доля Америки не столь значительна, как нам бы того хотелось, а в американском обороте она совсем небольшая. Хотя это миллиарды долларов, но все-таки потенциал наших стран другой.
     Ну и, наконец, у нас есть одна тема, которая является общим вызовом, самым сложным в настоящий момент, – это экономический кризис. Здесь мы находимся в состоянии кооперации, мы созваниваемся, обмениваемся посланиями, наши помощники находятся в постоянном контакте.
     Поэтому в целом я считаю, что сейчас неплохие перспективы, но важны результаты. Здесь я согласен с Президентом Обамой, который сразу мне сказал: 'Давай все-таки будем выходить уже на окончательные договоренности'. Я поддерживаю это намерение, я поддерживаю намерение договориться по стратегическим наступательным вооружениям, например. Это не единственная тема, не нужно сводить наши отношения только к этому аспекту. Но это все-таки важный аспект, его все ждут, он для всех интересен. Если к концу года мы договоримся, а шансы достаточно высокие, я считаю, то это было бы очень полезным и для нас, и для всего мирового сообщества. Только не нужно говорить, конечно, что мы это делаем под влиянием каких-то внутренних причин и так далее, потому что это всегда будет смотреться достаточно недружественно и на самом деле не будет отвечать реальной ситуации. Все, что мы делаем, я имею в виду Российскую Федерацию, продиктовано нашим пониманием наших национальных интересов, точно так же, как все, что делает правительство Соединенных Штатов Америки, продиктовано национальными интересами США.

     – Я понимаю, что есть широкий круг вопросов в США. Но ключевые, конечно, самые срочные вопросы, это вопрос НАТО и потенциальное расширение НАТО, включение в НАТО Украины и Грузии и недопущение установки ПРО в Центральной Европе. Вы хотите получить гарантии по этим вопросам?
     – Мне хотелось бы, чтобы по этим вопросам произошли изменения в позиции Соединенных Штатов Америки. Я уже говорил об этом: определенные позитивные подвижки есть. Мне было сказано Президентом Обамой: мы берем время на то, чтобы проанализировать последствия размещения нового района противоракетной обороны в Чехии и Польше. И сейчас идет анализ. Я надеюсь, что этот анализ в конце концов завершится нормальными выводами. А выводы простые, я уже тоже об этом неоднократно говорил, они заключаются в том, что вопросами противоракетной обороны нельзя заниматься изолированно двум-трем странам. Эти вопросы глобальны. Мы сейчас говорили о проблемах на Ближнем Востоке, есть проблема Северной Кореи, ряд других проблем. Поэтому защита должна иметь глобальные измерения, а не состоять из какого-то небольшого количества ракет, которые прежде всего долетают до нашей территории и не покрывают другие расстояния. Я надеюсь, что это наши американские партнеры услышали.
     Что касается Украины и Грузии, здесь все просто. Я считал и считаю, что такие решения должны приниматься на основе суверенного решения соответствующих государств.
     Украина: там не было никакого референдума. Там есть определенные результаты прогнозов отношения народа к этой теме. Две трети населения страны не поддерживают вступление в НАТО, а отдельные руководители Украины с настойчивостью, достойной лучшего применения, постоянно заталкивают государство в НАТО. Если это делать, то тогда необходимо провести референдум, необходимо провести процедуры. Хотя для нас это было бы не лучшим решением по вполне понятным причинам. Мы имеем ровные, нормальные отношения с Североатлантическим альянсом. Сейчас они стабилизированы после трудного периода прошлого года. Мы хотим их развивать и дальше.
     Но не нужно забывать, что НАТО – это все-таки военный блок и его ракеты направлены в российскую сторону. И от того, что количество стран, входящих в НАТО, все расширяется и расширяется и подходит к нашим границам, мы не испытываем никаких положительных эмоций, нам это не нравится, и мы открыто об этом говорим.
     Нужно заниматься европейской безопасностью. Давайте продвигать совместные институты. Мне кажется, что вот об этом нужно задуматься. И эта позиция, кстати, как мне представляется, находит понимание у ряда европейских государств, которые предлагают не форсировать вступление в НАТО тех стран, которые к этому не готовы. И мне бы хотелось, чтобы еще и само НАТО задумалось: а способна ли в этом случае организация управлять таким количеством стран, у которых такое количество внутренних проблем? Если это делается назло России, ну тогда можно и другие страны принять в НАТО, но я надеюсь, что все-таки не эта мотивация присутствует у руководства Североатлантического альянса.

     – Когда Вы говорите об Украине, говорите, что там должны провести референдум, стоит отметить, что Украина – суверенное государство, и она может вступать в любой альянс, в который пожелает. Конституционно нет требования, чтобы Украина проводила референдум, хотя многие люди и полагают, что Россия не удовлетворена, что Украина независима, поскольку они считают, что Украина во многом еще часть России. И люди не могут примириться с тем, что утеряли Украину, так как все-таки в любом случае мы считаем, что у Украины есть возможности присоединяться к любому альянсу и им не нужно Вашего предписания по Конституции, делать это или нет.
     – Вы правы. Вопрос вот в чем: я не даю никаких рекомендаций Украине, мне просто кажется, что украинские политики должны об этом задуматься. Я не являюсь специалистом в области украинского законодательства, но, если бы мне приходилось принимать подобные решения, а речь идет о вхождении в военный блок (мы когда-то все были в одном военном блоке, он назывался Варшавский договор, и он был прямым оппонентом НАТО), я считал бы, что по таким вопросам принято консультироваться с населением. Конечно, это их суверенные права, но, насколько я знаю, значительная часть украинских политиков придерживается именно такой позиции, как я: для вступления в НАТО требуется референдум. А то, что нынешний Президент так не считает, ну это его дело.
     Поэтому я думаю, что об этом нужно помнить. Что касается нашего отношения к Украине, то это сердечное, дружеское отношение. У нас у всех есть родственники на Украине, близкие и друзья, у нас у всех есть потребность общаться. Украина движется своим путем, это самостоятельное государство, пусть развивается. У Украины очень большие экономические трудности, есть свои проблемы такого национального порядка, пусть наши коллеги с этим разбираются.
     Что мне не нравится? Это то, о чем я сказал в своем недавнем видеообращении и в своем письме на имя Президента Ющенко. Мне не нравится только одно, что основной линией политики у действующего руководства, я имею в виду в данном случае Президента страны, моего коллегу, стала антироссийской позиция. И что бы там ни говорили, я абсолютно уверен в том, что это основная линия поведения. Это очень обидно и неправильно, потому как мы настолько близко связанные народы, что всякий, кто пытается вбить клин между двумя народами, совершает ошибку, если не сказать преступление перед будущими поколениями. Поэтому мое обращение имело только один смысл – чтобы украинские политики, прежде всего Президент Украины, призадумался об этой политике. Мне не очень нравится то, что на Украине происходит героизация, как принято говорить, нацистских преступников. Вообще-то мы когда-то все вместе боролись против нацизма. Это понимают в других странах, но почему-то не хотят понимать некоторые украинские руководители. Я имею право на такие оценки, потому что это общий вызов, общая угроза. Нацистские преступники когда-то были судимы Нюрнбергским трибуналом.
     Поэтому есть вещи, которые на самом деле являются важными для будущего наших отношений. Мы ничего не навязываем, мы ни к кому не обращаемся. Я специально говорил, я даже не апеллирую к народу Украины, потому что у народа Украины есть свое руководство. Но, как руководитель страны, я должен заявить позицию своему коллеге. С учетом того, что там происходило и происходит, мне пришлось принять неприятное решение не отправлять, временно пока, нового посла на Украину, чтобы наши украинские коллеги все-таки призадумались о последствиях такого курса.

     – Вернемся к тому, о чем мы говорили раньше. Что Вы думаете о Президенте Обаме? Вы много времени ведь с ним провели в переговорах.
     – Мне нравится общаться с Президентом Обамой. Мы с ним провели мероприятие, достаточно серьезное мероприятие, во время его визита в Россию. Мы с ним провели вместе восемь часов, я посчитал. Это очень немало для такого рода контактов, потому что зачастую переговоры между президентами вместе с официальной частью, обедом продолжаются два – два с половиной часа. Кстати сказать, у нас так часто было с американскими партнерами до того. В этот раз мы говорили восемь часов. Я благодарен своему коллеге за то, что он все-таки хочет разобраться во многих проблемах. Это важно. Есть еще одно хорошее качество – он слушает аргументы, формулирует позицию. Она может не совпадать, допустим, с российской позицией, но это хотя бы результат достаточно продуманной политики, размышлений о том, что полезно, допустим, для Соединенных Штатов Америки, или неполезно. В этом смысле общаться с ним комфортно. Но от нас ждут результатов, а не просто хорошего совместного времяпрепровождения, хотя это тоже важно.

     – Помогает ли то, что вы люди одного возраста?
     – Я думаю, что да, и не только одно и то же поколение, но и общеобразовательная база. Я сказал Президенту Обаме, когда мы с ним проводили только самые первые переговоры, что в тот момент, когда он возглавлял, если я правильно помню, 'Гарвардское юридическое обозрение', я читал и гарвардское, и йельское юридическое обозрение, будучи аспирантом. Это все-таки тоже имеет определенное значение. Но посмотрим. Главное, чтобы мы старались услышать друг друга.

     – Я хотел Вас спросить, господин Президент, относительно комментариев вице-президента Байдена о России. Но затем нашел еще более критичный анализ ситуации в России. Была статья, где говорилось, что в России примитивная экономика, основанная на семье, с врожденной коррупцией, хрупкой демократией и так далее. Это статья, которую Вы сами написали несколько дней тому назад. И мне интересно, кто отвечает за эти условия в вашей стране?
     Многие аспекты, которые Вы указали, ухудшились за последние десять лет. Существует индекс конкурентоспособности Всемирного экономического форума. И сейчас, наверное, где-то положение ниже Мексики. И по индексу коррупции вы сейчас на уровне Бангладеш и Сирии.
     Журнал 'Экономист' говорит, что Правительство не преуспело в создании правовой структуры, чтобы поддержать бизнес, предпринимательство. Ваша статья является сильным обвинением в адрес вашей собственной администрации. Не так ли?
     – Я не знаю, доверяете ли Вы этим индексам. Я им не очень доверяю. Но в том, что Вы говорите, есть определенный смысл, безусловно.
     Я прямо написал в последней статье, что мне тоже не нравятся очень многие структурные элементы нашей экономики. Мне не нравится ее ориентация на сырье. Мне кажется категорически неприемлемым уровень коррупции. Мне тоже кажется, что мы еще не во всем преуспели в строительстве современного демократического государства, развитии правовой системы. Но это не значит, что у нас, во-первых, нет никаких успехов и что мы движемся в неверном направлении. Все, что Вы назвали, и все, что я назвал в собственной статье, это возникло не в это десятилетие. Это возникло еще в советский период и в 90-е годы. Это абсолютно точно. И поэтому отвечать на эти вызовы мы должны путем нормальной, современной, качественной работы по созданию нормального рынка и так далее. Считать, что в России наблюдается регресс в области экономических свобод, развития экономики, было бы достаточно забавным даже по одной простой причине – потому что уровень жизни, количество людей, которые стали богаче в прямом смысле этого слова, за последние десять лет существенно увеличилось – это неоспоримый факт. Я неоднократно об этом говорил, я еще раз скажу:

     – Но это из-за цены на нефть, не так ли?
     – В 90-е годы тоже были разные периоды с ценами на нефть, но в 90-е годы, когда я работал в университете, так же как Президент Обама, у меня была зарплата 10 или 15 долларов в месяц, а это не очень большая зарплата. И это не только результат цен на нефть, хотя я говорил и сегодня об этом, и в своей статье, и на форуме вчерашнем, что, конечно, мы должны менять структуру экономики – это совершенно очевидно.
     Что же касается статьи господина Байдена, о которой Вы сказали, я не думаю, что это хороший пример устанавливать добросердечные отношения с партнером по одной простой причине – потому что о своих недостатках мы и так знаем, а вот делать довольно сомнительные выводы мне представляется неверным. Что сказал господин Байден? Он сказал дословно следующее: Россия договаривается с нами по поводу ядерного оружия, потому что у нее слабая экономика и она неспособна его содержать. Это ошибка. Во-первых, ядерное оружие – это такая сфера, которой уделяет внимание любое государство. Я уверен, что даже самые слабые государства в последнюю очередь уменьшают расходы на свою оборону. Поэтому с этим у нас проблем нет.
     И, во-вторых, это просто неправильный ход, потому что, только начав выстраивать отношения (надеюсь, новые, современные, эффективные отношения) с Российской Федерацией, пытаться напрягать их таким образом – это допускать явную ошибку.
     И поэтому, я так понимаю, что, если это отражение взглядов одного человека – ну это в конце концов вопрос к американскому руководству, а если это отражение линии – это повод призадуматься о том, что происходит и что будет происходить. В конце концов я полагал раньше, что внешнюю политику в Соединенных Штатах Америки определяет одно лицо – Президент США.

     – Позвольте мне спросить о сфере военных отношений. Многим вне России кажется, что Россия очень заинтересована в вооружении, в том, чтобы, может быть, поставить флаг на дне около Северного полюса. Модернизация экономики – более сложное дело и требует больших усилий. Почему Россия так заинтересована в вопросе уважения к ее статусу?
     – Я не думаю, что это все так вот просто. Могу сказать только одно, что в России, конечно, есть собственное национальное восприятие и своей роли в мире, и своих достижений. Кстати сказать, я написал в этой статье, ведь речь идет о случаях, когда Россия на самом деле приходила в прямом смысле этого слова на помощь человечеству, и все-таки только нечестные люди могут говорить о том, что Вторую мировую войну выиграл кто-то другой. Россия внесла решающий вклад в победу над нацизмом. Это очевидно для любого честного наблюдателя. Поэтому это определенным образом действительно является частью национальной психологии. Этим нельзя упиваться, нельзя делать вывод о собственном величии только на базе предыдущих достижений: полета в космос, победы в войне, хотя об этом обязательно нужно помнить, нельзя этого недооценивать. Но реально мы должны предъявлять новые достижения – это действительно самое главное. И здесь требуется изменение психологии, это точно.
     Почему мы должны освобождаться от коррупции? Потому что коррупция малого того что это преступление, она просто мешает нашему развитию, она ломает систему ценностей. Если деньги можно украсть, зачем их зарабатывать? Если можно брать взятки, зачем трудиться? Если можно коррумпировать чиновника, зачем выигрывать в честном тендере? Вот эти вещи действительно требуют переосмысления.

     – Господин Медведев, я должен сказать. Когда я говорил с россиянами о коррупции, они говорили, что частью проблемы, центральной частью даже, является то, что российское Правительство создало систему такого сильного государства с таким большим влиянием государства, что коррупция фактически поддерживает власть и положение российского режима. Так что легко говорить о коррупции в любом случае. Но коррупция находится в сердцевине, в возможности со стороны Кремля контролировать ситуацию в стране.
     – Я не уверен, что это хорошая позиция, потому что так легко сказать, что коррупция превратилась в часть национальной системы, и она нужна всем и, по сути, помогает управлять страной. Это совсем не так. Если бы это было так, у нас бы не возникало проблем. Коррупция не является эффективным способом управления экономикой, хотя она существует в любой стране. Только в некоторых странах ее масштабы велики, как в России, к сожалению, а в некоторых странах ее масштабы существенно меньше.
     Мне сегодня приходилось рассуждать на эту тему. Я сказал, что ведь очень многие страны прошли через такой уровень коррупции, организованной преступности. И в Соединенных Штатах Америки, давайте вспомним, что было в 20-30-е годы – тоже было нелегко. Но вам же удалось с этим справиться. Стреляли практически на каждом перекрестке. Но ничего, сегодня, как мне представляется, с коррупцией в Соединенных Штатах дела обстоят не очень плохо.
     И мы тоже способны с этим справиться. Но, если, конечно, говорить, что это часть государственной жизни, – это просто лучшее оправдание коррупции. Видимо, так говорит тот, кто сам берет взятки.

     – Давайте я Вам скажу, теоретически, почему России нужно иметь намного лучшие отношения с Западом, чем сейчас. И скажите мне, согласны ли Вы с такой позицией. Перед Россией стоят большие вызовы. Вы изложили их модернизацией экономики. Для этого необходимо постоянно взаимодействовать, поддерживать хорошие отношения с центрами развития в Западной Европе, в США, в Японии.
     Стратегический вызов для России состоит в радикализме, жестокости исламского движения с юга, потенциально хаотической ситуации на Дальнем Востоке, где 30 миллионов россиян и миллиард китайцев смотрят друг на друга. В этих условиях возникают постоянные трения с Западом, с США, и это не отвечает национальным интересам России, не так ли?
     – Я почти во всем с Вами согласен, за одной коррективой. Нам действительно нужны хорошие и развитые отношения с Западом во всех смыслах этого слова именно потому, о чем Вы говорите. Потому что есть огромное количество вызовов, на которые мы должны вместе отвечать.
     О чем я еще написал в статье? Нам нужны современные технологии. В некоторых случаях мы должны даже прибегать к кредитованию, хотя у нас достаточно своих возможностей. Есть вопросы, по которым мы вообще не сможем двигаться друг без друга. Климат. Если мы не сможем договориться, то все наши попытки препятствовать развитию парникового эффекта, препятствовать глобальному потеплению, обречены на провал.
     Поэтому мы действительно нуждаемся в очень хороших отношениях с Западом. Мне бы хотелось это дополнить только двумя вещами. Я рассчитываю на то, что и Запад нуждается в хороших отношениях с Россией и что это не односторонняя позиция.
     И, во-вторых, у нас должны быть хорошие отношения и с другими странами, в том числе с теми, которые Вы упомянули. Потому что мир все-таки многополярен сегодня, это все признают, и мы рассчитываем тоже на добрые и хорошие отношения не только с западным миром, но и с другой частью планеты.

     – Какой совет бы Вы дали, с учетом опыта вашей страны, Соединенным Штатам в отношении деятельности в Афганистане?
     – У нас действительно свой опыт, довольно тяжелый опыт Афганистана. Совершенно очевидно то, что те решения, которые тогда принимались по вводу советских войск в Афганистан, они все-таки были не до конца просчитаны. Но сейчас ситуация другая.

     – Вы имеете в виду советские решения?
     – Да-да. Сейчас ситуация другая. Я хочу сказать, что мы в целом все заинтересованы в том, чтобы у Соединенных Штатов Америки, у стран альянса все получилось. Еще в большей степени мы заинтересованы в том, чтобы Афганистан смог создать свое полноценное современное правительство, которое будет управлять в интересах народа, чтобы провинции Афганистана были собраны, чтобы их не делили между собой террористы, чтобы был прекращен запредельный поток героина, который идет из Афганистана, а это наша огромная общая проблема. В основном практически весь набор тяжелых наркотиков, которые есть в Европе, они все афганского происхождения. Поэтому мы заинтересованы в том, чтобы там все получилось.
     Что касается совета, то он только один. Надо уважительно относиться к афганскому населению, чувствовать их традиции, не забегать вперед, не пытаться приносить им рецепты внутреннего устройства, к которым они пока не готовы. Мы рассуждали на темы демократии вчера, когда встречались на конференции, в других местах. Демократия, несмотря на то что является универсальной ценностью, в то же время должна накладываться на национальную почву, она должна быть соразмерна уровню политических представлений народа, тогда она имеет шансы на успех.

     – Многие люди рассматривают демократию в России и думают, что она пошла вспять в плане свободы прессы, безопасности журналистов, возможности оппозиционных лидеров и движений участвовать в выборах успешно, что их преследуют, и во всех этих отношениях считают, что демократия пошла вспять. Что Вы скажете на это?
     – У меня другая точка зрения на этот вопрос. Я не считаю, что в России происходит регресс демократии. Я неоднократно об этом говорил, попробую и Вам сказать. Дело в том, что демократия периода 90-х годов, точнее, представления о демократии периода 90-х годов, воплощенные в том числе и в ряде законов, – это были наивные представления. В известной мере это были представления, списанные с демократической позиции или представлений развитых государств. Но не все легко копируется. Поэтому я считаю, что современные представления о политической системе, современная партийная система, современная система наделения полномочиями губернаторов гораздо в большей степени являются демократическими, чем то, что мы имели в 90-е годы. Почему? Потому что она более устойчива и она в лучшей степени защищает интересы населения.
     Что касается свободы прессы. Это, конечно, тема, которая всегда будет иметь разные измерения. Мне неоднократно приходилось говорить с моими американскими коллегами по поводу того, что происходит со средствами массовой информации в России. Кто-то считает, что их стало мало, но это не так, их очень много, в том числе и электронных, и печатных, я уж не говорю про интернет, кто-то считает, что они задавлены. Я не думаю, что это честная позиция, потому что практически любой вопрос, который хочется поднять в средствах массовой информации, поднимается журналистами без особых проблем.
     Есть ситуации, когда на прессу пытаются давить, я не буду этого отрицать, зачастую это, кстати, происходит в регионах, там, где региональным начальникам не очень нравятся, допустим, критические материалы в свой адрес. Это есть, и на это нужно реагировать, пресса должна сама уметь защищаться.
     И, наконец, последнее о прессе. Нравится это кому-то или нет из начальников, но в современном глобальном информационном пространстве не существует закрытых тем. Можно умолчать о чем-то на телевизоре, можно ничего не сказать в телевизионной программе, но с учетом того, что у нас около 40 миллионов человек являются пользователями интернета, о тех или иных событиях через пять минут знает вся страна. Поэтому давить на свободу прессы – абсолютно бесперспективная вещь.
     Но, с другой стороны, мы, конечно, должны понимать, что происходит с прессой, Вы сами хорошо знаете эту индустрию. У нас в 90-е годы пресса была устроена несколько иначе, она принадлежала где-то пяти олигархам, которые сводили друг с другом счеты при помощи средств массовой информации, а периодически осуществляли давление на руководство страны. Это тоже неправильно. Пресса должна ощущать свое достоинство, свое место в мире, свою роль в демократическом разделении труда, если хотите. И пресса не должна подавляться не только государством, но и финансовым капиталом. У нее должен быть запас прочности. Как я представляю, в этом смысле мы движемся в правильном направлении. Но я не считаю, что мы имеем идеальную ситуацию, и всегда готов к диалогу по этому поводу. Поэтому за последние годы, если суммировать, наша политическая система повзрослела.
     В своей статье я написал, что она далека от идеала. Это правда, она действительно далека от идеала. У нас пока многие демократические институты существуют только на бумаге. Люди безынициативны, не пользуются своими политическими правами. Суд работает не так успешно, как мог бы работать. За защитой своих интересов люди обычно ходят к начальникам различным, а не в суд. На самом деле мне как юристу, конечно, это кажется абсолютно неверным. Нужна иная правовая культура. Нужен уважаемый суд и эффективные правоохранительные структуры. Здесь еще есть чем заниматься, и мы будем это делать. Но я хотел бы в заключение этого ответа обратить внимание на то, что наша демократия все-таки довольно молода. В России никогда не было демократического общества до момента возникновения новой страны. Демократии никогда не было ни в царские времена, ни в советские времена. Демократия в нашей стране существует всего лишь 18 лет. Это не так много, если, например, сопоставить с опытом Соединенных Штатов Америки.

     – Позвольте задать мне вопрос, еще один, в отношении демократии. Многих вопрос этот интересует. Я читал и Конституцию, Российскую Конституцию, и я понимаю вопросы разделения власти Президента и премьер-министра. И мое понимание из того, что я прочитал, заключается в том, что Президент является высшим должностным лицом.
     Являетесь ли Вы на самом деле боссом Владимира Путина?
     – Было бы грустно, если бы Вы не задали мне этот вопрос. Я считаю, что наше интервью можно было бы в этом случае считать неудавшимся.
     По Конституции в стране есть только один Верховный Главнокомандующий, есть только один гарант исполнения Конституции, есть только один глава государства – это Президент страны. Это абсолютно очевидная вещь, мне даже не хочется ничего больше объяснять.
     Что касается Правительства, то Правительство в нашей стране, в отличие от Правительства Соединенных Штатов Америки, это полновластный орган. Сравните Конституцию Франции. Там есть Президент. Но там серьезной фигурой является представитель Правительства. Это никого не удивляет. Поэтому этим все сказано.

     – Французский Президент – очень сильная фигура, а Премьер-министр там не так важен.

     – А в чем Вы видите особую какую-то природную или же правовую статусную ситуацию, которая бы отличала, скажем, французского Президента от российского Президента?
     Вы знаете, почему я задаю этот вопрос, господин Президент?
     Многие люди говорят, что Дмитрий Медведев – прекрасный юрист, он выступает как реформатор, говорит о многом, что происходит в России, точно, но одно мешает – у него нет власти. Власть у Путина. Таким образом, он является церемониальным фасадом. Что Вы скажете таким оппонентам?
     – Это такой разговор, где никогда не будет человека, который услышал другого человека. По всей вероятности, те, кто рассуждает так, должны сказать следующую фразу: действующий Президент страны все нам докажет только в одном случае, если он уволит Правительство. Я не собираюсь этого делать, потому что мне комфортно работать и с Правительством, и с Путиным. Вот и все. Если доказательством полномочий Президента является его желание тасовать Правительство, как это делали некоторые мои коллеги в 90-е годы, когда Правительство менялось каждые полгода, если это признак полновластности и демократии, то это не мой выбор. Все остальное, понимаете, бессмысленно об этом говорить, но в нашей стране все так забюрократизировано, что никто даже пальцем не пошевелит без того, пока я не подпишу бумагу, даже если они по-разному оценивают кого бы то ни было. Это абсолютно очевидная вещь для всех, кто хочет в этом разобраться. А те, кто мыслит штампами, пусть мыслят себе. Я понимаю, иногда хочется мыслить так, как создал себе представление.

     – Вы хотите сказать, что ничего не пройдет без Вашей подписи. По сути, значит, Вы принимаете решения в отношении внешней политики и внутренней.
     – Мне даже странно от Вас это слышать. Внешней политикой у нас вообще занимается только один человек, это Президент страны, по-моему, это видно, я все время в командировках провожу. Естественно, что все директивы, все решения принимаются Президентом. Все решения, которые требуют обсуждения, принимаются на Совете Безопасности, но они скрепляются подписью Президента.

     – Ну вот я смотрю на Ваши переговоры с Украиной. Госпожа Тимошенко проводила переговоры с премьер-министром Путиным:
     – Это нормально, это же экономические отношения, два правительства этим занимаются. Вы же на основании этого не задаете вопрос о том, кто там такие решения и как принимает. По нашей Конституции, по нашим законам вопросы международных экономических связей ведет Правительство, это его ответственность. Но если говорить уже о всех финальных решениях, то они все равно за Президентом.

     – Вы думаете, Вы более либеральны, чем Владимир Путин, или нет?
     – Это хорошая постановка вопроса. Владимир Путин, когда встречался со своими коллегами, с политологами недавно, сказал, что мы с ним 'одной крови'. Вот если под 'кровью' понимать наше образование, то это именно так. Потому что хотел бы, чтобы и Вы об этом знали, хотя я уверен, что Вы об этом знаете, но и чтобы знали наши читатели, у Путина есть юридическое образование, он родился не в разведке и в не в КГБ. Кстати сказать, это один из лучших университетов страны. В этом смысле у нас с ним очень близкие убеждения. Но если говорить о каких-то нюансах, о предпочтениях, то это точно может разниться. У меня есть свои представления, у него есть свои представления. Он эти представления в течение восьми лет реализовывал, и, на мой взгляд, реализовывал успешно. Нет одинаковых людей, нет одинаковых руководителей.

     – Но, когда Вы критикуете сегодняшнюю Россию, создается ощущение, что это критика последних восьми лет, потому что многие из этих тенденций ухудшились именно за последние восемь лет.
     – Это не так. Потому что все проблемы, о которых мы с вами говорим и о которых я написал в статье, это проблемы не последних десяти лет. Если говорить о сырьевой составляющей нашей экономики, то это не мы придумали – не Путин и не я. Это было сделано еще в 60-70-е годы, когда мы начали в больших объемах 'качать' нефть и газ. Это неплохо, но, к сожалению, мы развивали только одно направление. Но у Советского Союза был достаточно мощный технологический потенциал, это правда. Он был основан в большей степени на военных технологиях, но он был довольно эффективным по тем временам, подчеркиваю.
     А вот в 90-е годы произошел провал, и в последнее десятилетие мы его не восполнили, это так. В этом смысле эти проблемы копились, и нам сейчас приходится их 'расхлебывать', как принято у нас говорить, то есть мы с этими проблемами сталкиваемся ежедневно. Поэтому это не проблемы экономической деградации последнего десятилетия, я говорил Вам об этом и еще раз хочу сказать. Главный показатель для страны – уровень жизни. Можно так нерационально распорядиться сырьевыми доходами, что даже уровень жизни расти не будет, и таких примеров очень много.
     Поэтому, наверное, все совершали ошибки, никто от них не застрахован, и в этом десятилетии они, конечно, были. Я уверен, что мы могли лучше подготовиться к кризису, что мы лучше могли укрепить нашу финансовую систему, провести модернизацию ряда предприятий, а увлеклись другими вещами.
     Мне сегодня приходилось еще рассуждать на тему о том, что, к сожалению, наш бизнес не хочет вкладываться в новые технологии. Это ментальная проблема, но она очень важная, потому что нельзя все время гнаться только за деньгами. Это, знаете, как на одной из последних встреч Джордж Буш мне сказал, что во всем виноват Уолл-стрит. Может быть, и так, но, с другой стороны, Уолл-стрит не в безвоздушном пространстве находится, а это часть экономики, часть государственной системы. Поэтому мы должны здесь просто принимать разумные решения, двигаться вперед.

     – Вы думаете, что у Вас хорошо получается как у Президента?
     – Об этом, наверное, не мне судить в полной мере, насколько что-то удается сделать или нет, хотя есть объективные показатели, они тоже существуют. Я считаю, что в нашей стране власть должна быть авторитетной. Она в каждой стране должна быть авторитетной, конечно, но в некоторых странах не знают фамилии своего премьер-министра, просто такова политическая культура, и никаких проблем нет. А в некоторых странах очень важно, чтобы было понятно, кто руководит государством, было понятно, кто входит в основное политическое руководство страны. Может быть, это часть нашей истории, может быть, еще чего-то. Но это достаточно важная вещь для нашей страны. Поэтому эти оценки давать не мне, это уж точно.

     – Но если Вы справляетесь, то совершенно правильно для Вас снова постараться избираться в 2012 году, не так ли?
     – Если на то будут все условия, почему нет?

     – Таким образом, я должен это полагать как Ваше заявление об участии в президентской гонке на 2012 год?
     – Я думаю, что самое главное – выполнить все, что я обещал в этом цикле. Тот, кто не доделал работы, положенной ему в этом цикле, и говорит о том, что будет работать и в следующем цикле, будет участвовать в новых избирательных кампаниях, тот поступает безответственно. Разве Президент Обама сказал о том, что он будет баллотироваться на второй срок? Я пока не слышал.

     – Но люди полагают, Владимир Путин недавно сказал, что он и Вы договоритесь, как Тони Блэр и Гордон Браун, и у многих людей сложилось впечатление, что господин Путин собирается избираться в 2012 году снова. Как Вы с ним эти вопросы обговариваете?
     Люди задаются вопросом о будущем, им интересно знать, Вы или премьер-министр Путин, договорились ли вы как-то, будет ли он избираться в следующий раз, а Вы будете тогда премьером? Какое реальное состояние ваших переговоров с ним на этот счет?
     – Я думаю, что это абсолютно точное рассуждение. Если говорить об ответственных политиках, представляющих одну политическую силу, а мы с премьером Путиным, естественно, представляем одну политическую силу, то при принятии таких решений, будь то 12-й год или 17-й год, необходимо смотреть на реальную ситуацию. Речь не идет о том, чтобы просто предложить себя народу, но речь идет о другом. Каждая политическая сила должна быть ответственной. Когда, допустим, партия принимает решение выдвинуть кого-то на должность Президента, она исходит из того, какие кондиции у этого человека, насколько он является проходным, способен ли он победить. Об этом и шла речь, когда Владимир Путин отвечал на этот вопрос. При этом должны учитываться самые обычные показатели, в том числе рейтинг. Ну у нас пока нормальный рейтинг с ним. Поэтому мы договоримся, это точно.

     – Но тогда следует понимать, что Вы будете избираться на второй срок. Вы готовы будете избираться?
     – Мы должны завершить ту работу, которую сейчас ведем. Если она будет успешной, то такие решения будут приняты, конечно.

     – Господин Президент, большое спасибо.
     Спасибо, что Вы согласились дать интервью.
     – Спасибо.