Послание-2008

Минфин предлагает регионам перейти на режим экономии

     Среди всех, кто претендует на экстренное антикризисное финансирование со стороны федерального бюджета, самое жесткое отношение, судя по всему, могут встретить российские регионы. Пользуясь правом «более старшего по званию», федеральный центр именно с региональных властей может более строго спросить за проводимую финансовую политику или же продиктовать антикризисные меры. Разумеется, Кремль и правительство меньше всего хотят, чтобы обладающие известной степенью финансовой самостоятельности субъекты Федерации столкнулись с неразрешимыми финансовыми проблемами. В этой ситуации Минфин рекомендует регионам последовать его примеру и пересмотреть бюджетные планы на следующий год в соответствии с реальными возможностями. «Нерадивым» обещаны неприятности.
     «Если бюджет будет спланирован без учета реальной ситуации с доходами, помогать из федерального бюджета не имеет смысла, поскольку в данном случае будем поддерживать нерадивые регионы», – заявил вчера заместитель министра финансов Антон Силуанов. В разговоре с журналистами чиновник пояснил, что постоянно предупреждает первых лиц субъектов федерации о том, чтобы они «не принимали нереальные бюджеты по доходам и источникам финансирования дефицита», поскольку в противном случае «за помощью в Минфин лучше не приходить». Примером такого бюджета, по словам Силуанова, может быть главный финансовый документ Смоленской области на 2009 год, предусматривающий наряду с 25-процентным ростом налоговых доходов дефицит в 15%. «Помогать таким регионам не будем, – сказал замминистра. – Мы негативно относимся к секвестру расходов в ходе исполнения бюджета, и об этом не раз говорилось Минфином. Но если нас не слушают, пример тому – Смоленская область, плоды такой финансовой политики мы увидим уже скоро».
     Минфин направил в регионы письмо, в котором рекомендовал пересмотреть региональные бюджеты в сторону сокращения проектировок по доходам. Как заявил г-н Силуанов, «мы призвали по максимуму исключить новые расходные обязательства, особенно инвестиционного характера, пересмотреть исходя из возможностей региона решения о повышении заработной платы бюджетникам, если эти решения финансово не обоснованы и принимались в погоне за ростом фонда оплаты труда на федеральном уровне». Также регионалов попросили не принимать бюджеты с дефицитом, источником финансирования которого являются кредиты коммерческих банков.
     Сам Минфин наконец признал необходимость пересмотра социально-экономического прогноза на 2009-2011 годы – и с учетом замедления темпов развития экономики, и с учетом налоговых новаций, сокращающих доходную базу регионов. По предварительным данным, регионы в следующем году могут недосчитаться 150 млрд руб от введения льгот по налогам на малый бизнес, а также от увеличения амортизационной премии по налогу на прибыль. Понижение ставки налога на прибыль с 24 до 20% с 1 января 2009 года, как ожидается, на региональной казне не скажется, так как проводится за счет сокращения федеральной части этого налога.
     Однако Антон Силуанов признал, что прибыли компаний начинают падать. Это сокращение, по его мнению, в большей степени затронет сильные регионы – тех, у кого прибыль является основным доходным источником бюджета. В этой связи большие риски Минфин видит именно в промышленно развитых субъектах. Те же регионы, у которых доходная база в большей степени формируется за счет дотаций, пострадают в меньшей степени.
     Жесткая позиция, занятая федеральным центром, уже приносит свои плоды. Например, в пятницу был утвержден скорректированный бюджет Московской области. Первоначальный вариант, который выносился на согласование правительства региона в середине сентября, даже не был принят. Согласно проекту, в 2009 году доходы области должны были составить 323 млрд рублей, расходы – 331 млрд рублей. Таким образом, ожидался дефицит в размере 2,5%. В доработанном (и утвержденном) варианте бюджета прогнозируется, что доходы области в будущем году составят 307,8 млрд против 298,3 млрд рублей расходов.
     Московская область – один из крупнейших заемщиков капитала на рынке, и корректировка основного финансового документа добавит оптимизма инвесторам, уверены эксперты. По данным Cbonds.ru, область является вторым после Москвы заемщиком на рынке облигаций – объем ее обязательств составляет 65,6 млрд рублей (у столицы – 169 млрд рублей), далее следуют Самарская (19,8 млрд рублей) и Иркутская (11,7 млрд рублей) области. Высокая «закредитованность» Московской области беспокоила участников рынка, опасавшихся, что регион не сможет обеспечить купонные выплаты по облигациям в установленный срок. 27 октября рейтинговое агентство S&P понизило рейтинг этого эмитента до BBB– (негативный), а через несколько дней коллег поддержало агентство Moody's, также снизившее области рейтинг (с Ва2 до В1, при сохранении возможности его пересмотра с прогнозом «неблагоприятный»). Только в декабре области предстоит выплатить почти 1,2 млрд рублей по купонам рублевых облигаций и евробондов.
     Ранее обычной практикой региональных властей являлось завышение дефицита бюджета. Регионы принимали бюджет с максимально возможным дефицитом в 15% от своих доходов, финансировать который предполагалось за счет привлечения кредитных ресурсов. Благодаря высоким темпам роста экономики в ходе исполнения бюджета доходы выполнялись с превышением плановых заданий, что позволяло в результате не привлекать кредиты банков и не наращивать дефицит. В результате регион исполнял бюджет с профицитом.
     Сегодня, когда доходы регионов начинают сокращаться, а кредитные ресурсы оказались недоступны, они одновременно потеряли и возможность привлекать финансы через эмиссию облигаций. Многие регионы просто упустили свои возможности: многие из них еще в прошлом, 2007 году, получили одобрение на размещение облигационных займов, пройдя все необходимые процедуры, но в последний момент отказались от выпуска бумаг, надеясь на растущие налоговые доходы.
     «Для борьбы с последствиями финансового кризиса регионам необходима ликвидность и привлечь ее можно в том числе путем размещения облигационных займов, – рассуждает начальник отдела рыночного анализа Собинбанка Александр Разуваев. – Но, с учетом нынешней рыночной конъюнктуры, это выгодно скорее в государственном масштабе». Кредитные же полномочия субъектов Федерации по сравнению с федеральным центром значительно слабее, поэтому в текущей ситуации они представляют небольшой интерес для инвесторов, отмечает независимый аналитик по облигациям Юрий Голбан. Последние, напротив, все чаще проявляют намерение избавиться от них, констатирует он. По итогам вчерашнего торгового дня индекс муниципальных облигаций MICEX MBI CP по сравнению с предыдущим закрытием снизился на 0,186% при низком объеме торгов (129 сделок на сумму 700,87 млн рублей).
     Между тем, несмотря на проявленную жесткость, Минфин рассматривает возможность облегчить ситуацию с ликвидностью в регионах. Ведомство предложило правительству в 2009 году удвоить лимиты бюджетных кредитов (сейчас региональные бюджеты могут заимствовать у федерального не более 20 млрд рублей) и общий объем дотаций регионам, отметил Антон Силуанов. Инициативу, направленную на оздоровление финансовой ситуации в регионах, выдвинули также в Совете Федерации. Сенаторы подготовили и внесли в Госдуму законопроект, позволяющий субъектам РФ размещать временно свободные средства на счетах в коммерческих банках. Это позволит бюджетам получать дополнительные доходы, а кредитным учреждениям привлечь необходимую ликвидность.
     В ходе кризиса региональные власти осознали, что попали в ловушку и с социальными обязательствами. Полгода назад большинство регионов, вслед за федеральным центром, приняло решение о повышении фонда оплаты труда своим бюджетникам на 30%, заложив соответствующие расходы в бюджете. Теперь, когда ситуация изменилась, многие из них вынуждены пересматривать эти решения, фактически отозвав свои обещания перед бюджетниками.

     Алексея Кудрина издавна было принято порицать, разносить в пух и прах или снисходительно журить за ошибки. Даже на фоне Грефа и Зурабова Кудрин казался вполне себе «чубайсом», ответственным за все плохое и олицетворением всех злонамеренностей. Сегодня Кудрина спешит ткнуть лицом в мировой финансовый кризис всякий, кто умеет сложить два слова. Глава Минфина, мол, прозевал столько возможностей, которые открывались стране в «тучные годы».
     Подозреваю, что и впрямь прозевал. Но дело ведь не в облигациях и не в золотовалютных резервах даже. Сотни решений Минфина принципиально не понятны обывателю. Народная нелюбовь (и здесь «народ и партия едины», недоброжелателей у главы Минфина хватает и в низах, и в верхах) к Кудрину не столько профессионального, сколько социокультурного свойства. «Профильный противник» Алексея Леонидовича – глава Минэкономразвития Эльвира Набиуллина злом не пышет, но с некоторой грустью утверждает, что прежняя модель экономического развития себя исчерпала.
     И вот бы начать скучный разговор о сингапурской и норвежской моделях развития, об инвестициях в производство etc, но как нельзя кстати социолог Даниил Дондурей констатирует в «Российской газете»: «В текстах Кудрина или Набиуллиной, Дворковича или Шувалова, Гайдара или Мау, Гавриленкова или Гурвича не найти даже косвенных отсылок к тому, что сохранение в головах миллионов огромного материка социалистических представлений, многолетняя телевизионная дискредитация рынка, частной собственности, беспрецедентная криминализация массового сознания мешают адекватному пониманию происходящего, здоровым отношениям, правильным действиям. А значит, и получению Россией конкурентных преимуществ ничуть не меньше, чем ошибочная макроэкономическая политика». Наблюдение Дондурея – квинтэссенция того, за что «мы вас не любим»: за пафос социального дарвинизма, отрыв от «земли и почвы», но самое важное – за крепко выученную на задних партах младореформаторских школ привычку действовать так, будто никого вокруг вообще не существует. А вовсе не за экономическую политику.
     И реплика Набиуллиной тоже не так проста: глава МЭРа говорит не только о том, что модель развития, принятая за основу последние 8 лет, себя исчерпала, но и о том, что все эти годы она худо-бедно работала. Кудринская экономика чистых денег в России, где откаты стали повсеместной чиновничьей практикой, была меньшим из зол. И теперь, когда все «кубышки» открыты и раздача денег идет полным ходом, в этом, к сожалению, легко убедиться.
     Набиуллина, конечно, права: кудринской экономике пришел конец. Просто мы проснулись в другой стране, где нефть падает в цене, над многими нависла перспектива остаться без работы, а очередь просителей бюджетных денег огибает Кремль и теряется в московских улочках. Именно поэтому Кудрина стоит оставить в покое: негоже бросаться шапками в полководца, который вчера воевал копьем с бронзовым наконечником, а на рассвете увидел идущие клином танки. Признаем это и успокоимся. Но дальше-то что? Какая экономика должна прийти на смену прежней, не слишком эффективной и исчерпавшей себя? Кто будет ее строить, на каких основаниях (и законодательных в том числе – сколько минфиновских законов напринимали так не любящие Кудрина депутаты), на какие деньги? Развитие «малого бизнеса» – прекрасная задача. Помощь пострадавшим от кризиса работникам – еще лучше. Социальные гарантии – великолепно. Но что делать с повсеместными «распилами» и «откатами»? Откуда набрать честных чиновников и беспристрастных судей?.. Победитель Дракона сам превращается в Дракона. Должность «главного по финансам» становится все менее привлекательной: хорошо было пару лет назад бороться за «тренд» и «вектор развития», а теперь один вектор: прорываться надо. Другой экономики пока никто не придумал. Потому-то, вероятно, Алексею Кудрину придется работать со своей, которая, в свою очередь, больше не существует. Это уже не Шварц, а Кафка, но ведь обещали «Кафку сделать былью». Сдержали слово.

«Роснефть» получила деньги от госбанков, а Игорь Сечин – высокую оценку инвесторов

     Кризис на финансовом рынке отнюдь не для всех обернулся катастрофическими проблемами с привлечением средств. Как выяснилось, «Роснефть» за последние два месяца получила от госбанков кредитов более чем $4,5 млрд. Главу совета директоров нефтекомпании, вице-премьера Игоря Сечина Ассоциация по защите прав инвесторов уже выдвинула на премию «Лучший председатель совета директоров».
     Вчера «Роснефть» опубликовала отчет за девять месяцев по стандартам US GAAP. В нем компания сообщает, что в октябре-ноябре «обеспечила привлечение краткосрочных кредитов от российских банков, контролируемых государством», в сумме до 104 млрд руб. ($3,8 млрд) и $774 млн. Рублевые кредиты привлекались по ставкам 10-14% годовых, долларовые – Libor+5% годовых. Из полученных средств уже потрачено 50 млрд руб., по долларовым – $313 млн. В «Роснефти» говорят, что средства «будут направлены на реструктуризацию задолженности и финансирование текущей деятельности». Какие именно банки выдали кредиты, в компании сообщить отказались. Источник «Ъ», знакомый с планами «Роснефти», уверяет, что никаких покупок она делать не собирается, а средства будут направлены на капвложения в крупные проекты, в первую очередь Ванкорское месторождение.
     Долларовый кредит «Роснефть» получила от ВЭБа на погашение внешних заимствований, которые должна вернуть до конца года. Официально в ВЭБе сообщение «Роснефти» не комментируют, но источник «Ъ», близкий к наблюдательному совету банка (одобряет выделение средств), говорит, что других кредитов нефтекомпания не получала, поскольку «текущее финансирование ТЭК не входит в число приоритетных задач ВЭБа, определенных меморандумом о деятельности банка».
     В пресс-службе другого госбанка ВТБ (его президент Андрей Костин входит в совет директоров «Роснефти») «Ъ» заявили, что в середине ноябре нефтекомпании действительно был выдан «крупный кредит», но сумму уточнить отказались. Источник «Ъ» в наблюдательном совете банка сообщил, что на ВТБ приходится «менее половины от суммы, полученной «Роснефтью»». Другим компаниям сопоставимых сумм ВТБ не выдавал, отмечает собеседник «Ъ», по данным которого оставшиеся деньги нефтекомпании предоставил Сбербанк. Там вчера комментировать эту информацию отказались.
     «Роснефть» – крупнейшая российская нефтекомпания. По данным ее отчета по US GAAP за девять месяцев, чистая прибыль компании составила $10,35 млрд, увеличившись в 2,4 раза по сравнению с показателями прошлого года, выручка – $58,2 млрд (рост в 1,8 раза). На 75% принадлежит государству.
     Привлечь на рынке значительные средства в условиях кризиса ликвидности «очень сложно», отмечает коммерческий директор Экспобанка Евгений Ретюнский. Но «Роснефть» – особый случай, добавляет он, ведь эту компанию контролирует государство, а деньги ей выдают госбанки. Нефтекомпания получила деньги на выгодных условиях, добавляет эксперт: ставки по кредитам, по его словам, сейчас составляют 13-16%. До сих пор самым крупным заемщиком государства в условиях кризиса считался Rusal – в начале октября он получил от ВЭБа $4,5 млрд на погашение кредита перед западными банками, у которых в залоге было 25% акций «Норильского никеля».
     Полученные средства позволят «Роснефти» досрочно расплатиться по кредитам и реализовать инвестиционную программу в условиях сокращения собственных финансовых потоков от операционной деятельности из-за падения цен на нефть, добавляет аналитик ИК «Солид» Денис Борисов.
     Другие нефтекомпании таких значительных средств для осуществления текущей деятельности не получали. «Газпром нефть» взяла $100 млн у Raiffeisenbank и других средств в ближайшее время привлекать не планирует. В ТНК-ВР говорят, что значительных средств не привлекали, но есть ли у компании такая потребность, комментировать отказались. В ЛУКОЙЛе говорят, что брали кредит только у западных банков на покупку иностранных активов, в частности, НПЗ на Сицилии (см. стр. 13). Денис Борисов полагает, что важную роль в обеспечении финансирования «Роснефти» госбанками сыграли ее независимый директор Андрей Костин и глава совета директоров, вице-премьер Игорь Сечин.
     Он же, добавляет источник, близкий к «Роснефти», помог ей добиться от «Газпрома» повышения цен на газ. В отчете «Роснефти» сообщается, что в третьем квартале стоимость ее газа выросла на 33,9%, а выручка от его продажи увеличилась на $24 млн при падении объема реализации на 17%. Повышения цен на газ для независимых производителей летом добивался Игорь Сечин, и теперь «Газпром» покупает у «Роснефти» на треть дороже, чем, например, у «Нортгаза».
     Успехи «Роснефти» оценила Ассоциация по защите прав инвесторов, куда входят российские и иностранные инвесткомпании. Согласно сообщению ассоциации, Игорь Сечин выдвинут на премию в номинации «Лучший председатель совета директоров» ежегодного конкурса «Лидеры в сфере корпоративного управления-2008». Другим номинантом стал Валерий Грайфев, возглавляющий совет директоров ЛУКОЙЛа.

Эксперты предсказывают новое повышение курса доллара в 2009 году

     Рубль продолжает стремительно терять позиции по отношению к доллару. В ходе вчерашних торгов на ММВБ за один доллар впервые с марта 2006 года давали больше 28 руб. Эксперты уверены в продолжении ослабления позиций рубля и спорят лишь о том, насколько серьезной будет глубина его падения. К концу этого месяца и года в целом наиболее вероятной им кажется отметка в 29-30 руб. за доллар, тогда как разброс в прогнозах по 2009 году более значительный – от 34-36 до 40 руб.
     Очередное падение рубля началось вчера на утренних торгах ММВБ. Если в июле за один доллар давали чуть более 23 руб., то вчера временами его курс поднимался до 28,02 руб. В последний раз так дорого доллар стоил более двух лет назад – 11 и 12 марта 2006 года. Впрочем, официальный курс Центробанка оказался чуть ниже: рубль в борьбе с долларом за день потерял 33 коп., опустившись до отметки 27,94 руб. за доллар. Новое резкое снижение курса рубля к доллару произошло исключительно из-за снижения курса евро к американской валюте. По отношению к бивалютной корзине рубль остался на прежнем уровне, поскольку курс евро к рублю вчера снизился на 30 коп. – до отметки в 35,4 руб. за единицу европейской валюты.
     Прогнозы экспертов говорят о том, что гражданам, собравшимся в отпуск или выплачивающим долларовые кредиты, стоит прикупить американской валюты уже сейчас. Дальше она будет дорожать. Большинство опрошенных «НГ» аналитиков уверено в том, что отметка в 30 руб. за доллар будет пройдена в ближайшие месяцы, тогда как в следующем году средним будет уровень в 35 руб. за долл.
     «Рубль будет падать и по отношению к доллару, и к бивалютной корзине, – считает главный экономист ФК «Открытие» Данила Левченко. – В конце этого – начале следующего года доллар будет стоить 28,8-29 рублей. В течение всего 2009 года тенденция будет продолжена, и к его завершению за доллар будут давать 35 рублей».
     Аналогичной точки зрения придерживается и руководитель отдела рыночного анализа Собинбанка Александр Разуваев, который полагает, что из-за традиционной декабрьской накачки финансовой системы деньгами рублевое предложение повысится, и год страна завершит возле отметки в 30 руб. за доллар. «Учитывая, что в будущем году нефть вряд ли будет дорожать, то падение рубля продолжится до уровня в 34-36 рублей за доллар, – считает он. – Впрочем, нельзя исключать и наступления кризиса доверия к американской валюте, в результате которого она может резко и довольно сильно обесцениться».
     Впрочем, резервов Центробанка, которые он тратит на поддержание курса рубля, может не хватить, что в конечном итоге может привести к резкой девальвации российской денежной единицы. «В январе-феврале 2009 года, когда курс, по моим расчетам, достигнет 30 рублей за доллар, наши власти встанут перед дилеммой – что делать дальше, – предупреждает директор департамента стратегического анализа компании ФБК Игорь Николаев. – Если будет принято решение продолжать плавную девальвацию и тратить золотовалютные резервы, курс в течение года будет держаться в коридоре от 35 до 36 рублей. Однако осознание того, что проблемы не решаются и резервов для поддержания курса остается всего на несколько месяцев, может быть принято решение о резкой – с 30 до 40 рублей – девальвации». Причем такое решение, считает Николаев, может быть принято уже весной.
     Впрочем, не все аналитики столь пессимистично оценивают перспективы рубля. Главными оптимистами выступают иностранцы. Как заявил на днях управляющий директор крупнейшего инвестбанка Merrill Lynch Гэри Дуган, в 2009 году – крайне тяжелом для экономики России – курс рубля опустится только до 33 руб. за доллар, однако уже к концу 2010 года доллар ослабнет настолько, что за него будут давать 25,9 руб.
     «Делать прогнозы на 2010 год довольно сложно, но я верю в американский доллар и считаю, что ситуация должна будет стабилизироваться в районе 37 рублей за доллар», – отмечает Левченко. В свою очередь, Александр Разуваев не берется давать такие дальние прогнозы, поскольку пока неизвестно, как будет в дальнейшем развиваться ситуация. «Есть мнение, что в 2009-2010 годах цены на нефть могут пойти вверх, что вызовет приток капитала в Россию и приведет к снижению курса доллара, – говорит он. – Пока это только смелые предположения, но подобный сценарий вполне возможен».

Кризис предоставляет политической системе шанс для реактивной и революционной модернизации

     Можно спорить о том, насколько адекватны предпринимаемые правительством в связи с кризисом меры. На мой взгляд, неадекватны, но я не экономист, пусть с этим разбираются профессионалы. Дело, однако, в том, что экономический кризис, в который уже перерос кризис финансовый, не умещается в сфере экономики только, он имеет все более значимое социально-политическое измерение, ставит перед всей нашей политической системой колоссальной важности и срочности задачи, от решения которых зависит само ее выживание.
     Соответственно, борьба с кризисом не лежит в сфере экономики только, а выходит, должна выходить в сферы политическую и управленческую. И вот здесь видна абсолютная неадекватность действий власти и заявляемых ею планов. Кризис выглядит как подступивший мощный лесной пожар. И тут выходит Медведев с лейкой и ведерком песка и предлагает прополоть растения и подсыпать дорожки… Через некоторое время выходит Путин, ответственный за противопожарную безопасность. Он не объясняет, что было им сделано неправильно в прошлом и почему от чужого пожара у нас начинает полыхать больше, чем у других. Вместо этого он говорит, что ничего менять не надо, и раздает кому-то огнетушители.
     Действия власти вообще выглядят немного по-сюрреалистски: сначала, когда только появляются первые признаки кризиса, премьер заявляет, что Россию кризис не затронет, что она – остров стабильности. Потом кризис у нас старательно замалчивается и говорится лишь о негативных последствиях чужого кризиса. А когда цены на нефть падают втрое, Федеральное собрание торжественно принимает бюджет на следующий год, сверстанный под дорогую нефть, причем правительство заверяет, что ничего в нем пересматривать не надо. К тому же в президентском Послании кризис – фигура умолчания, от чего он возник (кроме как из Америки ветром занесло) и как с ним надо бороться, не говорится ничего. Правда, позже премьер на съезде «правящей» партии, источая оптимизм, клянется, что граждане никак не пострадают и что правительство при этом не отказывается от всех своих докризисных планов. И наконец, объявляется, что премьер подписал Концепцию-2020, разработанную когда-то в ситуации эйфории от нашего грандиозного экономического чуда. Концепция-2020 и в прошлом году была утопией, теперь же это прошлогодняя утопия, утопия из другого времени.

Утопии Медведева
     Вернемся к «революционному пакету» Медведева. Оказывается, думать о снижении запретительно высокого избирательного порога еще рано, но, пожалуй, стоит дать по 1-2 места тем партиям, которые наберут больше 5, но меньше 7% голосов, – благо таких на прошлых выборах не было и пока не предвидится в будущем. Да и само число партий уже уменьшилось по сравнению с прошлым декабрем.
     Или можно еще поэкспериментировать со схемой формирования СФ: отказаться от только что введенной нормы, требующей от сенаторов стажа работы в регионе, и потребовать от них наличия депутатского мандата любого уровня. Иными словами, одноходовую комбинацию по получению бизнесменами, отставными военными и чиновниками сенаторских постов предлагается превратить в двухходовую, – чтобы они вначале стали депутатами какого-нибудь поселкового совета – по тому же списку «Единой России». Для чего все это нужно, президент не объясняет – просто так будет лучше.
     Может статься, что медведевские политические реформы не так пусты и бессмысленны, как это выглядит на первый взгляд. Но чтобы понять это, их надо соотнести с проблемами политической системы, как их видит в нынешней ситуации Кремль, и с целями, которые он перед собой ставит. Скажем, Совет Федерации не представляет собой орган реального представительства интересов регионов. Об этом много говорят, это очевидно. Очевидно и то, что такое представительство очень важно и кризис эту важность только увеличивает. Но вот изменят ли что-то косметические меры, предложенные президентом?
     И потом, что толку предлагать какие-то меры, если это не предваряется серьезным анализом ситуации, оценкой действенности имеющихся институтов и механизмов.

Просто ширма
     Конституционная реформа с продлением президентского срока, затеянная сейчас Кремлем, не может иметь под собой никаких других оснований кроме подготовки условий для реставрации, для возвращения Путина на пост президента. В случае если это понадобится, скажем, если рейтинг президентско-премьерского дуэта, который сейчас даже немного подрос (хотя куда, казалось бы, больше), начнет падать. Остальные элементы так называемой политической реформы Медведева – просто ширма, и не случайно, что спустя почти месяц после Послания никто ими серьезно не занимается.
     Почему Путин не остался на третий срок и не воспользовался реализуемым сейчас сценарием удлинения президентского срока, разработанным, как фактически заявил сам Медведев, еще перед выборами 2004 года?
     Кто-то объясняет это тем, что подобно Ельцину, который сразу после операции на сердце, очнувшись от наркоза, потребовал назад «ядерный чемоданчик», Путин боится даже на время расстаться с рычагами власти, а так, мол, в качестве президента, переходящего в премьера (и наоборот?) он их ни на минуту не выпускает из рук. Представляется, что в прошлом году, принимая решение о передаче власти, он недооценил ни приближающегося кризиса, ни тяжести и сложности задач, связанных с руководством правительством во время кризиса.
     Важно и то, что в ситуации мирового кризиса Запад не очень волнует демократичность передачи/сохранения власти в Кремле, а Кремль, в свою очередь, выбрав в августе курс на демонстрацию Западу силы, тоже не очень оглядывается на реакцию.
     Иного рационального смысла в поспешной конституционной реформе, кроме варианта досрочных выборов, нет. Все остальные соображения вроде странного голословного заявления либерала-экономиста Дворковича о том, что увеличение срока полномочий президента оправдано экономически (интересно, где он видит предел длительности президентского срока – в шестидесятилетних Кондратьевских циклах?), не выглядят серьезно.
     По поводу же аргументации президента Медведева относительно необходимости дать президенту больше времени для реализации пакета реформ, заметим, во-первых, что для начала хорошо бы иметь планы реформ, а потом требовать времени для их реализации; а во-вторых, что наша проблема – не в отсутствии преемственности (взгляните на пару Медведев-Путин), а в отсутствии изменений.

До свидания, Сочи
     Крайне важное значение имеют горизонты планирования. Если бегун рванул, как на стометровке, а ему бежать километр, – он «испечется». Если врач при начавшейся гангрене считает, что жар можно сбить таблетками и что главное – поддерживать больного в хорошем тонусе, говоря, что все ничего и он скоро выздоровеет, то ценой этого его деланного оптимизма может стать жизнь пациента.
     Пока дело выглядит так, что Кремль рассчитывает на скорое завершение кризиса, на то, что по большому счету все обойдется, что имеющаяся «подушка» в виде золотовалютных резервов позволит демпфировать негативные последствия кризиса. Кое-какие меры предпринимаются и на случай затяжного кризиса (это, в частности, подготовка к быстрому проведению досрочных выборов, если будет становиться совсем уж плохо), однако такой пессимистический вариант видится правительству как очень запасной.
     Важно, что завершение кризиса не будет означать возврат экономики к докризисному состоянию, что возможности экстенсивного углеводородного роста практически исчерпаны и что помимо борьбы с пришедшим кризисом надо думать о создании новых механизмов и стимулов развития экономики.
     Должна меняться политэкономическая парадигма – та, из которой исходило правительство до кризиса, уже не работает и не будет работать в обозримом будущем. Модель индустриальной модернизации по-сталински с нанотехнологическим проектом а-ля атомный или космический не работает на постиндустриальной фазе развития, где главное – человек, а не промышленные технологии. Вся идея госкорпораций и экстенсивного развития, включая гигантские инвестиции в освоение все новых северных кладовых, амбициозные пиар-проекты вроде масштабного саммита АТЭС-2012 с мостом на о. Русский во Владивостоке, да и купеческого размаха с проведением Олимпиады-2014 в Сочи безнадежно отстала от жизни – ее не протащить через кризис.

Проблема рейтингов
     Как шторм проверяет прочность корабля, так и кризис проверяет политическую конструкцию на устойчивость. Главная проблема нашей политической системы – слабость всех институтов, кроме сдвоенной в сознании граждан фигуры президента и премьера. Высокий рейтинг доверия этой фигуры – единственная база, на которой держится вся политическая система. Вся система, таким образом, оказывается в заложниках у доверия сограждан к одному-единственному человеку. Об опасности такого рода президенто-центричной конструкции много говорилось и ранее. Проблема в том, что в ситуации кризиса эта опасность многократно возрастает.
     В кризис 1998 года в ситуации катастрофически низкого рейтинга президента роль стабилизаторов политической системы взяли на себя оппозиционная Дума и Совет Федерации, где тогда заседали влиятельные и авторитетные губернаторы, обладающие собственной легитимностью. Сейчас институтов, способных обеспечить стабильность при резком падении популярности лидера страны, нет. С другой стороны, сохранение популярности лидера в условиях глубокого экономического кризиса с неизбежным и уже начавшимся падением и экономического роста, и уровня жизни граждан невозможно. Наблюдаемая сейчас социальная шизофрения, когда, уже столкнувшись с негативным влиянием кризиса, граждане склонны даже больше, чем ранее, уповать на президента, хватаясь за него, как за последнюю соломинку, не может продолжаться долго.
     Наступит момент, когда выстраиваемая сейчас Кремлем пирамида неоправданных социальных ожиданий обрушится... И чем больше окажется разрыв между этими сознательно культивируемыми сейчас ожиданиями и реалиями, тем больнее будет падать. Здесь опять же проблема дистанции, на которую мы бежим, проблема адекватной оценки тяжести и предстоящей продолжительности кризиса. Если он продлится год и более, как об этом говорят практически все серьезные эксперты, то никакого запаса прочности системы не хватит. И вместо того, чтобы переводить ресурсы на бессмысленное создание видимости относительного благополучия, надо готовить – и людей, и институты – к неблагополучию. Образно говоря, надо стелить соломку и снижать, а не повышать высоту, с которой упадем.

Меньше денег – больше независимости
     По мере развития кризиса вширь и вглубь неспособность имеющейся управленческой системы адекватно реагировать на его вызовы будет становиться все более очевидной. Если правительство еще в состоянии как-то справляться с проблемами десятков крупнейших банков и компаний, то справляться в том же режиме с проблемами сотен и тысяч, десятков тысяч предприятий большого, среднего и малого бизнеса оно просто физически не способно. Единственный выход – децентрализация: передать вниз, на региональный и муниципальный уровни, часть властных полномочий и главное – ресурсы, необходимые для их осуществления. Разумной альтернативы рефедерализации нет. Иначе – управленческий коллапс, паралич.
     Ключевым элементом управленческих схем в условиях кризиса является время, необходимое а) для принятия решений; б) для реализации принимаемых решений. Ведь даже если предположить, что ту или иную проблему можно решить, просто выделив необходимые средства, громоздкая, неповоротливая и сверх меры централизованная система управления не способна оперативно реагировать на все новые возникающие вызовы.
     Возьмем такой пример: предприятие, от которого зависит все население города, становится банкротом. Проблема усугубляется тем, что предприятие держит всю жилищно-коммунальную сферу, обеспечивая город теплом, канализацию, водоснабжение. Если оно закрывается, то надо эвакуировать жителей. Зимой. Можно и не допустить банкротства предприятия. Только и в том, и в другом случае реализация принятого решения потребует значительного времени, нельзя рассчитывать на то, что, выделив сегодня деньги, мы обеспечим назавтра бесперебойную работу предприятия.
     Похоже, что наиболее умудренные из региональных лидеров уже поняли, что их роль в ситуации кризиса растет, а самые сильные, вроде Лужкова и Шаймиева, уже позволяют себе демарши по отношению к неизбежно слабеющему в ситуации кризиса Центру. Нервозность Кремля по этому поводу показывает, что неизбежность повышения самостоятельности политических элит регионов там понимают. Проблема в том, что никаких инициативных действий Кремль пока не предпринимает, между тем время, когда институциональные маневры еще возможны, катастрофически убывает.
     Среди множества проблем немаловажна и психологическая. Управленческая команда, привыкшая к тучным годам и уверившая всех, и себя в том числе, что «российское экономическое чудо» – результат их рукотворных усилий и доказательство правильности осуществляемого курса, не способна перестроиться, требуются кардинальные ее изменения.

Что в позитиве?
     Любое развитие можно рассматривать как прохождение через цепочку кризисов разной степени остроты и сложности. Пройдя через них, система становится более зрелой и сильной… Нынешний кризис – это не только серьезное испытание и тест на устойчивость, это и шанс, причем не только для экономики, но и для политической системы, шанс для всех нас.
     Пожалуй, главным позитивным следствием кризиса будет полный или частичный отказ от патернализма со стороны Кремля по отношению как к гражданам, так и к регионам. С началом кризиса резко, хотя и не сразу, изменилась вся повестка дня. Если модернизация по инициативе сверху, на которую с приходом Медведева рассчитывали большие оптимисты, ушла из повестки дня (впрочем, была ли она там?), то модернизация реактивная как ответ на все новые возникающие вызовы, как элементарная борьба системы за выживание сейчас более чем реальна. Начало такой модернизации, пока скорее в виде все новых вызовов, чем в приспособлении системы к меняющимся условиям, мы сейчас и наблюдаем.

     Своими мыслями о Федеральном законе «О федеральном бюджете на 2009 год и на плановый период 2010 и 2011 годов» делится заместитель председателя Комитета Государственной Думы по бюджету и налогам, руководитель Центра социальных инноваций Галина Карелова.
     Закон «О федеральном бюджете на 2009 год и на плановый период 2010 и 2011 годов» подписан, и это означает, что начинает действовать бюджет социальных приоритетов, главная идея которого – наращивание инвестиций в человеческий капитал. Несмотря на то что бюджет утверждался уже тогда, когда мировой финансовый кризис начал оказывать своё влияние и на нашу экономику, ни одна из экономических и социальных статей не сокращена.
     Практически по всем разделам заложен рост расходов. По сравнению с прошлым годом в 2009 году финансирование здравоохранения будет увеличено на 59 процентов, образования – почти на 26, охраны окружающей среды – почти на 40 процентов. Чрезвычайно существенно, что без корректировок утверждены расходы на большой комплекс федеральных целевых программ (ФЦП), связанных с развитием инфраструктуры здравоохранения, образования, строительством жилья. Особого упоминания заслуживает статья расходов, направленная на решение жилищной проблемы для нуждающихся граждан. Ведь что бы кто ни говорил, но главное социальное благо для человека – это комфортное жильё. Когда есть крыша над головой, то проще решать и все другие проблемы. И поэтому государство не скупится на финансирование строительства жилья. По ФЦП «Жилище» предусмотрено 75,5 млрд рублей на 2009 и 65 млрд на 2010 годы. В эту программу также входят подпрограммы «Обеспечение жильём молодых семей», «Модернизация объектов коммунальной инфраструктуры», «Переселение граждан из жилищного фонда, признанного непригодным для проживания и/или жилищного фонда с высоким уровнем износа (более 70 процентов)». Не забыты и жители сельской местности. На федеральную программу «Социальное развитие села до 2012 года» только в 2009 году заложено более 17,3 млрд рублей. На прежнем приоритетном уровне сохранится финансирование профилактики социально-опасных вирусных заболеваний. На ближайшие три года на эти цели предусматривается более 32 млрд рублей. В целом же социальная составляющая занимает в бюджете более 60 процентов и отражает, на мой взгляд, новое содержание нашей социальной политики. До недавнего времени она была ориентирована в основном на социальную защиту граждан, нуждающихся в государственной поддержке. В принятом бюджете статьи социальных расходов направлены не только на защиту их социальных интересов, но и на решение социальных задач других групп населения. В частности, речь идёт о поддержке нового среднего класса, который призван стать основой социальной стабильности в обществе. Рост и развитие среднего класса требуют новых наступательных управленческих решений. Страна ориентирована на инновационное развитие экономики – и потому бюджет предусматривает крупные вложения в образование, стимулирует качественные изменения в системе оплаты труда, новые социальные подходы.
     Бюджет – это и новое содержание политики доходов. Переход на новые системы оплаты труда уже начался, но особенно активно он пойдёт с января 2009 года. Минимальный размер оплаты труда увеличится почти вдвое – с 2300 рублей до 4330 рублей. Почти 350 млрд рублей предусмотрено на реформирование оплаты труда в бюджетной сфере. Этот процесс достаточно сложный, он затрагивает напрямую интересы более 3 миллионов человек в сфере образования, здравоохранения, культуры и других. Чтобы провести реформу максимально деликатно и эффективно, нужен постоянный мониторинг принятых мер, в том числе и со стороны депутатов. Сегодня популярным стало выражение «подушка безопасности». В определённой степени его можно применить к предусмотренному в бюджетных расходах реформированию пенсионной системы, индексации пенсий, пособий и других социальных выплат. В свете нынешней ситуации многие из них приобретают особую важность. Так, относительно новая норма нашей социальной практики – выплата пособий по уходу за ребёнком до полутора лет неработающим женщинам – закреплена в бюджете специальной статьёй, на которую предусмотрено только на 2009 год более 38 млрд рублей.
     Новая экономическая ситуация будет все предстоящие три года исполнения бюджета испытывать его на прочность. У нас достаточно предпосылок, чтобы выдержать это испытание. Но чтобы усилить противостояние кризису в социальной сфере, нужно к тому комплексу мер, который уже приведён в действие, добавить новые подходы и методы по совершенствованию существующих социальных технологий и законов, которые их регулируют.

Минфин добавит денег регионам

     Министерство финансов в следующем году увеличит объем бюджетных кредитов для регионов с 20 млрд руб. до 40 млрд руб. За счет дешевых заемных средств (от 3 до 6% годовых) власти субъектов смогут покрыть возникший дефицит регионального бюджета. Об этом заявил замминистра финансов Антон Силуанов. Но по мнению чиновников, госкредиты не должны заместить банковские кредиты. Эксперты убеждены, что даже удвоенная сумма не покроет спроса регионов на государственные деньги.
     Вчера Минфин озвучил свои предложения по поддержке регионов в период кризиса. Министерство предлагает увеличить объем бюджетных кредитов регионам для ликвидации кассовых разрывов. По российскому законодательству такой кредит может получить любой регион, если расходы его консолидированного бюджета (за исключением расходов капитального характера и расходов на поддержку производств) в месяц заимствования превышают доходы с учетом налоговых льгот и всех дотаций и субсидий, направленных на покрытие дефицита. Кредит выдается под одну четвертую ставки рефинансирования ЦБ на срок, не выходящий за пределы финансового года. В бюджете 2009 года, по словам зам­министра финансов Антона Силуанова, заложено 20 млрд руб. на кредитование регионов. «Мы намерены выйти с предложениями об удвоении этого лимита, – заявил Силуанов. – Конечно, мы не собираемся полностью замещать бюджетными кредитами привлечение банковских кредитов, но такой страховочный инструмент нам необходим», – цитирует РИА Новости Антона Силуанова. Точные расчеты Минфин сможет представить в начале следующего года – после уточнения федерального закона о бюджете на 2009-2011 годы.
     Эксперты считают, что бюджетные кредиты всего лишь временный способ поддержания стабильности региональных бюджетов. «Заимствования помогут какое-то время обеспечить бюджетные платежи, чтобы не возникало задержек по заработной плате, социальным обязательствам», – уверен старший менеджер департамента государственного консалтинга компании АКГ «РБС» Алексей Калинин. Вчера президент Дмитрий Медведев пообещал сделать все, чтобы проблема задержки зарплат «больше не коснулась наших граждан». Однако обещанных бюджетных кредитов, по мнению депутата Антона Белякова, на всех не хватит. «Спрос на бюджетные кредиты в несколько раз превысит предложение, – говорит депутат. – Из-за налоговых новаций и массовых банкротств предприятий бюджеты потеряют часть доходов. Занимать же деньги региональным властям выгоднее у государства, чем у банков, которые уже сейчас кредитуют под 20%». Впрочем, министр финансов Алексей Кудрин пообещал выделить из Резервного фонда на замещение выпадающих доходов порядка 1 трлн руб.

     Под шумок кризиса государство проводит операцию по крупнейшему за последние 15 лет переделу собственности. Через несколько месяцев олигархами в России могут оказаться совсем другие люди.
     Начало XXI века принесло первый по-настоящему глобальный финансовый кризис. Газеты всех континентов обсуждают проблемы финансовых рынков, рецессии, безработицы, падения цен на жилье. Россия здесь не исключение. Но практически незамеченным СМИ остается набирающий ход процесс перераспределения собственности. По масштабу он будет сравним с приватизацией начала 90-х годов. Почему?
     Нынешний финансовый кризис необычен. Одна из его особенностей в том, что в первую очередь и пока больнее всего он ударил по финансовым магнатам во всем мире. И в нашей стране – тоже.
     Население в сентябре еще только узнало о проблемах далекого от него фондового рынка, а российские миллиардеры уже потеряли треть своего состояния. Эти потери из бумажных (падение стоимости принадлежащей им собственности) стали превращаться в реальные. Потому что их состояние оказалось в большей или меньшей степени заложено для получения западных кредитов. «Margin call» стали кошмаром крупных российских предпринимателей и даже госкомпаний.
     Ради сохранения контроля предприниматели готовы идти весьма далеко на уступки тем, кто сможет предоставить им деньги. А у кого есть деньги в России в условиях кризиса? Безусловный «король» сегодня – государство. И «процесс пошел»…
     Перераспределение частной собственности идет без прямой национализации, но с помощью государственных компаний. Почти всегда – добровольное. По ценам в 4, 10 и даже сотни раз более низким, чем те, по которым собственники бизнеса отказывались его продать еще год назад.
     Сделки часто завуалированы кредитными отношениями. Но вспомните «залоговые аукционы» второй половины 90-х годов. Государство ни разу не вернуло предмет залога – нефтяные и другие крупнейшие компании. Называть эти процессы рыночными терминами невозможно, т. к. основной покупатель один и он диктует условия. Слово «передел» точнее описывает суть происходящего.
     Возможности перераспределения собственности с участием государства в условиях кризиса весьма обширны, и инструментов для этого используется множество. Наиболее мощный инструмент перераспределения, находящийся в руках правительства, – Внешэкономбанк (ВЭБ). Огромные рычаги влияния на этот процесс есть и в руках Центрального банка России (ЦБР).
     Главные события в части начавшегося передела собственности еще впереди. Они связаны с предстоящей девальвацией. Именно она приведет к крупным проблемам банков, строительных компаний, розничных сетей, туроператоров. Многие из них сменят владельцев.

Каждый сам ему приносит и спасибо говорит
     Долги российских компаний и банков – почти $500 млрд. Возможностей их рефинансирования у западных кредиторов в связи с финансовым кризисом практически нет. А к погашению в следующем году нужно приготовить $110 млрд. Есть еще и долг этого года (IV квартал – около $40 млрд). Поэтому ускоренно был принят закон о размещении в ВЭБе депозита от Банка России на $50 млрд, предоставлении за его счет кредитов для рефинансирования российских компаний и банков (замещения иностранных займов). На каких же условиях дает кредиты ВЭБ?
     Первое, что обращает на себя внимание – это крайне широкие полномочия банка по отношению к своим должникам. Вот наиболее значимые моменты, утвержденные наблюдательным советом ВЭБа:
     – залог передается ВЭБу (вполне естественное положение);
     – ВЭБ может потребовать практически любого увеличения залога (в том числе залога экспортной выручки заемщика) и предоставления дополнительных гарантий вплоть до поручительства физических лиц (интересно, что под этим имелось в виду?);
     – общий размер кредитных сделок с заемщиком (взаимосвязанными заемщиками) не должен превышать $2,5 млрд (максимум вытекает из банковских нормативов и размера капитала ВЭБа, он был превышен сразу же при выдаче кредита компаниям Олега Дерипаски в $4,5 млрд. Как это разрешил наблюдательный совет и почему на это закрыл глаза ЦБР?);
     – ВЭБу предоставляется право безакцептного списания средств для погашения кредита с любых счетов заемщика (совершенно фантастическое положение – никогда ни один банк не имеет такого права без решения суда);
     – без согласия ВЭБа заемщик не может привлечь кредит или выпустить ценные бумаги (в том числе для выкупа залога у ВЭБа, а даст ли ВЭБ такое согласие?);
     – без согласия ВЭБа невозможно продать (заложить и т. п.) имущество в размере более 10% активов заемщика;
     – обязательное включение представителей банка, а также кандидатов, рекомендованных им, в органы управления заемщика (в случае с займом для ГМК «Норникель» представитель государства включается в совет директоров не заемщика, а «Норникеля». Причем на высшую должность. Так решил ВЭБ, а заемщику пришлось согласиться).
     Западные банки, выдавшие кредиты, имели право требовать увеличения предмета залога (количества акций в залоге) или снижения долга (перечисления денег) заемщика для восстановления баланса между размером выданного кредита и стоимостью залога. В крайнем случае – досрочного погашения кредита, в противном случае банки приобретали права собственности на предмет залога. Это нормальная банковская практика.
     Полномочия ВЭБа существенно больше, чем у консорциумов западных банков, прокредитовавших российские компании. Они выходят даже за рамки держателя блокпакета акций, хотя акционером он не становится. И они практически ничем не ограничены.
     Захочет ВЭБ – удовлетворится существующим залогом для перефинансирования компаний, захочет – расширит его как угодно далеко. Захочет – даст погасить долг, захочет – не даст. При непогашении долга ВЭБ может забрать залог, а может автоматически списывать деньги со счетов должника.
     Вопрос о том, почему должник добровольно соглашается на столь жесткие условия, не стоит. Для должника это последний, единственный способ сохранить хотя бы еще на год (срок кредита ВЭБа – до конца 2009 года) контроль за акциями, оказавшимися в залоге. Правда, при этом он сам попадает под контроль ВЭБа.
     Но вот наивный вопрос: зачем ВЭБу такие полномочия? Они, очевидно, выходят за рамки банковской деятельности и открывают простор для принятия «политических» решений о судьбе контрольных пактов акций крупнейших российских предприятий, которые окажутся в распоряжении ВЭБа.
     Второй наивный вопрос -
     почему мы (российское общество) не знаем, кому и на каких условиях выданы кредиты за счет валютных резервов нашей страны?
     ВЭБ не раскрывает эту информацию. Общество пользуется слухами, в лучшем случае сообщениями заемщиков. «Наблюдательный совет одобрил участие Внешэкономбанка в рефинансировании ряда сделок предприятий горнорудной промышленности и микроэлектроники, деятельность которых имеет важное социально-экономическое значение для Российской Федерации, на общую сумму около $2 млрд», – сообщение пресс-службы ВЭБа от 21 ноября 2008 года. Это все, что мы знаем официально о расходовании уже $10 млрд (на 21 ноября). И, похоже, это все, что мы узнаем о расходовании последующих $40 млрд.
     И тут возникает третий наивный вопрос: вы думаете, мы узнаем, кому и на каких условиях будет реализован предмет залога? Что же происходит за фасадом из скупых сообщений ВЭБа?
     В апреле 2008 года «Русал» Дерипаски приобрел у Прохорова пакет акций ГМК «Норильский никель» в размере 25% плюс 2 акции за $7 млрд и 11% акций «Русала». На эти цели «Русал» взял синдицированный кредит у западных банков в объеме $4,5 млрд, заложив, по некоторым данным, 13% своих акций. С момента заключения сделки стоимость акций «Норникеля» упала более чем вдвое. Financial Times писала, что требования к доплате составляли до $4 млрд. Погасить требования кредиторов удалось, видимо, увеличив предмет залога до 25%. Однако этого не хватило. «Русал» обратился в ВЭБ. Решение ВЭБом было принято оперативно. Теперь акции, которые полгода назад стоили более $14 млрд, были переданы в залог ВЭБу за $4,5 млрд (стоимость пакета, исходя из капитализации «Норникеля» на момент сделки, составляла $3,4 млрд, вероятно, ВЭБ получил дополнительные преимущества – например, место председателя совета директоров «Норникеля»). Заметим, что у «Русала» практически нет шансов выкупить пакет у ВЭБа – он все еще должен по этой сделке Прохорову $2,5 млрд (или 4% акций «Русала»).
     Вторая известная сделка ВЭБа. В 2007 году «Альфа-групп» заложила весь свой пакет в «Вымпелкоме» (44%) под два выпуска облигаций, выкупленных лондонским подразделением Deutsche Bank. В конце октября 2008 года из-за снижения котировок «Вымпелкома» возникли условия, позволявшие банку требовать досрочного погашения этих займов. «Альфа» получила кредит в ВЭБе. На конец октября стоимость 44% «Вымпелкома» по ценам Нью-йоркской фондовой биржи составляла более $5 млрд. В конце прошлого года этот пакет стоил более $20 млрд. Он заложен в ВЭБе за $2 млрд.
     Как видим, должники в отчаянной ситуации, угрожающей потерей предмета залога. Они сами пришли в ВЭБ и готовы на поистине кабальные условия, чтобы получить рефинансирование иностранных кредитов.
     ВЭБ предоставил кредиты и получил в залог стратегические пакеты акций «Норникеля» по ценам вчетверо ниже тех, которые были полгода назад, а «Вымпелкома» – в 10 раз ниже (если сравнивать с ценами декабря прошлого года).
     Какие ВЭБ еще получил акции? Общество не знает.
     И, кстати, почему мы исходим из того, что будут заложены только российские акции? Например, «ЛУКойл» или Evraz Group, судя по сообщениям прессы, желали найти рефинансирование для своих зарубежных проектов. По сообщениям Evraz Group, 27 ноября 2008 года она получила кредит от ВЭБа $1,8 млрд (это то самое, упомянутое выше «предприятие горнорудной промышленности»).
     Кто распоряжается процессом предоставления кредитов ВЭБа? Наблюдательный совет банка. Председателем наблюдательного совета ВЭБа является Владимир Путин.

С миру по нитке
     Итак, ВЭБ приобретает крупные пакеты акций компаний через предоставление кредитов за счет валютных резервов Банка России. Получат компании эти залоги обратно или нет – посмотрим через год. Но это – работа «крупными мазками». А есть и инструмент «тонкой настройки». ВЭБу предоставлено 175 млрд рублей из средств Фонда национального благосостояния до конца этого года на «поддержку российского фондового рынка». До 2013 года под 7% годовых. На конец ноября 90 млрд рублей, по сообщениям ВЭБа, уже потрачено.
     Деньги эти на рынке видны. Шила в мешке не утаишь. ВЭБ в последнюю пару месяцев крупнейший покупатель на рынке (в большинстве случаев – единственный заметный покупатель вообще). Его покупки делают до четверти дневного оборота. Остальное – перепродажи спекулянтов. Продажи ВЭБу – часто единственная идея, которая царит на рынке.
     Госинтервенции всегда видно по скачку объемов и котировок. Они легко прослеживаются по динамике котировок «Газпрома», «Роснефти» и Сбербанка. Какие еще акции скупает ВЭБ? Сначала он скупал только в конце дня и крупными заявками. Затем стал работать тоньше, «размазывать» заявки в течение дня. Возможно, часть заявок была перенесена с «живого рынка» на торговлю сравнительно крупными пакетами акций после закрытия публичных торгов.
     ВЭБ не сформулировал публично никакой стратегии скупки акций или облигаций. Ни целевых уровней поддержки рынка, ни круга акций и облигаций, в которые он вкладывает средства, ни временных преференций, ни даже предпочтения рынков акций или облигаций.
     По сравнению с этой ситуацией политика Банка России на валютном рынке – образец прозрачности и предсказуемости.
     Очередная серия наивных вопросов.
     Почему ВЭБу предоставлены средства из Фонда национального благосостояния? Ведь этот фонд создан для финансирования пенсионной реформы. Так передайте эти средства Пенсионному фонду (с разрешением операций на фондовом рынке). Пусть оператором будет тот же ВЭБ. Но акции будут покупаться в собственность Пенсионного фонда. Очевидно, что в перспективе пяти лет стоимость их вырастет в разы. Мы хотели найти способ профинансировать повышение пенсий? Вот он. Но акции скупаются в пользу государства, бюджета.
     Что собирается делать ВЭБ с этими акциями? Держать до 2013 года или будет менять структуру портфеля в течение пяти лет? Продавать на рынке (с торможением его будущего роста)? Или крупными пакетами вне рынка? Кому и по какой процедуре? А политика голосования по акциям? Ведь при нынешнем уровне цен на акции у ВЭБа собираются немаленькие доли даже в крупнейших российских компаниях. А в средних могут собраться и контрольные пакеты...
     Почему выстроена абсолютно «теневая» политика госинтервенций? Что происходит в этой «тени»? Легко представить себе любую конспирологическую версию типа целевой скупки «под заказ» крупных пактов акций или формирования их в дополнение к полученным в качестве залогов по кредитам ВЭБа.
     Еще на один вопрос, на который ответ уже имеется, – кто получит будущий доход от роста фондового рынка через пару лет? Минфин, наконец, решил думать стратегически и сменить в перспективе фиксированную ставку на плавающую. Исходя из доходности индексов, состоящих из ценных бумаг, входящих в сформированный ВЭБом портфель. Т. е. доход от роста курсов акций Минфин все-таки заберет себе, а не оставит его ВЭБу...

Повод для хорошего настроения
     Как видим, вопросов по принятым антикризисным мерам пока больше, чем ответов.
     Говорят, что во всем мире происходят процессы национализации. Президент Венесуэлы Уго Чавес называет Джорджа Буша «товарищ президент», намекая на социалистический характер антикризисных мероприятий. Буш регулярно оправдывается за это и клянется в верности либеральным идеям. Но если посмотреть внимательнее...
     Последний крупный пример – спасение Citigroup. Государство (бюджет и центральный банк) гарантировало его кредиты на колоссальную сумму (более $300 млрд) и передало ему огромные деньги, получив взамен ... только привилегированные акции. Да еще ограничило выплаты дивидендов и бонусов руководству. Условие получения кредитов по «плану Полсона» – резкое сокращение бонусов и выходных пособий топ-менеджерам компаний-получателей средств. Руководитель спасенной страховой компании AIG с некоторых пор должен получать зарплату в размере… $1.
     Начальники американского автопрома чуть не лишились кредитов из-за того, что прилетели в Вашингтон на частных самолетах.
     А что у нас? Никто не знает о доходах топ-менеджеров компаний и банков, которые «спасаются» за счет налогоплательщиков или валютных резервов Банка России. Никому не приходит в голову ограничивать выплаты дивидендов собственникам. И совсем никто не интересуется привилегированными акциями компаний. Но зато государство в лице высших чиновников получает именно голосующие акции, вводит своих представителей в советы директоров, получает реальный контроль за крупнейшими компаниями и финансовыми потоками. По-моему, совсем не похоже...
     И в заключение. Капитализация всего фондового рынка России (ММВБ) на 21 ноября составляла в районе $400-450 млрд. Федеральный бюджет сегодня может купить его целиком – свободных средств на счетах бюджета и в двух фондах для этого как раз хватит. ЦБ может купить его второй раз. Да только кому нужен весь фондовый рынок? Гораздо лучше снимать с него только сливки. Чем не повод для чьего-то хорошего настроения на фоне кризиса?

Решения правительства о кредитной поддержке компаний наткнулись на банковский надзор

     Несмотря на планы правительства поддержать кредитование основных отраслей экономики, большинство предприятий до сих пор не может получить обещанное финансирование. Из-за обесценения активов заемщиков банкам, чтобы выполнить нормативы ЦБ, приходится увеличивать резервы под займы, что негативно влияет на размер их собственного капитала. Поэтому банкам сейчас невыгодно выдавать кредиты реальному сектору – это может негативно отразиться на их финансовой отчетности. Для решения этой проблемы в правительстве зреют планы изменения нормативов банковского регулирования.
     В том, что «тромбы» в финансовой системе пробить не удается даже массированным потоком государственных средств, признался в беседе с президентом Дмитрием Медведевым первый вице-премьер Игорь Шувалов. Их беседа состоялась в понедельник вечером в Горках. Г-н Шувалов, который руководит Советом при президенте по развитию финансового рынка, отчитался о том, что проводит встречи с представителями самых разных отраслей экономики, анализируя текущую ситуацию. Эти встречи, по его словам, «говорят о том, что многие предприятия из состояния шока, в котором они находились какое-то время назад, уже вышли».
     Однако под конец той части беседы, которая была открыта для прессы, президент задал г-ну Шувалову главный вопрос, после которого улетучился даже самый осторожный оптимизм. «Можем ли мы твердо сказать сами себе, что те решения о выделении денег, которые принимались президентом и правительством, которые реализовывались через систему Центрального банка, уполномоченных банков, через субординированные кредиты коммерческих банков и в конечном счете непосредственно промышленных и иных предприятий, эти решения реализованы, и деньги, собственно, поступили потребителю?» – спросил г-н Медведев.
     «Дмитрий Анатольевич, мы можем доложить вам, что решения, которые были приняты, исполнены в полном объеме, но денежные средства до потребителей, до промышленных потребителей не дошли», – честно признался первый вице-премьер. Как известно, антикризисные планы правительства предусматривали выделение для поддержки «потребителей» почти 1 трлн руб. через механизм субординированных кредитов. Это длинные и дешевые деньги: они предоставляются Центральным банком и правительством в лице Фонда национального благосостояния на 11 лет по ставке 8% годовых. 500 млрд руб. предназначалось Сбербанку, а еще 450 млрд руб. – ВТБ, Россельхозбанку и коммерческим банкам. Пока что известно о реальном выделении по разным каналам суммы около 500 млрд рублей.
     Проблема получения дешевых кредитных ресурсов предприятиями с самого начала волновала правительство. Так, еще месяц назад руководитель одной из торговых сетей рассказывал своим иностранным инвесторам, что Игорь Шувалов лично едва ли не в ежедневном режиме справляется, удалось ли компании перекредитоваться в банках, который получили субкредиты. Но административного ресурса для включения экономических механизмов оказалось явно недостаточно.
     «Все наши встречи с банкирами свидетельствуют о следующем: нормальные банковские условия, которые существовали раньше, и те нормативы, по которым банки работают, требуют от заемщиков предоставления дополнительной залоговой базы в настоящий момент либо иных обеспечительных мер, – говорит г-н Шувалов. – В связи с тем, что активы многих акционеров, многих предпринимателей в настоящий момент просто обесценены и реальная стоимость отличается от рыночной в разы, банки не понимают, как им выполнять эти требования о достаточных гарантиях при выдаче кредитов. И ситуация в связи с тем, что эти кредиты, которые выдаются банками, оцениваются как наиболее рискованные, нестабильна, процентные ставки за пользование таким кредитом крайне высоки, несмотря на то, что денежные средства Банком России и Минфином предоставлялись под совсем невысокие процентные ставки».
     «Чем хуже актив заемщика, тем выше норматив ЦБ по формированию резервов под возможные ссуды. Чем выше объем резерва, тем больше вычет этих средств из собственного капитала банка. Получается, что выдавая кредиты в нынешних условиях, банки рискуют очень серьезно ухудшить свою отчетность. Очевидно и то, что займы, обеспеченные формально плохими активами, не могут выдаваться по низким процентным ставкам», – говорит исполнительный вице-президент Ассоциации российских банков (АРБ) Андрей Емелин.
     Председатель правления Морского банка Игорь Дергунов подтверждает, что проблема «действительно, есть». «Когда кредит представляется под проценты ниже трех четвертей ставки рефинансирования, а ЦБ ее недавно повысил, то банк работает себе в убыток, – сказал он «Времени новостей». – Любой банк – это коммерческая организация, и он не может действовать как Министерство финансов, раздавая кредиты исходя из некой целесообразности, а не ради извлечения прибыли. Государству следует задуматься, нормальная ли ситуация, когда за добрые дела приходится платить самому. Кроме того, следует расширить список уполномоченных банков. Пока нет конкуренции, нормально программа поддержки реального сектора работать не начнет. Мы и сейчас занимаемся финансированием реальных компаний, которые стоят порты, обеспечивают грузоперевозки. Но мы готовы делать больше».
     Исполнительный вице-президент РСПП и председатель совета Ассоциации региональных банков Александр Мурычев перечисляет проблемы, которые стоят на пути выделенных государством денег к цели: «Реальная экономика действительно денег не получила. Во-первых, региональные банки, а именно они занимаются финансированием большей части средних предприятий, доступа к этой программе (получение субординированных кредитов. – Ред.) не получили. Надо оказывать поддержку этой категории банков, а в их лице – и предприятиям. Необходимо вводить систему государственных гарантий. Банки боятся кредитовать, давайте называть вещи своими именами, потенциальных банкротов. Они не понимают, кому в данной ситуации можно доверить государственные деньги, чтобы они не пропали зря – это то, что надо сделать для поддержки средних предприятий. Для поддержки крупных предприятий необходимо в первую очередь в них разобраться. Надо выделить системообразующие предприятия и целенаправленно оказывать поддержку именно им. Они сейчас какую-то поддержку получают, но в этом нет никакой системы. Должно быть понятно, какие приоритеты». Г-н Мурычев полагает, что государству надо активнее задействовать механизм предоставления субординированных кредитов, стимулируя тем самым и акционеров банков пополнять капитал.
     Для того, чтобы деньги дошли до конечных заемщиков, Игорь Шувалов предлагает изменить систему, по которой Банк России будет осуществлять свое регулирование. «Но это возможно только при совместных действиях с Банком России и при некоторых, наверное, изменениях в законодательстве, чтобы требования к заемщикам по предоставлению обеспечений не были такими же жесткими, как это в обычной банковской практике, когда мы не переживаем последствий финансового кризиса», – говорит он. В ЦБ инициативу первого вице-премьера пока не комментируют.
     Зато АРБ готовит свои предложения по изменению положения ЦБ №254-П «О порядке формирования кредитными организациями резервов на возможные потери по ссудам, по ссудной и приравненной к ней задолженности». «Для того, чтобы стимулировать банки выдавать кредиты предприятиям мы предлагаем втрое снизить все нормы резервирования по ссудам. Таким образом, расходы банков снизятся. Мы прекрасно понимаем, что от этой меры риски невозврата кредитов не станут меньше, но в нынешней ситуации это, похоже, единственная мера для активизации кредитования реального сектора», – рассказывает г-н Емелин. По его словам, готовящийся документ АРБ намерена обсудить с ЦБ.
     Исходя из заявления президента Дмитрия Медведева, изменения в банковском регулировании должны произойти достаточно быстро. «В противном случае непонятно вообще, зачем раскассированы средства. Если это будет обеспечено через два-три-четыре месяца, то мы части производств просто можем недосчитаться», – заявил г-н Медведев.
     Главный экономист Сбербанка Ксения Юдаева не считает целесообразным менять систему регулирования под конкретные ситуации. «Ситуация, сложившаяся сегодня, не является уникальной для России, с подобными проблемами сегодня сталкиваются банковские системы всего мира, – говорит она. – В условиях разрастания глобального экономического кризиса риски для банков резко возросли, результатом чего является снижение объемов кредитования, рост премий за риск, заложенных в процентные ставки, и использование других методов снижения рисков кредитования – таких, как рост первоначального взноса при ипотеке. К ослаблению этой проблемы не привело даже вливание капитала в крупнейшие банки США и Европы. В целях восстановления кредитования ФРС США вводит все новые и новые инструменты, и, по сути, она уже почти напрямую кредитует компании и ведет потребительское кредитование, беря на себя основные риски». Г-жа Юдаева уверена: «Российское правительство должно понимать, что, если оно пойдет по пути ФРС, то оно должно будет не просто давать банкам средства, но и брать на себя риски от задержки платежей и неуплаты по кредитам».
     Представители бизнеса все меньше верят в то, что смогут воспользоваться обещанными кредитными возможностями. «Мы понимаем, что существуют достаточно жесткие требования к выдаче кредитов. Но сейчас остановить течение денежной массы – то же самое, что остановить течение крови по кровеносным сосудам у человека, – говорит зампред общественной организации «Деловая Россия», президент Национального агентства малоэтажного и коттеджного строительства Алена Николаева. – Здесь возможно более тесное сотрудничество с бизнес-организациями. Если речь идет о гарантиях, такие организации могли бы выступать гарантами по кредитам. Но нужно внимательнее следить и за банками. Многие из них получили деньги и пытаются заткнуть ими собственные дыры. Я бы предложила провести ряд встреч бизнеса и предпринимателей. Я много разговариваю с самыми разными представителями реального бизнеса, и самое страшное, что вижу – никто помощи от государства уже не ждет. Сейчас самая главная задача – это восстановить доверие на всех уровнях, между бизнесом и государством, между банками и бизнесом, между предприятиями и финансовыми учреждениями. При этом государство должно встречаться не с бизнесом в целом, а провести встречи по отраслевому принципу. Ведь у металлургов одни проблемы, а у аптечных сетей – другие».
     А председатель совета директоров компании «Дымов» Вадим Дымов полагает, что и у административного ресурса еще есть потенциал. «Я абсолютно уверен, что президент и премьер-министр пытаются изменить ситуацию к лучшему. И не меньше я убежден в том, что половина чиновников ничего не пытаются сделать. По крайней мере, пока ситуация становится только хуже. Я думаю, что это следствие коррупции. Дело здесь не в законах, а в ментальности. Дисциплины не хватает. Я думаю, что руководству страны надо быть жестче. Им надо публичную порку устроить для пары чиновников, и тогда дело сдвинется с мертвой точки. Сейчас наступило такое время, что мы, бизнес, уже перестаем верить во все», – сказал г-н Дымов «Времени новостей».

Правительство перераспределило налоги в их пользу

     Регионы смогут покрыть бюджетные потери от снижения налоговой нагрузки на предприятия – в размере 100 млрд руб. Субъектам РФ добавят 0,5% налога на прибыль и 40% акциза на горюче-смазочные материалы (ГСМ). Это принесет им порядка 105 млрд руб. дополнительного дохода. Такое решение было озвучено премьер-министром Владимиром Путиным на совещании в Ярославле. Эксперты считают, что на покрытие убытков субъектов потребуется намного больше.
     Напомним, две недели назад правительство приняло ряд налоговых послаблений для бизнеса: ставка налога на прибыль была снижена с 24 до 20% за счет федеральной доли налога (она снизится с 6,5 до 2,5%), был увеличен размер амортизационной премии с 10 до 30%. Регионам разрешили снижать ставку налога на малые предприятия, пользующиеся упрощенной си­стемой налогообложения, с 15 до 5% от прибыли. Уже одобренные парламентом налоговые новации вступят в силу с 1 января 2009 года. В результате, по подсчетам Минфина, общий объем выпадающих доходов составит 550 млрд руб.: свыше 400 млрд руб. теряет федеральная казна, около 100 млрд руб. – региональные бюджеты.
     Теперь правительство придумало, как покрыть образовавшуюся дыру в бюджетах субъектов. Вчера Владимир Путин предложил перераспределить некоторые налоги в пользу регионов. В субъекты правительство намерено передать еще 0,5% налога на прибыль (в итоге региональная ставка налога составит 18%) и 100% акцизов на ГСМ (сейчас между регионами распределяется 60% акциза). По оценкам правительства, прибавка по налогу на прибыль принесет регионам дополнительно 50 млрд руб., а выручка от 40% акциза на ГСМ составит 53-54 млрд руб. «Все это посчитано из действующей макроэкономики», – отметил премьер. Если это не покроет убытки регионов, Владимир Путин пообещал найти другие способы возмещения. «Субъекты получат ровно столько, сколько составят выпадающие доходы», – подчеркнул премьер.
     Эксперты уже сейчас обращают внимание на просчеты чиновников. По мнению партнера ФБК Игоря Николаева, озвученная сумма сильно переоценена. «Выпадающие доходы по налогу на прибыль правительство считало на основании объема прибыли за прошедшие годы, – поясняет эксперт. – Но в следующем году показатели будут ниже, поскольку количество убыточных предприятий возрастет». Она напомнил, что в кризисный 1998 год количество убыточных предприятий составило 53%, а в успешном 2007 году их доля была только наполовину меньше. Есть риски и снижения сборов от ГСМ из-за сокращения спроса, предупреждает партнер компании «Налоговая помощь» Сергей Шаповалов.

ЦБ выручил российские банки

     Вчера Банк России опубликовал обзор банковского сектора РФ за октябрь. Этот месяц стал худшим месяцем в этому году для российских банков: вкладчики забрали с депозитов рекордную сумму 354 млрд руб., еще 154 млрд руб. банки потеряли на фондовом рынке. Чтобы удержаться на плаву, кредитным организациям пришлось занять у ЦБ беспрецедентно большую сумму – 1,2 трлн руб.
     В октябре кредитные учреждения заняли у Банка России 1,178 трлн руб., что по объему соответствует порядка трети собственного капитала всех российских банков. Отметим, что месяцем ранее банки заняли у регулятора 233 млрд руб.
     Октябрьские заимствования позволили банкам компенсировать потери, понесенные из-за переоценки портфеля ценных бумаг и оттока вкладов, а также расходы на выдачу кредитов. Только населению банки отдали в октябре 354,5 млрд руб., в результате чего общий объем вкладов физлиц снизился на 6% и составил 5,535 трлн руб. При этом граждане изменили структуру своих вложений на банковских депозитах, увеличив долю валютных вкладов и снизив долю рублевых. Так, например, объем рублевых вкладов, открываемых более чем на год, снизился за октябрь на 7,3%, до 3,111 трлн руб., а валютных вкладов, наоборот, вырос на 11%, до 605 млрд руб.
     Потери банков в октябре за счет инвестиций в инструменты фондового рынка составили 154 млрд руб., что вполне сопоставимо с сентябрьскими убытками, когда убытки кредитных организаций за счет переоценки портфелей бумаг были на уровне 93,9 млрд руб. Не исключено, что потери банков в октябре могли быть еще выше, но игроки снизили вложения в ценные бумаги на 1,4%, до 2,164 трлн руб.
     Несмотря на то что в октябре банки нарастили собственный капитал на 6,4%, до 3,35 трлн руб., а активы на 2,9%, до 25,3 трлн руб., темпы кредитования при этом в октябре замедлились, а уровень просрочки вырос. Объем кредитов, выданных компаниям и организациям, вырос всего на 2% (240 млрд руб.), составив, по данным на 1 ноября 2008 года, 12,3 трлн руб., тогда как доля просрочки в общем объеме займов юрлиц выросла в октябре до 1,6% против 1,2% месяцем ранее. Таким образом, в октябре уровень просроченной задолженности по кредитам, выданным юрлицам, вырос на 36%, до 192,2 млрд руб.
     В отличие от организаций россий­ские граждане пока гасят кредиты более своевременно. Объем просроченной задолженности по кредитам физиче­ских лиц вырос всего на 1,9%, составив 133,9 млрд руб. Общая сумма задолженности населения перед банками увеличилась за октябрь на 1,6% (65,4 млрд руб.), до 4,083 трлн руб.
     Соответственно, банкам пришлось увеличить объем резервов на возможные потери по ссудам на 79,5 млрд, до 833 млрд руб.
     Все это не могло не отразиться и на прибыли банков, которая на 1 ноября составила 314,7 млрд руб., что ниже на 11% по сравнению с 1 октября. Число убыточных банков в октябре достигло 113 против 65 месяцем ранее, их убыток составил 48,9 млрд против 13,1 млрд руб.
     По мнению аналитиков, в дальнейшем ситуация у банков будет ухудшаться. «Скорее всего октябрь будет худшим месяцем для отчетности российских банков, – говорит аналитик ФК «Уралсиб» Леонид Слипченко. – В сентябре наблюдался резкий обвал фондовых рынков, последствия которого перешли на октябрь». По его мнению, в ноябре-декабре за счет снижения оттока средств вкладчиков и перетасовки портфелей ценных бумаг отчетность банков может быть несколько лучше. В то же время, по словам аналитика ИК «ЮниКредит Атон» Рустама Боташова, просрочка по кредитам будет увеличиваться и дальше на фоне общего ухудшения экономиче­ской ситуации и уровня роста безработицы. «Кредитный портфель будет расти медленнее, просрочка и резервы на потери по ссудам будут расти быстрее, в результате прибыльность банков будет ухудшаться», – отмечает г-н Боташов. «Самый критичный сценарий состоит в том, что при дальнейшем росте отчислений в резервы банки будут проедать свою прибыль, вследствие чего произойдет снижение их капитала», – заключает аналитик ИК «Тройка Диалог» Ольга Веселова.

     Бездумное снижение налогов, прежде всего с нефтегазового сектора, обернется триллионными потерями для бюджета. Логика властей, идущих навстречу лоббистам крупных компаний, проста: протянем на накопленных резервах, а через полгода или кризис кончится, или нефть подорожает и можно будет жить по-старому.
     В идущих сейчас широким фронтом мероприятиях по снижению налогов принято видеть если и не государственную мудрость, так, по меньшей мере, хоть запоздалое прозрение. Чего-чего, а уж этого от властей добивались давно. И объясняли по-человечески, и просили, и умоляли, но все без толку. И только дыхание кризиса заставило их пойти навстречу…
     Уточним. Навстречу кому?
     Кто лоббировал и лоббирует понижение налогов – вчера неудачно, а сегодня с таким успехом? Узок круг этих лоббистов. Это несколько сотен гигантских и просто очень больших предприятий. Именно от них основная масса денег в бюджетах всех уровней и внебюджетных фондах.
     Суммарный вклад сборов с мелкого бизнеса и налогов с физлиц в несколько раз меньше. Конечно, это плохо, но уж ничего не попишешь. Мы – страна корпоративная.
     Понятно, что корпорации всегда и особенно теперь хотят платить поменьше. А лучше даже и вообще не платить. Но всегда ли то, что хорошо для корпораций, хорошо для страны? Можно спросить и чуть иначе: а что было бы полезнее, допустим, для развития и процветания «Газпрома» – резкое снижение налогов или радикальная смена менеджмента? Ответ не так очевиден, как это кажется газпромовскому менеджменту, но не будем отклоняться в сторону.
     Итак, самые могучие наши корпорации, имеющие прямой доступ в Кремль и в Дом правительства, ходят туда и выбивают себе очередные порции поблажек. А гиганты помельче делают то же самое через свои бизнесменские профсоюзы – объединения предпринимателей.
     Однако любой профсоюз, в том числе и предпринимательский, всегда просит и требует материальных выгод для своих членов, и никакой профсоюз нигде и никогда не добивается роста возможностей для свободной и равной конкуренции, которая не разбирает «своих» и «не своих».
     У наших властей и у круга доверенных бизнесменов на этот счет полное взаимопонимание. Ни тем, ни другим совершенно не нужно, чтобы выдвинулись новые и эффективные предприятия-конкуренты.
     Может, они и способны были бы платить нынешние налоги, но зато не стали бы оглядываться ни на начальство, ни на сросшийся с ним старый бизнес. Консенсусное решение сегодняшних проблем напрашивается само собой: «новый бизнес» не допускать, а «старый» – спасать. Выписав ему субсидию за неэффективность в виде снижения налогов.
     Особенно гротескно это смотрится применительно к нефтегазовому сектору, огосударствление которого происходило в свое время под лозунгом замены лукавых и корыстных на патриотичных и надежных. И вот, стоило нефти подойти к $50 за баррель (три года назад это считалось очень высокой ценой), как «патриотичные» и «надежные» принялись самостийно сокращать экспортные поставки, раскачивать государственный бюджет, клясть «ножницы Кудрина», выбивать обещания изменить в их пользу всю систему налогообложения и, разумеется, вымогать из казны деньги на оплату иностранных долгов, в которые они по своей безответственности и малограмотности влезли по уши.
     Нефтегазовый сектор из главного государственного спонсора вдруг превратился в нахлебника.
     Между тем, в предкризисные месяцы нефтедоходы составляли половину всех федеральных поступлений. Таможенная служба (в основном за счет экспортной пошлины на нефть) влила в федеральный бюджет с января по октябрь больше денег, чем налоговая служба, а в абсолютных цифрах – 4,6 против 4,0 трлн рублей.
     Если налоговые доходы с нефти и газа в следующем году упадут в несколько раз, а именно так, похоже, и будет, то в федеральном бюджете может возникнуть дыра размером триллиона в три рублей.
     И если даже допустить, что налоговые поступления с остальных наших секторов останутся на нынешнем уровне (а на самом деле уже решено, что не останутся), то и тогда плановые федеральные расходы в 2009-м будут в полтора раза больше, чем доходы.
     Разумеется, в казне кое-что запасено впрок. В двух фондах, на которые разделился бывший Стабфонд, скоплено 5,2 трлн рублей. Но этих денег хватит не на семь лет, как первоначально подсчитал наш министр финансов, и даже не на три, как он заверил несколькими днями позже. Только на покрытие годового федерального дефицита пришлось бы бросить половину этих фондов, а ведь претендентов зачерпнуть из них и так несть числа.
     Если в упор не видеть это обстоятельство, а также и еще несколько других, не менее выразительных, то почему бы и не прописать нашей экономике стандартную антикризисную терапию? Почему бы не прописать ей «дешевые деньги», игнорируя нашу инфляцию и нашу банковскую систему? Почему бы не увеличить госрасходы, не беря в расчет, что госдоходы уже и сейчас радикально уменьшились? И почему бы в добавление ко всему этому не «ослабить налоговое бремя», забыв, что налоги, собираемые с ненефтяной части нашей экономики, и без этого несуразно малы по сравнению с государственными тратами?
     Если бы российская экономика была такой же, как польская или словацкая, только больше размером, то ее примерно такими способами и стоило бы лечить от кризиса. Но загвоздка в том, что она другая. Лекарство, подходящее для кошки, может совсем не годиться для мышки.
     Упразднение федеральной доли налога на прибыль и узаконенное уже изменение процедуры взимания НДС лишат федеральный бюджет 2009 года еще минимум одного триллиона рублей доходов. Допустим, их тоже возместят из резервных фондов. А как быть с дырами в региональных и муниципальных бюджетах?
     Треть доходов там – от налога на прибыль, еще почти столько же – от подоходного налога. Подоходный налог в реальном исчислении уменьшится. Кризис есть кризис. А налог на прибыль и вовсе упадет в разы – и по причине смягчения процедуры начисления, и просто потому, что прибыли фирм упадут, по разным прикидкам, вдвое, если не втрое.
     В совокупности это выпавшие доходы еще на триллионы рублей. Чем возмещать? Опять из фондов и золотовалютных резервов? Хватит, но ненадолго. Просто взять и напечатать денег? Сегодня – вряд ли. Но вероятность возврата к испытанным рецептам 90-х годов от месяца к месяцу, видимо, будет расти. И
     не исключаю, что бездумное снижение налогов обернется ростом давления как раз на самое нормальное, что есть в нашей налоговой системе – на плоскую шкалу подоходного налога. Если уж денег в бюджетах недобор, так почему бы не вернуться к прогрессивной шкале?
     Материальный приварок, конечно, минимальный, зато уж как справедливость выиграет!
     Если искать какую-то логику в новейшей налоговой политике наших властей, то она, видимо, такова: обходиться пока без доходов, тратить накопленные резервы, ну а через полгода или кризис кончится, или хоть нефть подорожает и можно будет опять жить по-старому.
     Разное бывает в жизни, иногда оправдываются и самые наивные расчеты. Ну а если нет? Если нет, и
     если кризис придется все-таки преодолевать, а не пересиживать, то исходить надо из того, что он осложнен у нас многими болезнями, которых у других нет: нефтезависимостью, централизаторской манией властей, их же непредсказуемостью, засильем в экономике монополий и других неэффективных предприятий и еще многим.
     Поэтому, например, у нас нет ни возможности, ни даже целесообразности наращивать государственные расходы. Их надо перераспределить в пользу рядовых людей, сэкономив на субсидировании корпораций, на искусственном поддержании курса рубля и на любом другом обслуживании клановых интересов и коллективных иллюзий.
     Если доходы и сбережения рядового человека защищены от неплатежей, банкротств и инфляции, а рынок труда реально открыт для трудоустройства, то он довольно стойко перенесет ликвидацию предприятий, которые заслужили банкротство.
     И если предприниматель почувствует, что власти жертвуют привычным своим самодурством ради доверия в экономике, что от неформальных налогов и повинностей можно отказаться, то он сосредоточится на соревновании с конкурентами и довольно легко смирится с налогами формальными, которые у нас вовсе не так уж и высоки.
     На переход к такой политике денег в государственных заначках накоплено вполне достаточно. Жаль только, опыт двадцати лет капитализма подсказывает другое: любая рациональная политика начинается у нас только тогда, когда с последней потраченной копейкой рассеиваются последние иллюзии и другой альтернативы просто уже не остается.

«Газпром» просит государство профинансировать инвестиционную программу на 2009 год

     Глава «Газпрома» Алексей Миллер вчера озвучил, какую сумму концерн планирует потратить на инвестиции в 2009 году. На пресс-конференции после торжественной сварки стыка новой газотранспортной системы Бованенково-Ухта он сообщил, что объем инвестпрограммы составит 920 млрд руб. Летом топ-менеджеры «Газпрома» говорили, что эта цифра может превысить 1 трлн руб. Однако в связи с кризисом финансистам концерна пришлось максимально сократить инвестиционный аппетит, причем, как вчера подчеркнул г-н Миллер, не в ущерб темпу реализации всех запланированных проектов компании, связанных с основной деятельностью.
     В то же время, как стало известно вчера, на совещании в Белом доме 2 декабря, где рассматривались инвестпрограммы госкомпаний, «Газпром» поставил вопрос о предоставлении госфинансирования для ряда проектов концерна. Министр энергетики Сергей Шматко, находясь в Екатеринбурге, вчера сообщил, что государство может пойти ему навстречу: «По нашим подсчетам, «Газпром» сократит поставки газа в нынешнем году по сравнению с прошлым в России в больше степени, чем в Европе. Это означает действительно снижение доходной базы, но инвестиционная программа в этой ситуации не изменяется, и будет софинансирование». Он отметил, передает Интерфакс, что инвестпрограмма «Газпрома» на 2009 год рассматривается в различных сценарных условиях. «И, видимо, придется подумать о поддержке компании», – сказал министр. А первый вице-премьер Виктор Зубков (возглавляет совет директоров «Газпрома») как участник совещания рассказал, что презентация инвестпрограммы «Газпрома» была сделана «качественно и аргументированно» и на многочисленные вопросы были получены компетентные ответы.
     О каких именно госвливаниях в инвестпрограмму «Газпрому» идет речь, гг. Зубков и Миллер не рассказали. По словам председателя правления компании, кредитные ресурсы государства могут быть более выгодными для концерна, чем предложенные на рынке (видимо, в условиях финансового кризиса). Ранее «Газпром» уже обращался в правительство с просьбой оказать помощь в размере 1 млрд долл. «На всякий случай», – объясняли тогда в концерне, руководство которого упорно отрицало наличие проблем с финансовыми ресурсами. Сейчас уже речь идет о более значительной сумме, которая, по информации «Времени новостей», необходима на ряд «специальных проектов», которые «Газпром» реализует в рамках долгосрочных финансовых вложений. Как сообщил источник, знакомый с параметрами инвестпрограммы, в следующем году «Газпром» планирует потратить около 220 млрд руб. в рамках долгосрочных финансовых вложений (около 700 млрд пойдет на капитальные вложения): концерн инвестирует свою долю в таких проектах, как строительство газопровода «Северный поток», первая фаза освоения Штокмановского месторождения в консорциуме Shtokman Development AG, а также приобретение лицензий. Кроме того, в апреле 2009 года истекает опцион «Газпрома» по выкупу 20% акций «Газпром нефти» у итальянской ENI (примерно на 3 млрд долл.), а также контрольных долей в «Арктикгазе» и «Уренгойле» у консорциума ENI и Enel (цена вопроса около 1 млрд долл.). Вполне вероятно, что часть суммы для расчетов с итальянцами предоставит ВЭБ в рамках программы господдержки отечественных компаний.

Чего не следует бояться нашим согражданам

Миф № 1
     Идут массовые увольнения
     – За три недели ноября столичные предприятия заявили о предстоящих увольнениях 4,6 тысячи человек, – говорят в Московской службе занятости.
     Пугает? Еще бы, если за 3 недели уволили столько, сколько в прошлом году за 3 месяца. Но если вчитаться в данные, опубликованные службой занятости, внимательно, то откроется несколько иная картина.
     В Москве – 17 тысяч безработных. И по той же самой официальной статистике – 175 тысяч незакрытых вакансий! То есть спрос на работников в десять (!) раз превышает предложение!
     – Сейчас в зоне риска – работники сферы услуг, торговых сетей, ресторанов, – рассказывает Лилия ОВЧАРОВА, замдиректора Независимого института социальной политики. – В торговых сетях, кстати, появилась такая практика: «белых воротничков» не увольняют, а переводят из офисов на вакантные должности в торговых залах. Через две недели люди не выдерживают и увольняются.
     А чего, собственно говоря, люди не выдерживают? Обычной нормальной работы в магазине? Или же они думали, что до конца жизни будут работать, не вылезая из теплого уютного кожаного кресла, просматривая развлекательные веб-сайты, по часам отмеряя окончание рабочего дня и получая за этот «адский труд» приличную зарплату? Сказок, увы, не бывает...
     – Между прочим, в 60% российских компаний сокращения сотрудников не проводятся и не планируются, – к такому выводу пришли аналитики исследовательского центра интернет-портала «Суперджоб».
     – Незачем сокращать, нужно работать! Наша компания ограждена от всякого рода экономических кризисов, – с оптимизмом заявляют опрошенные «Суперджобом» руководители компаний.

Миф № 2
     Если все-таки сократили, то это трагедия: работы в кризис не найти
     К 175 тысячам официально зарегистрированных вакансий стоит прибавить еще примерно столько же незарегистрированных.
     Кадровый дефицит в нашей стране колоссальный. Бизнесу остро не хватает квалифицированных специалистов. Поэтому если какое-то предприятие в Москве решило сократить людей, то другое их наверняка подыскивает.
     В Интернете недавно был открыт сайт, посвященный сокращениям, – sokratili.ru. На нем в режиме онлайн выкладывают все сообщения о состоявшихся или грядущих увольнениях. А в правой колонке сайта – вакансии. От объявлений «требуется менеджер, бухгалтер, аудитор, помощник директора» в глазах рябит!
     – Представители ряда компаний сообщают, что у них производится набор новых сотрудников, – утверждают в исследовательском центре портала «Супер-джоб», – бизнесмены говорят следующее: компания развивается. Штат расширяется. Нам, наоборот, очень нужны сотрудники.

Миф № 3
     Грядет девальвация рубля
     – Резкой девальвации не будет, – пообещал в ноябре председатель Центробанка Сергей ИГНАТЬЕВ.
     Все зацепились за слово «резкой» и начали паниковать. Да и сам Центробанк в какой-то степени провоцировал нервные настроения, не объясняя своих действий. Тем временем курс доллара рос, и народ испугался не на шутку. Как-то сразу вспомнился 1998 год, когда за месяц курс доллара скакнул с 6 рублей до 18.
     – Уверяю вас, в 2009 году все стабилизируется и курс перестанет расти, – убеждает гендиректор компании «Финэкспертиза» Агван МИКАЕЛЯН.
     Эмоциональным аргументам о том, что «десять лет назад это уже было», он противопоставляет логические: само правительство США, как никогда, заинтересовано в падении собственной валюты. Потому что слабый доллар даст возможность американским компаниям отгружать свои более дешевые товары на экспорт. Плюс к тому в США прогнозируется падение ВВП – о каком росте доллара может идти речь...
     Почему же тогда американская валюта растет сейчас? Ответ простой: из-за падающей цены на нефть. Экспортная валютная выручка сокращается, а отток капитала растет – слишком много покупаем импортных товаров. Но у этой ситуации есть и обратная сторона: чем дешевле рубль, тем больше преимуществ имеют российские экспортеры (не случайно США мечтают обвалить свой доллар). А значит, у них бизнес пойдет в гору, потечет экспортная выручка и... рубль опять начнет крепчать. Нормальное экономическое колебание.
     Еще один чисто психологический момент – девальвация рубля даже на 30% по сравнению с летним курсом означает, что доллар подорожает с 25 до 32 рублей. Так уже было несколько лет назад, и тогда никому не казалось, что это что-то страшное...

Миф № 4
     Банки перестали выдавать кредиты
     Три недели назад моя знакомая получила одобрение ипотечного кредита в одном из крупнейших госбанков. Ради эксперимента попробовать взять в долг решил и я.
     – А можно мне машину в кредит оформить, – спрашиваю менеджера автосалона, расположенного на улице Академика Королева.
     – Конечно, вам какой банк? – спросил обрадованный перспективой впарить автомобиль продавец. – Хотите экспресс-кредит попробовать?
     Через минуту я уже сидел возле кредитного менеджера и диктовал свои паспортные данные. А еще через час мне позвонили из банка:
     – Ваш кредит одобрен, подъезжайте для оформления документов.
     (Подробный рассказ о том, как в кризис получить кредит, читайте в ближайших номерах «КП».)
     Тем временем, по официальной статистике Центробанка, в октябре банки выдали кредитов гражданам на 1,6% больше, чем в сентябре.
     Темпы роста количества выданных кредитов замедлились в два раза, но, как ни удивительно, они остались положительными. То есть кредиты дают! А то что чуть меньше, так, оно и к лучшему – меньше будет «легких кредитов», которые выдают под огромный процент без справок и документов людям, которые потом оказываются не способными платить?

Миф № 5
     Цены на жилье обвалятся
     Конечно, некоторое снижение цены недвижимости будет – оно уже сейчас началось. Процентов 20 – 30 снижения безмерно раздутых цен, конечно, возможно. Но вряд ли больше. Не думайте, что к весне квартиры подешевеют в несколько раз. К сожалению, в Москве меньше чем по 4 тысячи долларов за квадратный метр застройщки не хотят продавать.
     – На самом деле спрос на жилье, разогревавший цены, никуда не делся, он просто временно заморожен из-за кризиса, – объясняют аналитики. – Так что даже нынешнее снижение цен, увы, временное явление.
     Главная проблема кроется в том, что у нас слишком мало новостроек. Их явно не хватает для того, чтобы удовлетворить всех желающих. При этом средний срок строительства одного дома (от чертежа до квартиры «под ключ») – около трех лет. То есть остановка строительства сейчас означает, что через некоторое время цены вырастут еще больше – быстро возобновить стройки не удастся.
     С такой перспективой не согласны и власти, поэтому-то они и кредитуют строительный бизнес, выкупают квартиры в возводимых домах и не дают ценам на жилье упасть слишком низко.

Удастся ли государству спасти экономику, национализировав проблемные предприятия

     Вчера стало известно, что государство в лице корпорации «Оборонпром» выкупит у НПО «Сатурн» более 48% акций. В результате этой сделки контрольный пакет бумаг предприятия окажется в федеральной собственности. Таким образом, волна национализации, начавшаяся в банковской сфере, перекинулась и на реальный сектор. Экономисты говорят, что «большая скупка» только начинается. При этом они признают: в условиях финансового кризиса национализация – едва ли не единственный способ спасти проблемные предприятия. Но что будет потом, покрыто мраком. Государство никогда не было эффективным собственником и управленцем, а в кризисных условиях это может проявиться еще сильнее.
     Первыми необходимость новой национализации признали США и Великобритания, которые раньше других ощутили на себе все прелести финансового кризиса. Еще в 2007 году британский банк Northern Rock, потерявший за короткий срок более 80% капитализации, оказался на грани банкротства. В итоге в феврале этого года государство национализировало банк, «повесив» на баланс бюджета 175 млрд. долларов. В сентябре 2008 года США национализировали два крупнейших американских ипотечных агентства Fannie Mae и Freddie Mac, потратив на это 5 трлн. долларов. Правительство Исландии национализировало три крупнейших банка страны и подыскивает кредитора, дабы не допустить банкротства всей экономики страны. В числе доноров, на которых надеется Рейкьявик, помимо Великобритании и Международного валютного фонда, фигурирует и РФ.
     До России кризис добрался позднее, поэтому и разговоров о возможной национализации проблемных банков и предприятий до поры до времени не было. Но когда гром грянул, об этом начали говорить, причем активно. В середине октября вице-премьер Сергей Иванов заявил, что государство готово «по обоюдному согласию» выкупать акции высокотехнологичных компаний и предприятий ВПК у частных владельцев, тем самым входя в капитал предприятий. Спустя некоторое время первый вице-премьер Игорь Шувалов подтвердил: правительство обсуждает частичную национализацию как одну из крайних мер поддержки экономики.
     При этом фактически национализация в стране уже началась. Первыми, как и на Западе, под крыло государства попали проблемные банки. Так, под контроль госкорпорации ВЭБ за символическую сумму перешли Связь-банк и банк «Глобэкс». Фактически национализирован Собинбанк, контроль над которым получил государственный Газпромбанк. В данный момент Агентство по страхованию вкладов подбирает новых владельцев еще нескольким банкам. Очевидно, что в условиях подорожания госкредитов потянуть такую ношу могут лишь организации с госучастием.
     Эксперты подтверждают: пока видны лишь первые ласточки национализации. Как заявил «НИ» ректор Российской экономической школы Сергей Гуриев, отдельные банки, получающие сейчас кредиты от ВЭБа, не смогут эти кредиты вернуть. В качестве погашения кредита ВЭБ получит пакеты акций банка, что во многих случаях будет означать его переход под контроль государства.
     Вслед за банками развивающийся кризис начал душить и реальный сектор экономики – промышленность. Последние данные Росстата говорят о росте ВВП в октябре на уровне всего 0,6%. При этом в декабре специалисты ожидают нулевой рост российского промсектора. «Ситуация в промышленности ухудшается стремительно. Отдельные предприятия будут вынуждены продавать свои акции государству, поскольку другого выхода для них сейчас нет, – рассказал «НИ» руководитель Центра исследований постиндустриального общества Владислав Иноземцев. – В первую очередь это касается металлургии. Предприятия отрасли безумно перекредитованы, плюс негативно сказывается существенное падение спроса на их продукцию. В федеральную собственность могут перейти отдельные предприятия машиностроения и строительные компании, поскольку в отрасли дела крайне плохи».
     Как стало ясно накануне, процесс уже «пошел». Во вторник вечером премьер Владимир Путин заявил, что научно-производственное объединение «Сатурн» «оказалось не готово к обслуживанию и своевременному погашению кредитной задолженности в условиях нестабильности на финансовых рынках». По мнению главы правительства, без расширения участия государства в капитале предприятия его проблемы решить нельзя. А уже в среду появились первые подробности «решения проблемы». Государство в лице «Оборонпрома» выкупит 48,76% акций НПО «Сатурн». Учитывая, что ранее оно уже владело 37% бумаг предприятия, теперь оно получит над ним полный контроль.
     «Думаю, это оправданный шаг, когда государство входит в капитал компаний оборонной промышленности, – сказал «НИ» главный экономист Центра развития Валерий Миронов. – Тем самым предотвращается поглощение компаний западными кредиторами. Но национализация должна ограничиться только стратегически важными предприятиями. Нет ничего страшного в том, если другие попадут в руки зарубежных собственников. Государству лучше направить средства на развитие инфраструктуры, финансового рынка, что поможет привлечь новых инвесторов и быстрее выйти из кризиса».
     Но аппетит уже пришел. По словам специалистов, могут быть национализированы десятки российских предприятий. С одной стороны, это поможет спасти их от банкротства. Но, с другой, государство никогда не проявляло себя ни хорошим собственником, ни эффективным управленцем. Так было при социализме, там, судя по последним примерам, остается и в рыночной экономике.
     Ярчайший пример – банкротство авиакомпании AirUnion, созданной государством и ему же принадлежавшей. Разорившийся этой осенью авиаперевозчик задолжал партнерам в общей сложности порядка 1 млрд. долларов, что стало чудовищным ударом для отрасли. С долгами государство не расплатилось до сих пор. Однако на базе AirUnion недавно решили создать нового перевозчика – «Авиалинии России», владеть которым будет по сути то же государство – «Ростехнологии» и правительство Москвы. Компания планирует стать крупнейшим перевозчиком в стране, однако далеко не все уверены в успехе нового госпредприятия. Как напоминают специалисты, у AirUnion были та же идея и концепция. Многие эксперты подозревают, что от смены вывески мало что изменится.
     «Очевидно, что государство не лучший собственник. Частник заинтересован в успехе своего дела, может передавать бизнес по наследству. А чиновник не стремится к эффективному управлению. Его время ограничено. Когда придет новый высокопоставленный руководитель, его, скорее всего, заменят другим чиновником», – пояснил Валерий Миронов.
     Неэффективность госуправления понимают и в самых высоких кабинетах, поэтому о национализации говорят так неохотно. «Правительство хочет этот процесс оттянуть, скрыть, не решается полностью перевести предприятие под контроль государства, покупает лишь часть акций. Это большая проблема, поскольку процесс становится непрозрачным. Кроме того, пока нет четкого закона о национализируемых предприятиях, что не позволяет контролировать работу госчиновников на этих объектах», – рассказал «НИ» директор Института глобализации и социальных движений Борис Кагарлицкий.
     К радости правительства, раскручивающийся маховик национализации не должен вызвать протестов со стороны населения. Мало того, последний опрос ВЦИОМ свидетельствует: 58% россиян считают полезной национализацию крупных предприятий, 50% – национализацию банков. Впрочем, Игорь Шувалов заявлял, что правительство не ставит себе задачи долговременно присутствовать как акционер в капиталах компаний. После завершения кризиса они снова будут приватизированы.
     «Какие желания и настроения будут у государства в будущем – не знает даже оно само. Возможно, после кризиса действительно будет объявлено о приватизации национализированных предприятий. Но вопрос – купят ли?» – рассуждает Владислав Иноземцев. «Боюсь, что страну могут разграбить по второму разу. Сейчас вытянут проблемные предприятия за счет налогоплательщиков, а потом отдадут в руки «своих» людей», – более определенно высказывается Борис Кагарлицкий.

Дмитрий Медведев обсудил экономическую ситуацию с профильным блоком правительства

     Вчера президент Дмитрий Медведев пытался выяснить у экономического блока правительства, почему государственные средства поддержки, вложенные в банковскую систему, до сих пор не доходят до реального сектора. В ответ глава государства узнал о новых мерах правительства, которые, правда, смогут вступить в силу в лучшем случае к концу года.
     Еще в понедельник Дмитрий Медведев обсуждал ровно те же проблемы с первым вице-премьером правительства Игорем Шуваловым, который признался, что до сих пор мало что помогает заставить банки нормально кредитовать отечественные предприятия. И на это у банков есть немало причин, главная из которых – обесценивание активов компаний. В итоге предприятия не могут рассчитывать на длинные кредиты. Реакция президента была незамедлительной. Он пообещал провести очередное совещание по экономическим вопросам, на которое вчера помимо Шувалова прибыли глава администрации президента Сергей Нарышкин, помощник президента Аркадий Дворкович, вице-премьер – министр финансов Алексей Кудрин, глава минэкономразвития Эльвира Набиуллина и председатель Центробанка Сергей Игнатьев. «Способность банков выдавать кредиты реальному сектору связана с ресурсами самих банков», – пытался объясниться Алексей Кудрин.
     А основу этих ресурсов составляют вклады населения, которое на волне финансового кризиса не только не несет деньги на хранение, а поначалу, наоборот, стремилось изъять свои накопления от греха подальше. «Чтобы создать стабильную базу, ставка процента по вкладам должна быть выше инфляции, чтобы граждане предпочитали вкладывать средства», – подчеркнул глава минфина. Между тем правительство сейчас прорабатывает ряд новых механизмов помощи как непосредственно предприятиям, так и банкам. В частности, речь идет о предоставлении государственных гарантий по кредитам предприятий сроком на два-три года. «Государство готово выделить до 300 миллиардов на такие гарантии, – уточнил Кудрин. – Эти гарантии будут дополнять те залоги, которые сами коммерческие предприятия будут предоставлять в банки. Если потребуется, мы можем увеличить этот лимит гарантий для коммерческих структур». При этом государство не намерено брать у предприятий обеспечение под эти кредиты и будет делить риски по ним.
     Обсуждаются и другие меры по стабилизации банковской ликвидности. Одним из механизмов может стать выкуп ипотечных кредитов у некоторых банков. А министр экономического развития Эльвира Набиуллина сказала, что правительство добавило еще 6 миллиардов рублей на субсидирование экспорта промышленной продукции. Но в любом случае введение этих мер в действие потребует некоторых законодательных изменений. В первую очередь, в Бюджетный кодекс. Поэтому раньше конца года применить механизмы на практике едва ли получится. Вопрос с банковской ликвидностью назрел не просто так. За первые месяцы кризиса в стране наблюдался существенный отток вкладов. Сейчас, если верить главе Центробанка, ситуация меняется. «В ноябре в целом по банковской системе оттока вкладов нет, есть даже некоторый приток, – доложил он. – Рассчитываем, что в декабре этот приток усилится». К тому же ряд ведущих банков уже получили обещанные субординированные кредиты. «Ситуация с оттоком свидетельствует о том, что доверие к банкам восстанавливается», – сделал вывод Дмитрий Медведев. Но вместе с тем посоветовал активизировать работу по субординированным кредитам и, может быть, подумать над тем, чтобы выдавать такие кредиты конкретным предприятиям. О поддержке конкретных компаний в последнее время часто говорят на разных уровнях – государственном, банковском и в самом реальном секторе. «Без адресной поддержки нам не обойтись», – заключил вчера президент.
     Первый вице-премьер Игорь Шувалов рассказал о такой поддержке двух отраслей: авиаперевозок и сельского хозяйства. Как известно, в гражданской авиации случился серьезный кризис, который привел к банкротству ряда авиакомпаний. Одной из причин стали высокие цены на авиатопливо и накопившиеся в связи с этим долги. «По линии Федеральной антимонопольной службы приняты решения ограничить диктат компаний, устанавливающих монопольные цены на топливо», – сообщил Шувалов.
     Кроме того, сегодня правительство прорабатывает схему кредитования авиакомпаний для покупки авиакеросина. «Будут предоставлены кредитные ресурсы крупнейшим перевозчикам в размере до 30 миллиардов рублей, – подчеркнул первый вице-премьер. – Финансирование будет предоставлено «Аэрофлоту», «Трансаэро» и новой авиационной компании под эгидой «Ростехнологий». По другим авиакомпаниям вопрос пока что остается открытым. Что касается сельхозпроизводителей, которые обеспокоены тем, что кредиты сегодня подорожали, то, по словам Шувалова, правительство выделило 7 миллиардов рублей на субсидирование процентных ставок для агропромышленного комплекса.
     – Несмотря на трудности, мы должны не просто сохранить темпы роста в развитии приоритетных программ, но и, где это возможно, увеличить их, – подчеркнул Дмитрий Медведев. – Мы должны в следующем году получить новые, более высокие результаты в осуществлении важнейших социальных программ.
     Пара наставлений нашлась и для главы минэкономразвития, которая рассказала о перспективах роста экономики и уровня инфляции по итогам года. Эльвира Набиуллина ожидает, что рост ВВП в конце года составит 6,8 процента, а инфляция – 13,5 процента. Глава государства потребовал внимательнее относиться к макроэкономическим показателям. «Это не абстрактные понятия, – заметил он. – Это важная составляющая жизни людей. Нужно стараться ее уменьшить – шансы для этого достаточно неплохие есть».

Колонка обозревателя

     Оперативные сводки с фронтов российского экономического кризиса приобретают все более анекдотический характер. Дабы оценить степень их нелепости, представим себе для сравнения гипотетическую беседу Верховного Главнокомандующего И.В.Сталина с наркомом боеприпасов Б.Л.Ванниковым накануне одного из стратегических наступлений Красной Армии в период Великой Отечественной войны.

     Сталин: Товарищ Ванников, мы с вами договаривались, что к началу наступления фронтам будет поставлено 100 миллионов снарядов. Расскажите, как идут дела?
     Ванников: Товарищ Сталин, снаряды произведены, но до фронтов они не дошли. Дело в том, что заводы требуют от фронтов залога под фьючерсную поставку снарядов, а у фронтов нет никаких залогов, кроме солдатских жизней, не признаваемых заводами реальными ценностями. От этого у нас возникли тромбы в поставках.

     Что ответил и решил бы товарищ Сталин в этой гипотетической ситуации и как он «разрулил» бы эти тромбы, никому объяснять не нужно. Нет, не подумайте плохого: расстрелов по законам военного времени было бы минимум, а назначений новых кадров – максимум.
     Теперь интересно посмотреть, что сказал и решил в аналогичной ситуации наш нынешний Верховный главнокомандующий, президент РФ Д.А.Медведев в беседе с первым вице-премьером И.И.Шуваловым.

     Медведев: Игорь Иванович, у меня один вопрос и еще одно поручение. Мы с вами в последнее время много внимания уделили тому, чтобы в наш реальный сектор, в нашу реальную экономику пришли деньги. Какова ситуация сегодня?
     Шувалов: Дмитрий Анатольевич, мы можем доложить вам, что решения, которые были приняты, исполнены в полном объеме, но денежные средства до потребителей, до промышленных потребителей не дошли. В связи с тем, что активы многих акционеров, многих предпринимателей в настоящий момент просто обесценены, и реальная стоимость отличается от рыночной в разы, банки не понимают, как им выполнять эти требования о достаточных гарантиях при выдаче кредитов.

     Это гениальная версия: поручения исполнены в полном объеме, но денег нет! И никого за такой доклад пока не посадили, а надо бы. Куда же делся этот «полный объем»? Ситуация следующая. «Системообразующие» банки получили от государства крупный кредит (в сумме порядка 5-6 триллионов рублей) практически бесплатно и без залога. Далее, государство «надеялось», что эти средства будут ссужаться банками по дешевке предприятиям, нуждающимся в оборотных средствах для продолжения производства. Однако банки, вместо того чтобы помогать гибнущим производствам, стали скупать на ссуженные рубли полновесные доллары и переводить их за рубеж. Только и всего. Об этом уже докладывал президенту председатель правления ЦБ Игнатьев.
     Президент Медведев понял, в чем суть проблемы и кто мешает эту проблему решить. Корень зла – в мировом рынке, который не хочет по достоинству оценить реальную стоимость российских компаний. Это американский империализм преднамеренно обрушил капитализацию американских компаний с тем, чтобы вслед рухнула и цена акций Газпрома, Роснефти и т.п. «Даже если капитализация каких-нибудь крупных, ведущих компаний упала в несколько раз сегодня, – сказал Медведев, – мы понимаем все-таки на самом деле, какова их реальная стоимость, особенно когда речь идет о сырьевых компаниях… Я что предлагаю? Надо будет встретиться, обсудить это у меня на совещании, и все-таки нам нужно сделать так, чтобы эти деньги дошли до производства. В противном случае непонятно вообще, зачем раскассированные средства...»
     Куда уходят «раскассированные средства», об этом действительно никому ничего не известно. Но в остальном президент полностью согласен с премьер-министром, осветившим этот вопрос днем раньше. Путин заявил, что существенное снижение котировок акций отечественных предприятий – «это какое-то уродливое и абсолютно несправедливое явление». Об упомянутой Путиным «справедливости» успеется поговорить, а вот об «уродах» поговорить самое время. Слова премьера напомнили мне диалог графини-внучки с графиней-бабушкой из бессмертной комедии Грибоедова «Горе от ума».

     Графиня-внучка:
     Ну бал! Ну Фамусов! умел гостей назвать!
     Какие-то уроды с того света,
     И не с кем говорить, и не с кем танцевать.
     Графиня-бабушка:
     Поетем, матушка, мне, прафо, не под силу,
     Когда-нибуть я с пала та в могилу.

     Понятно, что отправляться с бала прямо в могилу никому не хочется, но придется. В феврале этого года не кто иной, как Путин говорил на Госсовете о невероятном росте российской экономики: объем инвестиций вырос в 7 раз, капитализация фондового рынка с 1999 года выросла в 22 раза! Сегодня же мы наблюдаем явления прямо противоположные – бегство капиталов и обвал капитализации, отчего возникают некоторые неуместные вопросы. Можно охотно согласиться с тем, что если за 8 лет президентства Путина капитализация выросла в 22 раза, то это явление «отрадное». Но откуда следует, что если затем в течение полугода премьерства Путина та же самая капитализация снизилась в 4 раза, то это явление «уродливое»? Может быть, нелишне задуматься и о том, что предыдущий рост был не менее уродливым явлением, связанным с теми же самыми действиями международных финансовых спекулянтов типа Сороса? Ведь премьер прямо сказал, что это дискомфортно, когда «решения, какие ценные бумаги покупать или продавать на российских биржах, принимаются главным образом за пределами Российской Федерации».
     Ну, Сорос Джордж, умел гостей назвать!..
     И действительно, не с кем говорить и не с кем танцевать, кроме Шредрера и Берлускони… Но, невзирая на подлые провокации Сороса, президент Медведев спросил Шувалова: «Что вы предлагаете делать?» В ответ Шувалов предложил выдавать кредиты всем подряд – так, «чтобы требования к заемщикам по предоставлению обеспечений не были такими же жесткими, как это в обычной банковской практике». То есть без отдачи.
     Это хорошо! Большие деньги во избежание кризиса раздаются ныне во всем мире. Но при этом внимательно следят за биржевыми курсами. А Медведев с Путиным биржевые торги регулярно закрывают, дабы «наше все» не упало еще ниже.
     В принципе российские руководители исходят из правильных предпосылок: фондовые биржи суть не более чем «градусники», измеряющие температуру экономического тела. И правда, что такое градусник по сравнению с человеческим телом? Что такое барометр и гигрометр по сравнению со всей земной атмосферой? Что такое сейсмограф по сравнению с земным шаром? Не более чем шевеление стрелок в приборах! А между тем человечество тысячелетиями обходилось без градусников – и ничего, выжило. Парацельс, хоть ничего не мог знать о Цельсии и Фаренгейте, а врачом был великим. На этом основании Путин и Медведев предлагают предпринять действия, за которые их не похвалит ни один терапевт – раз температура повышается, градусник биржи следует разбить! Или просто не обращать на него никакого внимания. Поэтому российские биржи за последние три месяца останавливали торги около двух десятков раз.
     Остался еще один вопрос, напоследок затронутый на встрече президента с Шуваловым, – о задержках зарплаты. Они увеличиваются. С точки зрения кудринской «макроэкономики», это полезно: чем меньше зарплата, тем ниже инфляция. А также с точки зрения буржуазии в ее классовой борьбе с пролетариатом, это тоже неплохо: чем ниже зарплата – тем меньше сил у пролетариата.

Как российские банки у Минфина занимали

     Кризис ликвидности, разразившийся в августе, вынудил крупнейшие российские банки активно участвовать в аукционах по размещению бюджетных средств на краткосрочных депозитах. РБК daily стали известны объемы привлеченных средств конкретными банками в августе-октябре 2008 года на таких аукционах. Лидерами по привлечению бюджетных средств стали госбанки: без учета погашения в течение трех месяцев Сбербанк привлекал 420 млрд руб., ВТБ – 406,7 млрд и Газпромбанк – 206,1 млрд руб. При этом группа ВТБ, с учетом банков ВТБ 24 и «ВТБ Северо-Запад», привлекала и того больше – 537,4 млрд руб.
     Источник РБК daily в правительстве предоставил статистику по конкретным банкам – участникам аукционов по размещению средств федерального бюджета на депозитах, которые состоялись в августе-октябре 2008 года. Средства размещались на короткий срок – в основном от одной недели до одного месяца. Лишь по условиям аукциона, который состоялся 22 сентября, деньги были размещены на три месяца – до 24 декабря.
     Если оценивать ситуацию по каждому аукциону в отдельности, вырисовывается довольно интересная картина. Так, в первом августовском аукционе Минфина участвовал только один банк – Росбанк, который занял 2,5 млрд руб. по ставке 8,3% годовых, 2,5 млрд руб. под 8,4% и 5 млрд руб. по ставке 8,5%. Другие банки не проявили заинтересованности в бюджетных средствах. Однако уже 12 августа 2008 года спрос на деньги из федерального бюджета вырос почти в десять раз: объем размещенных средств составил 119 млрд руб. В частности, Сбербанк занял 30 млрд руб. (ставки от 8,01 до 8,05%), ВТБ – 20 млрд руб. (8,3-8,5% годовых). Но самая крупная заявка в этот день была от Газпромбанка – на 39 млрд руб. (8-8,3%). В числе других заемщиков выступили, в частности, Альфа-банк (8,9 млрд руб.), ВТБ 24 (12 млрд руб.), НОМОС-банк (3,2 млрд руб.), «ВТБ Северо-Запад» (3 млрд руб.), «Русский Стандарт» (1,5 млрд руб.).
     По словам экономиста банка «Ренессанс Капитал» Елены Шариповой, столь высокий спрос на ликвидность 12 августа был связан с началом оттока из России средств иностранных инвесторов. «По экспертным оценкам, за вторую неделю августа отток составил порядка 9 млрд долл. – это и спровоцировало резкий спрос на деньги со стороны российских участников рынка, – пояснила Елена Шарипова. – Традиционно же спрос на ликвидность возрастает к концу месяца, когда приходит время уплаты налогов».
     И действительно, сентябрьская картина четко отражает эту тенденцию: наибольший объем бюджетных средств был размещен 16 и 22 сентября, то есть накануне уплаты налога на добычу полезных ископаемых и налога на прибыль – 150 млрд и 330,277 млрд руб. соответственно. «При этом за первую неделю сентября отток капитала из России составил, по экспертным оценкам, 12 млрд долл.», – добавила Елена Шарипова. По ее словам, в августе и сентябре аукционы четко выполняли свою функцию – помогали банкам справиться с дефицитом ликвидности, но уже в самом конце сентября, а потом и в октябре участники аукционов стали злоупотреблять средствами, полученными из федерального бюджета. «В этот период часть бюджетных средств банки начали направлять на покупку валюты, поэтому эффективность аукционов Минфина по поддержанию ликвидности в банковской сфере стала достаточно низкой», – считает Елена Шарипова.
     Отметим, что максимальный интерес к аукционам был проявлен 22 сентября, когда Минфин впервые размещал средства не на неделю или месяц, а на целый квартал: заявки были поданы 22 банками. Больше всех средств позаимствовал Сбербанк – 150 млрд руб. (по ставкам 8,76-8,8%), за ним оказались ВТБ и Газпромбанк – каждый из них выразил готовность разместить на депозитах по 63,5 млрд руб. Причем Газпромбанку удалось занять по максимально низкой ставке того дня – 8,75% годовых, а для Еврофинанс Моснарбанка ставка оказалась максимально высокой – 10-11%. Под 9,3% занял Промсвязьбанк (3,4 млрд руб.), и под 9,25% – банк «Санкт-Петербург» (1,122 млрд руб.) и Альфа-банк (6 млрд руб). Впрочем, еще 4 млрд руб. Альфа-банк получил под 9% годовых.
     В октябре тон на аукционах снова задавали преимущественно госбанки. Так, к примеру, 13 октября ВТБ занял сразу 125 млрд руб. – для него этот заем оказался самым крупным за весь период действия аукционов Минфина. Даже Сбербанк 13 октября занял всего 50 млрд руб., третье место досталось Райффайзенбанку – 15 млрд руб.
     По словам Елены Шариповой, сейчас аукционы Минфина уже не столь актуальны, поскольку появился новый, более доступный инструмент – беззалоговые кредиты ЦБ. Тем не менее, как считает главный экономист Дойче Банка Ярослав Лисоволик, в условиях дефицита ликвидности аукционы сыграли положительную роль. «Впрочем, все равно для банковской системы страны этого оказалось недостаточно, – полагает он. – Кроме того, сейчас на передний план выходит поддержка реального сектора экономики, а не банковского сектора, поэтому правительство начало распределять средства по другим каналам – через госбанки и Банк развития». Добавим, на аукционе, который состоялся 5 ноября, было размещено всего 15 млрд руб., из который 12 млрд руб. получил Райффайзенбанк (по ставке 9,55-9,6%), остальные – Транскредитбанк (9,6-9,7%).
     Запросы, направленные РБК daily крупнейшим банкам – участникам аукционов, остались безответными. И только в пресс-службе Промсвязьбанка пояснили, что информацию по объему средств, занятых на аукционах в августе-октябре 2008 года, банк предоставить не может.
     Как российские банки занимали деньги у Минфина с августа по ноябрь 2008 г.

Банк	Август 2008, млрд руб.	Сентябрь 2008, млрд руб. *	Октябрь 2008, млрд руб.
ВТБ	32	164,7	210
Сбербанк	30	290	100
Райффайзенбанк	-	13	55
НОМОС-банк	3,2	7,36	6,5
Газпромбанк	39	136	31,1
ВТБ 24	18	40	32
ЮниКредит Банк	-	23	22,5
Росбанк	17	20	19
«ВТБ Северо-Запад»	5	16,7	19
Банк Москвы	-	20	15
МДМ-банк	-	5,506	12,68
«Уралсиб»	-	4,2	8,7
Альфа-банк	15,9	30,47	8,586
ИНГ-банк (Евразия)	-	-	7,35
УРСА-банк	-	3,839	5,337
Промсвязьбанк	-	4,4	4,3
«Ак барс»	0,6	4,16	3,784
Оргрэсбанк	-	3,5	3,5
«Русский Стандарт»	3	4,2	3,3
«Санкт-Петербург»	-	1,122	3,014
Транскредитбанк	-	3	3
Ханты-Мансийский банк	0,6	1,41	2,775
«Возрождение»	-	-	2,54
Кредит Европа Банк	0,4	2,4	1,98
ОТП-банк	0,4	1	1,8
«Зенит»	1,2	2,128	1,6
Еврофинанс Моснарбанк	-	1,5	1,2
«Петрокоммерц»	-	0,7	1
Абсолют Банк	-	5,5	-
Итого по топ-29	166,3	809,8	586,746

     *по некоторым средним банкам нет данных за 16 и 17 сентября
     Источник: РБК daily

     Сейчас, когда все чаяния государственных мужей обращены к сводкам агентств Platts и Argus, ежедневно фиксирующим цены на нефть Urals, соображения о том, что $36 и $105 за баррель – это примерно одно и то же, могут показаться странными. Тем не менее это так. Дед Мороз, наверняка удивленный множеством написанных взрослыми людьми писем, вполне может изменить ситуацию на мировых рынках. Хотя, например, в Merrill Lynch этому уже не верят и говорят о возможности кратковременного падения цен на нефть до $25 за баррель.
     Но даже если мы верим в чудо, то все равно должны осознавать:
     возврат ценовой конъюнктуры в лето 2008 года ничего принципиально не изменит. Подавляющая часть доходов от экспорта нефти в 2007-2008 годах стерилизовалась (т. е. изолировалась от национальной экономики) в суверенных фондах, пополнявших международные резервы.
     При цене нефти в $300 за баррель резервы будут расти примерно в 10 раз быстрее, чем при цене в $50 за баррель. При цене в $10 за баррель и поддержании курса рубля на нынешнем уровне – сокращаться в 10 раз быстрее, чем при цене в $50. После чего вынужденный переход к плавающему курсу рубля быстро приведет ситуацию к равновесию, изъяв у населения в долларах максимум половину рублевого богатства, накопленного преимущественно в нетяжелых трудах 2006-2008 годов. Это сценарий Украины осени 2008 года.
     Вторая волна экономического кризиса неизбежна, однако прогнозировать ее, механически продолжая события первой в будущее, – занятие безосновательное, поскольку она при любом развитии ситуации будет иметь другую природу.
     Никакие действия правительства уже не в силах что-то с ней сделать. Похоже, все уже случилось – остается только наблюдать.
     Чем должны отличаться друг от друга две кризисные фазы? Да практически всем. Первая часть кризиса – это постепенный обвал внутреннего рынка. Он был спровоцирован преимущественно внешними событиями: завершением фазы экономического цикла в США (лето – осень 2007 года); Олимпиадой в Пекине, сломавшей тренды на сырьевых рынках (лето 2008 года); постоянным ростом напряженности в мировых финансах, связанных с Ираном (с лета 2007 года); предвыборным сезоном в США (с весны 2008 года); дисбалансами на рынках продовольствия (с лета 2007 года). Впрочем, не случись всего этого, внутренние для России факторы, определившие ситуацию осени 2008 года, тоже никуда бы не делись. Резкий рост кредитования на восходящей фазе экономического цикла (с лета 2007 года); опережающий рост госрасходов и высокая инфляция, подстегиваемая в том числе ими же (с весны 2007 года); нестабильность политической системы по итогам смены президента (весна 2008 года); рост топливных цен (с лета 2007 года); враз позабытая всеми экономистами «голландская болезнь» (с лета 2007 года); рост амбиций военных и спецслужб, сделавший к лету 2008 года неизбежным военный конфликт с Грузией (с начала 2007 года); внешнеполитическая изоляция РФ (с лета 2007 года)… Было бы некорректно полагать, что все это следствие взрывного роста цен на Urals с начала 2008 года: напомним, первый кризис ликвидности в экономике РФ был обнаружен в августе 2007 года, когда в США экономистов, считавших ипотеку subprime угрозой экономической безопасности, считали милыми эксцентриками. В сентябре 2007-го и сентябре 2008 года нефть стоила около $70 за баррель. Декабрьские цены 2008 года на Urals вполне соответствуют, даже с оглядкой на мировую инфляцию, уровням цен 2003-2004 года – это среднегодовые $30 за баррель.
     Цены на нефть ускорили динамику, а внешний мир немного сдвинул вперед дату того, что неизбежно должно было произойти осенью 2008 года, а затем и произойдет в 2009 году. Просто все произошло в первой фазе быстрее и ярче, чем ожидалось.
     К лету 2008 года модель развития экономики, основанная на постоянном притоке иностранного капитала, росте импорта, отставании производительности труда от роста зарплат и роста издержек в сравнении с рентабельностью бизнеса, дошла до своего логического предела.
     В этом состоянии ей было жизни от силы два-три года, причем, как поняли банкиры уже в августе 2007 года, не самой беспроблемной жизни. Спасибо заокеанским потенциальным противникам России, поднимавшейся с колен: движение было (не со зла, ей-богу!) остановлено их собственными проблемами, имевшими близкую по смыслу экономическую природу, но готовившимися осторожнее и дольше, примерно с 2001 года.
     Падение первой фазы было в силу этого относительно резким, но пока неглубоким. Сокращение промышленного производства на 4-5%, которое будет вынужден продемонстрировать Росстат, – по мировым меркам немного. Минус 20% в месяц – уже серьезнее. Тем не менее для России с ее пиком безработицы в 1999 году в 14% (пока самый страшный сценарий, который я слышал для 2009 года, – 13% при нынешних 6%, уровень 1994 года) происходящее – так, легкое недомогание. Остальное много печальнее.
     Первая фаза экономических кризисов 1998 года (сентябрь 1998-го – лето 1999-го) и 2008 года (сентябрь 2008-го – можно предположить, февраль – апрель 2009-го) происходит по относительно сходному сценарию.
     Это нарастающие экономические и политические проблемы при сохранении экономического роста, затем банковский кризис, кризис в госфинансах, девальвационное давление на рубль, собственно девальвация.
     Разница 1998 и 2008 годов лишь в последовательности двух событий: панический отток капитала, первая волна панического сокращения продаж и, как следствие, издержек компаний (с неизбежными предупреждающими события увольнениями) случились в 2008 году до, а не после девальвации. Остальное различается лишь масштабами и, увы, дальнейшим сценарием.
     Кризис 1998 года закончился восстановительным ростом с 1999-2000 годов. Девальвация, по сути, снесла значительную часть барьеров для экономического роста – их начали снова отстраивать с 2001 года, но сначала довольно вяло. С 2003 года эта работа велась более последовательно, но все же медленно. Происходящие сейчас события первой фазы экономического кризиса ничего не снесут. Во-первых, они, по несчастливой случайности, преждевременны, во-вторых, слишком высоки запасы суверенных фондов, позволяющие государству сохранять свои достижения еще как минимум первую половину 2009 года. В-третьих, в отличие от 1998 года такого шока, как девальвация рубля в три с лишним раза, государство себе позволить уже не может (этот уровень соответствовал бы курсу в 80-90 рублей за доллар), а значит, «девальвационный заем» экспортерам со стороны населения был бы не сравним с «займом» 1998 года.
     Восстановительный рост, напротив, возможен, но лишь до потолка, в который при отсутствии внешнего шока экономика уперлась бы, не случись кризиса в США, в 2010-2011 годах. Несложно понять, что
     все лихорадочные действия правительства и ЦБ, все антикризисные действия менеджмента компаний, все приготовления граждан в первой фазе кризиса осенью 2008 года направлены именно на достижение этой, право слово, прискорбной цели – вернуться на прежнюю траекторию.
     И все же удариться головой о потолок!
     С теми или иными вариациями это действительно произойдет и станет основой экономической истории России ближайших месяцев или, в крайнем случае, двух-трех лет. Речь пойдет о запуске модели, работавшей с перебоями с лета 2007 года, любой ценой (впрочем, цена ограничена размерами резервов), новой попыткой влезть на пик кредитной экспансии, восстановлении по возможности докризисных объемов как инвестиционного, так и потребительского импорта, замещении госинвестициями иностранных инвестиций. Поскольку некоторый рост безработицы снизит остроту проблем на рынке труда, ограничивающим фактором будет проблема дефицита инвестиционных проектов, высокие кредитные ставки и слабость банковской системы, пострадавшей в первой фазе. Потолок никуда не делся, только стал чуть ниже.
     Правда, и способность прыгать стала несколько меньшей. В этой ситуации важнейшим вопросом становится то, с какой скоростью российские власти будут опускать своими действиями потолок. Похоже, ни в Кремле, ни в Белом доме никто и не подозревает, что ускоренное развитие «инновационной экономики» путем создания «Роснанотеха» и «Рособоронэкспорта», принуждение банковской системы к кредитованию ненадежных заемщиков с сомнительными перспективами выживания, ужесточение законодательства и продолжение построения новой политической системы, переставшей быть элементом саморегулирования экономики, не только делает страну ближе к заветному потолочному перекрытию, но и придвигает перекрытие к черепной коробке.
     Рост цен на Urals в этой системе позволит упереться в потолок быстрее, нежели падение. Напротив,
     проблемы соседей по мировому рынку, традиционное российское разгильдяйство в реализации «плана Путина» и глубина падения экономики в первой фазе кризиса отдаляют неизбежное, хотя и не отменяют его.
     По сути, от соприкосновения лобной кости с бетоном при вставании с колен страну может спасти только два варианта.
     Первый – не вставать с колен вовсе, изрыгая проклятия окружающему миру и его несправедливости. Возможен при долговременном падении цен на нефть на уровне $15-30 за баррель в течение двух-трех лет. На практике будет означать формирование в России аналога Бирмы или Венесуэлы. Зато при известной сноровке можно существовать в неизменном виде десятки лет.
     Второй – не вставать с колен, а упасть ниже плинтуса, то есть добиться-таки полноценного (до 35-40% падения ВВП) промышленного коллапса, который разрушит существующие институты власти и экономики при любой цене на нефть. В этом случае первая фаза кризиса не превратится во вторую, а будет последней и окончательной. Интересно наблюдать, но снаружи, ибо непредсказуемо по результату. К тому же не реалистично: экономика в целом здорова.
     Во всех остальных случаях Россия обречена на успех своего мероприятия. Только вот неясно, что делать, когда наконец потолок будет достигнут. Впрочем, поживем – увидим. На свете немало стран, так и не дошедших до идеи построить себе более комфортное жилище, где можно стоять на ногах в полный рост. Но нам же на будущее – его никогда не поздно начать строить.

     Недавняя «прямая линия» Путина-премьера не сильно отличалась от «прямой линии» Путина-президента и по тематике заданных вопросов, и по тональности, с которой люди обращались к нему. И все же эта «линия» отличалась от предыдущих. Она отличалась самой тональностью Путина – создалось впечатление, что он понимает: грядут весьма непростые времена.
     В этот раз было меньше рапортов о сделанном, вместо них – заверения, что все обещанное и запланированное будет сделано. В плановом порядке проиндексируют пенсии, завезут на зиму дрова, наделят жилищными сертификатами военных, сохранят льготы пенсионерам. Владимир Путин выступал гарантом того, что хуже людям не будет. Но вряд ли он давал эти обещания с легким сердцем...
     Это можно было понять по его ответам на другие вопросы. Так, он дважды вернулся к теме притока валюты в страну и однажды сказал, наоборот, об оттоке капитала. А между тем последние два-три года чиновники регулярно докладывали о том, что Россия в гораздо меньшей степени, чем раньше, зависит от мировой конъюнктуры, потому что на ином уровне теперь ее собственные производства и отрасли, ориентированные на внутренний рынок.
     Экономика, процветавшая в стране последние годы, не страдала большой эффективностью. Об этом регулярно говорили экономисты, аналитики, даже подчас правительственные чиновники, но избыток денег расслаблял и отодвигал решения на потом.
     Взять, к примеру, банковскую сферу. Как выяснилось на прошлой неделе, банки не могут давать кредиты особо нуждающимся, потому что этому мешают правила отчетности. Они либо требуют создавать резервы, которые лишают кредитную помощь всякого смысла, либо ставят самих кредиторов в ситуацию, за которую им потом придется отвечать перед ЦБ. Возможно, это стало понятным только благодаря кризису. Но ведь в российской экономике существует масса других несуразностей, о которых все знали давно.
     ...Чтобы положить деньги на счет в американском банке, нужно протянуть их операционисту, ввести ПИН-код карточки и получить квитанцию с балансом счета. Все. Суммарно операция занимает около двух минут. В английском банке вместо ввода ПИН-кода добавляется одна бумага, которую клиент заполняет тут же, указывая, сколько купюр он кладет, какой номинации и на какой счет. От пяти до пятнадцати минут. Чтобы проделать то же самое в Москве в отделении крупнейшего госбанка, нужно: а) отстоять очередь (20-50 минут), предъявить паспорт, расписаться на приходном ордере, подождать, пока деньги проверят на подлинность, посмотреть, как операционист распечатывает тучу бумажек, которые заботливо складывает в кучку – для отчетности. Ну а если вам захотелось увеличить или уменьшить срок своего депозита, то в другом российском госбанке для этого нужно расторгнуть прежний договор, перевести деньги на транзитный счет, заключить новый договор и перевести их на новый счет. Все это лишь на бумаге для отчетности, но занимает примерно полтора часа времени и 20 страниц текста. (При этом, заметим, о каких-либо изменениях, касающихся условий самого вклада, банк клиента не информирует, предлагая справляться об этом на сайте.) Понятно, что одни расходы на бумагу, картриджи, создание соответствующих компьютерных программ, их ведение и пр. складываются в миллионы рублей, а то и долларов. Это удлиняет время операции, требует держать дополнительных людей, а про настроение в самой очереди и измотанность операционистов и говорить не приходится. Почему другие страны обходятся одной бумажкой для отчетности, а в России их непременно должно быть 20, остается вопросом. Но его за годы благоденствия так никто и не решил, хотя разговоры ведутся много лет.
     ...Не прошло и 15 лет с момента появления в России пластиковых карт, как бухгалтериям наконец разрешили принимать к отчетности электронные авиабилеты. Говорили, что решение ускорил «Аэрофлот», у которого бумажные билеты съедали такое количество выручки, что перевозчик взвыл. В итоге потребовалось изменить нормы Минфина, который все эти годы запрещал принимать к отчетности электронные билеты.
     При этом не решаются вопросы, которые напрямую влияют на самочувствие всей отрасли. «Мы уже об этом говорили, нужно избавляться от монополизма тех структур, которые засели в аэропортах и не дают нормальным образом по рыночным, а не завышенным ценам снабжать авиаперевозчиков. Эта работа будет настойчиво осуществляться», – сказал Путин. Однако об этом и он, и президент Медведев, и антимонопольные службы говорят не первый месяц. Кроме того, что значит «засели в аэропортах»? Овладели темной ночью штурмом? А власти взяли и опомнились лишь тогда, когда отечественный авиакеросин стал самым дорогим в мире?
     ...Стоимость авиабилета крупнейшего российского перевозчика на трансатлантические рейсы примерно та же, что у «Эр Франс-КЛМ» или «Люфтганзы» через один из городов Европы. Качество обслуживания на порядок ниже: устаревшие салоны, скудное питание, спиртное за свой счет (у европейцев входит в обслуживание), экипаж меньше, чем на аналогичных самолетах у европейцев. Вопрос: почему? Возможно, потому, что перевозчику приходится нести массу других расходов, предвиденных или нет, включая упомянутый керосин. (Всему этому можно противопоставить только мастерство летчиков, чей профессионализм не ниже, а выше большинства их зарубежных коллег.)
     Примеров тут на любой вкус – от авиабилетов до автоматов по продаже билетиков в метро. Во всех развитых странах это давно автоматизировано, в России, как в 1930-е годы, билеты продают вручную.
     Малозначительные вроде бы вещи, особенно на фоне кризиса, обходящегося стране в триллионы рублей. Однако они заложены в логику функционирования целых отраслей, как неформальные платежи заложены в систему нашего ценообразования, и во многом именно из них складываются законы функционирования экономики. Теперь эти «малозначительные» вещи покажут, готова ли российская экономика к испытаниям кризисом. Готовы ли власти разных уровней и околовластные институты к изменениям сути нашей экономики.
     Здесь любопытна разница в восприятии проблем и постановке задач нами и западными странами, также оказавшимися в кризисе. В России говорят в первую очередь о сохранении рабочих мест, в западных экономиках – о создании новых. К примеру, в заявлении о своих экономических намерениях, которое в субботу обнародовал Обама, говорится: «Мы узнали, что 533 тыс. рабочих мест было потеряно в ноябре. Это доводит общее число потерь рабочих мест во время этой рецессии до 2 млн». План же, который разрабатывают демократы, позволит создать, по их замыслам, 2,5 млн новых рабочих мест.
     Путин говорил в первую очередь о «спасении рабочих мест», добавив, правда: «Там, где это можно сделать». Второе, о чем он говорил, – переквалификация. Это правильно и является одной из общепринятых мер, хотя страны, проводившие массовые программы, знают, сколь их непросто осуществить (в частности, с этим сталкивались Польша и Великобритания, меняя экономическую структуру угольных регионов). А кроме того премьер говорил о том, что на переквалификацию средства должны направлять в первую очередь сами предприятия и муниципалитеты. Вряд ли это обрадует тех, кто и так вынужден сокращать расходы, а значит, качество (и польза) таких программ может оказаться ниже среднего.
     Третье, о чем говорил Путин, – малый бизнес. «Сейчас, возможно, исторический момент, когда не только государство может помочь малому бизнесу, но в существующей ситуации... малый бизнес может достаточно серьезно помочь государству». Возможно, не совсем удачная постановка вопроса: малый бизнес помогает не государству, он помогает гражданам, которые живут и работают в том или ином государстве, которое в свою очередь помогает рождаться и развиваться малому бизнесу. И граждане становятся опорой государства и экономики.
     Четвертое, что пообещал Путин, – подумать о сокращении вполовину квоты на привлечение в страну иностранной рабочей силы. Однако сам же при этом признал: «Наши граждане не идут на ту работу, на которую наши предприятия нанимают иностранную рабочую силу». Остается надеяться, что регионы подойдут к теме, исходя из своих возможностей и потребностей, а не политической расторопности. Потому что неправильное решение тут приведет как минимум к двум печальным последствиям. Первое – просядут сферы, которые уже не могут существовать без иностранцев, к примеру то же строительство или ЖКХ. Второе – возрастет теневой сегмент и без того непростых отношений «понаехавших» с органами внутренних дел и иными проверяющими. Стоит добавить, что в западных экономиках многие сферы давно функционируют именно за счет иностранцев. В Великобритании в строительстве заняты поляки и югославы. В США многие сервисные и ремонтные работы осуществляют мексиканцы.
     Впервые на этой «прямой линии» Путин заговорил об общественных работах. Как когда-то американские политики времен Великой депрессии, он говорил о планах государства по миграции людей из региона в регион с выплатой подъемных и об организации общественных работ, которые, с одной стороны, обеспечат занятость тем, кого уволят в кризис, с другой – дадут наконец стране возможность обзавестись дорогами и иной необходимой инфраструктурой.
     Теперь очередь за институтами, которые должны обеспечить соответствующие программы и расчеты. Смогут ли они это сделать, учитывая именно социальные потребности и экономические возможности, и не будут ли думать в первую голову о собственной выгоде, политической или финансовой? Реализация федеральными и региональными властями этих планов также позволит ответить на вопрос, сколь прочные и правильные заделы были созданы в «тучные годы», способна ли элита к инициации грамотных и насущных действий. А главное, способно ли государство выступать не только благодетелем или карателем, но также партнером и помощником.

     Интересное совпадение: экономический кризис и аномально теплая погода. Что ж – явления природы, физической или социальной... Вот это важно помнить: кризис – не чей-то там «заговор», а ОБЪЕКТИВНЫЙ ПРОЦЕСС, СО СВОЕЙ ЛОГИКОЙ. Помня об ограниченности наших возможностей, не стоит ждать и требовать невозможного, в том числе от властей. «С божией стихией/ Царям не совладеть».
     Всерьез ИЗМЕНИТЬ темп кризиса едва ли может даже правительство США: подтолкнуть камешек с горы у них ума и сил хватило, а вот догнать и остановить – уже нет. Тем более не могут остановить пандемию правительства остальных стран, которые включены в мировую экономическую паутину, в центре которой пока что США. Это, видимо, уже не соответствует реальному весу США в мировом ВВП и, скорее всего, их роль будет уменьшаться, но пока что это так.
     Итак, ПРЕОДОЛЕТЬ кризис (тем более в отдельно взятой стране) невозможно. ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ им необходимо: спрогнозировать траекторию кривой кризиса, чтобы не бросать деньги на ветер, и уловить момент перемены ветра.
     Когда начнется восстановление реального сектора мировой экономики?
     Путин назвал такой датой начало 2010 года. Таков прогноз большинства экспертов, такова интуиция лидера. Будем надеяться, что оценка более или менее точная.
     Но когда бы ни начался «разворот синусоиды», по крайней мере две принципиальные позиции для России АБСОЛЮТНЫ.
     Первая задача руководства страны – СОХРАНИТЬ СТРАНУ. Это значит: ни при каких условиях не дать экономической рецессии превратиться в СИСТЕМНЫЙ, социально-экономический кризис. Государство твердо обещало выполнить ВСЕ свои обязательства. Речь идет о пенсиях, зарплатах бюджетников, социальном жилье и т.д. Есть все основания считать, что «кудринского загашника», по крайней мере на решение этих проблем, БЕЗУСЛОВНО хватит – и не на один год.
     Так что неизбежный рост социального напряжения не станет критическим для Системы. В этом смысле ТВ говорит правду. И это надо ясно понимать – в том числе всем противникам существующего строя. Хотел бы добавить – специально для тех людей либерально-демократических взглядов, кто мечтает о «смене режима». Популярными в обществе являются настроения совсем уж не либеральные... И если бы эти настроения конвертировались в политические действия, то их первыми жертвами стали бы как раз либералы. Впрочем, повторяю, сегодня нет причин всерьез рассматривать такие варианты.
     Второе. Пережить кризис – полдела. Важно ИЗВЛЕЧЬ УРОК. В разгар кризиса надо думать, что будет после его окончания. Так, в 1941 году (!) Сталин и Черчилль обсуждали послевоенное устройство Европы.
     Восстановление после кризиса существующей модели рентно-сырьевого капитализма – весьма вероятный вариант. Единственный урок такого развития событий заключается в том, что наше общество уже ни из чего не способно извлечь НИКАКИЕ УРОКИ – если, несмотря ни на что, продолжит идти по линии наименьшего сопротивления, точнее, после вынужденной паузы продолжит скользить вниз по нефтедолларовой реке. Конечно, на это легко возразить: высокотехнологичные экономики и страны с мощной обрабатывающей промышленностью трещат от кризиса. А раз так, то чем (кроме непрестижного слова «сырьевая») плоха наша экономическая модель, такая удобная, такая привычная? «Не нефтью единой» – а почему, собственно?
     Но эта «софистика дьявола» легко опровергается. У экспортно-сырьевой экономики слабый иммунитет к внешним воздействиям. Любой стране – тем более большой и богатой, как Россия, – нужна продовольственная независимость, нужны свои лекарства и т.д. Это, пожалуй, нужно не меньше, чем своя военная промышленность!
     Дальше. Нам стоит рассматривать сегодняшний кризис как генеральную репетицию того, что случится, когда найдут экономически эффективный заменитель нефти. Так что же будет после «конца нефтяного света»? Да, есть мировое разделение труда. Конкурентные преимущества России известны – энергетическая держава. Но энергетика XXI века – это не только (и не столько) «качалка нефти». Энергосберегающие технологии, альтернативные источники, атомная промышленность, высокие технологии (те же нанотехнологии) в энергетике. ...Кстати, во многих отраслях у России как раз есть серьезные заделы.
     Но не стану обсуждать конкретные технико-экономические проблемы. Остановлюсь на другом.
     Рентная экономика массово порождает рентную, «растительную» психологию – и дальше опирается на нее. Престижно стало сидеть на стуле, на который «капает рента» – быть госчиновником или чиновником от бизнеса, «менеджером» в компании. Стереотипами поведения становятся – социальная лень, апатия, безволие, когда главная добродетель – покорность. Отсутствие – и у человека, и у общества – Больших Проектов, а вместо них чисто потребительские планы и громкая риторика.
     Внешний толчок может стряхнуть эту сонную нефтяную одурь с общества, перевести социум от «растительного» к «животному» (волка ноги кормят) существованию. Из-под миллионов рантье вылетает стул. Кто-то просто свалится на пол – а кто-то начнет бешено крутиться.
     И вот одна из главных социальных целей государства – поддержать и нарастить эту активность, помочь ПРОБУЖДЕНИЮ ВОЛИ И АМБИЦИЙ ОБЩЕСТВА.
     Инновации в технологиях – это прекрасно. Но их никогда не будет, пока не появится критическая масса ИННОВАТОРОВ. А если будут инноваторы, появятся и инновации.
     КРИЗИС – ЭТО ТОЖЕ ПРОЕКТ. Можно сидеть и ждать конца кризиса (или конца света) – можно создавать новые проекты, которые только в этих условиях и становятся реальными.
     В 1991-1992 г.г. людям развязали руки – и возникли миллионы «малых бизнесов». Их отчаянная (в буквальном смысле) активность во многом и «вытянула страну». Подобный социальный прорыв необходим России и сегодня. Точнее, был необходим уже вчера. Но в нефтесытные годы у людей не было стимулов дергаться – сейчас эти стимулы появляются.
     Конечно, в 1991-1992 г.г. была другая Система: с нуля возникала торговля, в стране «ничего не было», начинался великий раздел туш «государственно-промышленных динозавров». Наконец, слабое государство почти ничего не могло запретить и соответственно все разрешало. Клондайк, рай (опасный рай!) для предприимчивых людей.
     Сейчас все наоборот: кризис перепроизводства и завал товаров, у всей собственности – ясные и твердые хозяева, да и государство крепко держит все в руках. Нет дикого поля, почти нет свободных для бизнеса лакун.
     Но все-таки главное – энергия, желание людей. Кризис впрыснет им адреналин. И вот тут-то и задача государства – понижать не только формальные налоги (это, как известно, делается), но и административную ренту (для этого одна рука бюрократии должна жестко заблокировать другую руку!), помогать расширять существующие лакуны. Как раз НОВЫЕ отрасли, прежде всего высокотехнологичные, – естественная зона роста, приложения новой энергии. И еще шире – создавать благоприятный МОРАЛЬНЫЙ КЛИМАТ для инноваторов. Технических, экономических, социальных. И тогда они свое дело сделают. Догонять высокотехнологичный мир не на ровной трассе, а на крутом повороте – вот инновационный проект для России.

     Власти, не желая признавать кризис, опоздали с применением противошоковой терапии. Ситуация в экономике развивается по сценарию начала 90-х.
     Нынешний финансово-экономический кризис все чаще приходится описывать в медицинских терминах. Непроходимость, тромбы… эти понятия уже стали экономическими.
     Сегодня для описания состояния российской экономики следует прибегнуть к еще одному медицинскому слову – «шок»
     (как поясняют словари, это патологический процесс, развивающийся в ответ на воздействие чрезвычайных раздражителей и сопровождающийся прогрессивным нарушениям жизненно важных функций организма). Испытывает ли российская экономика шок? Судите сами. «Чрезвычайный раздражитель» – это фондовый рынок. «Прогрессивные нарушения жизненно важных функций» – ослабление национальной валюты, проблемы в кредитовании банками реального сектора, резкое замедление роста инвестиций в основной капитал, взрывное увеличение чистого оттока капитала, стремительное опустошение международных резервов Банка России. Ну а «патологический процесс» – это сначала резкое замедление роста экономики, а потом и вовсе ее падение.
     Одним словом, шок. Состояние это опасно тем, что срыв компенсаторных реакций организма (и экономический организм здесь не исключение) часто ведет к очень нехорошим последствиям. В экономике это означает несоразмерное увеличение возможных издержек и значительное удлинение кризисного периода.
     Возьмем собственную новейшую экономическую историю.
     Трансформационный кризис начала 90-х годов – результат шоковой терапии. Если кто забыл:
     только по результатам 2006 года ВВП России достиг уровня 1991 года. Переходный период к рынку в нашей стране составил 15 (!) лет. Худшие результаты по восстановлению объема ВВП только у Молдовы, Грузии, Украины, Таджикистана и Киргизии.
     (Правда, у некоторых из них в начале 2000-х годов прошли разного рода «цветные революции».)
     1998 год – тоже шок, но уже есть отличие от ситуации начала 90-х годов. В медицине при шоковом состоянии больного очень большое значение имеет быстрота оказания помощи. Удалось быстро оказать необходимую помощь – летальность низкая, не удалось – все плохо.
     На рубеже 80-90-х мы измучили нашу экономику тем, что все откладывали противошоковую терапию (прежде всего, либерализацию цен). Ну и получили по полной программе.
     В 1998 году, напротив, принятые решения (реструктуризация обязательств по ГКО-ОФЗ, отмена валютного коридора для рубля, мораторий на выплату долгов западным компаниям) оказались весьма эффективными.
     Увы, сегодня ситуация напоминает скорее ту, что была в начале 90-х. Сначала мы вообще отказывались признавать существование каких-либо проблем.
     Хотя уже и избитыми кажутся слова про «тихую гавань», но ведь «слов из песни не выкинешь». Никто не тянул власти за язык. Потом, когда уже вовсю падал российский фондовый рынок, людям говорили о том, что их это абсолютно не коснется. Это, мол, проблемы акционеров, брокеров и т. д.
     Наконец, даже в середине сентября 2008 года, когда банковская система начала входить в ступор, побоялись признать тяжесть проблем. Попробовали, не мудрствуя лукаво, все решить за счет «ковровых денежных бомбардировок». Так и делали до конца октября – бессистемно и хаотично, полагаясь исключительно на то, что денег много и этого будет достаточно для решения проблем.
     В ноябре, когда даже официальные статистические показатели стали фиксировать резкое падение объемов производства в промышленности, в грузоперевозках (грузопоток на железнодорожном транспорте упал на 20%) и т. д., кризис наконец-то признали.
     В декабре уже можно констатировать, что не только не удалось предотвратить шокового влияния кризиса на экономику страны, но не удалось и своевременно и эффективно провести противошоковые мероприятия.
     О механизме госгарантирования по кредитам вспомнили, похоже, слишком поздно; стали снижать налог на прибыль, а не НДС; направили огромные бюджетные средства на поддержание безнадежно падающего фондового рынка; накачкой денег в экономику породили чрезвычайно болезненные проблемы – от обесценивания рубля до опустошения международных резервов Банка России; подтвердили неизменность решения об ускоренной индексации тарифов естественных монополий, которая еще больше угнетает развитие экономики, и т. д.
     На усилении шокового эффекта сказалась и реакция собственников и менеджмента предприятий реального сектора. Сегодня они демонстрируют прямо-таки фантастическую готовность сократить производство, уволить работников, срезать зарплаты. И делают это повсеместно.
     Аргументация, оказывается, такая: сейчас не ситуация 90-х годов, никто до банкротства дело доводить не будет. Главное – сохранить собственность. А потому, если надо резать «по живому», значит, надо. И мало кого волнует, шок это или не шок.
     Я меньше всего хочу обвинять во всех бедах наших предпринимателей, но когда на днях услышал такое мнение от одного известного крупного бизнесмена – задумался. Почему так происходит – это, конечно, отдельная тема. Главное же в том, что такое отношение, безусловно, делает последствия шокового состояния нашей экономики еще более продолжительным и тяжелым…

В России восстановление рубля считается своего рода символом возрождения страны

     Всего четыре года прошло с тех пор, как Россия вскарабкалась на залитые солнцем тучные луга 'инвестиционного' рейтинга, и вот она уже сползает на каменистые пустоши 'мусорного'. После того, как агентство Standard & Poor's понизило валютный рейтинг России до ВВВ, до вылета из инвестиционной лиги ей осталось всего две ступеньки.
     Рынки практически не обратили внимания на это событие; оно, тем не менее, в весьма невыгодном свете представляет решение правительства проводить девальвацию рубля в несколько маленьких этапов, а не в один большой. Это решение заставляет российские власти пугающе быстрыми темпами сжигать резервы для защиты обменного курса, на который сильно давит обвал цен на нефть. Понятно, что особого выбора у них не было: в России восстановление рубля считается своего рода символом возрождения страны. Однако нынешняя политика, по сути, заключается в следующем: власть просто ставит все деньги на кон, пытаясь удерживать ситуацию под контролем, периодически расширяя 'коридор' курса рубля относительно корзины доллар/евро, и дожидаясь, пока на выручку придет рост цен на нефть.
     Риска дефолта по суверенным обязательствам России нет практически никакого, поскольку государственный внешний долг составляет меньше трех процентов ВВП. Спрэд по российским кредитным страховкам – сейчас это 784 базисных пункта, и по этому показателю в Восточной Европе Россия 'уступает' лишь Украине и Латвии – явно завышен, даже учитывая большой объем внешнего корпоративного долга. S&P предупреждает, что если цены на нефть останутся низкими, России, судя по всему, придется потратить все двести с чем-то миллиардов долларов, скопленных в суверенных фондах, на рекапитализацию шатающихся банков и затыкание дыр в бюджетах 2009 и 2010 годов. Имея в резервах в общей сложности 454 миллиарда, Россия может на это пойти – плюс еще 100 миллиардов на защиту рубля, и у нее все равно останется подушка в 150 миллиардов, из которой можно будет выплатить 40 миллиардов внешнего долга и в течение пяти месяцев финансировать импорт.
     Однако Россия в последнее время сама неоднократно признавала, что ей необходимы еще сотни миллиардов долларов на отчаянно необходимые инфраструктурные инвестиции и снижение зависимости экономики от нефти и газа. Если же резервы сократятся так, как прогнозируется, Россия как субъект инвестиций будет отброшена на несколько лет назад – и снова, как уже было, все ее будущее снова будет поставлено на сырьевую карту.

Глупо бороться с кризисом перепроизводства денег с помощью финансовых вливаний

     В прошлом номере мы уже начали знакомить вас с дискуссией, которая возникла на круглом столе с участием ведущих экономистов, организованном «Новой газетой». Напомним, в ней приняли участие директор Центра исследований постиндустриального общества Владислав Иноземцев, председатель совета директоров Национальной резервной корпорации Александр Лебедев, академик РАН Виктор Полтерович, заместитель министра финансов РФ Сергей Сторчак (выступавший в качестве частного лица), научный руководитель Высшей школы экономики Евгений Ясин.
     Сегодня речь пойдет о проблемах, которые вызвали наибольшее число споров между участниками круглого стола.

Причины кризиса

     Ясин:
     – Кризис фундаментальный. Ситуация сегодня характеризуется наивысшей степенью неопределенностью. Никто толком не знает ничего, поэтому то, что предпринимается, – это срочные меры, призванные ликвидировать какие-то узлы, которые возникают в данный момент. Но через какое-то время выясняется, что мер этих недостаточно. А наша особенность заключается в том, что у нас очень слабые институты и неэффективное государственное управление.

     Сторчак:
     – Произошло элементарное перепроизводство денег, как расчетных, так и кредитных. Крах американской ипотеки – прямое следствие перепроизводства кредитных денег, когда чуть ли не безработные получали доступ к ипотеке. Перепроизводство расчетных денег произошло, в частности, на рынке нефти. Яркий пример – те огромные нефтяные авуары, которые накопили нефтедобывающие страны за последние пять лет. И что бы ни делали власти и бизнес, эта диспропорция должна была рано или поздно сбалансироваться. У нас есть много денег – хороших, плохих – разных, как был в большинстве своем плохой платежеспособный спрос или его отсутствие.

     Иноземцев:
     – Наиболее опасный симптом – это бегство капитала. В этой ситуации вливание дополнительной ликвидности на рынок – это заполнение бочки без дна. «Заткнуть дно» возможно либо жесткими административными мерами, либо более-менее рыночными мерами. К примеру, нужно отказаться от рефинансирования кредитов, взятых на Западе частными компаниями. Лучше согласиться с тем, что пакеты акций, находящихся в залоге, на время перейдут к кредиторам.

     Полтерович:
     – Причина нынешнего финансового кризиса в том, что американский рынок, развив очень сложную систему производных финансовых инструментов (деривативов), получил возможность поддерживать чрезмерно рискованное поведение, перекладывая риски на других агентов, и при этом оказался неподконтрольным не только массовому инвестору, но и регулятору.

Курс рубля

     Лебедев – Полтеровичу:
     – Вы говорите, желание мягко девальвировать рубль объяснимо…

     Полтерович – Лебедеву:
     – Последние годы ЦБ искал компромисс между двумя задачами: борьбой с инфляцией и недопущением резкого роста курса рубля. Излишне крепкая валюта уменьшает конкурентоспособность отечественных производителей на внутреннем рынке и при этом не способствует диверсификации экспорта. Поэтому все развивающиеся страны в той или иной степени занижают курс своей валюты, причем Китай в куда большей степени, чем Россия. В какой мере курс рубля должен быть занижен – это отдельный вопрос. Минусы девальвации также очевидны: рост цен на импортные товары на потребительском рынке, отчего в первую очередь пострадает население.

     Лебедев:
     – На мой взгляд, прямой эластичности между занижением курса и диверсификацией нет. Если сейчас опустить рубль до 35, то выиграет группа товарищей, которые и так получили государственные кредиты, а они, как известно, экспортируют нефть, металлы и другое сырье.
     Население у нас пуганое. Если ему ничего не объяснять, оно просто снимет депозиты, переведет их в наличную валюту и положит под матрас. А если рассказать о плавной девальвации, оно сделает то же самое, только быстрее.
     Поэтому как минимум полгода курс рубля надо держать на одной отметке. Все, кто хотел вывести деньги из России, уже это сделали, так что на отток капитала фиксация курса существенно не повлияет. И без большого сокращения резервов это можно сделать.

     Ясин – Лебедеву:
     – При фиксированном курсе рубля весь капитал убежит за границу.

     Лебедев:
     – В отличие от 1998 года бежать-то особо некуда. Все, кто мог, на Запад уже сбегали, купили себе там яхты, самолеты и недвижимость. А сейчас там делать нечего. Кредитование стоит точно так же, как и у нас.

     Иноземцев:
     – Можно задуматься и о фиксации курса. Возможно, на уровне более низком, чем сейчас. Потому что, на мой взгляд, поддержание жизненного уровня населения – это приоритетная на сегодняшний день задача.

Антикризисные действия правительства

     Ясин:
     – Правительство, на мой взгляд, должно действовать максимально энергично, но так, чтобы его энергия до экономики не доходила. Потому что в противном случае государство теряет деньги.
     К примеру, госбанки первыми получили транш на триллион рублей. Как было сказано, на реставрацию межбанковского рынка. Триллион куда-то делся. После этого практически тем же банкам дают без малого триллион – на пополнение уставного капитала. А куда же делся первый триллион? Он же по факту уже ушел на пополнение собственного капитала. Так зачем тогда давать второй?

     Полтерович – Ясину:
     – Но сложно ведь спорить с тем, что системообразующие банки нужно спасать в первую очередь

     Ясин – Полтеровичу:
     – Очень интересно, почему при инфляции в 13-14% государство выдает займы под 8%? Это же прямое выдувание резервов!

     Полтерович:
     – У меня гипотеза: все так и было задумано. Понятно, что всех спасать невозможно. Но крах любого системообразующего банка приведет к необратимым последствиям.

     Лебедев:
     – Так у Сбербанка нет проблем. Ему дают деньги, чтобы он передавал их дальше, а он этого не делает.

Что делать

     Иноземцев:
     – Нужно поддержать отечественную экономику, а для того – обеспечить государственные гарантии по межбанковским кредитам для 150-200 ведущих банков, снизить ставку рефинансирования ЦБ с 13% до 4-5%, серьезно увеличить кредитование промышленности.
     Кроме того, нужно сократить перераспределительный зуд государства. Инвестиционные программы госкорпораций, особенно такие дорогие проекты, как Сочи-2014, должны быть урезаны, хотя лучше вообще от них отказаться.
     В любом случае придется на 15-20% сокращать бюджетные расходы, лучше всего – за счет строки «общегосударственные вопросы».

     Лебедев:
     – Я считаю, что пора задуматься о конвертации корпоративного долга (а в следующем году придется выплатить 100-125 млрд долл.) в суверенный долг РФ.

     Иноземцев – Лебедеву:
     – Действительно, что касается кредитов, выданных без обеспечения, то, на мой взгляд, возможна конвертация их в суверенный долг РФ. В рамках этой операции можно существенно увеличить длину кредитов и выторговать себе льготный период.

     Сторчак – Лебедеву:
     – Идея интересная, но здесь предстоит решить очень сложную техническую задачу, а именно объединить кредиторов, они ведь разные у каждой из наших компаний. По опыту могу сказать, что переговоры по поводу долгов с разобщенными контрагентами ни к чему продуктивному не приведут.

     Полтерович:
     – Нам повезло, что кризис ипотеки разразился в Америке. У нас он все равно бы произошел, возможно, через год или два – уже в более серьезной форме, потянув за собой всю остальную экономику. Можно надеяться, что теперь он будет не таким разрушительным. Но нерешенная проблема остается. Нужна масштабная программа строительства дешевого жилья в сочетании с внедрением относительно простых ипотечных институтов – стройсберкасс.

     Сторчак:
     – Антикризисные решения должны создаваться внизу и затем потихоньку подбираться наверх. Конечно, скорость принятия решения замедляется, но ошибок будет меньше. Но тогда создается система, у людей формируется ответственность и так далее. Сейчас этого нет. Львиная доля коллектива любого министерства отсечена от процесса принятия реальных решений. Очень настораживает, что сейчас борьба с кризисом происходит в режиме ручного управления. И у нас, и на Западе. Такой объем информации, который сейчас приходится переваривать министру и его замам, – это же нереальный объем. А все решения принимаются на самом верху.
     Это в России. В мире в целом ситуация немногим лучше. Посмотрите, например, на итоговую декларацию финансовой «Двадцатки». Там в основном меры, относящиеся к «настройке», из области контроля над банковским, денежным сектором, финансовыми рынками. Вот вам косвенный признак того, что власти признали, что в перепроизводстве денег они сами виноваты. Но ни один действующий политик этого никогда не признает.

Только Путин знает, куда ушли 5 трлн руб., выделенные на борьбу с кризисом

     На прошлой неделе Внешэкономбанк (ВЭБ) попросил государство увеличить свой уставный капитал на 950 млрд рублей. В течение нескольких дней аппетит умерился до 350 млрд.
     То, что в сложившейся ситуации глобального финансового недуга за помощью к государству обращаются олигархи, – дело совершенно ясное, но почему остановкой своей работы грозит госкорпорация и откуда берутся такие цифры – понять крайне сложно.
     Как, впрочем, и то, куда, собственно, распределяет ВЭБ внушительное количество уже выделенных государством средств.
     До настоящего момента с начала кризиса в поддержке финансового сектора и компаний было задействовано около 5 трлн рублей. Помимо госбюджета деньги перечислялись из золотовалютных резервов, средств Минфина, Центробанка, Фонда реформирования ЖКХ, и даже Фонда национального благосостояния (ФНБ), который, между прочим, существует для финансирования пенсионной реформы.
     Надо сказать, что полной информации по распределению средств, полученных конкретно ВЭБом, нет нигде. И одному Путину, возглавляющему Наблюдательный совет госкорпорации, известно, куда она вкладывает деньги. Пока совершенно определенно можно сказать лишь то, что из 450 млрд рублей, предоставленных из ФНБ, 200 млрд досталось ВТБ, 25 млрд – Россельхозбанку, а остальные 225 млрд должны распределяться между коммерческими банками. Также из ФНБ Внешэкономбанку было выделено 175 млрд руб. на поддержку российского фондового рынка. Известно, что за первую неделю ВЭБ вложил около 20 млрд рублей в акции и порядка 5 млрд руб. – в облигации. Но если за операциями на фондовом рынке еще можно проследить, то остальные действия ВЭБа, по сути, остаются в тени.
     Что касается $50 млрд, перечисленных ВЭБу от Центробанка на рефинансирование иностранных кредитов реального сектора и банков, то данные есть только по $7,8 млрд. Интересно то, что самый большой кредит получила компания РУСАЛ – $4,5 млрд. Хотя сумма кредитов одному заемщику не должна превышать $2,5 млрд, факт нарушения предпочли оставить незамеченным. Есть мнение, что именно для повышения этой планки ВЭБ и стремится к пополнению капитала: «Для многих компаний лимит $2,5 млрд будет недостаточным, – комментирует аналитик ИК «Тройка Диалог» Ольга Веселова. – К примеру, потребности в рефинансировании ВТБ на 2009 год составляют $9 млрд. Случай с РУСАЛом, скорее, исключение. Но расчет суммы 350 млрд рублей я обосновать не могу».
     Не может этого толком сделать и сам председатель Банка развития Владимир Дмитриев, который плюс ко всему требует госгарантий и жалуется на то, что спасение утопающих наносит ущерб самой госкорпорации. И все это, несмотря на то, что банк выполняет функцию посредника в осуществлении финансовой поддержки компаний и фондового рынка и из его 262,5 млрд рублей (размер уставного капитала по данным на 20 ноября 2008 года) никто ничего у него не отбирает. Кроме того, нельзя отрицать, что в результате скупок акций и предоставления кредитов под залог, Внешэкономбанк тоже может получить какую-то выгоду.
     Кроме того, с момента выдачи кредита ВЭБ распоряжается заемщиком практически как хозяин. Так, например, одно из условий: включение представителей ВЭБа в органы управления заемщика. К тому же желание заемщика получить кредит на стороне или выпустить на продажу ценные бумаги может осуществиться только при согласовании с госкорпорацией, совершать какие-либо операции с имуществом заемщик может, только если оно не превышает 10% стоимости его активов. Ну и наконец самый удивительный критерий: возможность Банка развития безакцептно списать средства на погашение выданного кредита с любых счетов заемщика.
     В итоге получается, что, обретя невообразимые права, Внешэкономбанк уже претендует и на немыслимые суммы. Так или иначе, все в руках премьер-министра, который принимает окончательные (а возможно, и единоличные) решения по одобрению выдачи кредитов и прочим вопросам расходования средств ВЭБа. Поэтому жалко, что никто не задал во время последнего телевизионного разговора вопрос про судьбу тех самых пяти триллионов.

Регионы недосчитаются 25-30% налога на прибыль

     В 2009 году доходы регионов зна­чительно уменьшатся. Как минимум на 25-30% сократятся поступления в региональные бюджеты по налогу на прибыль, а поступления по налогу на доходы физлиц – еще на 5-10%. Об этом сообщил вчера замминистра финансов Антон Силуанов. Власти признают, что в этих условиях региональным властям неизбежно придется сокращать социальные расходы, не говоря уже об инвестиционных программах. В выигрыше окажутся те регионы, которые больше зависят от трансфертов из федерального центра.
     В ходе прямого телеобщения с народом 4 декабря премьер-министр Владимир Путин пообещал, что социальные обязательства и инвестиционные планы правительства не будут сокращаться и будет исполняться все, что связано с повышением социальных пособий и пенсий.
     Вчера Минфин сделал уточнение. Заместитель министра финансов Антон Силуанов предупредил регионы, что при составлении бюджетов на 2009 год им придется сократить расходы на социальные программы. «Приходится резать не только капвложения, но и социальные расходы, что, конечно, крайне трудная задача, – сообщил он. – Но мы убеждены, что надо это сделать сегодня, чтобы в следующем году не проводить секвестр». Чиновник подчеркнул, что выпадение поступлений будет значительно больше «в отдельных субъектах РФ, которые зависят от крупного налогоплательщика, особо чувствительного к сегодняшней ситуации». Для примера он назвал металлургические предприятия, нефтедобывающие и нефтеперерабатывающие регионы.
     Между тем регионы и без прогноза федерального центра уже приступили к сокращению расходов бюджета на 2009 год. Вчера Мосгордума приняла в третьем чтении бюджет Москвы с доходами 1,4 трлн руб. и расходами 1,5 трлн. По сравнению с первоначальным вариантом, одобренным депутатами в первом чтении в октябре, доходы столичного бюджета из-за мирового финансового кризиса сокращены на 143,4 млрд руб., а расходы – на 202 млрд. Самым большим сокращениям подверглись планы по капвложениям – они урезаны на 25%. По словам главы бюджетно-финансовой комиссии Мосгордумы Игоря Антонова, затраты на дорожное строительство уменьшены на 22%, транспорт – на 16%, коммунальное хозяйство – на 17,1%, благоустройство – на 10%, культуру – на 9%.
     Зато чиновники обещают полностью выполнить обязательства по соцподдержке москвичей, то есть повышению зарплат и пенсий.
     «Это здравый подход», – говорит гендиректор Экономической экспертной группы Александр Андряков. Впрочем, лидер фракции «Яблоко – Объединенные демократы» в Мосгордуме Сергей Митрохин не исключает возможности урезания и соцрасходов. Уже принято решение за счет сокращения вакансий урезать фонд оплаты труда учителей на 3 млрд руб., а врачей – на 2 млрд руб., рассказал столичный депутат. Прогнозируемое Минфином сокращение доходов от налога на прибыль на треть может стать серьезным ударом для регионов. В Москве доля этого налога в структуре доходов достигает 50%. В развитых регионах (Липецкая, Тюменская области) его доля в структуре собственных доходов сопоставима с Москвой. Поступления от прибыли значительно ниже в субъектах с менее развитой промышленностью: в Брянской области доля налога на прибыль в структуре доходов составила 21%, в Ивановской – 15%. «Если регион опирается на соб­ственные доходы, для него сокращение поступлений от налога на прибыль будет более чувствительным, чем для тех, кто зависит от трансфертов из федерального центра», – делает вывод Александр Андряков.

Началась переверстка бюджета-2009

     Правительство приступило к правке федерального бюджета 2009-2011 годов. Первые изменения носят экстренный характер и предусматривают госпомощь отдельным отраслям. В 2009 году 300 млрд руб. получат стратегические предприятия в виде госгарантий по кредитам, 150 млрд руб. выделяется на поддержку рынка труда.
     Напомним, в бюджете следующего года уже заложено 175 млрд руб. на защиту экономики от кризиса. Одобренные вчера правительством поправки предусматривают выделение дополнительных 450 млрд руб. Львиная доля – 300 млрд руб. – предназначена стратегическим предприятиям в виде государственных гарантий по кредитам: 100 млрд руб. выделяется предприятиям оборонно-промышленного комплекса (ОПК), 200 млрд руб. получат гражданские предприятия, имеющие «особо важное значение для страны». Как пояснил вчера заместитель министра финансов Антон Силуанов, государство берет на себя не все риски по кредитам. В случае с ОПК власти гарантируют возврат 70% кредита, остальным заемщикам вернут только половину. Пакет поддержки ОПК включает в себя также субсидирование процентной ставки, увеличение капитализации компаний и предупреждение банкротств. На эти цели правительство намерено потратить 50 млрд руб. из «антикризисных» 175 млрд руб.
     Кроме того, поправки предусматривают 150 млрд руб. на поддержку рынка труда. Часть этих средств пойдет на выплату пособий по безработице. По данным Минздравсоцразвития, с 27 ноября по 3 декабря численность безработных граждан, зарегистрированных в органах службы занятости, составила 1,3 млн человек. По прогнозам премьера Владимира Путина, до конца года этот показатель может достичь 2 млн. На выплаты пособий правительство, по оценкам министра финансов Алексея Кудрина, планирует потратить 30 млрд руб. Дополнительные ресурсы получит Федеральная служба занятости – от 10 млрд до 50 млрд руб. Остальные средства пойдут на реализацию мероприятий по развитию рынка труда. «Это прежде всего организация опережающего обучения работников, находящихся под риском увольнения, стимулирование работодателей к созданию временных рабочих мест», – пояснил замминистра здравоохранения и социального развития РФ Максим Топилин.
     Эксперты отмечают, что помощь реальному сектору должна выражаться в первую очередь в снижении налогового бремени. «А любое субсидирование отраслей ведет к коррупционным проявлениям», – считает ведущий эксперт Центра развития Валерий Миронов.

     Кризис показал, что достижениям последних лет мы были обязаны, прежде всего, благоприятной внешнеэкономической конъюнктуре. Нежелание властей признавать этот факт приводит к ошибкам в преодолении кризисных последствий.
     Великая русская литература приучила нас к тому, что обсуждение любой серьезной проблемы сводится к двум классическим вопросам: «Кто виноват?» и «Что делать?» Применительно к кризису мы явно перепрыгнули через первый пункт, сразу занявшись вторым. Поначалу это было объяснимо, поскольку кризис застал нас врасплох. Однако сейчас пора, наконец, вернуться к первому вопросу, иначе наши практические действия могут оказаться ошибочными. Оказав пациенту первую помощь, нужно разобраться в диагнозе, прежде чем лечить.
     Чем же вызвана кризисная ситуация в экономике? Пока в качестве единственного «обвиняемого» фигурирует американский ипотечный кризис. Конечно, именно отсюда пошла волна дестабилизации, в конечном счете охватившая весь мир. Никто не имел шансов остаться в стороне, но масштаб «жертв и разрушений» сильно различается по странам.
     Так, за последние полгода фондовый индекс упал в целом по развивающимся рынкам на 58%, а по России на 75% (в четыре раза!).
     При этом еще совсем недавно руководители страны утверждали, что Россия послужит «тихой гаванью» для всего мирового капитала. Однако фактически, несмотря на огромный запас прочности в виде резервов правительства и Центрального банка, профицита бюджета и внешней торговли,
     наша страна оказалась не менее, а более других уязвима для удара международного кризиса. Это означает только одно – что на фоне глобального кризиса проявились наши собственные явные и скрытые слабости.
     Попробуем разобраться, в чем они состоят.
     Все внутренние факторы, способствовавшие развитию кризиса, можно разделить на три категории: фундаментальные слабости российской экономики, ошибки экономической политики в докризисный период, повысившие нашу уязвимость, и, наконец, неверная реакция на наступивший кризис.
     Наша главная слабость хорошо известна – это гипертрофированная роль сырьевого сектора и, соответственно, зависимость экономики от мировой конъюнктуры сырьевых рынков. Однако лишь сейчас становятся до конца понятны масштабы этой зависимости. Падение стоимости российских акций (не только нефтегазовых компаний) в точности следовало за падением цен на нефть. Это свидетельствует, что в глазах инвесторов перспективы нашей экономики полностью определяются ценами сырьевых товаров.
     Оказывается, мощный рост фондового рынка и приток иностранных инвестиций, которыми мы гордились, не были результатом улучшения делового климата, а лишь отражали повышение рентабельности добывающей промышленности и увеличение покупательной способности россиян.
     Несмотря на постоянно повторяемый лозунг о необходимости диверсификации, мы так и не сдвинулись в этом направлении. И не могли сдвинуться, поскольку переход к производству более сложной продукции требует существенного улучшения условий ведения бизнеса, они же, напротив, ухудшались. Например, в последнем рейтинге ведения бизнеса, составляемом Мировым банком, Россия занимает 120-е место среди 181 страны.
     Другая слабость, проявившаяся в ходе кризиса, – банковская система. Она динамично развивалась в последние годы и выглядела достаточно благополучной. Однако выяснилось, что банки приспособлены только для чрезвычайно благоприятных, буквально тепличных условий. Такие условия создавались курсовой политикой последних лет: «управляемое» снижение курса доллара означало, что привлечение иностранных кредитов не только ничего не стоило, но даже приносило доход – возвращать приходилось меньше, чем занимали. Кроме того, деньги попадали в экономику максимально легким для банков способом – через скупку Центральным банком избыточного поступления валюты.
     Проблемы в финансовом секторе оказались так велики именно потому, что он был избалован легкой доступностью денег в последние годы.
     Таким образом, здесь мы переходим ко второй группе факторов, способствовавших кризису, – прежним ошибкам в экономической политике.
     Серьезной ошибкой представляется сочетание жестко управляемого обменного курса со снятием ограничений на приток и отток капитала. Вместе с высокими ценами на нефть это перенасытило страну деньгами. Не находя в условиях ухудшающейся деловой среды безопасных возможностей для инвестиций, деньги шли на потребительский рынок или вкладывались в недвижимость. Таким образом, результатом проводившейся политики стало надувание «пузыря» на рынке недвижимости и фондовом рынке.
     Быстрый рост импорта и внешнего долга банков и компаний неминуемо привел бы нашу страну к валютному кризису, даже при стабильных внешних условиях. Таким образом, роль американского ипотечного кризиса неоднозначна. С одной стороны, он дал толчок глобальной дестабилизации. Но, с другой стороны, отчасти это помогло нам избежать худшего:
     если бы рост «пузырей» и накопление внешнего долга частного сектора продолжались еще несколько лет, то кризис все равно произошел бы, но оказался намного более разрушительным.
     Здесь просматривается аналогия с «дефолтом» (при всех их различиях): тогда у нас тоже были собственные фундаментальные слабости в виде огромного бюджетного дефицита, которые рано или поздно неминуемо закончились бы крахом. Так что в обоих случаях падение цен на нефть лишь приблизило неизбежный кризис.
     Наконец, после начала кризиса в действиях властей ясно просматривается стремление загасить его проявления, по возможности сделать вид, что ничего не происходит. Заемщикам возмещают удорожание кредитов, экспортерам падение мировых цен, фондовому рынку создают покупателей. За этим, как представляется, лежат не столько экономические, сколько политические причины. Ведь отказ от стабильности под воздействием ухудшения мировой конъюнктуры будет означать, что стабильность в предшествующие годы обеспечивалась в основном счастливыми внешними обстоятельствами.
     «Приватизировав» политические дивиденды от удорожания нефти, власти загнали себя и экономику в ловушку. Если они пойдут на серьезную коррекцию экономических показателей (прежде всего, курса рубля), то тем самым вынуждены будут разделить лавры прежних успехов с внешней конъюнктурой.
     Если же попытаются законсервировать ситуацию, то нанесут серьезный урон экономике, усугубив и без того значительный негативный эффект международного кризиса.
     Сохраняя экономику в неизменном состоянии, мы не даем ей нормально приспособиться к изменившимся условиям. Рынок мгновенно отреагировал на удешевление нефти повышением ожидаемого курса доллара. Так, на середину будущего года ожидания, характеризуемые фьючерсными и форвардными котировками, составляют 32,5 рубля за $1. Стоимость же валютной корзины, благодаря массированным интервенциям Центрального банка, выросла за время с июля по ноябрь всего на 1,26 рубля, т. е. повышалась на 1 копейку в день. Разрыв между фактическим и ожидаемым курсом приводит к тому, что и банки, и население переводят рублевые средства в валюту, обескровливая тем самым экономику. За последние четыре месяца золотовалютные резервы, истощаемые интервенциями, упали на $141 млрд (почти на четверть). Тем не менее ЦБ продолжает поддерживать почти неизменный обменный курс. Может ли доллар стоить одинаково, независимо от того, получает страна за баррель $130 или $50?
     Даже короткий анализ показывает, что вопрос «Кто виноват?» далеко не прост. Давайте не будем перескакивать через него.

Центральный банк может позволить себе ускорить темпы девальвации рубля

     Недавно я провел несколько дней в Москве, встретившись с рядом должностных лиц и аналитиков, занимающихся вопросами экономики и финансов и представляющих как государственный, так и частный сектор.
     До июля этого года ситуация в России была радужной: экономический рост составлял около 8 процентов; цена на нефть достигла 140 долларов за баррель; у страны был крупный фискальный профицит и положительное сальдо по текущим счетам; она обладала золотовалютным запасом более, чем в 600 млрд. долларов; у нее были сильные рынки акций и облигаций и твердая валюта. Политики задумывались о том, чтобы сделать рубль одной из ведущих резервных валют, по крайней мере, в рамках СНГ.
     На волне своих экономических и финансовых успехов Россия начала играть геополитическими мускулами, бросив вызов США по ряду политических и военных вопросов и пользуясь своими энергоресурами как внешнеполитическим инструментом в отношениях с еврозоной и бывшими советскими республиками. Пик усиления русского медведя пришелся на августовскую войну с Грузией, в ходе которой Россия демонстрировала свою военную мощь, а США выглядели беспомощными и неспособными защитить своего союзника.
     Но довольно скоро все изменилось. Прошло полгода, и Россия переживает глубокие экономические и финансовые проблемы.
     Агентство S&P только что объявило о снижении валютного кредитного рейтинга России с BBB+ до BBB. Менее, чем за полгода цены на нефть опустились ниже 50 долларов за баррель (тогда, как в июле достигли рекордного уровня, превысив отметку в 140 долларов). Фондовый рынок упал более, чем на 60 процентов, а в некоторые дни торги вообще останавливались, чтобы предотвратить свободное падение. Сальдо по текущим счетам почти стало отрицательным, а в 2009 г. несомненно будет отрицательным. Страна переживает бегство капитала (более 100 млрд. долларов) и потеряла около 150 млрд. долларов валютных запасов (сократившихся к настоящему моменту до уровня в 450 млрд. долларов). Она столкнулась с крупными проблемами по обслуживанию внешнего долга, поскольку ее банки финансировали выдаваемые кредиты за счет заимствований в иностранной валюте, а ее корпорации финансировали массивную экспансию, беря займы в иностранной валюте. Теперь она отчаянно пытается предотвратить резкое обесценивание рубля путем агрессивной валютной интервенции. В следующем году она может столкнуться с крупным фискальным дефицитом (2% ВВП), а темпы роста ВВП резко снижаются, в связи с чем Всемирный банк прогнозирует, что в 2009 г. рост составит 3% – а ведущие российские экономисты предсказывают на 2009 г. настоящую рецессию (негативный рост порядка -2 процентов). (Больше о рисках, связанных с резким снижением курса российской валюты, можно прочесть в последнем анализе Рэчел Зембы (Rachel Ziemba) из RGE).
     При такой внезапной перемене ситуации властям приходится решать ряд ключевых политических вопросов. Конечно, учитывая внешние шоки (ухудшение условий торговли, неожиданное прекращение потока капитала и кредитов) было важно использовать буфер валютных запасов, чтобы предотвратить массовое изъятие банковских вкладов путем предоставления банкам ликвидности и капитала – и осуществления фискального стимула в стране, переживающей резкий спад.
     Но важнейший из нерешенных политических вопросов – что делать с обменным курсом? Рубль был фактически привязан к корзине валют, которая на 55% состоит из доллара и на 45% – из евро. Но теперь, когда цены на нефть опустились на 60 процентов относительно пикового июльского значения, начинается фискальный дефицит и дефицит по текущим счетам, а на 2009 г. прогнозируется рецессия, стало очевидно, что валюта переоценена. Если в 2009 г. баррель нефти будет стоить около 50 долларов, то адекватный уровень девальвации должен составить около 25%. Но вплоть до последнего времени власти сопротивлялись необходимой девальвации, ведя агрессивную валютную интервенцию.
     Власти сопротивлялись столь необходимой девальвации по ряду причин. Во-первых, банки и корпоративный сектор имели крупную задолженность в иностранной валюте, и резкое движение валюты привело бы к неблагоприятным последствиям для их платежных балансов и вызвало бы бедственное финансовое положение. Во-вторых, если бы валюта резко упала, то паническое изъятие частных вкладов могло бы только ускориться (российские вкладчики научены горьким опытом – за время переходного периода их сбережения 'сгорали' дважды – а начале 1990-х годов и в 1998 г.) Наконец, репутация Владимира Путина и его видение сильной России отчасти основаны на поддержании силы рубля.
     Но валютная интервенция в ответ на бегство капитала из России (спровоцированное ростом политического риска в условиях конфликта в Грузии, а затем усугубленное глобальной 'неожиданной остановкой' капитала) усугубила само бегство. Более того, валютная интервенция была в большой мере стерилизованной, что не допустило значительного стабилизирующего воздействия роста внутренних процентных ставок, которое могла бы вызвать нестерилизованная интервенция.
     Но мы имеем дело с классическим примером 'невозможной троицы' по Триффину, страной, которая не может одновременно поддерживать привязку к иностранной валюте, не контролировать движение капитала, сохраняя при этом монетарную самостоятельность, и избегать повышения внутренних процентных ставок, которое вызывает ожидаемая девальвация. Таким образом, стерилизованная интервенция привела к постоянному истощению валютных запасов, которое продолжится до тех пор, пока этой интервенции не будет позволено стать нестерилизованной. Это, в свою очередь, приведет к росту процентных ставок, что, однако, обойдется дорогой ценой в плане роста.
     Какое-то время российские власти пытались обойти эту 'невозможную троицу', введя контроль над оттоком капитала (который принял форму строгого предупреждения отечественным и зарубежным банкам и финансовым институтам о том, что не стоит спекулировать против рубля). Но даже такие формы контроля малоэффективны, поскольку многим банкам, столкнувшимся с тем, что вкладчики переводят рубли в доллары, было необходимо застраховаться от такого валютного риска, чтобы не усугубить имеющиеся диспропорции, возникшие в связи с открытой валютной позицией.
     Поэтому власти не могут действовать слишком грубо в отношении банков, которые пытаются всего лишь обезопасить себя, а вовсе не 'спекулируют'. Если не вводится контроль над капиталовложениями частных вкладчиков, то их стремление обезопасить свои вклады путем перевода их в иностранную валюту толкает финансовые институты на то, чтобы уберечь себя от рисков потенциальных убытков при изменении валютного курса. Поэтому головоломка с 'невозможной троицей' сохраняется, поскольку существуют ограничения на восстановление монетарной независимости при фиксированных ставках, когда такие меры контроля над капиталовложениями являются неэффективными и половинчатыми.
     Более адекватный способ восстановить хоть какую-то часть монетарной независимости и предотвратить резкий рост внутренних процентных ставок, провоцируемый ожиданиями девальвации рубля, – это отказ от бивалютной корзины и введение гибкого режима обменного курса. Лишь после того, как валюта в достаточной степени обесценится, снизятся и ожидания дальнейшей девальвации.
     Поэтому верным политическим шагом была бы разовая крупная девальвация, которая бы значительно снизила сумму актуальной завышенности валютного курса. Вместо этого, на настоящий момент реакция властей свелась лишь к постепенной и скромной девальвации – серии из четырех шагов по снижению курса валюты на протяжении прошлого месяца. Такие малые шаги по девальвации стимулируют бегство капитала (и связанное с ним истощение резервов), поскольку они ведут к новым ожиданиям девальвации, провоцирующим дальнейшее бегство капитала. Лишь сравнительно крупномасштабная, внезапная девальвация может положить конец таким ожиданиям, сократить бегство капитала и истощение золотовалютных запасов.
     Пока власти сопротивляются таким крупномасштабным мерам по трем причинам: из-за нежелания потерять политическое лицо, беспокойства по поводу возможного панического изъятия вкладов и больших рисков потенциальных убытков для финансовых институтов и корпораций при изменении валютного курса. Эти три причины для неприятия крупномасштабных валютных мер становятся сегодня менее важными по ряду причин.
     Во-первых, продолжающееся истощение валютных резервов может вскоре привести к гораздо более серьезной проблеме – реальному краху валюты, который с политической точки зрения будет еще более разрушительным – если продолжающаяся стерилизованная интервенция приведет к резкому сокращению резервов при том, что в 2009 г., скорее всего, возникнут фискальный дефицит и дефицит по текущим счетам.
     Во-вторых, лучше управлять риском панического изъятия вкладов путем контролируемой девальвации, когда резервов еще много, а не когда резервы практически истощены из-за обреченной на неудачу защиты незащищаемой привязки валютного курса.
     В-третьих – и это самое важное: на настоящий момент значительная часть валютных рисков для финансового и корпоративного секторов снижена путем валютной интервенции, по сути, позволившей банкам и корпорациям снизить уровень своей незащищенности по обязательствам в иностранной валюте и тем самым избежать серьезных последствий для своего платежного баланса в том случае, если произойдет более резкое падение курса.
     По сути, Россия делает то же самое, что делала Бразилия в 1998-99 гг. – загодя оказывает финансовую помощь своим банкам и корпорациям, давая им возможность застраховаться от валютных рисков путем приобретения крупной доли резервов центрального банка.
     Этот бразильский бэйлаут по принципу ex-ante предотвратил бэйлаут по принципу ex-post, который был бы необходим в том случае, если бы банки и корпорации, располагающие большим количеством иностранной валюты, пережили крупномасштабное обесценивание валюты до того, как они застраховали себя от таких рисков. Поэтому теперь, когда валютный запас России сократился достаточно для того, чтобы снизить валютную незащищенность частного сектора, центральный банк может позволить себе ускорить темпы девальвации рубля, не беспокоясь о том, что банки и корпорации обанкротятся из-за воздействия резкого изменения курса валюты на выполнение их валютных обязательств.
     Все эти факторы говорят о том, что российские власти сегодня готовы допустить падение курса валюты более быстрыми темпами, чем ранее. Они уже сделали шаг в этом направлении, удивив рынки еженедельным снижением курса рубля на 1 процент.
     Но поскольку нужна гораздо более масштабная девальвация – и поскольку дальнейшее постепенное снижение по одному проценту вызовет еще более активное бегство капитала и истощение резервов – сегодня необходима и реальна более масштабная разовая мера. Возможно, рублю придется упасть примерно на 25 процентов, прежде чем он достигнет нового состояния равновесия. Таким образом, лучше провести такую корректировку быстро и неожиданно, чем продолжать истощение валютных запасов в том случае, если малые шаги будут провоцировать ожидания дальнейшей девальвации.
     Теперь, когда риски банков и корпораций застрахованы лучше, чем прежде, а объем резервов еще не упал до тревожного уровня, пора ответить изменением валютного курса на те вызовы, с которыми необходимо справиться стране – а это снижение цен на нефть, неожиданно прекратившееся поступление капитала, меньшая готовность инвесторов к риску и глобальная экономическая ситуация, свидетельствующая о резкой рецессии в развитых экономиках и очень вероятной рецессии в экономике России.
     Нуриэль Рубини – профессор бизнес-школы Стерна (Stern Business School) при Нью-йоркском университете и глава компании Roubini Global Economics; автор еженедельной колонки на сайте Forbes.com.
     Прим. пер. – Н. Рубини известен своими мрачными (и почти всегда сбывающимися) экономическими прогнозами, за которые он получил прозвище 'Dr. Doom'. В настоящее время – один из наиболее востребованных экономических советников в мире (см. статью в английской Википедии).