88. Операция «Преемник»

Пятый национальный проект

С помощью глав регионов «Газпром» намерен полностью газифицировать Россию

     Первый вице-премьер Дмитрий Медведев призвал региональные власти активизировать работу по газификации городов и сел, строго соблюдая при этом принцип софинансирования затрат, заложенный в реализуемой ныне масштабной программе газификации, а также искать механизмы финансовой поддержки малоимущих и пенсионеров при подключении их квартир и домов к газовым сетям.
     «Очевидно, что газификация стала серьезным стимулом развития аграрного и промышленного потенциала регионов, но самое главное – стала символом нового качества жизни огромного количества людей», – заявил он в ходе проведенного в Доме правительства совещания с участием ряда губернаторов.
     Известно, что Россия – ведущая газовая держава, причем она не только лидер по добыче, но и обладательница крупнейших запасов голубого топлива. Однако до сих пор для значительного количества россиян газ в доме лишь мечта: уровень газификации природным газом по стране составляет 61,66% в городах и 37,77% в сельской местности. В 90-е годы говорить о строительстве новых газовых сетей в городах и поселках не приходилось. Перманентный кризис переходного периода не давал такой возможности ни федеральному правительству, ни региональным властям, ни «Газпрому». Но как только макроэкономическая ситуация в стране стабилизировалась, руководство «Газпрома» не замедлило выступить с социально направленной инициативой, разработав и приступив к реализации масштабной программы газификации регионов РФ.
     На всех уровнях власти на газификацию страны было обращено самое пристальное внимание. Причем настолько пристальное, что газификация, как неоднократно заявлял первый вице-премьер, председатель совета директоров «Газпрома» Дмитрий Медведев, стала, по сути, пятым национальным проектом.
     Реализуемая ныне «Программа газификации регионов РФ на 2005-2007 годы» предполагает подключение и постоянное обеспечение газом более чем 3,8 млн квартир и домовладений (около 2,7 млн в городах и 1,2 млн в сельской местности). Газ должен прийти в дома 13 млн человек. На отопление природным газом предполагается перевести примерно 20 тыс. коммунально-бытовых предприятий (больниц, детских садов, школ и т.д.), более 5 тыс. сельских и поселковых котельных и около 500 сельхозпредприятий. Только в 2007 году на газификацию выделено более 20 млрд рублей. Планируется завершить строительство более 400 объектов (для сравнения: в прошлом году было возведено немногим более 120).
     При этом во многих субъектах федерации газификация идет с опережением (Оренбургская, Пензенская, Тамбовская, Ульяновская области, Республика Марий Эл, Удмуртия). Особо следует отметить работу администрации Оренбургской области, которая смогла исправить непростую ситуацию, связанную с подготовкой потребителей в 2006 году, и в текущем году вышла в лидеры.
     Однако, судя по словам Дмитрия Медведева, не во всех регионах дела идут гладко. До сих пор по различным причинам остаются неутвержденными планы-графики газификации на 2007 год по пяти субъектам федерации из 58 регионов, которые участвуют в программе. Это Иркутская область, Ямало-Ненецкий автономный округ, Краснодарский край, Дагестан и Республика Алтай. Если в ближайшее время графики не будут подписаны, то будет поставлен вопрос об исключении этих регионов из программы газификации текущего года.
     Кроме того, по словам первого вице-премьера, «значительное число регионов грешит» нарушениями графиков подготовки котельных и домохозяйств к переводу на газ. «При этом «Газпром» свои обязательства выполняет», – сказал он. Имеется в виду выполнение «Газпромом» плана-графика синхронизации строительства объектов газификации, согласно которому сферой его ответственности является строительство межпоселковых газопроводов, а региональные власти отвечают за строительство внутрипоселковых сетей и подключение непосредственных потребителей. Подобная ситуация складывается в Архангельской, Челябинской, Курской, Тульской, Кировской, Новосибирской областях, Ставропольском крае и ряде других регионов.
     Более конкретно обрисовал картину член правления «Газпрома», генеральный директор «Межрегионгаза» Кирилл Селезнев. Например, в Архангельской области строится семь объектов газификации. При этом готовность распределительных сетей и домовладений равна нулю. Из 14 котельных готовы только четыре, да и то только те, которые строились за счет финансовых ресурсов Минобороны. В Челябинской области из 5,5 тыс. домовладений к подключению к газовым сетям готовы только восемь. Подготовлен 31 км распределительных сетей из 155 км (20%). Ни одна из 11 котельных не готова. А в Курской области, где готовность домовладений составляет менее 2% (из 5700 домов готовы к подключению только 82), ни одна из 64 котельных к газификации не подготовлена.
     Впрочем, губернаторы, судя по их выступлениям, полны оптимизма. Все выступившие на совещании буквально божились, что в оставшиеся месяцы года войдут в график и программа газификации будет успешно завершена. «Нет никаких сомнений, что у нас все будет выполнено», – утверждал глава Коми Владимир Торлопов. «Программа будет исполнена», – вторил ему губернатор Архангельской области Николай Киселев. А руководитель Ставропольского края Александр Черногоров вообще обязался к 2010 году обеспечить почти 100-процентную газификацию края. Причем для подобного заявления у него есть все основания. К зависти коллег-губернаторов уже сегодня Ставропольский край газифицирован на 95% в городах и на 93% в регионах.
     Г-н Медведев уверенность губернаторов одобрил, но дал понять, что цыплят будет считать по осени. Чрезвычайно волнующий Дмитрия Медведева вопрос – плата за подключение домохозяйств к газовым сетям. Он почти негодовал, когда рассказывал о том, что услышал во время недавней поездки в Калининградскую область. Там, по словам первого вице-премьера, стоимость подключения составляет 250 тыс. руб. (!). «Таких денег у людей нет», – констатировал он. Впрочем, у многих нет и 25 тыс. руб., а именно столько стоит подключение в среднем по стране. В правительстве это хорошо понимают и призывают регионы постоянно думать над тем, как снизить плату для тех, кто не может оплатить даже усредненный тариф.
     Дмитрий Медведев также напомнил представителям регионов, участвующим в совещании, о том, что при первоначальном обсуждении вопросов софинансирования программы газификации «все в один голос говорили: «Да, мы готовы, мы будем свои обязательства выполнять, муниципалитетам помогать и соответственно с гражданами будем работать, обеспечивая тех, кто не способен за себя платить».
     По мнению первого вице-премьера, если региональные власти не могут сегодня обеспечить подключение населения по цене не выше 25 тыс. руб., в таком случае регионы должны честно заявить, что не готовы в полной мере к реализации программы газификации, хотят подождать несколько лет и потом вернуться к ней. «Но я считаю, что это неправильно: все мы на себя соответствующее обязательство брали. На мой взгляд, эта программа одна из важнейших, и если действительно не хватает денег, полагаю, что лучше сократить какие-то (местные) инвестиционные проекты», – подчеркнул Дмитрий Медведев.
     Дмитрий Медведев одобрил инициативы регионов, направленные на снижение «газификационного» бремени малоимущих. Например, в Республике Коми, как сообщил губернатор Владимир Торлопов, материальная помощь будет оказываться через республиканское агентство по социальному обеспечению. Власти Новосибирской области, проинформировал губернатор Виктор Толоконский, полностью финансируют подключение к газовым сетям домовладений пенсионеров, остальным выделяют по 20 тыс. руб. (общая стоимость 37 тыс. руб.). В Челябинской области льготникам безвозмездно выделяется по 15 тыс. руб. при стоимости подключения 35-36 тыс. руб., сообщил губернатор Петр Сумин. Курская область оказывает за счет областного бюджета помощь малоимущим многодетным семьям, инвалидам и участникам войны, а также при участии Пенсионного фонда и пенсионерам.
     Среди других мер поддержки, отметил заместитель губернатора Александр Зубарев, субсидирование процентных ставок по банковским кредитам, взятым гражданами на газификацию. Услышав об этом, Дмитрий Медведев предложил активнее использовать возможности Россельхозбанка. «Мы напрямую сориентировали Россельхозбанк, чтобы он мог выделять кредиты на подключение», – сообщил первый вице-премьер.
     В свою очередь генеральный директор «Межрегионгаза» Кирилл Селезнев высказался за формирование единой системы оказания регионами помощи населению при газификации. Он предложил федеральным законодательством обязать субъекты федерации выделять средства из региональных бюджетов на эти цели.
     В заключение Дмитрий Медведев напомнил, что в программе газификации участвует 58 регионов, однако задачу газификации всей страны никто не снимал. «Мы в состоянии – не за год, не за два – эту задачу решить», – подчеркнул он. Напомним, что ранее первый вице-премьер говорил, что газифицировать всю Россию вполне возможно в течение ближайших десяти лет.

Лондон в тупике? Туда ему и надо

     Ситуация с Луговым вовсе не предвещала дипломатических осложнений. Вот живет себе в Англии Борис Березовский, регулярно обличает Россию и лично президента Путина, а наша Генпрокуратура столь же регулярно требует его выдачи – так и сосуществуют эти параллельные миры. И вдруг между этими мирами что-то «нахимичили» беглый олигарх и группка бывших спецслужбистов с сомнительным прошлым. Авантюрность либо невежество Березовского, Литвиненко и его приятелей привели к несоблюдению «техники безопасности» и летальному исходу. Сомнительные игры «стремных» парней... Можно было ожидать, что далее Королевская прокуратура будет столь же методично слать запросы в Москву на выдачу Лугового, как упражняются в этом жанре ее российские коллеги.
     Однако в Лондоне началась бурная химическая реакция: выдайте Лугового, перепишите Конституцию, иначе не пустим вас топтать наши зеленые лужайки! Посол Брентон настойчиво, раз за разом, повторяет присланные из Форин офиса «мантры». Но верили ли изначально британские власти, что Россия может подойти к трактовке своего Основного закона «творчески»? Или продуманно выставляли заведомо неприемлемые требования? Сознательно заводя дело в тупик.
     Именно в тупик им и надо, если «дело Литвиненко» Лондон по веским причинам не хочет расследовать дальше. Скажем, потому, что под «колпаком» английских агентов Березовский со товарищи зашел слишком далеко. Или, что вероятнее, если игра в «пятнашки» с полонием должна скрыть какой-то другой грандиозный провал британских спецслужб. Тогда логично внезапно и без объяснения причин объявить Лугового подозреваемым, устроить антироссийский демарш и констатировать, что «дело Литвиненко» невозможно завершить из-за позиции Москвы.
     Такая версия объясняет, почему российской Генпрокуратуре англичане не предоставили никаких материалов, мотивирующих их претензии к Луговому. Не поделились заключением о смерти Литвиненко, не предложили провести независимую экспертизу его тканей на предмет определения происхождения полония. И почему, к примеру, британцы сейчас не предлагают – давайте проведем вместе видеодопросы Лугового.
     Прогноз погоды для Лондона следующий: после размена дипломатами по формуле 4х4 – временное «похолодание» в отношениях, гневные ссылки на «несговорчивость» Москвы и примерно к концу года понимание того, что при уже сложившихся между Россией и Британией серьезных деловых и финансовых отношениях караван все равно пойдет дальше.

Тень победы

     Возможно, покажется не совсем корректным заострять вопрос о разногласиях между Россией и Западом в условиях, когда положительных моментов в наших отношениях и так немного. И важнее было бы, по идее, взращивать зерна позитива.
     До самого недавнего времени (практически до февральского выступления В.В. Путина в Мюнхене) наша линия была именно такой. Мы старались не обращать внимания на нарастающий (не с нашей стороны) негатив и бережно относились ко всем конструктивным моментам во взаимоотношениях с США и Евросоюзом, опасаясь делать резкие шаги, чтобы не разрушить достигнутое.
     Можно, конечно, утверждать, будто Россия была слишком слаба, чтобы позволить себе конфронтацию с Западом, и лишь теперь выросшие «энергомышцы» дали ей возможность осуществить давно задуманное. Это одна из самых распространенных версий, которую в скандальной форме озвучил недавно американский конгрессмен Лантос. Такая логика предполагает и соответствующий подход к нашей стране: Западу выгодна слабая Россия, ибо, укрепившись, она всегда по определению будет бросать ему вызов.
     Объяснения этому даются разные – от естественных геополитических, экономических и прочих интересов, которые, разумеется, не могут во всем совпадать (Россия – продавец энергоресурсов, Запад – потребитель; Россия – восстанавливает свое влияние, Запад – удерживает и т.п.). И до самого актуального, я бы сказал, модного объяснения разногласий якобы существующего ценностного несовпадения, которое, при кажущейся умозрительности, на самом деле выглядит наиболее опасным – делая конфликт по сути имманентным нашим отношениям, так сказать, на генетическом уровне.
     Но в такого рода рассуждениях коллеги на Западе делают серьезную системную ошибку, вызванную непониманием истинной природы процессов и настроений в российских властных и околовластных кругах в последние примерно 20 лет. Ни для Горбачева, ни для Ельцина, ни для Путина открытость по отношению к Западу не была следствием ощущения слабости своей страны. Все три российских лидера видели некую срединную точку в отношениях, путь к которой должны пройти обе стороны. Сначала СССР, а затем Россия уверенно пошли по своему отрезку, несмотря на то что во многих чувствительных точках собственное движение должно было быть обусловлено встречными шагами другой стороны, а не только обещаниями этих шагов.
     К началу века Россия свой путь к точке предполагаемой «встречи на Эльбе» практически прошла. Дальнейшее одностороннее движение означало бы примерно следующее: внешний контроль над российскими ресурсами; построение систем европейской и глобальной безопасности по модели НАТО без России в ней; дальнейшая утрата влияния в зоне стратегических интересов («ближнее зарубежье»); перестройка национальной политической, правовой, экономической и иных систем под «евростандарт» с утратой регулирующих функций центра и возможностей отстаивать свои интересы (фактическая десуверенизация).
     У этой черты нынешнее руководство России остановилось не потому, что оно агрессивнее или более антизападно настроено по сравнению с предшественниками, а потому, что именно на период нынешнего президентства объективно пришелся последний отрезок этого пути. Идти дальше просто некуда – только за рамки национального суверенитета. В этом смысле Путину в какой-то степени не повезло по сравнению с предшественниками, ресурс движения которых был относительно велик, и они могли получать немалые личные политические дивиденды от широких политических жестов.
     Уже к концу века стало выявляться то взаимное, я бы сказал, недоразумение, которое сегодня представляется очевидным: мы думали, что преодолеваем свою часть дистанции, наши же партнеры-оппоненты на Западе полагали такое поведение России естественным для проигравшего в «холодной войне».
     У нас господствующим было мнение: «Какая разница, кто победил? Хотите думать, что вы? Ради бога! Главное – светлое и общее будущее». Объективно говоря, победили сами россияне, но, как это нередко бывает в истории, раздают друг другу награды и ставят памятники в честь победы совсем другие народы... Однако у нас явно недооценивают значение того, что западный (особенно – американский) истеблишмент воспринимает отношения с Россией прежде всего как послевоенные, и собственная роль победителя в «холодной войне» сомнению не подвергается.
     Но этой недооценки допускать ни в коем случае нельзя, ибо в данном факторе – ключ и к пониманию многих проблем современности, и к вскрытию истории и пересмотру основ нынешнего мироустройства, унаследованных из ХХ века. Ощущение победы в «холодной войне» воспринимается как легитимизирующая база западной политики последних полутора десятилетий.
     На Западе расценивали односторонние шаги России исключительно как выполнение условий капитуляции, что, естественно, не предполагает неких встречных обязательств. Обещания (вроде нерасширения НАТО, неразмещения вооружений в Восточной Европе) давались скорее для того, чтобы наши политики могли сохранить лицо у себя дома – не более. Сегодняшнее усиление позиций России и декларирование ею своих интересов для наших западных визави могут означать лишь некорректное поведение побежденного. Либо, что еще хуже, возрождение прежнего врага в более опасной форме (по германской модели после Первой мировой войны).
     Под таким углом зрения тревоги наших западных коллег вполне объяснимы. Думаю, примерно так в СССР, например, относились к тем или иным проявлениям германского реваншизма во второй половине ХХ века. Но если принять, что Россия никогда и не действовала в режиме капитуляции, не рассматривала свои односторонние шаги даже в чувствительных сферах в качестве вынужденных и болезненных уступок, которые нужно при случае наверстать или отквитать, картина меняется кардинальным образом.
     Дело еще и в том, что Запад не может вести себя в отношении России ни как сильный, т.е. как уверенный в себе победитель (даже если мы не считаем его таковым), – великодушно, ни как слабый, поскольку им он точно не является. В итоге возникает непродуктивная смесь страха и высокомерия, когда приходится и общаться, и давить, и опасаться. И все прикрывается разного рода якобы «системными» разногласиями, по которым неких «конструктивных шагов» (уступок) ждут, опять же, от России.
     Но если попытаться абстрагироваться от первопричин (логики победителей/побежденных) и детально изучить основные поля наших противоречий – ни одно из них при ближайшем рассмотрении не окажется системным (если нет системного стремления Запада противостоять России при любых обстоятельствах). Главное, чтобы существовало это желание – обоюдное! – к обстоятельному изучению проблем и не было попытки спрятаться за разногласиями и констатацией их непреодолимости.
     Публикуется с сокращениями. Полный текст будет опубликован в журнале «Россия в глобальной политике»

«Надеюсь, что хотя бы нашим друзьям бразильцам вы выдадите Березовского»

     Кризису в отношениях Лондона и Москвы были посвящены дебаты, которые прошли в британском парламенте. Основным оратором выступил депутат от оппозиционной Консервативной партии Марк Причард. Он потребовал взять с политических диссидентов, которым в Великобритании предоставлено убежище, специальные «обязательства о приемлемом поведении», запретить им «раздувать политические разногласия в других странах». Похоже, оппозиционеры-тори раньше правящих лейбористов вняли совету Владимира Путина и начали избавляться от «рудимента колониального мышления». Причард напомнил, что в Британии никто не отменял специальный закон «Об антисоциальном поведении», который обязывает строго наказывать тех, кто своими действиями ставит под угрозу безопасность граждан.
     По мнению депутата, провокационные призывы «некоторых из них» (парламентарий имел в виду в первую очередь Бориса Березовского. – «Известия») могут вызвать опасную ответную реакцию – например, «совершение возмездия на британской земле». Не исключено, что под «горячую руку» попадут и ни в чем не повинные обыватели.
     Причард заострил еще одну болезненную тему – правомерности расходования бюджетных средств, которые выделяются спецслужбам для «защиты» политических беженцев. «Известия» уже приводили свидетельства озадаченных очевидцев, наблюдавших за тем, как «шесть или семь полицейских – не считая тех, кто прятался в засаде» охраняли дом Ахмеда Закаева. Происходило это в те дни, когда в Лондон прибыл таинственный «русский киллер», якобы подосланный для ликвидации Березовского.
     В четверг стало известно имя одного из четырех британских дипломатов, которых высылают из Москвы. Это – советник по вопросам экономики и науки Эндрю Леви. Он курировал в посольстве вопросы торговли и инвестиций, участвовал в переговорах по проекту «Сахалин-2», отстаивая интересы британо-голландского концерна Shell. Его высылка станет тревожным сигналом для британского бизнес-сообщества. Напомним: Великобритания является крупнейшим иностранным инвестором в российскую экономику, вложив в нее почти в 10 раз больше, чем, например, американцы.
     Тем временем Андрей Луговой в интервью радиостанции «Маяк» заявил, что готов «довести объективную информацию по делу Литвиненко» до британских правоохранительных органов: «Мне хотелось бы поделиться информацией с представителями Скотленд-Ярда и Королевской прокуратуры». Луговой рассказал: во время допроса в Москве британские следователи задавали ему формальные вопросы, и он не смог донести до них важную информацию. После этого никто из Лондона к нему больше не обращался. Луговой также сообщил: он проходит в качестве свидетеля по трем уголовным делам, возбужденным в России. Два из них ведет Генпрокуратура – по факту смерти Литвиненко и по факту покушения на убийство Дмитрия Ковтуна. Еще одно проходит по линии ФСБ – «по факту шпионской деятельности британских спецслужб на территории России».
     «Почему Путин должен слушать из Лондона призывы к его свержению?»

     Что говорилось на дебатах по России в палате общин

Марк Причард (Консервативная партия):
     – Несмотря на события последних нескольких недель, я хочу сказать: нас с Россией объединяет гораздо больше, чем разделяет. И важно начать дебаты на эту тему. Сейчас Великобритания и Россия сотрудничают по многим важным международным вопросам – таким, например, как нераспространение ядерного оружия, изменение климата, противодействие торговле людьми. Кроме того, Москва – важнейший участник ближневосточного квартета, она – член «восьмерки» и Совета Безопасности ООН.
     Считаю, что по одному пункту все мы, собравшиеся здесь, уж точно согласимся: организации типа «Аль-Каиды» представляют собой такую же угрозу российским интересам и повседневной жизни россиян, как и нашим интересам, жизни британцев. Надеюсь, что господин министр (глава МИД Дэвид Милибэнд. – «Известия») сообщит нам, в какие сроки, по его мнению, мы восстановим сотрудничество с Россией в том, что касается борьбы с террором и обмена разведданными.
     Дело Литвиненко поднимает важный вопрос о политических диссидентах, живущих в Великобритании, – из какой бы страны они ни приехали. Неприемлемо, когда такие люди подвергают опасности британских подданных своими действиями либо словами. Мы должны выработать что-то вроде кодекса поведения для диссидентов.
     Поразительно, что многие из этих людей все больше и больше злоупотребляют нашей доброй волей и доверием, которое мы им оказываем. Они пользуются политическим убежищем как прикрытием, чтобы безнаказанно делать неконструктивные заявления в адрес других стран. Неприемлемо то, что некоторые диссиденты, живущие у нас, призывают к насильственному свержению демократически избранного правительства – пусть даже честность демократических выборов, проведенных в России семь лет назад, вызывает сомнения. Тем не менее правительство было демократически избрано. И абсолютно неправильно, что президент Путин должен слушать из Лондона призывы к его насильственному свержению.
     И еще я хочу коснуться вопроса об экстрадиции. Не видите ли вы здесь некоторое противоречие? Когда российское правительство просит нас об экстрадиции 21 человека из Великобритании, мы, насколько я понимаю, не удовлетворяем ни один из запросов. И в то же время Лондон просит выдать главного подозреваемого по делу Литвиненко. Полагаю, господин министр прояснит этот вопрос.

Крис Брайант (Лейбористская партия):
     – Я надеюсь, что уважаемый господин не ставит моральный знак равенства между запросами об экстрадиции со стороны России и со стороны Великобритании. Когда Кремль требовал экстрадиции господина Закаева, британский судья, который действовал абсолютно независимо и не имеет никакого отношения к правительству, указал на то, что одним из пунктов обвинения была причастность Закаева к убийству православного священника. А между тем этот священник давал показания на процессе и тем самым доказал, что убит он не был.

Марк Причард:
     – Я верю в наше правосудие – чуть больше, чем в российское. Но это не мешает мне задавать некоторые вопросы... Например, кажется странным, что наше правительство потребовало экстрадиции главного подозреваемого в деле Литвиненко – господина Лугового, прекрасно зная, что российская Конституция запрещает выдавать граждан страны. Можно, конечно, говорить, что России стоило бы поменять свою Конституцию. Но сможет ли она это сделать?
     Я вспоминаю, как полтора года назад некоторые депутаты российского парламента, сторонники Путина, предлагали изменить Конституцию, чтобы позволить ему выдвигаться на третий срок. Но последовал отказ. Даже если бы сам Путин захотел выдать Лугового, он бы не смог это сделать – поскольку существует конституционный запрет.
     ...Я бы хотел вернуться к российским диссидентам – и в особенности к одному джентльмену, живущему в Лондоне, в отношении которого десять дней назад бразильский судья выдал ордер на арест. Его обвиняют в отмывании денег и в других преступлениях. Может быть, господин министр сообщит нам, обращались ли бразильские власти с официальным требованием об экстрадиции Березовского?
     Было бы странно, если бы британское правительство ответило им отказом, требуя в то же время от России экстрадиции господина Лугового. Надеюсь, что, если подобный запрос последует, правительство окажет содействие нашему близкому другу и союзнику – Бразилии. Это был бы очень полезный сигнал, доказывающий: британскому обществу надоело оплачивать охрану подобных людей.
     Мое предложение по господину Луговому: почему бы не провести суд над ним в России – с участием российского судьи, британского и еще одного, представляющего третью страну? А как насчет судебных слушаний опять-таки в третьей стране? Можно найти много вариантов, которые позволили бы осуществить правосудие и в то же время не заставляли бы российское правительство нарушать собственную Конституцию.

Владимир Путин поставил перед Россией новую цель

Стать мировым лидером в области информтехнологий

     На вчерашнем заседании Совета безопасности Владимир Путин поставил перед страной новую великую цель. Президент пришел к выводу, что Россия, в которой к 2009 году не останется ни одной деревни без телефона, должна готовиться к роли мирового лидера в области IT-технологий. Выйти на этот уровень Россия, по мнению ее главы, способна в 2015 году, к которому, по подсчетам большинства сторонников господина Путина, он успеет вернуться в президентское кресло.
     Вчерашнее заседание Совета безопасности (СБ) стало первым после недавней отставки его секретаря Игоря Иванова. Однако вопреки ожиданиям ни о каких кадровых решениях Владимир Путин на нем говорить не стал. Зато он обсудил с членами СБ стратегию развития информационного общества в России и поставил перед страной новую головокружительную цель – выйти к 2015 году в число мировых лидеров по IT-технологиям.
     Место и время для этого были выбраны вполне подходящие. Заседания Совбеза в расширенном составе и с привлечением широкого круга СМИ проходят, как правило, не чаще двух раз в год. Например, в прошлом году их было всего два – в июне и декабре. На первом Владимир Путин, объявив, что Россия стоит у «кризисной черты» в области рождаемости, предложил создать совет по нацпроектам и демографической политике. А на декабрьском заседании СБ обсуждалась программа развития Дальнего Востока и Забайкалья, на которую, как предположил позже премьер Михаил Фрадков, придется потратить «триллионы».
     Новые замыслы прежним не уступают. «У России сейчас есть все возможности, чтобы войти в число лидеров глобального информационного пространства»,– объявил вчера президент, сразу подчеркнув, что страны, сделавшие ставку на развитие IT-технологий, заняли «наиболее выгодные позиции в мировом разделении труда, повысили качество госуправления» и имеют развитый и конкурентоспособный человеческий капитал. Начать работу президент предложил с поиска «новых ниш и специфических сфер», которые позволят России добиться «реального технологического лидерства». «Надо прежде всего стимулировать создание новых инновационных предприятий через механизмы частно-государственного партнерства и международной кооперации,– пояснил он.– Тем самым последовательно решать вопрос импортозамещения в части компонентной базы».
     После совещания первый вице-премьер Сергей Иванов разъяснил журналистам, что один из пунктов решения СБ предусматривает создание отечественного производства радио– и микроэлектроники. «У нас есть ниши, которые мы можем занять. Например, по софтам мы сильны, надо предусмотреть кое-что в 'железе', чтобы производить высококачественный продукт,– уточнил он.– Все простое в России производить не нужно, это можно делать в других странах, по этому поводу не надо беспокоиться и комплексовать».
     Заниматься реализацией стратегии развития информобщества будет комиссия при президиуме президентского Совета по науке, технологиям и образованию, сформировать которую президент поручил до 1 октября. А сама стратегия, как подчеркнул глава государства, должна стать основой федеральной и региональных программ развития. Ничего невозможного в достижении этой цели Владимир Путин не видит. В доказательство он привел факт, что «уже четверть российских семей имеет компьютер, число пользователей интернета перевалило за 25 млн человек», а к 2009 году в России не останется ни одного нетелефонизированного населенного пункта, хотя совсем недавно их насчитывалось «порядка 40 тыс.». «Надеюсь, что эти планы будут реализованы»,– подчеркнул президент, бросив короткий взгляд в сторону министра по информтехнологиям и связи Леонида Реймана.
     Как оказалось, министр к заданию был готов. Он, правда, отметил, что каждая российская деревня обзаведется телефоном лишь к концу 2009 года, зато уже с 2010-го Минсвязи начнет работать над обеспечением каждой семьи доступом к интернету. Назвав принятую на СБ стратегию политическим документом, господин Рейман сообщил, что до конца 2007 года представит правительству «конкретный план действий» и ежегодно будет отчитываться по нему перед президентом. А если учесть, что многие сторонники Владимира Путина ожидают его непременного возвращения на президентский пост в 2012 году, то принимать доклад об окончательном выходе России в мировые лидеры по IT-технологиям, возможно, придется нынешнему главе государства.
     АЛЛА Ъ-БАРАХОВА

Что в Мининформсвязи считают информационным обществом
     В распоряжении Ъ есть текст проекта «Стратегии развития информационного общества», разработанного Мининформсвязи РФ. Документ, среди прочего, описывает показатели, согласно которым будет зафиксировано вхождение России к 2015 году в двадцатку ведущих стран по уровню развития информационного общества.
     Так, Мининформсвязи планирует, что через семь лет более 75% домохозяйств будут иметь компьютер, уровень проникновения широкополосного доступа в интернет составит 35 выделенных линий на 100 человек. Эксперты называют этот прогноз реалистичным. «Проникновение интернета в России составит примерно 60%. Но большая часть широкополосных подключений придется на корпоративных пользователей, а не на домохозяйства»,– отметил аналитик ИК «Финам» Дмитрий Белов.
     Библиотечные фонды России будут переведены в электронный вид на 50%, а каталоги – на 100%. По оценке разработчиков проекта, доля электронного документооборота между органами государственной власти составит 70% от общего объема документооборота. Все заказы на поставки товаров и оказание услуг для государственных и муниципальных нужд к 2015 году должны размещаться на электронных площадках. По мнению экспертов из Мининформсвязи, такие показатели обеспечат население доступом ко всем государственным услугам в электронном виде, а также сократят разрыв между регионами России в области информатизации в два раза.
     Мининформсвязи также прогнозирует рост объема инвестиций в сектор информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) к 2015 году в 2,5 раза по сравнению с показателем этого года, который, по оценке ИК «Финам», составит $12,5 млрд. Доля разработок в сфере ИКТ в общем объеме НИОКР достигнет 30%. По мнению экспертов, это позволит довести долю отечественных товаров и услуг на внутреннем рынке ИКТ до 50%. Сейчас показатель составляет менее 40%.
     АЛЕКСАНДР Ъ-МАЛАХОВ

Что-то Кони им попалась привередливая

Собака Путина невзлюбила «местных-наших-молодых»

     Перед вторничной встречей президента с молодежью в лесах Тверской области специально подстрелили кабана. Шашлыком из дичи и потчевал ВВП гостей, приехавших в резиденцию «Завидово». Аппетит «разогревали» беседой о делах государственной важности. Кстати, в этом году Путин встретился не только с «Нашими», но и с членами других прокремлевских движений: «Молодой гвардии», «Местных» и «России молодой».
     На лужайку к гостям президент вышел с дамой – лабрадором Кони. Юные политики в пестрых красных и бело-зеленых футболках замерли. Возможно, просто почувствовали, как приклеиваются к свежеокрашенным в серенький цвет табуреткам. Для Путина было приготовлено другое сиденье – старинное, резное.
     Разговор глава государства начал с необходимости участия молодежи в политической жизни страны. В этот момент Кони начала тереться мордой о траву у ног гостей, а ее хозяин пытался одновременно призвать собаку к порядку и сохранить серьезность. «Кони, ты нам мешаешь, я тебя сейчас прогоню!» – с деланой строгостью в голосе прикрикнул Путин. Эпизод завершился тем, что на собаку уселось насекомое, президент постарался согнать букашку, но вместо этого сбежала сама Кони. После этого гостей и хозяина встречи от беседы не отвлекало уже ничто.
     Лидер «Наших» Василий Якеменко тут же воспользовался моментом, чтобы обвинить прекрасный пол: «Вроде бы девушки понимают, что население в стране сокращается. Однако по трое детей они рожать не хотят». Путину камешек в девичий огород не понравился: «Давайте не будем все валить на девушек, что они не хотят детей иметь. Нужно, чтобы и мужчины были в состоянии брать на себя ответственность за семью». Какая-то барышня не удержалась, хлопнула в ладоши. «Спасибо», – кивнул президент.
     Лидер «России молодой» Максим Мищенко просто потряс президента, признавшись, что Путин «лично сыграл огромную роль» в его судьбе. Мол, когда глава государства приходил несколько лет назад в Бауманский институт, он оставил автограф одной студентке. «А вы-то здесь при чем?» – не понял лирического пассажа Путин. «Она стала моей женой, – выдохнул Мищенко. – И часто в семейной жизни использует эту подпись, говорит: вот у меня есть автограф президента, а у тебя – нет. Именно поэтому я пошел в политику». Возникла неловкая пауза. Самым логичным для активиста было попросить президентскую подпись для себя. Путин, похоже, этого и ждал. Не дождавшись, спросил у Мищенко имена жены и дочки. «Привет им передавайте», – задумчиво произнес президент.
     Тут с места вскочила барышня и расцеловала Путина за сочинскую Олимпиаду. «Вообще-то я не глупая девушка, – сообщила она. – Но не пойму, насколько это признание России, а насколько ваше обаяние». Президент привычно объяснил, что проведение Олимпийских игр в Сочи – заслуга не только его, но и всей страны. Кстати, девушки-активистки были особенно прекрасны. У одной на футболке красовалась надпись: «Я была в Лондоне – демократии там нет». Естественно, тема беседы свернула к кризису в отношениях с Великобританией. В частности, их призыву поменять Конституцию России для выдачи Лугового британским правоохранительным органам. «Мозги им надо поменять, а не Конституцию. То, что они предлагают, – это, очевидно, рудимент колониального мышления, – резко высказался глава государства. – Они никуда не выдают людей, которые прячутся на их территории, в том числе людей, подозреваемых и обвиняемых в террористической деятельности, а к другим странам они предъявляют повышенные претензии, в том числе дают оскорбительные советы для нашей страны – поменять Конституцию».
     От вопросов международной и внутренней политики Путин и «детки» смогли перейти к более приятным вещам. После отъезда журналистов их ждал шашлык из свежезастреленного кабана и осетрины.

Он держит Путиных в рамках

Придворный художник Александр Осипов проник в дом к президентской чете

     Расстояние между глазами равно длине одного глаза. Длина от носа до разреза губ идентична 1/3 отрезка от носа до подбородка. Если разобраться, портрет человека – чистой воды математика. А еще – система хранения секретных файлов.
     Говорят, хороший портретист знает о человеке больше, чем гинеколог. И клянется хранить тайну вечно. Особенно, если персонажи его работ – первые лица государства Российского.
     Голова Лужкова рядом с разбитым вандалами бюстом «папоненавистника» Павлика Морозова и Людмила Путина в платье из бабушкиного сундука. На пестроту их компании холодным взглядом змеи взирает Лазарь Каганович. В московской мастерской художника Александра ОСИПОВА есть на что посмотреть.
     – Александр, вы, наверное, человека насквозь видите.
     – Мне неинтересно, кто что говорит. Потому что речь – это литература. Логика создана для того, чтобы обманывать. Вся правда написана на лице человека. Мимические мышцы выдадут любой обман. Легкая усмешка, взгляд влево говорят о том, что человек обращается к своему мозгу, чтобы придумать ответ. А значит, соврет.
     Недавно Осипов с единомышленниками решил замахнуться на то, что не удалось великому Третьякову. Они собирают первую Национальную портретную галерею России. Руководство страны, по словам художника, идею поддержало. Морально. На данный момент в коллекции музея двести экспонатов. Еще собирать и собирать.
     – Россия единственная из цивилизованных стран не имеет собственной портретной галереи, – рассказывает Александр. – Это непростительный пробел. Мы сейчас поддерживаем контакты с национальной английской портретной галереей, история которой уходит корнями в XIII-XIV век. Столько лиц, столько судеб они собрали! У нас же все размазано по стране, раскидано по коллекциям. Самое значимое достояние любой державы – люди со своими историями, а мы их не бережем.

Павлик Морозов жив
     – Вот Павлик Морозов: посмотрите, каким симпатичным и маленьким он был. Ребенок, назначенный быть героем...
     – …за то, что папу сдал.
     – Версий много. Мне нравится бытовая. Пьяный папка бил мамку, а сын в один прекрасный момент не смог это терпеть. И стал пионером-героем, потому что выдал властям отца – предателя Родины. Неужели не интересно взглянуть на лицо этого персонажа?
     Бюстик Павлика художник делал для памятника, который не так давно стоял в сквере за Белым домом. Осипов нашел его на помойке. Пионер-герой валялся там с отколотыми ушами и пробитой головой. Александр не стал его реставрировать. Пусть и эти, говорит, следы истории останутся. Как отдельная сага о том, что в нашей стране свергать героев – традиция особая. И любимая. Поэтому и галереи портретной нет.
     – Детский портрет Владимира Ульянова доставал из затопленного подвала одной из школ. Позвонили: мол, если нужен – забирайте. Надел болотные сапоги и полез спасать Ленина.
     Сейчас в галерее есть несколько портретов Ленина. И знаете, что забавно? Украинский Ленин весьма отличается от уральского. А уральский – от московского. Они все похожи на Ленина, но… разные люди.
     – А откуда в галерее появилась голова Лужкова?
     – Художник Александр Головачев делал ее по заказу. Не пытайте, даже не знаю для чего. Но одну из версий головы мы заполучили в галерею.

Кто ж так стакан рисует?
     – История портрета в России вообще очень отличается от мировой. Рисунки с настоящим портретным сходством у нас появились лишь в XVII веке. Все, что датируется более ранним созданием, – фантазия художника. Долго держалось табу на изображение реальных людей. В великолепном соборе Василия Блаженного, к примеру, вы не найдете ни одного реального человеческого образа.
     Советский период портрета – тоже отдельная история в мировой живописи. В то время картины надо было сдавать на худсоветах. Помимо автора обязательно приходили его друзья. И когда начиналось обсуждение, их главнейшей задачей было вопить: «Да вы посмотрите: на этом портрете – настоящий строитель коммунизма! Он сопереживает идее, думает о завтрашнем дне». Как правило, на эти отзывы возразить было нечего.
     Была и еще одна популярная уловка. Видите на портрете Сталина стакан, стоящий на трибуне? Верхняя его часть овальная, а нижняя плоская, что невозможно в линейной перспективе. Когда художник принес портрет на худсовет, коллеги возмущались: «Ну, ты чего? Кто ж так стакан рисует?» И начался разбор стакана. Когда все цепляются к чему-то одному, другое в портрете, как правило, не замечают. А стакан автор клятвенно обещал подправить.

Шойгу с гармошкой и Грызлов с весами
     Осипов совмещает приятное с полезным. Часть портретов в зарождающейся галерее вышла из-под его кисти. А его персонажи стоят того, чтобы попасть в историю. Потому что он самый настоящий придворный художник. Из тех, кому за дерзости в царское время головы рубили.
     Александр говорит, это нормально. За «базар» отвечать надо.
     – Рисуете с натуры?
     – Политики – люди занятые, с натуры писать их сложно. Максимум 30 минут могут выделить для того, чтобы позировать. Но и за это время успеваешь пообщаться, сделать наброски.
     – Есть ли политические лидеры, которым вы симпатизируете?
     – Я стараюсь дружить со всеми, но без предпочтений.
     Парадно-выходные портреты Осипов не пишет. Скучно, говорит. Можно взять фотоаппарат и сделать такой за секунду. Куда приятнее заглянуть в человеческое нутро.
     – Какую черту Шойгу вы брали за основу портрета?
     – Сергей Кужугетович, с одной стороны, паренек с гармошкой а-ля Есенин, а с другой – генерал, который правит, и его слушаются. Сочетание двух несовместимых вещей – его основная черта. У него невероятно обаятельная улыбка. И портрет этот ему, кстати, понравился.
     – А почему Грызлов с весами, как Правосудие?
     – Весы – символ того, что человек вершит законодательную власть. Его одежда, если вы заметили, напоминает мантию судьи.
     – Скажите как портретист: почему он почти не улыбается?
     – Я вам сейчас покажу фотографию, где он просто счастлив.
     Теперь я знаю, что может развеселить спикера Госдумы. Его собственный портрет.
     – Мы с художником Ириной Махневой, директором Музея портрета, пришли в его кабинет в Думе. Он, как всегда, был серьезен и напряжен. А увидел портрет и заулыбался. И очень трогательным тоном сказал: «А мне нравится... Нет, правда, нравится».

Случайные обстоятельства
     – Портрет Людмилы Александровны Путиной заказали с пожеланиями, чтобы женщина была изображена в «питерском периоде». Я ее в том периоде не знал и не видел. Фотографии спасают не всегда. Советникам пришлось много рассказывать, плюс изучал биографию…
     Видите кусочек неба на портрете? Питерское.
     – Почему ее нарядили в старинное платье?
     – Хотелось создать красивый женский образ, который занял бы достойное место рядом с зарубежными аналогами. Но при этом отразить и ее душевные качества. Людмила Александровна очень неравнодушный человек. У нее душа светлая. Я это говорю не для того, чтобы польстить. Я увидел женщину, не властную и ни капли не помпезную, а случайно попавшую в определенные обстоятельства.
     Поэтому на портрете она – героиня случая. Даже перчатки, если она вдруг встанет, упадут. Она обычный человек, который вдруг оказался на необычном стуле.
     – На троне, так уж и говорите.
     – Видите, на заднем плане в золотом горшке некая растительность? Это даже не цветок, который специально высадили в дорогую емкость. Это трава, которая попала туда по воле случая.
     – А кто заказал ее портрет?
     – Был заказ порадовать Владимира Владимировича на день рождения.
     Забирал Сергей Степашин.
     – Вы нервничали?
     – Конечно. Принимать работу приехали два человека, один из которых курировал соответствие портрета задуманной мысли. Они ни слова не произнесли, только обменялись кивками. Заулыбались. Мне потом сообщили, что Владимиру Владимировичу подарок понравился, и портрет принят в дом.
     Тот, что вы видите, – копия.

И дембельский ковчег
     Допуск картины в президентский дом – действительно большая редкость. Самого Путина рисуют с завидным постоянством и без всяких заказов. Если все тащить в дом, там ходить невозможно будет. Так и оседает живописный официоз в различных кабинетах. Портрет Президента России в зарождающейся галерее – не парадный. И копия того, что находится у него дома.
     – Этот портрет писала Ирина Махнева.
     – Тоже на заказ?
     – Да, это был частный заказ. Портрет предназначался для ответного подарка на день рождения Людмиле Александровне.
     – Неужели?..
     – Нет, заказ озвучило военное ведомство – Генеральный штаб. Не правда ли, у Ирины получился очень лиричный образ? На портрете написан живой человек.
     – А почему он держит кораблик?
     – Это а-ля Ноев ковчег. Который ему и создавать. Я уверен, что ни один президент не знает, как правильно президентствовать. Поэтому у Владимира Владимировича такой слегка растерянный вид. Будто у него сердце болит. Мне кажется, его очень интересует все, что происходит вокруг.
     – Они все у вас такие положительные. Вы, наверное, даже не переживаете, понравится ли портрет?
     – Напротив, очень волнуемся. Когда позвонили и сказали, что портрет Владимира Владимировича принят в дом, очень понравился женской половине президентской семьи, появился повод для гордости и можно было вздохнуть с облегчением. Мне рассказывали, как президенты стран СНГ по очереди пытались примерить портрет на различные стены в резиденции... Портреты – это дети. И я всегда переживаю: как их примут в новом доме, будут ли любить? Картиной же можно и трещину на обоях завесить.

С КРОТКОЙ НАГЛОСТЬЮ

Ю.А. Квицинский об обострении российско-британских отношений

     – Юлий Александрович! Сейчас только и разговоров что о «деле Литвиненко-Лугового». Налицо по меньшей мере дипломатический конфликт. Причём, похоже, англичане склонны задираться, а Москва, хоть и вынуждена отвечать на наскоки Лондона, явно старается поскорее спустить всё дело на тормозах. Что происходит?
     – Думаю, что скандал вокруг гибели Литвиненко, которого кто-то отравил полонием, это скорее повод, чем причина нынешнего обострения российско-британских отношений. Литвиненко, судя по всему, давно уже вёл жизнь не ангела и не праведника, подвергая себя опасностям, связанным с участием в различных незаконных сделках и авантюрах. Под стать ему было и его окружение, его друзья и партнёры. В этих кругах, как свидетельствует наш российский опыт, преступления, включая убийства, постоянно на повестке дня. Если кто-то кому-то сильно мешает, будь-то в России или за рубежом, находят способ убрать его. Видимо, случилось это и с Литвиненко. Случилось, конечно, не из-за политики, а скорее всего из-за денег.
     Но делу этому сознательно и настойчиво придают политический окрас и поднимают его на высокий уровень. Зачем? Кому это нужно? Ответ пока не очевиден. Но я бы воспринял происходящее как знак того, что в ходе встречи Буша с Путиным в Кеннебанкпорте что-то не сложилось. Проще говоря, Запад, в последнее время не очень довольный поведением России и пытающийся вернуть её на круги ельцинской политики, видимо, не получил гарантий исправления ни применительно к самому Путину, ни применительно к его возможным преемникам. Это значит, что сейчас там раздумывают, как быть дальше.
     Можно попробовать наращивать нажим на Россию, благо возможностей для этого у Запада немало, в надежде, что Москва не устоит и сломается. Однако если этого не случится, тогда Запад рискует потерять те весьма существенные позиции, которые он «наработал» в России после 1991 года. Наверное, это было бы крайне нежелательно, в том числе и с учётом предстоящих президентских выборов в США. Так что, вероятно, есть на Западе достаточно сильная группировка сторонников осторожности и осмотрительности.
     Но есть, конечно, представители и другой логики: если ломать через колено Москву, то делать это надо сейчас, пока её попытки заговорить с Западом с позиций большей самостоятельности не подкреплены реальным ресурсом в области экономики, обороны, в культурном, научном и информационно-пропагандистском плане. К тому же в России предстоит смена президента, смена власти. Активное вмешательство в такой момент может кому-то показаться игрой, стоящей свеч.

     – И что, в Лондоне может возобладать именно такая точка зрения?
     – Прежде всего, надо оговориться, что Лондон сам по себе в одиночку на серьёзное обострение отношений с нами не пойдёт. Он может попытаться собственным примером подсказать колеблющемуся Вашингтону выбор дальнейшего курса в отношении России. Если английские действия там одобрят и дадут «зелёный свет» попыткам англичан мобилизовать на поддержку такой нажимной линии также Евросоюз, тогда можно ожидать серьёзного продолжения дела, которое старательно накручивается вокруг гибели Литвиненко. Если же достаточной поддержки Лондон не получит, то он быстро успокоится и вернётся к прежнему своему состоянию.
     Пока что американцы Лондон не останавливают. Наоборот, его требования об экстрадиции Лугового, вопреки российской конституции, официально поддержаны. Созывается встреча министров иностранных дел ЕС, где англичане будут проталкивать свою точку зрения, а английский посол в Москве выступает с вызывающими интервью в российской печати, где говорит, что в России давно уже не исполняются и нарушаются целые разделы конституции, так что можно нарушить её и в очередной раз, выдав им Лугового. Но всё это пока что скорее похоже на тактический нажим. Если получат твёрдый от ворот поворот, то на рожон лезть не станут.

     – Но почему такой подход к развитию отношений с Россией проявляется именно в Лондоне? Что за особая «любовь» к нам?
     – К сожалению, тут есть определённая историческая традиция. Часто возникавшие на протяжении веков периоды напряжённости в отношениях с Англией лишь иногда сменялись периодами кисло-сладкого сотрудничества или просто прохладной корректности. «Киты», т.е. англичане, как их по традиции называли в Европе, не очень жаловали русских «медведей», а те платили им взаимностью. Во всяком случае, некоторая взаимная отчуждённость и недоверие между нашими державами традиционно считались в Европе одним из постоянно действующих международных факторов.
     Не будем чрезмерно углубляться в историю. Достаточно вспомнить наше соперничество на Балканах, за Черноморские проливы, на Дунае, в Средней Азии, роль Англии в подготовке и развязывании российско-японской войны в 1905 г. Я не говорю уже о резких конфликтах в первые годы советской власти, о провокационной политике Англии накануне начала Второй мировой войны, о последовательном затягивании открытия второго фронта, о фултонской речи, о создании НАТО, которое англичане (лорд Исмей) рассматривали как инструмент недопущения России в Европу. Мало кто это знает, но идея засылки в воздушное пространство Советского Союза самолётов-шпионов «У-2» была подсказана Вашингтону именно из Лондона, причём, первыми пилотами, которые повели эти самолёты, были англичане.
     Одним словом, всякий раз, когда создавалась возможность как-либо «насолить» России, это вызывало приливы энтузиазма у английской правящей элиты. А она на выдумки весьма хитра. Непревзойдённые мастера политической интриги – английские деятели! Утратив былые позиции в мире, Лондон тем охотнее выступает сейчас в роли наставника и учителя своего большого американского брата, причём, ухитряется нередко проявлять высокомерие и назойливость, которые сердят Вашингтон.
     Не знаю, подсказывают ли англичане американцам в очередной раз, как наступить поизящнее на мозоль русским, или же это американцы после встречи с Путиным посылают вперёд своих английских друзей на разведку боем, чтобы посмотреть, что у них получится. Возможно и то, и другое. Нам важно понимать, что за игра затевается и постараться решительно испортить её с самого начала. Нас думают прощупать. Надо, чтобы результат этого прощупывания заставил Лондон и тех, кто за ним стоит, сделать вывод о нецелесообразности дальнейших попыток. Иначе – жди продолжения, причём всё более неприятного и нахального.

     – Экскурсы в историю, конечно, многое объясняют. Но не всё. Говорят, что англичане имеют сейчас в России значительные капиталовложения, играют существенную роль в программах ликвидации российских вооружений, содержат многие российские неправительственные организации, активно принюхиваются к нашим нефти и газу. Им есть что терять, если бы отношения с Россией серьёзно ухудшились.
     – Конечно, у Англии есть определённые интересы в России. Не случайно представители их бизнеса говорят, что ссора из-за дела Литвиненко-Лугового не должна отрицательно влиять на развитие экономических связей. Из этого наши СМИ делают скоропалительный вывод, что английский деловой мир не поддерживает действий своего правительства. Вряд ли это так. В отличие от наших бизнесменов, не замеченных в слишком патриотических настроениях, английская буржуазия обычно не делает глупых ошибок, отказывая в поддержке своему государству и правительству или уклоняясь от неё. Конечно, она не хочет неприятностей для своего гешефта в России и будет поэтому говорить, что бизнес – бизнесом, а политика – политикой.
     Только надо понимать, что за этим может скрываться желание вбить клин между кремлёвской администрацией и российскими деловыми кругами, а затем попытаться отдубасить Кремль по полной программе при сдержанно-нейтральном отношении наших олигархов и подконтрольных им общественно-политических структур и газет. Ну и, разумеется, не потерять в России в ходе этой операции, по возможности, ни одного фунта вложенных средств. Вот и говорят, что выгонят наших дипломатов из Лондона, не будут пускать в Англию представителей путинской администрации и правительства, приостановят связи с ФСБ, а наших прочих граждан по-прежнему, мол, готовы принимать с распростёртыми объятиями. Это то, что называется английской «кроткой наглостью» (meek arrogance) и чем на весь мир славится английская дипломатия.

     – Но ведь мы можем ответить тем же самым. Английским чиновникам и политдеятелям виз выдавать не будем, а всех остальных будем принимать без ограничений. Зеркальный ответ.
     – Именно так, кажется, и собрался действовать наш МИД. Только, как известно, если двое делают одно и то же, то результат обязательно получается у каждого разный. Дело в том, что английская элита не селится в массовом масштабе в Москве, не держит в нашей стране свои семьи, детей, деньги. Всё это делает наша российская элита – и политики, и бизнесмены, десятками и сотнями тысяч наводнившие Лондон, скупающие там недвижимость на миллиарды фунтов стерлингов. Можно представить себе, как начинают дрожать поджилки у этой публики уже при одном упоминании, что визы им могут впредь и не выдавать, что отношения с Англией могут испортиться и что, не дай бог, ещё какие-нибудь санкции против русского присутствия введут. Легко вообразить, как они забегали по высоким коридорам и стали звонить по правительственным телефонам, требуя и уговаривая ни в коем случае не сердить англичан, не поддаваться на провокации, проявить гибкость и т.д. Англичане хорошо знали, на какое больное место лучше нажать, чтобы в Москве заволновались.
     Кроме того, независимо от дела Литвиненко-Лугового, эта наша публика давно начинает вызывать раздражение. Ведь они дошли до того, что похваляются, будто вскоре скупят весь Лондон, а англичане будут у них в роли обслуги – следить за порядком на улицах, во время вывозить мусор, смотреть, чтобы водопровод работал и электроэнергия в особняки наших нуворишей подавалась. Это как же нужно не понимать и не чувствовать англичан, чтобы заявлять такое в их собственной столице! Наверное, им уже давно и сильно хочется припугнуть и поставить на место наших охмелевших от неправедно нажитых денег купчиков. Из Куршавеля российскую элитную тусовку Саркози просто взял и выбросил. Но ведь деревня Куршавель – это не Лондон, да и тусуются там сливки нашего общества лишь пару недель в году. А в Лондоне присутствие этих сливок стало постоянным, да ещё и ширится год от года. Получается, что наша российская элита сама создала себе в Лондоне головную боль, а, проще говоря, выставила там свои обнажённые филейные части, по которым рано или поздно не ударит разве что очень ленивый английский политик.

     – И всё же какой выход? Ясно, что нашу нынешнюю власть проверяют на прочность в тот момент, когда Россия продолжает находиться в крайне ослабленном состоянии и не может позволить себе войти в серьёзные контры со своими конкурентами. Но отстаивать-то национальные интересы России придётся, как придётся и выходить из нашего нынешнего ущербного положения на международной арене.
     – Положение, конечно, сложное. Нас продолжают теснить по всем направлениям. Приглядитесь повнимательнее к происходящему. Выдвигает ли Россия какие-либо требования или претензии к своим западным партнёрам, которые затрагивали бы их интересы и могли послужить причиной обострения? Нет таких претензий и требований. В то же время от России добиваются уступок в Косовском вопросе, хотят заставить нас выполнять договор об ограничении вооружений в Европе, который Запад не выполняет, согласиться с размещением американских ракет в Польше, не возражать против втягивания в НАТО и ЕС Украины и Грузии, принять участие в санкциях против Ирана и КНДР, не развивать отношений с Китаем, отдать Курильские острова, открыть доступ к нашим нефтяным и газовым богатствам, а также к трубопроводным системам, идти на всё новые односторонние уступки ради приёма в ВТО. Когда же Россия упрямится, проявляет характер, то начинается неприкрытый нажим, создаются всякие конфликтные ситуации, вроде дела Литвиненко-Лугового, выдвигаются требования, означающие претензии на прямое вмешательство в наши внутренние дела.
     В этих условиях у России нет другого выхода, как спокойно и твёрдо отстаивать свои интересы. Если продолжать пятиться назад, то можно вскоре понести новые невосполнимые потери, сравнимые по своей значимости с потерями 1991 года. Сейчас должна резко возрасти роль нашей дипломатии и разведки, на порядок повыситься качество их работы. В нынешней сложной ситуации важно точно и трезво оценивать возможности свои и соперника, находить пути манёвра, предотвращать возникновение ситуаций, заранее невыгодных России, вносить разброд и противоречия в ряды конкурентов и т.д.
     Но самое главное – надо ускоренным темпом наводить порядок в стране, кончать с коррупцией, слепой верой, что кривая рыночной экономики автоматически вскоре выведет нас в рай, увеличивать роль государства, восстанавливать экономику, армию, науку, технику, сельское хозяйство, избавляться от кабальной импортной зависимости и настойчиво искать и создавать себе друзей и союзников. Если не делать этого, вся внешнеполитическая деятельность будет впустую, а строгие заявления, не подкреплённые реальными ресурсами, вскоре могут обернуться пустыми словами или, хуже того – авантюрой.

ОПАСЕН НОВЫЙ РАСПАД

Ю.П. БАТАЛИН, зампред Совета министров СССР (1985-1989), беседует с главным редактором «Советской России» В.В. ЧИКИНЫМ

     С Юрием Петровичем БАТАЛИНЫМ мы встретились неожиданно и с радостью, как старые товарищи по советским временам, хотя и заочно знакомые. Было очень интересно попытать, что там теперь у нас на душе и за душой. Юрий Петрович всегда был интересен мне как талантливейший управленец, один из успешных командармов советской экономики последнего периода, чутко улавливавший потребность перемен для нового её рывка. В конце 80-х Ю.П.Баталин был одним из заместителей премьера, руководил Госстроем – гигантской отраслью постоянно растущего СССР. Он прошёл университеты бурного уральского хозяйственного роста и академию великого сибирского нефтегазового скачка. Он умел постоять за государственное дело перед лицом амбициозного и хаотичного генсека Горбачёва. Спокойно взять на постой «хромую утку» Ельцина после его партийного демарша и поражения.
     Мы провели несколько дней в безоглядных разговорах. Со мной был диктофон, и когда потом я вчитывался в распечатку, вновь поражался вдохновенному профессионализму, темпераменту патриота и борца, большой, красивой души человека на пороге восьмидесятилетия.
     Несколько фрагментов нашей обширной беседы я и предлагаю читателям.

     Валентин ЧИКИН: – Юрий Петрович, с молодых лет вы на руководящей хозяйственной работе, в 29 – главный инженер строительного треста, затем вскоре – управляющий. Росли и набирались опыта в послевоенном корпусе управленцев. Их можно сравнить с возмужавшими полководцами послесталинградской поры. Соприкасались с такими титанами, как Кортунов, Тевосян, Байбаков, Косыгин... Как вы охарактеризуете эту главную управляющую силу в стране? Чем отличался тогдашний хозяйственный комсостав?
     Юрий БАТАЛИН: – От нынешних управленцев-макроэкономистов отличались разительным образом. Я охарактеризовал бы так: существовал культ ответственного знания своего дела. Судя по свидетельствам, это шло от методов работы Сталина. Всё-таки он старался до мелочей дойти. До самых мелочей. Он старался вникнуть предметно. Вот, может, это школа Сталина. А может, сама жизнь заставляла так делать. Индустриализация развернула огромную стройку по всей стране. Само строительство сложное. Современные виды производства сложные. А специалистов-то у нас не было. Специалисты росли вместе с только что возникшими отраслями. Для того чтобы специалист вырос, он должен детально во всё вникать. Каждый знал, что если он не будет вникать, у него ничего не получится. И за это надо отвечать. Некоторые по верхушкам шли – они всегда были, есть и будут, – но это некоторые, а подавляющее большинство понимало, что, только очень хорошо вникнув в дело, можно закрепиться, сделать карьеру, сделать жизнь и получить удовлетворение от работы, от творческих, трудовых достижений. Это заставляло вникать в детали и поэтому было характерной чертой всех.
     Когда я пришёл в Министерство газовой промышленности – ещё раньше приезжал из региона, – всегда с восхищением наблюдал, как работает заместитель Кортунова – Сидоренко. Он занимался вопросами комплектации. Перед ним была расстелена огромная простынь с обозначениями, расчётами, пометками. У него перед глазами компрессорные станции, газоперерабатывающие заводы, промыслы какие-то... И весь аппарат был приучен вникать в детали. Потому что если мелочи какой-то на объект не поставил, ты его в эксплуатацию не введёшь. Контроль за комплектацией шёл невероятно жёсткий, невероятно внимательный. Влезали во всё. Кортунов – меньше. А вот Сидоренко – да. И так было везде.
     Настоящих наркомов, министров ценили за доскональные знания, детальную въедливость. О том же Тевосяне рассказывали: он, придя в Госплан по делам своего министерства, начинал проработку с самого маленького работника – с тем, кто сидел на нужной ему номенклатуре, с ним и решал. Потом шёл дальше, выше и всё решал. Начиная снизу, он уяснял, какие действительно есть сложности, чего ему реально добиться, а что нереально. И действовал наверняка.
     Косыгин отличался масштабностью, широтой суждений. Но и он изучал всё до деталей.
     Совет министров рассматривал серьёзные вопросы, Косыгин детально работал с аппаратом. Брал на себя аппарат, низовой – тот, который только этой тематикой занимается, а не министерство вообще. И тоже через комплектацию, через множество конкретных вопросов с этим незаменимым аппаратом прорабатывал проект правительственного постановления. И он требовал: если говорить, то только честно; если у вас есть какое-то мнение, то изложите его; нет у вас аргументов – не суйтесь, не лезьте. Когда шёл на заседание, он в принципе уже представлял, где, какие сложные проблемы могут возникнуть, и был открыт к обсуждению, к уточнениям. Когда во время обсуждения министры говорили: Алексей Николаевич, здесь вот надо так-то изменить, потому-то, потому-то; и если приводились аргументы, Косыгин не то чтобы сразу соглашался, но говорил: «Хорошо, у вас есть разумные доводы, давайте ещё раз рассмотрим, ещё раз послушаем»...

     В.Ч.: – Критики советской власти говорят, что командно-административная система действовала, как молния, по вертикали: начальник решил – и указания автоматически покатились по ступеням. Но я неоднократно сам был свидетелем того, как многие и государственные, и хозяйственные, и идеологические вопросы рассматривались дискуссионно, творчески – с участием специалистов, экспертов, общественности, с выявлением альтернативных позиций. Невольно сравниваешь с той практикой, которая ныне складывается, когда всё от одного лица или от хозяина зависит, когда акция одна решает, так сказать, всё: и подбор кадров, и судьбу проекта. То есть вообще промахов сейчас можно ожидать гораздо больше, чем при той системе довольно тщательной, придирчивой проработки почти всех хозяйственных вопросов. Вы согласны со мной?
     Ю.Б.: – Я не только согласен, я считаю, что одним из страшных бедствий сегодняшних является то, что при подготовке решений в узком кругу людей, мыслящих совершенно иными категориями, всё и заканчивается... Свидетельствую: все конкретные проекты по Западной Сибири – строительство какого-то трубопровода, обустройство месторождения – всё проходило многоступенчатую систему обсуждений. Начиналось это в отделе Госплана. Нет, начиналось в министерстве-заказчике. Мы привлекали строителей, привлекали всех, кто имел к этому отношение, – энергетики там, поставщики основного оборудования, машиностроители – одни, вторые, третьи... Обсуждалось всё с участием Госплана, Госснаба. Продукции надо же иметь сбыт, и ресурсы надо получить. Потом это обсуждение переходило в отдел Госплана, а потом – к заместителю председателя, ведающему этой отраслью. И там, как правило, приходили и другие заместители председателя Госплана, которые играли решающую роль в разрешении этой конкретной задачи. Потом только переносилось к зампреду Совета министров, ведающему отраслью, и затем выносилось на Совет министров... А сейчас: хозяин начертал – нефтепровод мне выгодно проложить по берегу Байкала. И утверждено. Народ взбунтовался – и также одним жестом трубу откинули. А если бы жеста не последовало?

     В.Ч.: – Если вспомнить, самую бранную критику «рыночники» и демократы обрушили на Госплан. Его долбили, как фашисты Брестскую крепость, которая мешала оккупантам продвигаться вперёд. А заодно и пятилетки, и всю советскую историю. Теперь мы слышим робкие слова: послание президента – это «план Путина», нужна финансовая трёхлетка... Как вы считаете, современное государство может развиваться без такого органа, который бы давал общие штабные установки на перспективу? Может ли современное государство развиваться стихийно, без определения целей, расчётов и мобилизации возможностей?
     Ю.Б.: – Значит, что бесспорно? В моём понимании, без какого-то планирующего органа страна развиваться не может, ни определить направления развития, ни выделить какие-то очень важные очередности, факторы, на которых отраслям надо сосредоточиться. Теперь расчёт баланса. Раньше ведь рассматривалось в Госплане несколько балансов. Начинался план с баланса топлива, между прочим. Баланс топлива обязательно был. Баланс расходов и доходов населения, для того чтобы запустить в заработной плате какие-то процессы. Баланс внешнеторговый – обязательно! Да и финансовый баланс. Так составлялся общий баланс по стране. Без этого, конечно, всё время будут происходить сбои, возникать неожиданные вещи.
     Надо ли вот сейчас всё это в таком виде рассматривать – это другой вопрос. Но совершенно очевидно: сегодня страна не знает, куда и как мы будем развиваться, какие цели и задачи мы ставим перед собой. Ни бизнес не может сориентироваться, никто не может сориентироваться. И пребывание вот в таком неопределенном состоянии, которое приводит зачастую к хаотическим, тупиковым ситуациям то с вооружением, то с хлебом, – это неминуемо. Если же всё-таки было бы ясно, куда и как идти, тогда можно и бизнес заинтересовать; можно и надо отрабатывать чёткие взаимоотношения бизнеса и государства.
     В моём понимании, так планировать, как Госплан этот делал в последнее время, в детальных предписаниях, – этого не надо, бесспорно. Но и общие пожелания, некое прогнозирование тоже бесполезно.

     В.Ч.: – Вот сейчас финансовую трёхлетку приняли, может это быть планом?
     Ю.Б.: – Нет, это не план, это какой-то другой замысел. Теперь, значит, составили там энергетическую программу, положим... Играет ли она какую-то роль? Наверное, играет, но недостаточную. Какие-то сейчас другие программы составляются. Это эклектика. Должно быть так: мы определённую цель наметили и должны под эту цель сразу выстраивать конкретные задачи по всем направлениям. Затем должны идти программы конкретные, которые были бы обязательными для исполнения. В них чётко вовлекались бы исполнители: государство, регионы, бизнес. В этом случае бизнес был бы очень активным. Было бы гарантировано, что он участвует в планировании вместе с государством, что всё более или менее проработано. Надо привлекать людей ещё и для проработки проектов. В этом случае надёжней доходило бы до практической реализации.
     А то сейчас что-то президент сказал, да даже программа что-то вещала – это чушь. Ничего за этим не следует и следовать не будет.
     Как же вот сегодня нужно переходить к планированию? Нужно использовать советский опыт.
     Советская власть, советская практика показали, что мы создали мощную индустриальную державу благодаря крупным национальным проектам. Промышленно-производственным проектам. Создали Магнитку, другие крупнейшие заводы, гидроэнергетику и так далее... То есть в основе – крупные проекты реального производства.
     Мы как вышли из положения с нефтью? Я часто это вспоминаю. Мы в 40-м году добывали 31 миллион тонн нефти. В 45-м – 19. В 48-м вышли на 37. Благодаря чему мы вышли? У нас была крупная программа по Баку, Уралу, Поволжью. На Урал и Поволжье навалились со страшной силой. И вели параллельную работу. Закладывали фронт работ геофизики, геологи. Шло бурение, строительство промыслов, строительство трубопроводов, строительство городов, дорог, создавалась база энергетики, закладывались нефтеперерабатывающие заводы – всё вместе. И благодаря этому всего за 25 лет, с 48-го года по 73-й год, мы вышли на добычу 219 тонн нефти.

     В.Ч.: – Такие проекты может осилить только государство.
     Ю.Б.: – Именно. У меня в памяти сохранился один удивительный эпизод. Когда только закладывались два крупнейших проекта Тюмени – нефтяной и газовый, мы проводили конференцию. Приехал специалист из Москвы, он рассказывал: «Здесь можно добывать нефти столько, сколько сегодня добывают Соединённые Штаты Америки». А они тогда добывали около 400 миллионов тонн. Хотя я уже понимал, что здесь может быть много нефти, под большую добычу мы развертывали свою структуру, но я поразился тем словам. А затем развернулась гигантская работа нефтяников, невиданно массированное бурение, – это ужас! – они 18 миллионов метров в год бурили. Сегодня вся страна бурит втрое меньше – вот так! Строительство развернулось сказочное: и промыслы, и города, и трубопроводы... За два десятилетия мы вышли на добычу 409 млн. тонн нефти. А в США тогда и 400 не добывали. Так что мы создали нефтяную промышленность, равную нефтяной промышленности США.
     Ещё более крупный проект был газовый. По-настоящему на большой газ мы вышли в 72-м году, построили первый нефтегазопровод и открыли первый промысел на Медвежьем. Это был 72-й год. А в 90-м мы уже добывали 570 миллиардов кубометров газа. Ничего подобного в мире нигде не видели. Для того чтобы 570 миллиардов кубов дать, мы должны были перейти на новый пласт трубопровода, с другим давлением, с боўльшим диаметром труб. Производительность увеличилась сразу в 2,3 раза. Без этого, вот такого пласта и трубопроводов, такие темпы производства были невозможны. Вот вам ещё один проект. Это всё через крупные государственные проекты.
     И сейчас надо сформировать такой же крупный государственный проект по Восточной Сибири, по Ямалу – я говорю про нефть и газ. Необходимы они и по другим отраслям. Это – безусловно. А какие проекты у Грефа – Кудрина? «Удвоить ВВП», то есть посадить в два раза больше счетоводов, чтобы посчитать барыши от советских нефтегазовых промыслов.
     Теперь, а как выправлять экономику? Вот это – программа. Но надо уметь, конечно, выделить главное. Вот сейчас говорят, что сумма выступлений Путина – это, мол, и есть программа. Ерунда! Что, разве идёт удвоение ВВП? Или идёт борьба с бедностью? Или обеспечена конкурентоспособность?.. Ничего этого в реальности нет. В реальности есть надвигающаяся катастрофа.
     Цены на газ решили повышать. Причём очень сильно повышать. К этому приведёт реформа Чубайса – а он доведёт её до конца, если его не остановят. Вот в этом году уже не будет общего управления энергетикой, кроме сетевого. Всё – конец! Причём он мотивирует, зачем это надо. Эта реформа для того проводится, чтобы «привлечь инвестиции». А инвестиции могут прийти только при повышении тарифов, да Чубайс и сам это говорит: тариф должен быть непременно повышен. В этом случае придёт инвестор... Раз цены на газ повысили, то дорожать будет и электроэнергия, так как 60 процентов энергии вырабатывается на газе.
     ...И мы одновременно вступаем в ВТО. Где же наша конкурентоспособность? Всё рухнет. Из-за резкого повышения стоимости энергоносителей вся промышленность окончательно рухнет. По моей оценке, через 8-10 лет не будет государства Российского и в том виде, как сейчас есть. Это неминуемо, если вот так вести дело. Тогда что стоят призывы: конкурентоспособность повысить, ВВП удвоить, с бедностью покончить?!
     Без немедленного резкого подъёма обрабатывающей промышленности выжить невозможно. Как бороться с бедностью? С бедностью можно бороться, если рабочих вовлечь в производительный труд и дать им высокую заработную плату. Должно быть возрождено не просто производство, а высокотехнологичное, высокооплачиваемое производство.

     В.Ч.: – На базе высокой производительности труда, которую преступно угробили...
     Ю.Б.: – Да, на базе высокой производительности труда и на базе высокой заработной платы. Вот тогда и бедность отступит. Так вот эти самые главные категории теперешними действиями власти полностью дезавуируются. Это крах полнейший.

     В.Ч.: – Юрий Петрович, вы тут мельком упомянули про вступление России в ВТО. Как вы вообще расцениваете этот поворотный момент, если он состоится? Что нас заставляет делать такой шаг и какие последствия нам грозят? Или какие блага на нас посыплются?
     Ю.Б.: – Что нас заставляет? Я не вижу причин, которые нас заставляли бы. То есть таких, которые ну вот как бы понуждают нас обязательно вступать в ВТО. Я не вижу таких причин... С другой стороны, с точки зрения глобализации. Я скажу: это создает большую легализацию и расширение рынка. Происходит какое-то упорядочение правил торговли через ВТО. Я думаю, что эти процессы, как бы мы к ним настороженно и скептически ни относились, они, в моём понимании, объективны и неизбежны. Всё-таки мир всё больше и больше идёт к взаимодействию в широком плане. Поэтому этот процесс неизбежен.
     Теперь вот надо ли нам спешить со вступлением в ВТО? Не надо! И это совершенно легко объяснимо. После тех катастрофических развалов экономики, которые у нас произошли, абсолютной незащищённости нашей экономики, в этот период вступать в ВТО – это преступление. Объявил президент о том, что наша экономика должна быть конкурентоспособной, – тогда давай сформировывай программу «Обеспечение конкурентоспособности наших отраслей экономики». Выполним эту программу, и тогда давайте будем вступать, чётко обусловив некоторые позиции, которые не допускали бы развала.
     Сошлюсь на чужой опыт. Я являюсь одним из создателей и вице-президентом Российской инженерной академии. В начале 90-х годов мы посылали большую группу в ФРГ для того, чтобы изучить, как там государство воздействовало на экономику при таких решающих поворотах.
     Всё начиналось с соглашения по углю и стали, а потом переросло уже в общеевропейское такое объединение. Так вот на определённом этапе ФРГ, для того чтобы занять в сообществе всё-таки устойчивую позицию, провела полную инвентаризацию своей экономики. И разделила все предприятия на три категории.
     Первая категория – предприятия, которые уже заняли какие-то позиции на внешнем рынке или у них есть объективные возможности после принятия определённых мер всё-таки выйти на мировой рынок и спокойно на нём конкурировать. Конкурировать, участвовать, развиваться там и так далее... И этим предприятиям государство выделяло большие средства на конструкторские разработки, новую технику, новые технологии, даже на какие-то экспериментальные образцы. Оказывались и другие экономические преференции, для того чтобы они быстрее развивались и удерживали свои позиции.
     Вторая категория – это те предприятия, которые на мировой рынок выйти не могут, но они важны для внутреннего рынка. Включался второй уровень оказания помощи, задействовались уже земельные бюджеты. (Земля, как вы знаете, в Германии – региональная структура, как у нас область, край.) А часть средств идёт из федерального бюджета. Задача этих предприятий не то что рваться на мировой рынок, а удержаться на внутреннем рынке, чтобы их продукция отвечала традиционному уровню и противодействовала бы путём лучшей цены и качества заполнению земельного рынка внешней продукцией, из других государств. Вот это главная цель. В первом случае – выйти на мировой рынок. Здесь – занять местный рынок. Не допускать внешнего конкурента благодаря, повторяю, качеству, стоимости, другим каким-то показателям, которые для покупателя важны.
     И третье – это предприятия, которые сами должны пробиваться. Пусть бизнес сам смотрит и выводит, ставит на ноги. Предприятие играет социальную роль – ну чтобы много безработных сразу не оказалось на улице, продукция какая-то систематически была востребована, чтобы она вдруг не исчезла и не вызвала какие-то дисбалансы – им тоже оказывается помощь. Но уже в ограниченном виде.
     Ну, нам-то сам Бог велел это сделать!
     А вот теперь вопрос: а кто это будет делать? А если бы был какой-то планирующий орган? Он организовал бы всю эту работу? Но он не сможет это организовать. Как он может, при сегодняшней ситуации, лезть в частный бизнес, в частные предприятия? Да чхали они на него!.. Значит, нужна иная система управления экономикой.
     Вот я сейчас вернусь немножко назад. В своё время, когда ещё Николай Иванович Рыжков был секретарём ЦК и зав. экономическим отделом, а я председателем Госкомтруда, тогда рассматривались вопросы, как усовершенствовать структуру управления. Рассматривались в том числе всё-таки и структуры частные. Вот такие сферы услуг быта, как парикмахерские, пошивочные, автосервис и прочие, надо было отдать в частные руки. Я выступал за это от имени Госкомтруда.

     В.Ч.: – Это начало 80-х, да?
     Ю.Б.: – Да, где-то 84-й год, вот так примерно. Но это встретили тогда в штыки. Хотя Николай Иванович, когда просто так с ним беседовали, разделял мои идеи. Касались мы в таких беседах и вопросов управления народным хозяйством. Всё-таки громоздкое правительство было у нас... Наши министерства – это фактически хозяйственные субъекты, но они слишком универсальны, немобильны, их надо было разгружать. Когда строительный комитет обсуждался, я вносил предложения по реформированию капитального строительства, системы управления, хозяйственного механизма в капитальном строительстве... Решили, что всё-таки надо идти по пути превращения наших министерств в государственные корпорации. Я давал тогда схемы, где-то у меня эти схемы и сейчас ещё лежат.
     Решили идти по пути создания комплексов. Строительный комплекс, энергетический, лесохимический, социальный и так далее. Металлургический комплекс... Вот решили идти по этому пути.
     И тогда руководителями комплексов должны стать не зампреды, а министры. Министр топлива, министр строительства, министр металлургии, министр машиностроения – ну, там, два комплекса – один из них оборонный. Я считал, что нужно идти дальше и внутри комплекса создавать корпорации, концерны. Такую точку зрения отстаивал в разговорах с Николаем Ивановичем. Такие структуры могли иметь большие экономические возможности, чем в жёсткой системе чисто государственного управления, где много прямых и условных ограничений хозяйственной деятельности. Николай Иванович обещающе говорил: ну вот немного пройдёт времени – и мы начнём... Он даже давал поручение разрабатывать: что такое корпорации. Но призывал сделать аккуратно. Я видел, он даже в какой-то степени переживал, намеревался сделать шаг к тому, чтобы изменить структуру и через корпорации дать больше возможностей советским хозяйственникам.
     Именно в это время я встречался с Черномырдиным, министром газовой промышленности, он был обеспокоен судьбой отрасли и ожидал ликвидации министерства. «Как быть?» – волновался он. Я ему присоветовал внести предложение о создании корпорации или концерна. Обещал переговорить с Рыжковым. Я с Николаем Ивановичем переговорил. Он встретился с Черномырдиным. И было принято решение: Газпром сделать концерном. Это уже перед угрозой, что он обвалится... Но Советское правительство запаздывало.
     Потом был ещё момент, когда пришли в правительство Примаков и Маслюков. С чего они начали? Если вы помните, во многих газетах было опубликовано их программное заявление о совершенствовании управления экономикой. Главный упор у них был сделан на создание корпораций: авиационной, судостроительной и многих других. Не полностью была расшифрована вся структура, но высказано с определённостью: немедленное создание корпораций может ещё сохранить необходимые отрасли экономики. Государственные, с возможным участием частного капитала.
     Мы у себя в системе быстро объединили ряд организаций. И вот Стройтрансгаз превратился в корпорацию Стройпромгаз. Акционерное общество входило в корпорацию, а там уже другая система управления была. Мы держали наготове свою структуру, ждали развития событий... Но потом всё затихло, затихло...
     То есть вот второй момент возник, когда можно было повернуть экономику на спасительный путь через совершенствование структуры и системы управления.
     И сейчас я в этом вижу спасительный путь: не банкротить и приватизировать оставшиеся предприятия, а немедленно создавать корпорации как можно шире и смелее. И смелее! Спланировать для них программы развития хотя бы на ближайшую пятилетку, с насыщенными крупными государственными проектами, и управляться в целом они должны государством...

     В.Ч.: – А как вы, Юрий Петрович, расцениваете нынешнюю роль Минэкономразвития?
     Ю.Б.: – Сугубо отрицательно. Во-первых, я не вижу никакого развития в экономике, лишь затухание. Может, ведомство Грефа логичнее назвать «минэкономсвёртывание»? Систематически составляют чёрные ликвидационные списки по промышленности. Российскую деревню считают «чёрной дырой». Благословляют все импортные сделки...
     Во-вторых, дискуссионное самолюбование деловой организованностью. Вот президент произнёс, надо, мол, ВВП удваивать, а министр через несколько дней заявляет: это невозможно... Тогда какова цена выступлениям президента и проработкам министерства? Ну, я не знаю... Унизительно! Или давайте тогда подвергнем стратегическую идею более широкой дискуссии по всем параметрам. А то: нет-нет, это невозможно сделать... И спокойно слушает это всё президент и похваливает министра. Получается какой-то клуб необязательных людей.

     В.Ч.: – Представьте себя, Юрий Петрович, в роли главного государственного советника по экономике. На чём бы вы настаивали перед угрозой распада, о котором шла речь? Если обозначить кратко и укрупнённо?
     Ю.Б.: – Нужна серьёзная стратегия управления. И нужно штабное обеспечение стратегических установок. Не хочется произносить слова о реформе управленческих структур, потому что реформы стали роковым проклятьем для народа и благодатью для чиновников. Но совершенно необходимо проакцентировать управленческие приоритеты. И главным приоритетом должны стать реальная экономика, российское производство. Для этого нужна управленческая структура. Тем более, говорят, у нас в правительстве всё больше «погонники». Есть смысл иметь Экономический Совет во главе с первым вице-премьером, который управлял бы всем хозяйством страны и через свои органы занимался бы координацией крупных государственных программ, масштабных проектов.
     Наша страна континентальная, невероятно протяжённая. Поэтому для нас самое главное (в России всегда было так и сейчас так) – это железные дороги. Благодаря железным дорогам Россия развивалась, шла на восток, там обеспечивалось развитие. И она обеспечивала и развитие экономики, и движение населения. Поэтому нам, как континентальной стране, особенно важно иметь сильное министерство транспорта. Пусть там РАО действует как акционерное общество, корпорация... Но транспортная система должна быть цельной, не раздельной. Когда есть службы, технологически жёстко связанные, невозможно без единого управления. Иначе это вообще противоречит законам управления.
     Почему именно железным дорогам особое внимание?
     Железные дороги должны быть, во-первых, более скоростными; во-вторых, они должны быть более пропускными; в-третьих, они должны быть более дешёвыми. Если этого не обеспечить, то это сразу же выбивает из единого государства одну из важнейших экономических скреп. Не будет железная дорога мощной и дешёвой – единство государства рано или поздно распадётся. Только благодаря тому, что дешёво грузы перебрасываем, дешёво население из конца в конец ездит, только тогда и складывается, функционирует единый организм. Иначе это единство осуществить уже невозможно – оно исчезает. А раз это единство исчезло – значит, единство и целостность государства тоже исчезнут. Это вот самый принципиальный вопрос.
     Теперь второй принципиальный вопрос. Авиация. Дальняя и ближняя магистраль, средняя магистраль – все эти виды необходимы. Средняя – в основном поперёк какого-то административного образования, дальняя – та, что страну всю охватывает. Это и дело национальной безопасности, и экономические скрепы государства, это и экономическая эффективность ведения хозяйства.
     Вспоминаю, какую огромную роль сыграла авиация в освоении нефтепромыслов, какой был огромный тюменский авиаотряд. Огромный! Аэропорты там везде: в Сургуте, Нижневартовске, в Надыме, Уренгое – везде аэропорты, аэродромы, отряды... В 89-90 годах общее количество авиации, непосредственно находящейся в подчинении Тюменского управления, равнялось по количеству единиц лётных 3,5 армиям авиационным. Вот чтоб было понятно, как закладывались богатства для нынешних баронов.
     В современной России мощная авиация должна быть восстановлена. Конечно, в новом виде. И особенно грузовой транспорт. Надо посмотреть, как сделать его более дешёвым, грузовой транспорт.
     Транспортное министерство представляется с транспортными корпорациями, железнодорожной, гражданской авиацией. Разрозненность эту надо кончать всю. Чтоб это была одна корпорация авиационная, как Аэрофлот был. Ну, естественно, также водная. Внутренняя водная магистраль использоваться должна лучше. И оснащать надо её ледокольным флотом, чтоб это работало круглый год. Если речные магистрали заработают круглый год, экономика будет блестящая. Ну а что там за лёд на реках? Пустяк! Такие мелкие ледоходы создать – речные – ну, вопросов нет! Речные трассы должны быть круглогодового действия. В этом случае тоже должна быть корпорация – Водтранс, как он там... Речтранс.
     Теперь. Для того чтобы железные дороги сделать лучше... Первое – это когда мы касаемся Сибири... Сибирь богата энергоресурсами. И новые станции в Сибири надо создавать – это самая дешёвая электроэнергия. И все железные дороги должны быть переведены на электроэнергию. Надо ввести такую систему цен, чтобы не вздували их. Мол, вот мировая цена такая-то, и у нас должна быть такая. Неправильно это!
     Богучанскую станцию надо довести до ума. Их надо все довести до ума. Плюс на Канско-Ачинском угольном бассейне вот первая станция, которую ввели, на ней стоимость электроэнергии почти не отличалась от стоимости гидроэлектроэнергии. Поэтому там развит мощнейший узел. И электрифицировать надо так: восстановить все пути, чтоб были большие скорости, и всё полностью – на электроэнергию. Цены на электроэнергию, по крайне мере до Урала, должны быть такими, чтобы всё это было дешёво. Вот тогда к Восточной Сибири можно подойти как-то более разумно.
     Вот я пример приведу. Тюмень осваивали. Мало кто понимает, что такое масштаб Тюмени. Можно сыпать цифрами: вот столько-то добыли нефти за столько-то лет это сделали, вот столько-то газа... Это людьми не воспринимается. Надо быть очень хорошим специалистом, чтобы сразу оценить масштабы. Однажды я встречался в родном институте (я Уральский Политехнический закончил) с выпускниками разных лет. В зале 1200 стройфаковцев собрались. Я думал, как им эпопею Тюмени представить. Сравнение с Саудовской Аравией мало что даст... Я им вот что сказал.
     ...Когда я приехал в 65-м году, в Тюменской области было 1 миллион 70 тысяч человек, ну, грубо, миллион. В 89-м году население Тюменской области было уже 3,5 миллиона. Значит, за 20 лет в Тюменскую область было привлечено 2,5 миллиона человек. Для этих 2,5 миллиона было построено жильё, все объекты жилищно-бытового назначения – это больницы, школы, магазины, там, и прочее, и всем им были обеспечены рабочие места. Это особенно важно. Это вот уникальный случай, как бы 2-3 города-миллионника переселились. И всех расселили, всем работу дали. Значит, рабочие места были тогда. Вот бы сегодня так.
     В Тюменской области был создан мощный энергетический комплекс. Нефть ведь очень электроёмкая отрасль. Этого не понимали вначале, и долго были дискуссии. В них участвовал и Косыгин. И он принял решение строить станции там, на месторождении. И начали строить в Сургуте, в Нижневартовске. В конечном итоге в Тюменской области создали 11 миллионов киловатт установленных мощностей, и Тюменская мощность вышла на первое место среди всех энергосистем по выработке электроэнергии, а в прошлом году они выработали 75 миллиардов киловатт-часов электроэнергии.
     А теперь дальше. Мы говорим о Восточной Сибири. Если мы действительно Восточную Сибирь должны осваивать – значит, надо и авиацию восстанавливать, надо железную дорогу вести от Богучанской ГЭС к разведанным месторождениям; создавать поселения с хорошей социальной структурой, чтоб народ захотел туда поехать; зарплату обеспечить с хорошими коэффициентами, хорошо строить и создавать большие электрические мощности. Сейчас мы подадим из Богучан электроэнергию, а потом на собственном газе будем развивать и там электростанции. Без этого нельзя: нефтепровод построили – а нефти нет... Её, нефть, на востоке сложнее взять, чем в Западной Сибири. Там месторождение менее богатое, но зато там прекрасная вещь, требующая нового технологического уровня. Все эти месторождения – нефте-, газоконденсаты. Их можно разрабатывать только комплексно. Надо газопереработку мощнейшую иметь. Тогда нефть мы отобрали, и её уже можно транспортировать. А после газопереработки там огромное количество разных компонентов, которые требуют серьёзных химических производств. На месте или где-то. Есть разные варианты. У меня в статьях это всё отражено. Это требует отдельных капиталовложений на единицу добычи. Здесь газа значительно больше, чем в Тюмени. И инфраструктура должна быть серьёзная, а не просто так: урвал – и бросил.

     В.Ч.: – Исходя из сказанного, делаю вывод: государство должно очень чётко регулировать цены, особенно по всем промышленным объектам.
     Ю.Б.: – Обязательно. Не должно быть такого: хозяин пожелал – и вот наў тебе! Естественно, электроэнергетику разрушать нельзя, а система управления должна быть одна. У нас три скрепа всего в стране. Это железные дороги, были Единая система электроснабжения и Единая система газоснабжения. Больше скреп у нас нет. Поэтому единую систему газоснабжения в Восточной Сибири надо создавать.

     В.Ч.: – Юрий Петрович, мы говорили о том, как вы благодарны своим учителям по жизни, замечательным энтузиастам социалистической стройки, истинным партийным лидерам, которые вас воспитали, вырастили большим государственным руководителем. Но в последнее советское десятилетие вы пересекались и с теми, кого молва относит к похоронной команде СССР. Как у вас складывались отношения с Горбачёвым и Ельциным?
     Ю.Б.: – Нельзя сказать, что было много контактов. Коридоры государственной власти довольно строго разделяют всех по своим участкам и этажам. Как пересекались?.. Первую встречу с Горбачёвым можно назвать столкновением. Как председатель Госкомитета по труду и социальным вопросам я был приглашён на секретариат ЦК. Вёл заседание Горбачёв. Ещё не генсек, просто секретарь, но с амбициями. Начинаю доклад, он вторгается с репликами. Молча выслушиваю, продолжаю – он вновь прерывает. Раз, два... И тут я разозлился... Я ведь не паинька, не удобный в обращении с начальством. Думаю: а мне терять нечего, и так с большим трудом меня, строителя, загнали в Госкомтруд... Андропов дожимал – я вам не рассказал?
     («...Вы знаете, Юрий Владимирович, – говорю ему, – чего я боюсь: человек я очень горячий, а с просьбами необоснованными постоянно идут в Госкомтруд. Могу где-то так разгорячиться, что вы же мной будете очень недовольны...» А он отвечает: «Ну, господи! Нас это совершенно не волнует. Нас беспокоят безынициативные, инертные люди. Их расшевелить – всё равно что головёшку мокрую зажечь. Вот там сложно. А пылающую лучину затушить – это проще простого. Поэтому мы не раз и не два с вами ещё сойдёмся, поработаем, и вы будете более сдержанным... Это нас не беспокоит».)
     ...И тут, на секретариате, я разозлился. А он какую-то мне глупость говорит. Я за это зацепился и вспыхнул: ну что вы говорите, Михаил Сергеевич, это же всё не так!.. И начал его критиковать. Он остолбенел – не заведено так. И примолк. У него ума хватило попятиться: «Вы не горячитесь, – это он мне говорит. – Я понимаю, что вы только-только пришли в комитет. И то, что я говорю, это не к вам относится, а к комитету. Но я вам говорю, чтобы вы понимали, какие у ЦК есть сомнения по отношению к Госкомтруду, чтобы вы эти недостатки исправляли».
     Но это не всё. После секретариата Рыжков говорит: «Зайди ко мне». Зашёл. И он начал меня отчитывать. Вообще-то он сдержанный человек, а здесь начал мне выговаривать: почему я так веду себя с ведущим секретариат? Я слушал-слушал, а потом говорю: «Николай Иванович, но ведь это же необоснованные претензии». Он опять мне про поведение. «Нет, – говорю, – Николай Иванович, я ваши претензии принять не могу. Если будет такое отношение на секретариате или в другом где-то месте, поверьте мне, я ни минуты колебаться не буду – подам в отставку»... И он прекратил. Нотаций больше никогда не было...
     Проходит определённое время. Начинается формирование планов пятилетки. Андропов поручает Горбачёву провести рассмотрение вопросов госкомитетов, имеющих отношение к экономике. Был вопросник по семи позициям. Я подготовился более-менее. И поставил уже свои вопросы, как считаю, как надо двигаться в совершенствовании управления экономикой... Я, можно сказать, фанатик подрядных бригадных форм организации. Тогда их много было. И я активно переносил эту форму хозяйственного подряда на более крупные структуры – управления, тресты и так далее. Выделил в докладе ряд принципиальных вопросов, как на основе госзаказа можно было бы формировать систему управления на уровне промышленных ведомств, хозяйственных структур вообще. Выделялось Госкомтруду сорок минут, а беседа шла четыре часа. Были Рыжков и Гостев. Горбачёв вёл, я – докладчик. После того как я на него разозлился, – это какая-то штучка с ручкой, – здесь он, на удивление, старался вникнуть в то, что я говорил. И свои мысли высказывал не то что невпопад, по делу. Очень сильно заинтересовался. И поэтому четыре часа шло это рассмотрение. Дважды, трижды приносили чай. И без перерыва. В итоге я внёс предложения: как на принципы подряда переводить министерства. Как создать систему государственного заказа, который должен формироваться на основе договора. Для этого надо образовать при Госплане орган, который потом станет самостоятельным государственным органом. Заключаются договора с хозяйственными структурами – корпорация, концерн, картель, ещё что-то... Принимаются взаимные обязательства – и возникает экономическая ответственность... Горбачёва это страшно заинтересовало. Говорит: «Ну вот, давайте изложите мне всё это поподробнее».
     Я написал целый трактат на 22 страницах. Прошло какое-то время. Звоню Горбачёву непосредственно. Берёт трубку. Говорю: «Предоставлял вам материалы по вашей просьбе, хотел бы знать ваше мнение, получить поручения...» Отвечает: «Материал у меня на столе лежит. Я его ещё не посмотрел. Посмотрю. А вы потом давайте имейте дело с Черняевым...» Значит, отфутболил к помощнику.
     Проходит время, звоню Черняеву. Тот говорит через губу. Вижу, ему всё это дело обременительно. Но сразу отмахнуться не может, какую-то должен соблюсти позу. Давайте, говорит, я ещё тут поработаю, проконсультируюсь, посоветуюсь с экспертами, через какое-то время созвонимся... Я через какое-то время позвонил. Он – ещё суше. Я понял, что всё на том кончилось. Тогда порядок был такой: ты представил руководству ЦК материал – больше ты с ним нигде не возникай. Так у меня эти материалы и остались. В сейф положили, как в могилу... Горбачёвский стиль: прокукарекать, а потом хоть не рассветай!
     Кстати, я и сейчас считаю: должны работать подобные системы. Вот в Соединённых Штатах Америки, по сведениям одного сотрудника, работавшего в органе, формирующем государственные заказы, на тот период 60 процентов промышленной продукции шло через госзаказ.

     В.Ч.: – А относительно Ельцина?..
     Ю.Б.: – С Ельциным я познакомился впервые, когда, будучи председателем Госкомтруда, приехал в Свердловск проводить кустовое совещание строителей уральских регионов, после выхода Постановления об изменении форм оплаты и стимулирования труда в строительстве. Я вот там впервые с ним познакомился, хотя окончили мы один факультет: я в 50-м окончил, а он в 50-м поступил. Я весной окончил, а он осенью поступил... Провёл я совещание, вечером собрались. Говорили о строительстве. Он был трезв, высказывался по делу, был щедр на комплименты. У меня не сложилось отрицательного впечатления.
     Потом его назначили заведующим отделом строительства в ЦК. Я – уже в Госстрое и зампред Совмина. Естественно, уже прямые отношения. Но мы мало с ним контактировали.
     Когда же его избрали секретарём мос
     ковского горкома, контакты возобновились. Он стал обращаться ко мне: давайте, мол, сформируем какие-то совместные программы – Госстроя с московскими строителями. Московские строители, дескать, избыточно высокого мнения о себе. Очень много хорошего делается и в других местах. Они не стараются перенять опыт. Это недостаток. Поэтому нужны совместные программы. Я сказал: «Ну давайте». Начали формировать с ними программы, аппарат подключили... Какую-то программу приняли. Здесь уже чаще встречались.
     Однажды он попросил меня приехать что-то обсудить по строительным делам. Я приехал в горком вечером. Там, в горкоме, кабинет наподобие буквы «Г». Длинный ряд такой, полутемень. И в этом длинном ряду свет был выключен. Он сидит как бы в сумерках, за столом. Сидит хмурый. Я ему: «Что-то у вас, Борис Николаевич, настроение плохое?» – «Да, плохое, окончательно». – «В чём дело?»
     Ну, постепенно он разговорился. «Да, Лигачёв такой-сякой...». – «А что Лигачёв? Что вас смущает в нём?» – «Ну, ходу не даёт. Жизни не даёт». – «Как это он вам может ходу не дать? Вы ведь не Лигачёву подчинены. Вы прямо Генеральному подчинены. Что может сделать Лигачёв? Ну, самое большее – пойти на вас пожаловаться. Поэтому не факт, что он так сильно может воздействовать на вас психологически». (Позже я узнал: все дело в том, что Лигачёв возразил, когда обсуждался вопрос, переводить ли Ельцина в члены Политбюро.)
     Потом говорю: «А как у вас отношения всё-таки с первым, с Горбачёвым?..» – «У меня с ним самые хорошие отношения. Мы с ним – единомышленники. Не было ни одного вопроса, по которому у нас были бы разногласия. У нас были близкие отношения». – «Ну, тогда вас вообще не должны удручать ваши отношения с Лигачёвым. Это все преходящее. А с остальными-то членами Политбюро? Сейчас большой вес имеет Яковлев. Как с ним?» – «Ну, с Яковлевым мы ближайшие друзья. И если у меня возникают какие-то сложности где-то, я обязательно советуюсь с ним. Это очень мудрый человек. И дай Бог, чтобы у нас с ним такие отношения продолжались дальше. У меня с ним более чем дружеские отношения». Я говорю: «Ну, тогда вообще всё замечательно».
     И вдруг такое вызывающее выступление на пленуме. Из этого выступления я понял, что в нём эта карьерная злоба кипит и она ищет выхода. Но эта злоба к Лигачёву – она неадекватна. Дело-то ведь не в Лигачёве. Вот твоё выступление здесь, оно совсем другой характер приобретает. И отчего такая безоглядность? Может, обнадёживала поддержка «очень мудрого человека»? Хотя Яковлев тут же тебя осудил, скорее всего, для отвода глаз...
     Удивила меня и настойчивость Горбачёва, предлагавшего Ельцина мне в заместители. Ясно было, делом он заниматься не будет, а прикрытием воспользуется. Так и случилось...

     В.Ч.: – Вы были на похоронах Ельцина?
     Ю.Б.: – Нет. Чужим он стал для меня человеком. То, что с его нелёгкой руки произошло в России, ничем не измерить и никак не восполнить.

КАК МИНИСТРЫ 30 МИЛЛИАРДОВ ИСКАЛИ

     Как же приятно, что наши журналистские труды не остаются без ответа! Не прошло и дня после выхода газеты «Труд» с материалом «Золотая лестница без перил», как затронутую в нем проблему финансирования коммуналки прокомментировал сам президент. Причем самым неожиданным образом.
     Напомним: «Труд» высказывал опасение, что выделенные на переселение граждан из ветхого жилья казенные средства могут уйти не по адресу. У денег немедленно нашлись новые хозяева – еще одна бюрократическая структура в виде специального фонда, создаваемого правительством. Автор задался вопросом: зачем нужен такой присматривающий? А затем, заявила федеральная власть, чтобы выделенные средства не разворовали муниципалы. Мол, в руках московских чиновников целее будет. Меж тем автор материала сделал любопытные расчеты. Судя по всему, на формирование структуры управления фондом, то есть на себя, любимых, чиновники уже откусили от первоначальной суммы 10 млрд. рублей. В пересчете на «квадраты» – это тысячи квартир для переселенцев из ветхих домов. И это притом, что вся выделенная из казны сумма покрывает лишь 15 процентов потребности!
     Оказалось, что подсчетом занялся и глава государства. Перед встречей с посланцами «Местных» и «Наших» он повидался в Завидове с некоторыми российскими министрами и провел совместный урок жилищной арифметики. После всех сложений и вычитаний у него вышло 250 млрд. рублей, которые правительство должно направить на нужды ЖКХ. Но раньше-то, по словам президента, было 280 млрд.! «Куда исчезли 30 миллиардов?» – со скорбью в голосе вопросил Владимир Владимирович. Министры опустили очи долу и поникли главами.
     Деньги удалось найти министру финансов Алексею Кудрину.
     – Владимир Владимирович, в послании президента было 250 миллиардов, – недрогнувшим голосом заявил он.
     – Да?! – потрясенно спросил президент. – Точно?
     Собравшиеся вздохнули с облегчением: пронесло. А зря. Как нам кажется, президент еще не раз вернется к контролю за бюджетными потоками, и этот урок жилищной арифметики не последний. Со своей стороны мы тоже обещаем следить, как чиновники применят полученные деньги и знания на практике.

Карликовое государство

Политических тяжеловесов в России сменили мелкие служки

     Анонимный кремлевский чиновник, очевидно, честный служака, не ищущий славы и признания, дал наконец самое точное определение современной эпохи. Не псевдонаучное, сурковское – «суверенная демократия» в духе вечных сказок про особый русский путь, а незамысловатое, ненаучное, зато явно идущее от глубокого знания современного политического процесса. Эпоха политических карликов.
     Неведомый историограф охарактеризовал так, правда, только некоторых политиков, пытающихся бросить тень на светлый образ Кремля. Но, положа руку на сердце и проштудировав все соцопросы последних лет, кого, кроме возвышающего, как скала в море народной любви, Владимира Путина, можно назвать даже не политическим великаном, а скромнее и привычнее – политическим тяжеловесом? Как из приятных, так и из антипатичных власти персон? Лидера главной нашей партии Бориса Грызлова с его трехпроцентным рейтингом доверия у граждан? Кого-то из двух преемников – Дмитрия Медведева и Сергея Иванова? Стоит любому из них официально потерять неофициальный статус путинского наследника, и двадцатипроцентная группа поддержки каждого немедленно скукожится до среднего показателя доверия – 3-5%.
     Согласно последнему опросу Левада-центра, персональная роль президента в жизни России больше, чем любого из имеющихся политических, общественных государственных институтов и структур. От спецслужб и олигархов (самые влиятельные сообщества после президента) до партий и профсоюзов (наименее влиятельные).
     Индивидуальных сравнений с Владимиром Путиным с его 60-процентным рейтингом доверия не выдерживает никто.
     Время политических тяжеловесов в России прошло. И, при взгляде на нынешнюю смиренность грозных некогда батыров от политики, не плативших налогов в федеральную казну, сочинявших противоречащие Конституции страны законы, бросавших вызовы президенту (не только предыдущему, но и этому) и тем самым невольно создававших конкурентную политическую среду, кажется, что его никогда и не было.
     Формально эта легендарная эпоха закончилась совсем недавно – с низведением последнего самовластного удельного государя, мэра московского Юрия Лужкова, в разряд назначаемых, а значит, и снимаемых чиновников.
     Говорят, что одной из причин затянувшегося переназначения Лужкова были не колебания Путина и его свиты, а нешуточная «ломка» самого столичного градоначальника.
     Нелегко досрочно и добровольно отказаться от подтвержденной голосованием любви 80% населения города, превосходящего по численности иные государства, даже ради высокого доверия одного-единственного человека. Пусть на текущий момент и самого главного в стране.
     По большому счету, страдания неюного мэра смешны. Ограничение его московского всевластия, замена всего реального политического процесса в стране (в нынешней официозной трактовке чаще называемого «политическим беспределом») кремлевскими спецэффектами и замещение самостоятельных деятелей на марионеток начались давно, еще в далеком 2000 году. Когда, региональные лидеры, частью поддавшись на посулы Кремля, частью из-за непонимания последствий, частью подавленные разгромом на выборах, позволили лишить себя статуса федеральных игроков. А уж вслед за ними, поддавшись тем же соблазнам и страхам, политики всех цветов радуги, олигархи разного разлива, общественно-культурные деятели, старозаветные и новоиспеченные, – все стали добровольно выравниваться под общий ранжир. Это позволило уже к концу первого президентского срока Путина, к 2003 году, выровнять политический газон.
     Чтобы быть великаном, совершенно не обязательно превосходить всех. Достаточно, подобно Гулливеру, попасть в страну лилипутов.
     Павшие ниц тоже годятся на роль карликов.
     Такими управлять еще легче. И с этим легко справляются даже обычные чиновники, мелкие подручные главного и единственного теперь политического великана и тяжеловеса в стране – президента. Именно они, эти никому не ведомые люди, и манипулируют не только политическими карликами, их назначениями, избирательными списками, но через них и всеми нами. Гражданами, которым кажется, что они еще кого-то и что-то не игрушечное, карликовое, а настоящее выбирают.

Переключение тональности

Жесткий стиль в отношении нашей страны со стороны Запада, вероятно, станет нормой на ближайшие годы

     По размеру ВВП России удалось догнать стран-середняков, и теперь наша страна уже дышит в спину глобальным лидерам. И, похоже, на этом эпоха 2000-х, время мира и любви с Западом, заканчивается – теперь мы конкуренты, и мини-кризис в отношениях с Великобританией, возможно, задает модель политических взаимоотношений со странами ЕС и США на годы вперед.
     Чуть более пяти лет назад, в начале века, был выдвинут лозунг «Догоним Португалию!». Предполагалось, что в результате удвоения ВВП наша страна догонит по экономической мощи тогдашних аутсайдеров ЕС (новые члены были не в счет).
     Помню, что тогда эта цель казалась многим недостижимой, темпы роста ВВП были хронически недостаточными, реформы недоделанными и т.д. Даже самые отъявленные оптимисты из числа экономистов признавали разве что решаемость этой задачи.
     Прошло пять лет. И оказалось, что жизнь куда смелее любых оптимистов. По данным Всемирного банка, сопоставившего ВВП экономик разных стран по итогам 2006 года, Россия заняла 11-е место. С показателем в $920 млрд мы обогнали Португалию так, что уже она является безнадежно отстающей страной – 34-е место, ВВП – $192 млрд.
     Теперь экономическая реальность переменилась. Россия уже не пытается догнать европейских аутсайдеров, она уверенно перегнала многие более благополучные европейские страны – Швейцарию, Швецию, Нидерланды, Польшу.
     До лидеров ЕС, членов G7, нашей стране еще далеко. С Италией, Францией, Англией разрыв почти двухкратный, с Германией – почти трехкратный. Но темпы роста российской экономики по-прежнему вот уже восьмой год подряд высоки и, вероятно, останутся столь же стремительными и в ближайшем будущем. Поэтому, когда первый вице-премьер Сергей Иванов говорит, что к 2020 году российская экономика войдет в первую пятерку, сложно относиться к этому исключительно со скепсисом – пример гонок за Португалией должен был многому научить пессимистов.
     И складывается впечатление, что российское дыхание в спину начинает чувствовать и Запад, который, кажется, увидел в России глобального конкурента – впервые за 15, если не 20-25 последних лет.
     Первым симптомом такого изменения стал, похоже, нынешний российско-британский мини-кризис. В принципе, кажется, что он возник абсолютно на пустом месте. Думаю, что убийство Литвиненко не первый случай в британской истории, когда убийца британского подданного (пусть даже и на британской земле) не был выдан английскому правосудию. Уверен, что такие примеры имели место даже в новейшей истории – наверняка подозреваемыми в смерти британских подданных случалось быть и америкаканцам, и израильтянам, и гражданам многих других стран, которые не выдают своих подданных никому, в том числе и Великобритании. К чему такая резкость в данном случае? Если дело в изотопах, то почему, проявив последовательность и принципиальную позицию, не обнародовать результаты вскрытия Литвиненко?
     Не вполне убедительна и аргументация российской стороны, пытающейся объяснить конфликт сменой власти в Великобритании. Якобы новый премьер-министр и глава МИДа не могли пройти мимо этого скандала и, воспользовавшись им, продемонстрировали нарочито твердую позицию, чтобы завоевать доверие избирателей. Уверен, что у них для этого были и более простые решения, чем ссориться с непредсказуемой Россией.
     Как мне кажется, у этого конфликта есть скрытые причины, более важные, чем полоний или новый глава МИД Британии.
     Поэтому крайне интересным мне представляется объяснение происходящего, которое дал Роланд Нэш из «Ренессанс капитал» в своей аналитической записке, посвященной мини-кризису. Он напоминает, что в далеком 2000 году посольство Британии в России убедило едва вступившего в должность Тони Блэра как можно раньше совершить визит в Москву. Посещение российской столицы тогда казалось неочевидным мероприятием, тем более для одного из первых зарубежных визитов нового премьера – Россия еще не оправилась от финансового кризиса и скорее лежала в руинах, чем напоминала один из центров мировой силы.
     Однако Блэр последовал рекомендации посольства и не прогадал. Россия стремительно вернулась в число участников глобальных процессов. И Британия по меньшей мере до середины 2002 года была теснейшим внешнеполитическим партнером России. Блэру удалось перехватить Россию у Германии, которая поддерживала тесные отношения с нашей страной с середины 80-х. Причем перехватить именно в тот момент, когда, отойдя от «похмелья 90-х», Россия оказалась востребованной, стала по-настоящему представлять интерес для мирового сообщества. Британия первой почувствовала эту перемену и, надо полагать, смогла извлечь из этого определенные выгоды для себя.
     Нэш считает, что пикировка с Москвой, которую, едва вступив в должность, затеял Гордон Браун, не менее символична, чем семилетней давности визит Блэра в Россию. По его мнению, Британия вновь первой почувствовала перемену, которая вскоре произойдет в отношении к России у всех стран Запада. Подобный жесткий стиль в отношении нашей страны, вероятно, станет нормой на ближайшие годы.
     Действительно, окрепшая Россия изменила и свою внешнюю политику. Убедившись, что принятые в 90-е увещевания ничего не дают, наша страна стала гораздо более агрессивной. С помощью энергичных превентивных мер удалось предотвратить расширение НАТО за счет Украины и Грузии, заблокировать антииранскую кампанию и признание независимости Косова, затруднить расширение ПРО в Европе и так далее.
     Наша страна уже не клиент и не партнер, Россия – конкурент, вызов, на который Западу надо найти адекватный ответ.
     Возможно, что этот ответ первой нашла Британия, занявшая по отношению к Москве нарочито жесткую позицию. Возможно, что нас ждет еще череда аналогичных мини-кризисов, возможно, вскоре это будет восприниматься как естественное состояние нашей внешней политики – подобно тому, как последние 7 лет все двери были открыты если и не перед русскими, то уж точно перед Владимиром Путиным.
     Единственное, чего стоит опасаться в этой связи, так это того, что мини-кризисы перерастут заявленный размер и станут вполне себе полноценной международной конфронтацией.
     Как бы тогда ко времени проведения Олимпиады в Сочи нам не вернуться к реалиям времени проведения подобных игр в Москве.

Колонизатор-бунтовщик

     Недавно верховный судья Англии огласил решение о том, что с 1 января 2008 года в Англии и Уэльсе меняются правила облачения судей. Более чем трехсотлетняя традиция, согласно которой заседания следует вести в парике и мантии, сохраняется только для уголовных процессов. Во время гражданских разбирательств отныне предписана цивильная одежда. Вердикт вызвал протесты в консервативной Великобритании. Однако по-настоящему горячий спор развернулся на сайте «Вся Африка» – портале, посвященном событиям на Черном континенте. О том, что теперь делать, спорят маститые нигерийские юристы.
     «Получается, и нам теперь придется отменять одеяния, в свое время принесенные британцами?» – задается вопросом один из них. «Раньше надо было отказываться от париков и мантий, а теперь получится, что мы рабски все повторяем за бывшими колонизаторами», – возражает другой. «Не подорвет ли это престиж нашей Фемиды, не лишит ли партикулярное платье ее сакральности?» – тревожится третий. Четвертый обращается к опыту других бывших британских колоний – Пакистана, Канады, Австралии: а как у них с судебным облачением?
     И лишь один осторожно спрашивает: а нет ли у нашего правосудия других проблем помимо вопроса о мантиях?
     Эта забавная дискуссия наглядно отражает феномен колониального сознания. В Нигерии, мягко говоря, достаточно реальных и очень острых проблем. При этом ревнивый интерес ко всему происходящему в бывшей метрополии не проходит, а его движущей силой служит сидящее в подсознании убеждение, что все беды идут именно оттуда. И хотя за 47 лет независимости страна, в основном управлявшаяся военными хунтами, могла бы обнаружить и другие источники несчастий, валить все на бывших колонизаторов намного приятнее.
     Феномен антиколониальных комплексов едва ли представлял бы большой интерес для нас. Мы представляем метрополию, которая обладает имперской психологией и взглядом на другие, прежде всего соседние, народы. Это предполагает различные трудности приспособления к постимперской эпохе, но совершенно другого характера, нежели у прежних колоний.
     То есть мы в той же лиге, что и Великобритания, а не в той, где Нигерия.
     Однако антиколониальная риторика свойственна российским руководителям. Встречаясь с молодежными движениями два дня назад, Владимир Путин назвал требования Лондона «рудиментом колониального мышления», обратив особое внимание на тот факт, что «Великобритания давно уже не колониальная держава». Допустим, это стало реакцией на действительно оскорбительное предложение главы форин-офиса изменить российскую Конституцию. Но данное высказывание не первое.
     В последнем послании Федеральному собранию в апреле Путин, критикуя вмешательство Запада во внутренние дела России, вспоминает о «так называемой цивилизаторской роли государств-колонизаторов. Сегодня на вооружение берутся демократизаторские лозунги. Но цель одна – получение односторонних преимуществ и собственной выгоды, обеспечение собственных интересов». В декабре 2004 года, после «оранжевой революции» в Киеве, президент России говорил о «строгом дяде в пробковом шлеме», который будет указывать «человеку второго сорта» политическую целесообразность, «по которой он должен жить. А если неблагодарный туземец будет возражать, то его накажут с помощью бомбовой, ракетной дубинки». В июле прошлого года Владислав Сурков, выступая на форуме «Экономика суверенной демократии», назвал своим «духовным предтечей» латиноамериканского борца с колониализмом Че Гевару. Он зачитал отрывок из речи «Политический суверенитет и экономическая независимость», произнесенной на Кубе в 1960 году, в которой тот призывал обеспечить независимость государства от «мировых нефтяных, оловянных и кофейных монополий».
     Российское политическое сознание удивительно расколото. С одной стороны, Россия – страна молодого и очень агрессивного капитализма, нацеленного на экспансию. Иными словами, самый настоящий империализм в том понимании, как его сто лет назад описывал Ленин. В классической работе «Империализм как высшая стадия капитализма» он анализировал механизмы империалистической экспансии. Ленин усматривал ее корни в высокой степени монополизации в ведущих державах Запада, монополии толкали свои страны к расширению рынков.
     Современная госкапиталистическая и централизованная Россия достигла высокого уровня внутренней монополизации, так что описанный Лениным феномен вполне к ней применим.
     Такого рода империализм, обоснованный не геополитически, как у Советского Союза, а экономически, вписывается в общую меркантилистскую атмосферу сегодняшней России.
     С другой стороны, приходя в себя после потрясений 1990-х годов, Россия ощущает себя как новая держава, преодолевающая эпоху слабости и зависимости от других. И хотя формы и продолжительность этой зависимости несопоставимы с теми, что испытывали колонии, психологически нам близок пафос освобождения антиколониальных движений середины прошлого века.
     Чувство недавней уязвленности порождает стремление решительно противопоставить себя прежним «колонизаторам».
     Сочетание двух факторов – конкурентный прорыв на мировые рынки и психологическое стремление взять реванш у «колонизаторов» – помноженное на сырьевую эйфорию, приводит Россию к новому позиционированию. Оно не просто антизападное. Это заявка на лидерство среди тех, кто, как и мы сейчас, добивается «справедливого мирового устройства». Не случайно Путин говорил об этом в выступлении на Санкт-Петербургском экономическом форуме, а Сурков в недавней лекции о русской политической культуре упоминал и о справедливости, и о необходимости некоей миссии для России.
     Чем «справедливость для всех» не идейная основа для новой глобальной миссии? Эдакий имперский антиколониализм.
     Благо, недовольных нынешним положением дел на планете более чем достаточно.
     В 1960 году Никита Хрущев огласил на Генеральной Ассамблее ООН Декларацию о предоставлении независимости колониальным странам и народам. «Народы новых государств… являются несравненно более разумными администраторами и рачительными хозяевами своего добра, богатств своей страны, чем колониальные власти», – говорил советский лидер с трибуны ООН. Автор передовой статьи в «Литературной газете», восхищаясь борьбой народов Азии и Африки, особенно яркими красками описывал будущее Нигерии, предрекая, как «в космос устремятся молодые африканские космонавты»…
     Для справки. Нигерия – один из крупнейших в мире производителей нефти, при этом ожидаемая продолжительность жизни составляет менее 44 лет, годовой доход на душу населения – 560 долларов. Страна занимает пятое с конца место в мировом рейтинге коррупции, ее политическая система весьма нестабильна. Абуджа сталкивается с сепаратизмом и высочайшим уровнем преступности самого жестокого вида – убийства, разбой, похищения людей. Среди похищенных сотрудники российской компании «Русал». Нигерийские власти активны на африканской и мировой политической арене, добиваясь лидерства и претендуя на участие в выработке глобальных правил.

Врожденный деспотизм российских правителей

Сегодня становится очевидным: деспотизм – врожденная черта российских правителей, будь то дворяне, чиновники или просто громилы из тайной полиции

     Хочу поблагодарить Брета Стивенса (Bret Stephens) за то, что он не побоялся произнести то самое сакраментальное слово на букву 'ф' (см. его статью 'Ради одного человека' («For the Sake of One Man»), опубликованную в вашей газете 17 июля). Да-да, все, о чем он пишет, нагляднейшим образом проявилось с тех пор, как Владимир Путин стал президентом – я имею в виду его характеристику России как фашистского корпоративного государства, напоминающего не только нацистскую Германию, но прежде всего режим, созданный Муссолини в Италии в 1920-х гг., еще до того, как Гитлер вышел на авансцену.
     Еще интереснее, впрочем, другой факт: дело, о котором упоминает г-н Стивенс (убийство журналистки Анны Политковской), и упоминаемая им беззаботная реплика кремлевского чиновника – почему, дескать, англичане поднимают такой шум из-за убийства российского эмигранта, жившего в Лондоне – вызывают в памяти другую реплику, принадлежащую литературному персонажу. Речь идет об остро сатирическом романе Джозефа Конрада 'Тайный агент' («The Secret Agent»), написанном сто с лишним лет назад.
     В этой необычайно провидческой книге 'позднего' Конрада есть такой эпизод: царский посланник в Лондоне не может взять в толк, почему Британия настаивает на предоставлении убежища 'беглым' русским инакомыслящим, пусть даже потенциальным заговорщикам-анархистам – опять же мотивируя это тем, что жизнь каждого человека бесценна.
     Таким образом, сегодня, через сто лет после выхода книги – именно в этом столетии Сталин истребил более 40 миллионов соотечественников – становится очевидным: деспотизм – врожденная черта российских правителей, будь то дворяне, чиновники или просто громилы из тайной полиции. Судя по всему, это не политический, а культурный феномен.
     Джейша Кесслер (Jascha Kessler), преподаватель английской и современной литературы, Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе.

Дон Путин

Что делать, если хочется понять всю глубину путинского режима? Читать...

     В 2000 году, когда Владимир Путин пришел к власти в России, все спрашивали друг друга: «Кто такой этот Путин?» Сегодня все задаются уже другим вопросом: «Что такое эта путинская Россия?». Этот режим ведет себя до безобразия последовательно, и тем не менее иностранные лидеры и западная пресса до сих пор удивляются, что для Путина их мнение не значит ровным счетом ничего.
     Отовсюду мы слышим стоны: 'Ну разве Путин не видит, как ужасно выглядит все, что он делает?' Когда в России убивают очередного известного журналиста; когда бизнесмена, не ищущего дружбы с Кремлем, сажают в тюрьму; когда иностранная компания вкладывает деньги в российский проект, а потом ее из этого проекта выкидывают; когда полицейские избивают демократическую демонстрацию; когда поставки газа и нефти используются в качестве оружия; или когда российское оружие и ракетные технологии продаются Ирану, Сирии и другим странам, приютившим у себя террористов – просто нельзя не задаться вопросом: какое правительство может постоянно всем этим заниматься? Система ценностей, в рамках которой действует нынешний кремлевский режим, совершенно отличается от систем ценностей западных стран, и поэтому на Западе никак не могут понять, что же происходит за этими таинственными средневековыми красными стенами.
     Правительства, подобного правительству Путина, в истории еще не было. Нынешний Кремль – это и олигархия, потому что в нем собралась банда правителей-богачей, крепко повязанных между собой. Это и феодальная система, разбитая на полуавтономные княжества, правители которых собирают дань со своих рабов, не имеющих никаких прав. И все это покрыто слоем демократической краски – которого, впрочем, оказывается достаточно для того, чтобы войти в 'большую восьмерку' и спокойно держать деньги олигархии в западных банках.
     Что делать, если хочется понять всю глубину путинского режима? Читать. Правда, я не рекомендовал бы ни Карла Маркса, ни Адама Смита, ни Монтескье, ни даже Макиавелли, хотя автор, которого я имею в виду, действительно итальянского происхождения. Нет, не берите в руки – по крайней мере, пока – 'Доктрину фашизма' Муссолини; вообще не берите в руки ничего общественно-политического. Обратитесь лучше к беллетристике, выбирайте автора Марио Пьюзо (Mario Puzo) и покупайте сразу все, что найдете. Если стать настоящим экспертом по российской системе власти совсем не терпится, есть еще и версия на DVD со всеми фильмами, снятыми по книгам Пьюзо. Начинать можно смело с трилогии 'Крестный отец' («The Godfather»), после которого уже никак нельзя не обратиться к 'Последнему дону' («The Last Don»), 'Закону молчания' («Omerta») и 'Сицилийцу' («The Sicilian»).
     Паутина предательства, секретность всего и вся, размытые границы между бизнесом, властью и преступностью – всего это в книгах Пьюзо предостаточно. Историк, глядя на сегодняшнюю Россию, видит в ней и элементы 'государства-корпорации' по Муссолини, и признаки типичной латиноамериканской хунты, и детали псевдодемократической машины, запущенной некогда в Мексике Партией институциональной революции (Partido Revolucionario Institucional). Но гораздо более точное представление о власти Путина складывается у того, кто внимательно прочел Пьюзо: жесткая иерархия, вымогательство, запугивание, кодекс секретности и, самое важное, возможность получать крупный и стабильный доход. Иными словами – мафия.
     Если кто-нибудь из 'ближнего круга' осмеливается идти против Capo, ему конец. Только Михаил Ходорковский, некогда самый богатый человек России, решил, что делать бизнес надо честно и по закону, что его нефтяная компания «ЮКОС» не должна стать очередной 'малиной' путинской 'КГБ Инкорпорейтед' – как тут же сам оказался в сибирской тюрьме, а его компания была разрушена и наперегонки растащена аппаратчиками государственной мафии из 'Газпрома' и 'Роснефти'.
     Дело «ЮКОСа» стало образцом для других. Частные компании одна за одной поглощаются государством – а тем временем активы государственных компаний перекочевывают на другие, но тоже частные, счета.
     Александр Литвиненко был агентом КГБ, но нарушил 'кодекс верности' и бежал в Великобританию. Все бы ничего, но он нарушил закон omerta: начал публиковать свои откровения в прессе, даже написал о грязных делах Путина и его подручных несколько книг. Его не стали, в лучших традициях 'Крестного отца', брать с собой на рыбалку* – это же старомодно. Нет, он в Лондоне стал жертвой, по существу, первого в мире акта ядерного терроризма. И теперь Кремль отказывается выдавать главного подозреваемого в совершении этого преступления.
     Чего Путин никак не может понять, так этого того, почему Великобритания, понимая, что создает предпосылки для проблем своему же бизнесу, все равно уперлась в человеческую жизнь. Для него это абсолютно чуждая категория. В его мире обо всем можно договориться, а мораль и принципы – это, по правилам кремлевских игр, лишь фишки на столе. В деле Литвиненко речь идет не о том, что две стороны друг друга не понимают – речь идет о том, что две стороны говорят друг с другом на разных языках.
     В цивилизованном мире есть вещи, которые для всякого священны. В этом мире человеческой жизнью не торгуют на столе, за которым обсуждают бизнес и дипломатию. Но Путин считает, что в этой игре можно все. Косово, противоракетный 'щит', трубопроводные контракты, иранская ядерная программа и демократические права – все это лишь игральные карты.
     Если Путин уже многие годы показывает, что закон в России для него не писан, и если все это время для него не наступает никаких последствий за рубежом – что же после этого такого удивительного в том, что эти же принципы он распространяет и на международные отношения? Андрей Луговой, которого обвиняют в убийстве Литвиненко, раздает автографы и пользуется полной поддержкой российских СМИ, которые ничего не говорят и ничего не делают без указания из Кремля. В течение семи лет Запад пытался что-то изменить в Кремле с помощью добрых слов и надежных обещаний. Судя по всему, здесь еще кто-то верил, что Путина и его банду можно как-то интегрировать в западную систему торговли и дипломатии.
     На практике же произошло совсем обратное, ибо мафия портит все, к чему прикасается. Кое-кому уже кажется допустимым торговля правами человека. Кремль не просто не меняет собственных стандартов – он уже навязывает их всему остальному миру. Соглашаясь сотрудничать с ним, западные лидеры и компании своим присутствием придают ему видимость легитимности – и сами становятся соучастниками его преступлений.
     Когда цены на энергоносители столь высоки, соблазн продаться Кремлю по сути превращается в 'предложение от которого вы не можете отказаться'. Так, Герхард Шредер (Gerhard Schroeder) не устоял перед искушением: он согласился 'делать бизнес' с г-ном Путиным на его условиях, и вот результат – 'протолкнув' сделку о строительстве трубопровода по дну Балтийского моря он, после ухода с поста канцлера получил тепленькое местечко в 'Газпроме'. Деловым партнером Путина стал и Сильвио Берлускони (Silvio Berlusconi). Он даже ответил вместо российского президента на 'неудобный вопрос' на пресс-конференции по итогам саммита 'Россия-ЕС', энергично защищая нарушения прав человека в Чечне и арест г-на Ходорковского, а затем в шутку сказал Путину: 'Я должен быть вашим адвокатом!'. А теперь мы видим, как Николя Саркози лоббирует участие французской энергетической компании Total в разработке Штокмановского газового месторождения.
     Сможет ли г-н Саркози твердо выступить в поддержку Британии после того, как он заключает по телефону масштабные сделки с Путиным? Ему следует знать: если теперь Путину позвонит Гордон Браун и предложит снять обвинения против Лугового, Total вероятно выставят за дверь, чтобы освободить место для BP.
     Мы, представители российской оппозиции, давно уже предупреждаем – сейчас это наша проблема, но скоро она станет проблемой для всего мира. Мафия не знает границ. Кремль не остановится даже перед ядерным терроризмом – если это соответствует его 'бизнес-плану'. И высылкой дипломатов или ограничением количества официальных визитов на него не повлияешь.
     Может быть, стоит ограничить поездки представителей российской правящей элиты в их 'владения' на Западе? Парадоксально, но факт: они предпочитают вкладывать свои деньги в тех странах, где главенствует закон, и пока что г-н Путин и его сторонники-богачи имеют все основания считать, что их собственности ничто не угрожает. Они столько тратили на отпуска на альпийских лыжных курортах, что теперь решили устроить себе нечто подобное в России, 'наложив лапу' на право проведения зимней Олимпиады.
     Деловые контакты с Россией, конечно, прекращать не следует. Надо лишь избавиться от иллюзии, что с ней возможны и другие отношения. Мафия никому ничего не дает – она только берет. Г-н Путин осознал, что, имея дело с Европой и Америкой, он всегда может обменять пустые обещания реформ на живые деньги. И может статься, что и г-на Лугового в один прекрасный день 'выставят на продажу'.
     Г-н Каспаров – бывший чемпион мира по шахматам, обозреватель Wall Street Journal, и председатель российской оппозиционной демократической организации Объединенный гражданский фронт
     * * *
     * Во второй части трилогии 'Крестный отец' Фредо Корлеоне, участвующий в заговоре против брата Майкла, заманивает с собой 'на рыбалку' ничего не подозревающего сына Майкла, Энтони.